Метка: Самокат

• Кристине Нёстлингер. Само собой и вообще / Пер. с нем. В. Комаровой. — М.: Издательство Самокат, 2017. — 224 с.

Кристине Нёстлингер — большой мастер ломать стереотипы так, что не возникает ощущения, будто мир разрушился и жизнь закончилась. Наоборот: сквозь разорванные картонные ярлычки читатель начинает видеть пусть не совершенный, но живой мир. Вот и книга «Само собой и вообще» о разводе в одной большой семье — точно такая же. Обычное событие, о котором взрослые любят рассуждать с высоты прожитых лет, подано «снизу» — как точка зрения детей, поневоле принимающих участие в разрушении семьи и вообще-то его не желающих.

Для российского читателя Нёстлингер — давно знакомый и любимый автор, на русский язык переведено около тридцати ее книг. В прошлом году она отметила восьмидесятилетие, и, судя по произведениям и биографии, это жизнерадостная и волевая женщина с богатым жизненным опытом. Она никогда не поучает «как взрослая», она рассказывает захватывающую историю голосом ребенка, и остановиться, не дочитав до последней страницы, просто невозможно. Мы видим ситуацию с трех разных ракурсов, автор разворачивает перед нами многогранную драму, и с каждым поворотом сюжета ситуация обрастает новыми деталями. События развиваются быстро — это в стиле Нёстлингер, умеющей в одном абзаце дать несколько жизненных историй и метких характеристик. Это мир, в котором проблемы у всех, и не с кем поговорить, например, о том, что у папы есть любовница:

С Вуци я, к сожалению, обсудить все это не могу, хотя обычно он первоклассный советчик в сложных ситуациях. Но у него никогда не было отца, он внебрачный ребенок и в таких вещах не разбирается. С Бабушкой, которая вообще-то довольно мудрая, разговора тоже не получится, ведь она всегда терпеть не могла папу. Из одной только неприязни к нему она сию же минуту расскажет все маме, не подумав, разумно ли это. А Бабка, папина мать, та, само собой, просто вообще ни для чего такого не годится! Она до того чопорная и церемонная, что сразу грохнется в обморок, если выяснится, что ее внук в курсе, что у отца есть любовница. Мой дед, Бабкин муж, целых двадцать лет ходил налево, а она и знать ничего не знала. Во всяком случае, папа так однажды рассказывал…

«Само собой и вообще» (дословно название переводится как «В любом случае, а вообще…») — это ирония над обобщением и категоричностью. Кажется, что это книга про очень уверенных в себе людей. «Само собой» — очень убедительно говорят они, не забывая затем вставить и «вообще». Мама уверена, что ей нужен собственный магазинчик, и она готова пожертвовать всем ради своего дела. Папа уверен, что дети вырастут и, само собой, поймут, почему он изменил маме. Мальчик Ани много читает, и поэтому, само собой, понимает, что вообще к чему. А малыш Шустрик уверен, что папа его никогда не обманет. Для каждого его собственная уверенность – узкая доска, по которой они идут над бурлящей жизнью, и чем жестче эта доска, тем больше вероятность, что она сломается. И вот уже и бизнес, и благополучие, и новая любовь дают трещину, и в центре этого расползающегося мира стоят трое детей. Они держатся за руки, потому что больше им не за что держаться. Один из братьев с горечью констатирует:

По-моему, для долговременной любви нужно быть по-настоящему хорошим человеком, и если ты именно такой человек, то сможешь любить всякого, со всеми его странностями. Но для этого нужно немало доброты, терпимости и понимания, а у моих папы и мамы эти качества в дефиците…

Да и кого из героев книги можно назвать «по-настоящему хорошим»? «Жизнь — это перемены», — часто говорит Вильма, любовница папы. И вот уже не только папа — все дети тоже понемногу изменяют: мальчишки — маме, потому что не могут устоять перед обаянием новой папиной подружки, а девочка Карли — своему парню Вуци, одному из самых симпатичных героев книги (все-таки кое-кто по-настоящему хороший в повести есть!). Они как бы привыкают к мысли, что перемена очень часто выглядит как измена — зависит от того, с какой стороны посмотреть. И с этим приходится жить дальше. Грустно, горько. А что еще остается?

И на этот почти что риторический вопрос Кристине Нёстлингер дает свой ответ: заботиться о детях. В финале книги взрослые бросают все свои дела, забывают обиды и объединяются, ради детей, которых до этого не слышали и не брали в расчет. И мама, и папа, и их новые «личные жизни» самозабвенно строят для одного из детей новый «домик» вместо прежнего, случайно сломанного. Пожалуй, это главный образ книги —восстановление разрушенного мира, пусть и маленького.

У каждого героя — свой «домик»: мама украшает магазинчик, Карли предпочитает проводить время в кафешках и у бассейна, Шустрик перебирается жить к Бабушке. И каждое прибежище однажды тоже разрушается.

