Рубрика: Рецензии

Дочь одной моей знакомой еще в четыре по-младенчески припухлых года знала, что станет балериной. В десять — уже не просто балериной, а балериной Большого. И сейчас она бьет батманы на сцене вышеупомянутого заведения.

В первые два срока своего материнства я терзала себя за то, что мои крошки не ведали, кем быть. Желания их были неожиданны и разнообразны: одна метила в продавщицы круглосуточного, другая до семи лет тайно надеялась стать кошкой — ни одна мечта не удовлетворяла материнских амбиций. Однако вскоре мои комплексы разом рассеялись. Третий ребенок с самого начала довольно ясно очертил область своих интересов: он собирал личинки и ловил муравьев, не чурался жуков всех размеров и конфигураций и, пока мы рвали на прогулках одуванчики или копались в песке, доставал из газонных недр розовые гирлянды дождевых червей. Оставалось только потворствовать — и это было не сложно.

Я подсовывала ему атласы-определители и энциклопедии «500 самых красивых насекомых Индонезии», перед сном читала про муравья Ферду. Каких-то двадцать лет — и у меня на руках будет узкий специалист по чешуйчатокрылым, или кишечнополосным, или какие там еще бывают. А в случае, как поется в известной песне про нефть «чо будет, если нет», моя совесть чиста: я потворствовала-разглядела-поддержала-создала материальную базу, а ребенок получил хобби на всю жизнь.

Вот не заладится у него с третьей главой «Защиты Лужина», выйдет на балкон, поймает в кулак бронзовку, взглянет на прозрачные крылышки — и вроде отлегло. А может, между боями Третьей мировой ковырнет стенку землянки, достанет жужелицу и отвлечется, снимет напряжение военного времени.

Если же вы не знаете, какими книгами поддержать интерес своего крошки к будущей профессии, ликуйте: «Прочтение» запускает серию материалов «Профориентация 2.0». Из первого обзора вы узнаете, что почитать пятилетней Захе Хадид или семилетнему Норманну Форстеру.

Дэвид Маколи. Как это построено: от мостов до небоскребов. Иллюстрированная энциклопедия. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2015. — 192 с.

«Как это построено» — серьезный труд, энциклопедия инженерной мысли для детей от автора хита «Как это устроено» Дэвида Маколи. Причем, на этот раз без всяких финтифлюшек вроде подвеселяющих мамонтов. «Как это построено» (или Building Big) появилась из пятисерийного британского фильма, транслируемого на телеканале, на котором Маколи выступал консультантом. Но в отличие от телепередачи, рассказывающей в первую очередь об истории создания разнообразных выдающихся сооружений, книга и ее автор рассматривают мосты, тоннели, плотины, купола и небоскребы, как вызов человеческой мысли, как увлекательную задачу, которую природа ставит перед людьми, как торжество физики и поэзии.

Даниэль Нассар, Хулио Антонио Бласко. Животные-архитекторы. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016. — 32 с.

Человек всегда вдохновлялся природой, во всяком случае, хороший человек. И книга «Животные-архитекторы», придуманная известным чилийским архитектором и испанским художником, может послужить источником подобного вдохновения. В ней рассказывается о всевозможных диковинных конструкциях, которые воздвигают из подручного и «подлапного» материала разные твари: от термитов и волосатых ручейников до африканских древесных лягушек и бобров. Все они руководствуются правилом трех «Э» (эргономичность, экологичность и экономичность), то есть творят в тренде современного домостроения. В этой же серии издательство «Манн, Иванов и Фербер» выпустило книжку «Животные-врачи».

Варвара Мухина. Про город от А до Я.— М.: Арт-Волхонка, 2013. — 60 с.

«Город от А до Я» — это настоящая азбука архитектурных терминов, объектов и понятий, которые можно встретить на улицах любого города. Здесь «А» — это «арка» и «аркада», «Б» — «башня» и «бельведер», «В» — «вокзал» и «ворота» и так далее до «Я» — «ярмарки». Из изящно проиллюстрированной, снабженной фотографиями и историческими документами книги вы узнаете о первом лифте и возникновении общежитий, московских тротуарах и часах на Спасской башне. Другими словами, практически обо всем, что может броситься в глаза прогуливающемуся с родителем творцу.

Александра Мизелиньская, Даниэль Мизелиньский. Д.О.М.А. — М.: Самокат, 2014. — 156 с.

Название книги «Д.О.М.А.» — это аббревиатура, за которой кроются «дерзкие образы мировой архитектуры». Книга — своего рода энциклопедия архитектурных чудес и перверсий от дома-груши и дома-луны до дома-норы и надувного дома. Экзоты, новаторы, оригиналы и футуристы со всего земного шара собраны под одной обложкой молодыми польскими иллюстраторами Александрой и Даниэлем Мизелиньскими, авторами гениальных «Карт» и «Под землей и под водой». Они знакомят юных читателей и с изображением сумасшедших домов, и с их техническими характеристиками, и с создателями (в основном — японцами). Вывод, к которому можно подтолкнуть начинающего творца, заключается в том, что современные технологии делают архитектуру чистым искусством, ограниченным лишь фантазией автора.

Бети Андреа. Гектор — архитектор. — М.: Карьера-Пресс, 2014. — 32 с.

Это история в стихах о мальчике Гекторе, который мечтал стать архитектором буквально с рождения: «… и еще говорить не умея, он построил бесстрашно высоченную башню из одних лишь пеленок и клея». Но творческий путь маленького гения был тернист: ни родителей, ни соседей, ни одержимую фобией учительницу до поры до времени не вдохновляли конструкции Гектора. Помимо того, что это забавная и остроумная книжка, ее ценность в обаятельных иллюстрациях известного британского графика Дэвида Робертса и хорошем стихотворном переводе, автором которого является известный прозаик и автор романа «Автохтоны» Мария Галина.

Вера Ерофеева

• Хуан Диас Каналес, Хуанхо Гуарнидо. Блэксэд / Пер. М. Хачатурова. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. — 116 с.

   

  Нашу планету населяют очень разные люди: смелые — как львы, злые — как собаки, хитрые — как лисы, изворотливые — как ящерицы, невоспитанные — как свиньи и невежественные — как медведи. Влюбленные воркуют, как голуби, обиженные молчат, как рыбы, а болтуны трещат, как сороки. Мир, созданный испанскими писателем Хуаном Диазом Каналесом и художником Хуанхо Гуарнидо в графическом романе «Блэксэд», населен человекоподобными животными, изображенными настолько достоверно, что сомнений в том, что на самом деле речь идет о нас, людях, не возникает.

  Главный герой — частный детектив черный кот Блэксэд — в первой части графического романа «Где-то среди теней» берется за раскрытие убийства своей бывшей возлюбленной, знаменитой актрисы, а во второй — «Полярная нация» — вместе с напарником хорьком-журналистом Уикли пытается найти пропавшую девочку-подростка Кайли.

  Действие происходит в Америке середины XX века, раздираемой социальными и политическими противоречиями: деление на белых и черных, мафиозные группировки, псевдоборцы за свободу, преступность и коррупция.

  «Я люблю представлять себе другой мир, справедливый, где все, даже сильные, сполна платят по счетам», — заключает овчаркообразный комиссар полиции Смирнов, покровительствующий Блэксэду.

  Качественно отрисованная и выписанная история в жанре нуар придется по вкусу киноманам, поклонникам детективов 1940-1950-х годов, создавших образ идеального сыщика — честного и смелого, в развивающемся длинном плаще и с сигаретой во рту, разочарованного в жизни, ведущего монологи о мироустройстве и сражающегося за идеал. Одиночку, который живет в неспокойное время:

  Отныне я был приговорен к этому миру, к этим каменным джунглям, где сильный пожирает слабого, а люди предпочитают вести себя словно звери. На карте жизни я выбрал самую темную, самую извилистую дорогу.

  Отсылки к «Криминальному чтиву» и фильмам Хичкока, «Кладбищенский блюз» Бесси Смит — авторы с большим удовольствием подмигивают поклонникам классики. Аллюзии же на политические и социальные события откроются лишь тем, кто увлекается историей Америки и для кого очевидно, в образе какого животного предстанет перед читателями президент Соединенных штатов.

  Невероятная графика заставляет перелистывать книгу вновь и вновь, задерживая внимание на деталях. Особенно впечатляют вид сверху комнаты Блэксэда — в первой серии, эпизод повешения служителя закона белого медведя Карупа на фоне горящего креста — во второй; и конечно, изображения большого города: его ночных огней, потока людей и машин. Детективный сюжет не уступает иллюстрациям — события продуманы, концы сходятся с концами, драматизм происходящего — на пределе.

   

  

   

  На обложке комикса вовсе не просто так стоит маркер «18+». Внутри есть откровенные сцены и сцены насилия на фоне пасторальных картин падающих хлопьев снега. Это история для умных взрослых, взрослых, способных почувствовать эстетику жанра.

  Графический роман, впервые опубликованный издательством «Дарго» и предназначенный для французской аудитории, очень быстро стал популярен по всему миру. Авторы получили заслуженную и особенно ценную в мире комиксов премию имени Уилла Айснера. На русский язык переведено только две серии «Блэксэда», а это значит, что об умопомррачительном коте-сыщике мы еще услышим.

Анастасия Бутина

• Марина Степнова. Где-то под Гроссето. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2016. — 282 с.

  Ни за что больше не брать в руки! Спрятать, задвинуть во второй ряд на полке, отправить в книжную ссылку. Уже в 2014-м — во время чтения романа Марины Степновой «Безбожный переулок» — стоило заподозрить что-то неладное. И вот, пожалуйста. В 2015-м вышел ее новый сборник рассказов «Где-то под Гроссето». Откроешь — и попадешься на удочку, на блестящий стиль. Проглотишь — и отравлен. Так и будешь ходить, извиваясь в судорогах, пока, если повезет, не отпустит.

  Поначалу и представить трудно, чем обернется чтение этих коротких рассказов. Марина Степнова пишет о том же, о чем писала и раньше, — о жизни обывателей, не героев, а простых людей. Их можно встретить на лестничной площадке, во дворе дома, в очереди в магазине, на почте или в поликлинике. Они — повсюду. Достаточно раздвинуть шторы, увидеть рой светящихся окон в доме напротив — вот тут они и обитают. Бывшие жители бывшей страны. Теперь — России.

  Вообще-то, сопереживать таким, малосимпатичным, сложно. Марина Степнова хорошо это понимает — и героев своих не жалеет. Показывая их жизнь изнутри, обнажая их душу, выставляя их напоказ, она заодно измывается над читателем — таким же маленьким, жалким, никчемным человеком. Других ведь не бывает. Все мы живем так нелепо и трагично, что обидно до слез. Смерть ходит по пятам за каждым. Глупые, амбициозные, мечтающие, верующие и надеющиеся — все уйдем в небытие, задохнемся от всего человеческого, что нам не чуждо. Не верите — прочтите Степнову:

  И что с того, что она доживает свою единственную жизнь в Москве? Ни лаковых туфель, ни консерватории ей так и не досталось, не выпало, не срослось, а Ленинград стал Санкт-Петербургом, и она раз в месяц летает туда в командировки, в филиал киностудии, и часами без толку орет на оторопелых сотрудников <…>, а потом долго-долго сидит одна в номере отеля, прислушиваясь к тому, как тихо и неостановимо, будто зародыш, растет в ней опухоль, и тьма приближается, тьма непостижимая и страшная, что ни щелчок выключателя, ни вторая таблетка тазепама не способны принести ни спасения, ни облегчения…

  Другими словами, кроме пометки «16+» необходима еще одна — «Слабонервным, а также людям, мучающимся неразрешимыми проблемами бытия, читать не рекомендовано».