Повесть «Само собой и вообще» — как и большинство книг Нёстлингер — это немного театр, не случайно ведь в начале дан список действующих лиц, который сразу «включает» читателя в сюжет. Декорации здесь проработаны подробно, а герои — тантамарески с прорезями вместо лиц. Можно, читая, подставлять портреты многих своих знакомых, а иногда и свое собственное лицо — настолько верны эти собирательные образы.

Кстати о рисунках. Переиздание 2017 года — обязательный экземпляр в копилку любителей не только детской и подростковой прозы, но и качественно проиллюстрированных книг, ведь художником новой версии стала замечательная петербургская художница Алиса Юфа. Ее ироничная, контрастная графика очень хороша и сама по себе, а в сочетании с юмором Кристине Нёстлингер играет новыми красками (даже несмотря на то, что черно-белая).

Каждая картинка достойна стать открыткой,  — к примеру, иллюстрация к отрывку, посвященному туалетному столику Карли:

У Карли все уходит на краски. Не на краски для рисования, а на краски для лица. В ванной, на ее полке в шкафу, я насчитал девять тюбиков губной помады, восемь коробочек теней для век и двенадцать карандашей для бровей. Весь этот косметический хлам моей сестры стоит столько, что на эти деньги смогла бы прожить сотня детей в Африке. И на те деньги, которые я трачу на книги, конечно, тоже. Но я, по крайней мере, читаю свои книги и люблю их. А Карли, наоборот, только размалевывает себя, как клоун в цирке, а перед тем как выйти из дома, снова стирает раскраску с лица.
Недавно она объяснила мне, что ищет свой стиль. Что это значит, я точно не знаю. Думаю, на самом деле она хочет изменить этот свой «стиль». Когда Карли не накрашена, она выглядит просто серенькой мышкой. И конечно, очень хочет с этим бороться…

«Само собой и вообще» оставляет после прочтения то самое ощущение, будто бы ты только что уехал из большой шумной семьи, где гостил несколько дней. Ты уже привык к характерам домочадцев, вник в их проблемы, успел принять чью-то сторону и даже поучаствовать в скандале. Ты немного устал от них и закрыл книгу на последней странице, в разгар их общего семейного дела, когда всем уже не до тебя. И вот ты едешь один в вагоне, но точно знаешь, что в покинутом тобою доме продолжаются шум, гам, ссоры и примирения, что-то ломается и снова строится, и это и есть самая настоящая жизнь.

 

Надежда Каменева

• Дорит Линке. По ту сторону синей границы / Пер. с нем. В. Комаровой. — М.: Самокат, 2017. — 484 с.

Судьба детей, выросших у моря, — плыть. Особенно если тебя все время дразнят «рыбья голова». Если ты постоянно смотришь на синюю границу на горизонте, значит, мечтаешь ее пересечь. И это относится к любой границе, поставленной вопреки твоей воле.

Автор книги Дорит Линке родилась в 1971 году в Ростоке, где выросла, получила образование и работает пловчихой-спасателем. Действие ее дебютного романа происходит в последние годы перед падением Берлинской стены, разделяющей ГДР и ФРГ. Стена официально возводилась как «антифашистский оборонительный вал», но по факту эти сто пятьдесят пять километров бетона, металла, колючей проволоки и сторожевых вышек стали символом холодной войны.

Там, где два мира делились по рекам и водоемам, ограждений не было, но эти зоны постоянно контролировались. Может быть, зримое отсутствие границы и приводило к мысли, что ничего не стоит ее пересечь. Тысячи граждан ГДР пытались сделать это, и те, кому удалось встретить в нейтральных водах дружественное судно, вошли в легенды.

В книге-ровеснице романа Линке — сборнике рассказов Полины Жеребцовой «Ослиная порода» — жители города Грозного тоже передают друг другу легенды о смельчаках, вырвавшихся на волю:

<…> — У нас в классе был мальчишка. Его звали Тарас. В свои двенадцать лет он уже курил сигареты, пил пиво и приставал к девчонкам… У Тараса была мечта, о которой он каждый день рассказывал в школе: сбежать из СССР. Ничего-то этот второгодник не умел, кроме как немножко играть на трубе. «Вот вырасту и стану музыкальной звездой в Америке!» — хвастался он… И однажды — исчез!

Милиция искала, родные плакали, только его не нашли. Потом, через несколько лет, установили, что мальчишка из Ростова-на-Дону добрался на попутках в Крым, проник зайцем на торговый корабль, везущий в ящиках апельсины, и уплыл в Америку! Он сделал это в двенадцать лет!