  Это даже не в духе Достоевского. Малая проза Марины Степновой — из XX века, отказавшегося и от намеков на хеппи-энд. Писательница заканчивает повествование многоточием, приоткроет дверцу — и бах! — тут же захлопнет, больно ударив по носу любопытному. Или мастерски обманет. Например, как в рассказах «Варенье из каки» или «Дядя-цирк». Заставит поверить в хорошее, а потом посмеется над тобой — это и про «Романс», и про «Татину Татитеевну», и про «Там внутри», и про «Покорми, пожалуйста, Гитлера». Сюжеты простые: влюбилась, бросил, заболела, умерла, уехала, остался один. Только в конце никакого катарсиса. Одно отчаянье.

  Самое страшное — пишет Марина Степнова так, что ее книгу из рук не выпустить. Невозможно расстаться. Ее художественный язык, простой, притворяющийся спонтанной речью, гипнотизирует:

  Почему ты не поехал на метро, идиот?! Таксист бухтит, что сейчас рассосется и двинемся, но я не выдерживаю, выскакиваю из машины. Беги, Форрест, беги! Все бегут вместе со мною, задыхаясь: Том Хэнкс и Джим Кэрри, катится, едва поспевая за Арнольдом, круглый де Вито, ди Каприо и Киану Ривз, — все мои герои несутся рядом, опережая взрывную волну, пространство, судьбу, время.

  В книге много слов — круглых крупных спелых ягод. Положить в рот и смаковать. Рассказы хочется растаскать на короткие фразы, на словосочетания — тут и «гранитный хруст контрабандно пронесенного с собой печенья», и «пухлые пятилетки, похожие на маффины всех стадий пропеченности», и «немолодая женщина с тонким лицом утомленного колли» — и многое другое.

  Возможно, по отдельности тексты Марины Степновой не произвели бы такого удручающего и одновременно сильного впечатления. Объединив их под обложкой, писательница создала диалог судеб, единый смысловой ряд, в который можно включить другие, на сей раз невыдуманные, истории.

  «Где-то под Гроссето» — сборник, достойный широкого читателя. Его бы в метро продавать вместо женских романов и детективов. Легкая, невесомая проза с трудной проблематикой. Такая — которая попадает в болевые точки каждого и не отпускает, она понятна всем и не требует серьезной интеллектуальной подготовки. Только сил, чтобы ее пережить.

Надежда Сергеева

• Робин Слоун. Круглосуточный книжный мистера Пенумбры / Пер. с англ. В. Апрелева. — М.: Livebook, 2016. — 360 с.

  Современные люди сегодня все больше стремятся обойти виртуальность, которая затягивает в свои сети, лишая сна и отдыха. Многие возвращаются к общению исключительно в действительности. Увлекаются новыми коммуникативными практиками — посещают антикафе, ходят на барахолки и в однодневные рестораны. И к тому же принципиально читают только «живые» книги.

  Если судить по названию, дебютный роман американца Робина Слоуна должен бы говорить именно о притягательной силе заключенных в обложку текстов, уникальном запахе страниц, шелестящем перелистывании… Увлеченный библиофил, страстно поглощающий все новинки рынка, без сомнения, не пройдет мимо этой книги. Однако написан «Круглосуточный книжный…» совсем о другом.

  Экономист Слоун работал в таких компаниях, как Poynter и Twitter. И, как сообщает сайт автора, он всегда занимался вопросами «будущего современных медиа». Сейчас Слоун живет в Сан-Франциско, как и главный герой его книги Клэй — начинающий графический дизайнер, который теряет работу из-за вездесущего кризиса и случайно забредает в затерянный между стриптиз-клубами и барами магазин мистера Пенумбры, старичка со странностями.

  Клэю нравится магазин, в котором нельзя заглядывать в книги и нужно работать только по ночам. Он обслуживает редких посетителей, продавая обычные книги, а также выдавая в определенном порядке зашифрованные издания. Время здесь остановилось. Однако это вовсе не значит, что в таинственном магазине героя ждет только работа. Впереди — приключения и даже новое чувство.

  В тексте в разных пропорциях смешиваются 3D-моделирование, голливудские спецэффекты, интернет-технологии и первые печатные книги с уникальным шрифтом, который продается сегодня за тысячи долларов. В мире Робина Слоуна сосуществует новое и старое, находясь то ли в симбиозе, то ли в противостоянии, ведь одно не может пребывать в этом мире без другого.

  Я вынимаю ноутбук — вероятно, самое передовое из всех технических устройств, когда-либо пересекавших порог этой берлоги, и ставлю на стопку толстых томов, все из Дальнеполочного фонда. Новенький макбук выглядит будто растерянный пришелец, пытающийся затеряться в толпе широкоплечих землян.

  По Слоуну, выпадая из своего времени и пытаясь остаться людьми прошлого, мы не можем выйти на новый уровень, достигнуть каких-либо больших целей. Базы данных, схемы, модели — именно это дает возможность решить главную загадку книги. Однако без человека и всех достижений культуры машина оказывается беспомощной. Да и вообще, нельзя оцифровать реальность и превратить ее в схему даже благодаря тому, что уже изобретено.

  «Круглосуточный книжный…» напоминает популярные сегодня тексты, составленные из блоговых записей или сообщений, несмотря на то, что имеет структуру обычного романа. Попытка быть в тренде определенно занимала автора во время работы над книгой. Хорошая идея подпорчена сетевыми жаргонизмами и подробным описанием деятельности программистов и рекламщиков:

  Код одновременно сложный и простой. Сложный потому, что прописная F отличается от строчной f. Потому, что лигатура ff это не просто две строчных f – это совершенно другой знак. Меняющихся глифов в шрифте Gerritszoon множество: три P, две C, поистине эпическое Q – и все они означают что-то свое. Чтобы проникнуть в этот код, нужно мыслить типографически.

  Еще одна проблема этого произведения — картонность. Плоские персонажи остаются похожими на героев компьютерной игры, несмотря на все попытки автора их оживить. Их жизнь — квест, а любовь банальна, словно валентинка на День всех влюбленных. И язык такой же — простой, как пост в Twitter. В этом романе есть что-то от подростковой литературы, где старики обязательно милые и чудаковатые и все в итоге обязательно кончится хорошо.

  Слоуну не удалось с первого раза выработать писательскую интуицию. Он не отслеживает момент, когда пора бы уже дать читателю отгадку, иначе есть риск, что тот закроет книгу на середине. Кроме того, автор явно переборщил с прославлением компании Google как подлинного символа эпохи.

  В целом «Круглосуточный книжный…» отвечает потребностям современного читателя — особенно молодого, не представляющего себе жизнь без технологий. Главный герой, который хватается за любую работу как за соломинку, за тайну — как за спасение, за новые отношения — как за последние, должен быть ему близок. Есть надежда, что именно после прочтения книги может появиться здоровое желание пройтись по маленьким книжным и хотя бы погладить корешки изданий.

  Вот если бы Слоун задумал свой роман как пародию на современный мир, тогда бы его дебют оказался вполне сносным. Текст наполнился бы оправданной иронией к ребятам в свитерах с оленями и с большими фотоаппаратами, которые пьют розмариновый латте и не знают, кем они станут, когда вырастут. Также удалось бы вдоволь посмеяться над стартаперами и работниками Google, рабами своей «лампы» — компьютера. Жаль, что обо всем этом написано всерьез.

Валерия Темкина

• Филипп Майер. Сын / Пер. Марии Александровой. — М.: Фантом Пресс, 2015. — 576 с.

  История семьи МакКалоу, изложенная молодым писателем Филиппом Майером в романе-эпопее «Сын», — вторая часть задуманной автором трилогии об Америке. Первый роман «Американская ржавчина» не издавался на русском языке. Впрочем, для любителей вестернов даже вне контекста творчества Майера эта книга станет настоящей находкой и заставит надолго погрузиться во времена, когда люди собирали жирную нефтяную жижу со своих полей одеялами, а техасцы замешивали законы нового штата на крови своих семей.

  Пожалуй, в каждом роду есть сильный, харизматичный предок — источник легенд, человек, задавший направление судьбам многих своих потомков. Знаете вы о нем или нет — это неважно, однако вам приходится всю свою жизнь либо бороться с его бессмертным влиянием, либо со всей страстью отдаваться ему. Таков и главный герой романа Филиппа Майера «Сын» — Илай МакКалоу, в тринадцать лет украденный индейцами и все последующие годы проживший с «внутренним» команчем — и не в споре, а в мире с ним. Его голосом озвучены самые жестокие и фактурные страницы романа, а быт индейских племен показан настолько достоверно, что невольно заинтересуешься биографией автора — не жил ли он сам среди команчей? Чего стоит одно подробное описание того, что изготавливается из тех или иных частей туши убитого бизона — до последней жилы! Но если разобраться, сюжет о маленьком пленнике в американской литературе не нов — можно даже сказать, что это общее место.

  Например, американский мемуарист Джон Теннер девятилетним мальчиком тоже был похищен индейцами племени шауни. Он был усыновлен индейской семьей, усвоил их язык, нравы и миропонимание — за 30 лет плена это не удивительно. Таких детей в XVIII веке в Америке было великое множество, и не все из них вернулись в цивилизацию — кто-то (чаще это касалось женщин) сошел с ума, кто-то не смог расстаться с навыком убивать и присваивать и был быстро казнен. Джон не только вернулся в своем уме — он смог вспомнить и описать свою жизнь в «Рассказе о похищении и приключениях Джона Теннера во время тридцатилетнего пребывания среди индейцев». Этой бесхитростно и искренне написанной книгой зачитывался Александр Пушкин, глубоко тронутый судьбой индейцев, страдавших от жестокости со стороны американской демократии. Джон Теннер какое-то время жил среди белых, работал переводчиком, но исчез при таинственных обстоятельствах…

  Хотя приключения Полковника/Илая/Тиэтети (имя, данное ему индейцами) во многом схожи с приключениями Теннера, написаны они гораздо талантливее. Грустная летопись Теннера скорее похожа на зафиксированный следователем рассказ потерпевшего, а история Илая — это захватывающее приключение, страшное, страстное, как и сам ее герой.

  …Полковник всегда жаловался, вспоминая, как его ковбои начали читать романы про ковбоев. При этом они утратили нечто важное и подлинное — книгу собственной жизни.

  Автор захотел свести в одном лице портреты самых сильных личностей того времени — вождей индейцев, богатых скотоводов, глав влиятельных семейств, самых удачливых, «заговоренных» рейнджеров, первых нефтяных магнатов, не боящихся перемен. Филипп Майер мастерски приготовил эту адскую смесь. Что касается нюансов сервировки — для индейского быта многовато современной жаргонной лексики. Без жестоких и сексуальных сцен в дикой природе не обойтись (любители «правды жизни» ценят роман Майера именно за брутальность), но едва ли индейцы выражались, как нынешние подростки. Остается неясным, хотел ли молодой автор стать понятнее современнику или адаптация речи на русский язык оказалась не по силам переводчику.

  Любимыми героями Филиппа Майера, как правило, выступают люди двух типов: те, в ком горит внутренний огонь, не греющий никого, кроме самого обладателя, и те, кто наполнен внутренней втягивающей пустотой, философы, тормозящие движение вперед, не готовые защитить себя и семью, но пытающиеся уберечь от ошибок все человечество. К последнему типу относится Питер МакКалоу, тот самый Сын, давший имя книге, «семя позора» Полковника. Все персонажи, вплоть до самых беспринципных, не меняются, однако Питер — человек терзающийся, нерешительный, романтичный — олицетворяет не только продолжение рода, но и его резкий поворот, ведь ход истории может изменить только новый, радикально иной человек.

  Любовь Питера МакКалоу освещает самые нежные страницы романа. Правда, женщины в этой истории сплошь одинаковы, меняются только цвет волос и имена. Все они красивы и стройны, немного скучают и страдают, всегда хотят секса. Так описываются и юные скво, пробирающиеся в палатку к индейцу-герою, и взрослые леди. Кажется, что женщины в романе — лишь акварельные декорации приключений страстных и скачущих вдаль мужчин, нечеткие фигуры, чье предназначение — рожать новых сыновей.

  Так выглядят все героини за исключением правнучки Полковника, Джинни, почти нашей современницы, владелицы компьютера с интернетом, по которому она сверяет каждое утро рентабельность своего нефтяного бизнеса. Джинни несет в себе одновременно черты всех женщин рода и того самого внутреннего индейца. Мужчина в юбке, плохая мать, непокорная жена, похоронившая двух мужей. Результат истории.

  Человек, жизнь — что толку об этом говорить. Вестготы уничтожили римлян, а тех уничтожили мусульмане. Которых изгнали испанцы и португальцы. Не нужно никакого Гитлера, чтобы понять: история — неприятная штука. И тем не менее — вот она, Джинни, живет, дышит, думает все эти мысли. Крови, пролитой за человеческую историю, хватит, чтобы заполнить реки и океаны планеты, но вопреки этой бойне вы все равно существуете.

  Джинни лежит недвижно с самого начала романа в парадном зале среди ковров и драгоценностей и вспоминает свою жизнь. Ее неподвижность в романе — символ несвободы, неспособности даже повернуть голову навстречу переменам. Кроме того, тема Джинни — это вечная тема традиции в истории всех техасских (и только ли техасских?) женщин, которые не должны вмешиваться в дела мужчин. Всему приходит конец, важно не забывать это и иметь в запасе параллельный путь. Или хотя бы право на поворот, на непокорного сына — чтобы поверить ему и пойти вместе с ним в нужную сторону.

Надежда Каменева

• Мишель Уэльбек. Покорность / Пер. с франц. М. Зориной. — М.: АСТ: Corpus, 2016. — 352 с.

  В конце октября 2015-го самолет «Когалымавиа» терпит крушение в результате теракта, ответственность за который берет на себя боевая группировка «Исламское государство», запрещенная в России. Вскоре после этого джихадисты устраивают взрывы и стрельбу на улицах Парижа — рядом со стадионом, в концертном зале и ресторанах. В ноябре появляются сообщения о том, что террористы захватили отель на Мали. Ко всему перечисленному можно добавить бессчетное количество эвакуаций, ложных тревог и звонков о мнимой угрозе теракта по всему миру.

  Действие романа Мишеля Уэльбека «Покорность» происходит в 2022 году, однако в нем описываются примерно те же события. Стрельба в IX округе французской столицы. Беспорядки в пригороде Парижа Монфермей, приведшие к жертвам. Убийства работников заурядных автозаправок. Уэльбек дает понять, что эти происшествия для художественного мира его произведения — не единственные. Есть и другие, однако власти предпочитают не говорить о них, чтобы не сеять панику, а полиция относится к участившимся перестрелкам в центральных округах Парижа с завидным равнодушием.

  В эту минуту я с ужасом увидел, как двое парней с автоматами, в кевлеровых комбинезонах полицейского спецназа, преспокойно шагают по улице Клиши по направлению к вокзалу Сен-Лазар. Они оживленно болтали, даже не взглянув в нашу сторону.

  Рецензии на «Покорность» начали появляться в российской прессе за полгода до выхода перевода романа. Издательство Corpus презентовало книгу на ярмарке Non/fiction и распродало все экземпляры, предназначенные для этого мероприятия. Изощренную услугу автору оказало стечение обстоятельств: старт продаж книги во Франции был назначен на 7 января 2015 года — тот самый день, когда радикальные исламисты расстреляли редакцию газеты Charlie Hebdo за карикатуры на пророка Мухаммеда.

  Чтобы вкратце описать характер творчества Мишеля Уэльбека, достаточно трех обозначений: постмодернизм, социальная драма, эротическая литература. Такой артикул позволяет брать роман в руки и не требовать дополнительного бэкграунда. Впрочем, Уэльбек и так не стесняясь подчеркнет в «Покорности» ключевые позиции — религию ислама, историю Франции, значимость национального писателя Жориса Карла Гюисманса.

  Ближайшее будущее в романе преподносится сквозь призму сорокалетнего филолога-романиста Франсуа, который страдает от одиночества, творческого кризиса исследователя, недостатка сексуальной и личной жизни — в общем, от чего он только не страдает. Внутренние переживания интересуют героя намного больше, чем реальная жизнь, о политической обстановке в которой он узнает постольку-поскольку.

  Мысль о том, что политическая история может играть какую-то роль в моей личной жизни, по-прежнему приводила меня в замешательство и внушала даже некоторую брезгливость.

  Говорить о том, что Франсуа не понимает, что происходит в стране и мире, было бы в корне неверно: он весьма неплохо разбирается в политических течениях и, по его собственному признанию, любит смотреть выборный марафон лишь на чуточку меньше, чем финал чемпионата мира по футболу. Однако оказать влияние на расстановку сил ему, как и другим гражданам Республики, не удается: голоса распределяются сами собой, партии объединяются в нужные коалиции, и страна обретает совершенно другие очертания.

  Чувство паранойи при знакомстве с книгой читателю внушает тот факт, что описанные в романе политические партии Франции существуют и в реальности. Не изменены даже имена их лидеров — Марин Ле Пен, Франсуа Олланд, Николя Саркози. Распределение сил тоже похоже на правду: в президентских выборах 2017 года у Уэльбека победила партия «Национальный фронт». В реальном 2015 году на региональных выборах «Национальный фронт» лидировал по количеству голосов в семи из тринадцати регионов страны в первом туре. По результатам второго, однако, проиграл везде. Но нацелена партия именно на результат в 2017 году, который, по сюжету романа, станет для судьбы Франции критическим.

  В итоге запутанных политических лавирований в 2022 году к власти во Франции приходят мусульмане. Они, носители традиционной идеологии, обещают стране покой и волю. Каждому мужчине — по несколько жен; каждой женщине — семейный очаг и отсутствие посторонних проблем; детям — заботу.

  В холле посетителей встречала фотография паломников, совершающих ритуальный обход вокруг Каабы, а стены офисов украшали плакаты с сурами Корана, выполненными арабской вязью; все секретарши сменились, я, во всяком случае, никого не признал, и все они были в хиджабах.

  При изначальном неприятии нового режима главный герой книги постепенно со всем соглашается: свобода довела его только до разврата и не принесла ни семьи, ни большой карьеры, ни творческого самовыражения, ни гармонии.

  Последняя глава книги написана в сослагательном наклонении: необходимость в использовании настоящего времени глагола отпадает, когда дальнейшее будущее расписано для всех одинаково. Люди всегда тянутся к благополучию да в нем и оседают. Революция, как и разруха, случается не в клозетах, а в головах. Она проходит путь от бурного отторжения к тихому смирению — особенно если человек не в силах перейти на сторону чужой правоты.

  Пока события, которые окружают этот роман, оказываются намного интереснее и страшнее изображенного в книге. Жизнь гораздо более изобретательна, чем литературные фикции, и лет через тридцать «Покорность» откроет читателям то, что современникам кажется очевидным. Или — сгорит на костре вместе с другими книгами, но это будет совсем другая история — более кровавая, жестокая и страшная, чем у Уэльбека.

Елена Васильева

Мысль о том, что результаты уходящего Года литературы не превзошли даже самые скромные ожидания, успела стать общим местом в итоговых обзорах известных критиков и издателей. Несмотря на это, 2015-й запомнится яркими писательскими дебютами и резонансными книжными новинками. «Прочтение» решило обозначить опорные точки российской и зарубежной прозы этого года и составить список из девяти книг наиболее авторитетных авторов и тех, кто неожиданно такими стал.

Гузель Яхина «Зулейха открывает глаза»

Еще недавно имя Гузели Яхиной было никому не известно. Сейчас же роман о крестьянке Зулейхе, потерявшей во время раскулачивания дом и семью, считается одним из самых громких литературных событий. История простой татарской женщины, жизнь которой кардинально изменилась после череды несчастий, покорила жюри не одной премии — в том числе в силу востребованности темы репрессий и советских лагерей. Кроме того, Гузель Яхина подкупила строгих критиков стремительностью слога и характерным тексту национальным колоритом. Несмотря на то, что нашлись и те, кто категорически не принял этот роман, у писательницы еще будет возможность им ответить: Гузель Яхина говорит о больших планах на следующую книгу.

Александр Снегирев «Вера»

Неожиданный итог премии «Русский Букер» вызвал если не споры, то сожаления о вынужденных компромиссах в литературном процессе. О них объявило жюри премии — роман-победитель стал словно бы средним арифметическим из всего, что было издано в 2015 году, а этой величине, как известно, далеко до эталона. Впрочем, еще в феврале книга Александра Снегирева о русской женщине, ее мужчинах и тяжкой доле на просторах нашей широкой страны попала в короткий список «Национального бестселлера». Роман «Вера» оказался не только о жизни одного человека, но и о новой России и даже ее метафорическом будущем. Прочесть книгу стоит хотя бы потому, что о современности прозаики пишут все меньше.

Сергей Носов «Фигурные скобки»

Лауреат главной петербургской премии «Национальный бестселлер» представляет типично петербургский же текст, совсем не похожий на прозу московских авторов. Роман «Фигурные скобки» более сюрреалистичен и, можно сказать, шизофреничен, нежели типичные неореалистические произведения победителей больших столичных премий. Сергей Носов в последнем романе даже немного выдает свою сущность волшебника: он наверняка умеет предвидеть будущее и рисует бюрократическую Россию в миниатюре. Эта способность писателя особенно заметна по прошествии некоторого времени с издания романа — хотя, казалось бы, описание конгресса микромагов имеет мало общего с окружающей действительностью.

Леонид Юзефович «Зимняя дорога»

Написать документальный роман о малоизвестном эпизоде Гражданской войны в Якутии так, чтобы от чтения было не оторваться, под силу только таким маститым писателям, как Леонид Юзефович. Его герои — личности неординарные. Белый генерал Анатолий Пепеляев и красный командир Иван Строд — два непримиримых противника, которым не удалось выиграть бой со временем. Жизнь и того, и другого оборвалась в 1937 году. Потратив на изучение архивов много лет, Леонид Юзефович смог оживить тех, чьи биографии были интересны лишь специалистам. Писатель не просто вызвал духов, он показал, что логики в развитии исторических событий не существует. От судьбы, как говорится, никуда не уйти.

Вадим Левенталь «Комната страха»

Сборник рассказов Вадима Левенталя стал одной из ключевых книг лета, хотя пока и не появился в премиальных списках. «Комната страха» — вторая книга автора после «Маши Региной», романа, попавшего в список финалистов «Большой книги» два года назад. И снова Левенталь не разочарует читателей: все тот же чуткий синтаксис, сюжеты с пуантами. Разница только в том, что в основу книги автор заложил не феномен творчества, а такое общеизвестное явление, как страх. Перемещаясь от блокады Ленинграда к средневековой Фландрии, из Крыма — в Амстердам, Левенталь экспериментирует и с жанрами, но по части качества текста остается верен себе.

Элеанор Каттон «Светила»

Роман «Светила», обласканный западной критикой и получивший британского «Букера» в 2013 году, у российских читателей вызвал больше недоумения, нежели восторга. Элеанор Каттон соорудила тяжеловесную конструкцию, связав развитие сюжета с движением звезд и планет. В центре книги — убийство героя, олицетворяющего Землю. Рядом с ним — персонажи, соответствующие другим планетам и определенным знакам зодиака. Действие происходит в Новой Зеландии в 1860-е годы, в эпоху золотой лихорадки. Можно сколько угодно читать отрицательные отзывы, однако описание сюжета, обещающее найти в романе что-то в духе нового сериала о Шерлоке, так и вынуждает взять книгу в руки и попасться на крючок хоть и не очень умелого, но хитроумного автора.

Энтони Дорр «Весь невидимый нам свет»

«Весь невидимый нам свет» англичанина Энтони Дорра оценили и профессионалы, и простые читатели. Первые обеспечили автора Пулитцеровской премией, вторые не поскупились на покупку экземпляров книги и тысячи восторженных отзывов. Роман о французской девочке, ослепшей в 6 лет, и немецком мальчике-сироте, детство которых пришлось на годы Второй мировой войны, написан в духе добрых книг о страшных событиях. Разветвленный сюжет с вставными новеллами и множеством второстепенных персонажей, простой слог, короткие главы и умение подарить надежду в описании даже самого трудного и страшного эпизода истории приносят популярность таким произведениям во все времена.

Джонатам Литэм «Сады диссидентов»

Три поколения противников расхожей «американской мечты» представлены читателям романа Джонатана Литэма. Эти обаятельные бунтари, настроенные оппозиционно по отношению к власти не только на кухне за чашкой чая, но и на политических митингах, родом то из 1950-х, то из 1970-х, то из 2011 года, запомнившегося акцией «Захвати Уолл Стрит». Однако в «Садах диссидентов» Литэм задается вечным политическим вопросом: почему «левые» на протяжении всей истории человечества терпят поражение за поражением? Замечая все  недостатки этих людей, он тем не менее им симпатизирует, сам будучи участником «Захвата…». Джонатан Литэм смотрит на политическую систему извне — что полезно, даже если читатель не чувствует себя к ней причастным.

Мишель Уэльбек «Покорность»

Над романом о будущем Европы, покорной несуществующему (пока что) мусульманскому игу, Мишель Уэльбек работал в течение пяти лет. Выход книги пришелся, к несчастью, очень вовремя, практически предсказав мировые бедствия. Первые пятьсот с лишним экземпляров разошлись на московской ярмарке Non/fiction за несколько дней, и теперь читать роман можно уже в более спокойной обстановке, понимая, что антиутопии на то и антиутопии, чтобы никогда не сбываться. Впрочем, с чревовещателем уровня Уэльбека шутки плохи. Состояние саспенса и чувство страха перед могущественной силой остаются с читателем и в той реальности, которая пока что существует.

Елена Васильева, Надежда Сергеева

• Джесси Бертон. Миниатюрист. — М.: Эксмо, 2015. — 384 с.

  Первая книга англичанки Джесси Бертон — актрисы, а теперь и писательницы — изображает Амстердам конца XVII века, где в дорогом квартале стоит особняк купца Йоханеса Брандта и его молодой жены Петронеллы Оортман, получившей в качестве свадебного подарка точную копию своего дома. На сюжет, полный тайн, намеков, постыдных секретов, автора вдохновил уникальный экспонат Рейксмузеум, государственного художественного музея Нидерландов. Кукольный дом реально существовавшей Петронеллы Оортман, которая спустила на его создание целое состояние, содержит детализированные интерьеры трех этажей с уменьшенными копиями вещей из настоящих материалов — от прялки до книг в библиотеке. Впрочем, назвать «Миниатюриста» биографией никак нельзя: героиня романа не имеет ничего общего со своим прототипом, кроме обладания домиком и наличия мужа-купца.

  Бертон хорошо справляется с созданием правдоподобной, полной мелочей реальности. В своей работе она использовала несколько источников, в том числе книгу о голландцах историка Симона Шама «Затруднение богатства», так что даже рецепты, по которым служанка Брандтов печет пироги, настоящие. Подобные романы, выполняющие функцию машины времени, неизменно остаются популярными. Благодаря им можно переместиться на несколько веков назад и почувствовать себя частью мира, исчезнувшего навсегда:

  На старинном дереве запечатлен Христос с мечом и лилией, Дева Мария на лунном серпе, ангел-хранитель золотых дел мастеров, разрезающее волны судно. Потолок — зеркальное отражение города, его профессиональных занятий. Внизу же, на гранитных плитах, когда-то были высечены для потомков геральдические вензеля, но в результате победила водная гладь: исшарканные за долгие века могильные плиты лоснятся, скрывая под собой перемешанные останки, навсегда погребенные на дне морском.

  Листая «Миниатюриста», легко ощутить запах сырости, исходящий от каналов, представить шероховатые стены домов и жар камина — любителям «полного погружения» книга точно подойдет. Например, так автор описывает приближение Рождества:

  Колокола Старой церкви обливают малиновым звоном обледеневшие крыши домов. Малые, числом четыре, высокими голосами возвещают о рождении Святого сына, а большой басистым голосом Создателя как бы поддерживает их снизу.

  Кроме того, читателя привлекут актуальные сегодня темы, перенесенные писательницей в исторический контекст: толерантность, расизм, однополая любовь. Герои у Бертон получились живые, их чувства можно примерить на себя, а значит, эмоционально откликнуться на повествование. Не все их поступки имеют логику, но в «Миниатюристе» так много мистического и необъяснимого, что с этим обстоятельством можно было бы примириться. Можно, если бы автору удалось красиво закольцевать все сюжетные линии, особенно те, которые опутаны тайнами.

  Однако столь богатая тема миниатюрного мира кукольного домика, где сам хозяин на время становится решающим все Богом, никуда не приводит. Заинтригованный развитием сюжета читатель остается разочарованным — если продолжения книги не планируется, то недосказанности в ней чересчур много. Вероятно, дело в недостатке опыта Бертон ткать длинное смысловое полотно. Либо — в ее расчете на то, что пытливый книжный червь и сам может придумать любые объяснения.

  Дебют получился успешным с точки зрения пиара романа: сравнение с «Щеглом» Донны Тартт, большое количество рецензий, почетные места в книжных рейтингах, награды. Это способствовало стремительному переводу «Миниатюриста», в том числе на русский язык. Качество его, однако, далеко не самое высокое. Особенно раздражают неуместные жаргонизмы: пацаны, залетела, цацки и другие прелести. Остается открытым вопрос, для чего понадобилось передавать стилистические особенности языка героев таким образом. В целом перевод вышел неровный, как и сама книга. Кажется, что работа редактора с оригиналом не была доведена до логического завершения, а Джесси Бертон, в отличие от той же Тартт, просто недостает писательских навыков, чтобы отследить нестыковки и полностью раскрыть собственный замысел.

  В итоге у автора получился удачный макет, картонный домик с причудливыми фигурками — поиграешь и не вспомнишь.

Валерия Темкина

• Джон Бойн. Мальчик на вершине горы / Пер. с англ. Марии Спивак. — М.: Фантом Пресс, 2016. — 336 с.

  Психологи утверждают: если вы и ваша семья жили в зоне вооруженного конфликта или принимали в нем участие, это серьезное основание для того, чтобы пройти курс терапии. А если речь идет о целом поколении немцев, проигравших Первую мировую войну, то сломанные судьбы неизбежны. Именно о людях, мечтавших о реванше и воспитывавших в этом духе своих детей, написан новый роман ирландского писателя Джона Бойна «Мальчик на вершине горы», изданный в 2015 году в издательстве «Фантом Пресс».

  На обложке обозначен тезис «От мальчика в пижаме к мальчику на горе». Новую книгу Бойна действительно можно воспринять как альтернативное продолжение нашумевшего «Мальчика в полосатой пижаме», получившего множество международных наград и даже экранизированного. Представьте, что мальчик в полосатой пижаме, хоть и не участвовал непосредственно в казнях заключенных, но все равно знал обо всем, что творилось за колючей проволокой. А значит, впоследствии понес бы за это ответственность наравне со всеми. Именно о таком знании и о мальчике — свидетеле преступлений — эта книга.

  Его зовут Пьер, он из Парижа. Правда, он неплохо знает немецкий, потому что его отец — из тех самых немцев, вернувшихся побежденными с последней войны. Страшнее всего для него — призраки прошедшей войны, и утешение он может найти только в алкоголе и надежде на новую войну.

  Хотя папа Пьеро Фишера погиб не на Великой войне, мама Эмили всегда утверждала, что именно война его и убила.

  Четырехлетний Пьер любит своего отца, несмотря на гнетущую атмосферу в семье. Однажды этот мир рушится — сначала погибает отец, затем мать, и мальчик вынужден отправиться в самостоятельное путешествие. Багаж его представлений о жизни характерен для обывателя того времени: немцы восхитительны, особенно те, которые носят красивую форму (как в стихотворении поэтессы и драматурга Елены Исаевой — «Красивые, как два гестаповца / В шуршащих кожаных пальто…»); сильный остается безнаказанным; Германия должна победить; мать лучшего друга способна предать тебя за то, что ты не еврей, а сами евреи внушают людям отвращение.

  Волею судьбы мальчик попадает на самую вершину пирамиды — в Бергхоф, резиденцию фюрера, и на время становится его любимцем. Страшное превращение Пьера в Петера проходит на глазах у читателя: наивная Козявка, миниатюрный фарфоровый мальчик обернется в дико орущего подростка с нацистской нашивкой на рукаве. Он от всего сердца восхищается Гитлером, мечтает о новой форме и военной карьере, без толики сомнения предает самых близких людей и смотрит на их смерть, искренне веря, что спасает Германию. Он постепенно тупеет, потому что все живое и детское отмирает в нем вместе с совестью.

  «Мальчик на вершине горы» — еще один ответ школьникам из «Волны» Тода Штрассера, которые возмущенно спрашивали: как можно было, зная о преступлениях нацизма, поддерживать его?

  Захватывающий сюжет и крупный шрифт — книга моментально оказывается в стопке прочитанных, однако мрачное послевкусие ощущается довольно долго — особенно если поинтересоваться, существовал ли этот мальчик на самом деле, и в поисках ответа прочесть историю Бергхофа и биографию Гитлера, пересмотреть фотографии военного времени, вглядываясь в детские лица гитлерюгенда.

  Первые страницы написаны совсем простым слогом — мал и главный герой, просты характеры его друзей и знакомых. Но к концу романа текст словно уплотняется, насыщается событиями — как сюжетными, так и историческими, вынуждая читателя стремительно взрослеть вместе с Пьером. Издатель позиционирует книгу как роман для подростков, но вернее было бы сказать, что она — не для детей. Чем взрослее и эрудированнее человек, тем интереснее будет ему следить за персонажами книги, и тем больше главный герой-наблюдатель будет теряться на фоне тех, за кем мы следим его глазами. Если же книга попадет к ребенку, не слишком знакомому с историей и путающему Геринга, Гиммлера и Геббельса, он посредством Петера станет свидетелем страшных событий и уже не сможет отказаться от этого знания:

  — Посмотри на меня, Петер… Ты, главное, не вздумай притворяться, будто не понимал, что здесь творится. У тебя есть глаза и уши. Ты столько раз сидел в его комнате, сидел и записывал. Ты все слышал. Ты все видел. Ты все знал… Только никогда не говори «я не знал». Вот это уж точно будет преступление хуже некуда.

Надежда Каменева