Через четверть века его сестра получила письмо. Тарас написал, что забрался в огромный ящик с апельсинами и ел их всю дорогу до Америки…

Но если «кадры советской кинохроники» Грозного узнаваемы всеми, кто жил в СССР, то погружение в 1980-е годы в ГДР приводит тех же людей в некоторое замешательство. Ганзейский Росток в Передней Померании — самый крупный порт ГДР. Здесь, на советской стороне Германии, общество живет по особым законам: нужно уметь подчиняться, твердить заученные фразы, ходить строем. Политинформация, портреты Ленина и Брежнева, лозунги, одинаково звучащие на любых языках. Рядом живут участники Второй мировой, и дети часто играют в военных блиндажах. Что самое удивительное — всюду комиксы, сникерсы и баунти, мармеладные мишки, свободная форма одежды в школе. Как будто на черно-белые советские фотографии 1970-х наложены аляповатые, сделанные на полароид снимки наших 1990-х.

Вот как появляется в истории самый харизматичный герой — саксонец Йенс:

Техасы, явно на два размера больше, болтались — того и гляди окончательно сползут — на его тощей заднице. Придерживая пояс рукой, он приковылял к моей парте и осторожно присел на стул рядом. Потом вытащил из коричневого ранца учебник русского. Его украшала огромная наклейка с Дональдом Даком.

— Ф ру-у-усском я фаще-е-е не секу, — шепнул он мне. — Ты мине-е-е бомо-о-оже-е-ешь? Его диалект был невыносим, а красный велюровый джемпер — непомерно велик…

Главные герои романа — дети как дети, неразлучная троица друзей, которых заставляют стыдиться западных ценностей (и мармеладных мишек!), притворяться, что они счастливы. Но как можно чувствовать себя счастливым, когда за неповиновение тебя исключают из школы, а твоему другу грозит колония? Можно попытаться бежать через Стену, ведь все говорят, что там жизнь намного лучше.

Йенсу удается пересечь границу законно — в поезде, с родными, с надеждой на радужное будущее. А двое оставшихся, Ханна и Андреас, решаются на побег, который не под силу многим взрослым.

…Тренировки зимой, весной, летом, а в конце августа — старт. Переплыть Балтику! Сначала это представлялось совершенной фантастикой. Но время шло, и идея становилась все более реальной и осязаемой. Через несколько недель план созрел. Все равно других вариантов у нас не было.

Так почему бы и не попробовать?

— Хватит ждать чуда, — повторял Андреас. — Возьмем все в свои руки!

Советская эпоха, видимая сегодняшними людьми, мифологизирована. Это взгляд сквозь толщу воды, отчаянно кривое пространство, в котором мало кто отваживается выяснять истину. На каждое «так было!» в кино, литературе да и просто в воспоминаниях еще живых свидетелей обязательно найдется свое «было совсем не так!». И это касается не только России — не менее острые споры ведутся и в остальном мире, некогда помеченном красной звездочкой.

Поэтому произведения о том времени всегда будут предметом болезненной дискуссии, если только не рассматривать их с верного ракурса — с точки зрения искусства. И в этом плане чтение романа «По ту сторону синей границы» доставляет невероятное удовольствие. Это поэма в прозе, воспевающая упорство и решимость. Ритм задают серые волны Балтийского моря, мерные движения умирающих от усталости пловцов, стихи и песни, которые они поют и шепчут, чтобы не потерять связь с реальностью. Плавание описано до мельчайших подробностей, это даже немного «Жизнь Пи» — такая же жуткая красота:

Оборачиваюсь, смотрю назад, — позади по темной воде тянется светлый мерцающий след. Зеленые точки вспыхивают рядом с ластами Андреаса, как будто звезды спускаются с неба в море и за нами возникает наш собственный Млечный путь. Шнур тянет за запястье, надо плыть дальше. Несколько энергичных гребков — и я нагоняю Андреаса. Спасибо планктону: его свечение помогает разглядеть стрелку компаса. Она показывает на север…

Кто победит — всепоглощающая серая масса или отважный одиночка? Кто доплывет — уверенный в своей цели или отчаянный?

«Рыбные головы» или «рыбьеголовые» — ироничное прозвище немцев, живущих на побережье Балтийского и Северного морей. Может, именно рыбьи головы помогают нашим героям плыть? Однако характеры Ханны и Андреаса выстроены так, что становится понятно: в них есть еще кое-что, кроме звериного желания выжить. Воля и разум.

Книга Дорит Линке наверняка вызовет споры. Однако она точно поможет решиться на судьбоносный шаг, придаст сил тем, кто видит перед собой непреодолимую стену. Основанная на историческом материале, она говорит о преодолении внутренних границ, о мечте и решимости творить свою жизнь самостоятельно вовеки.

Надежда Каменева

Вторая часть праздничного гида – хорошая подсказка для тех, кто хочет подарить своему ребенку особенную книгу. Детские новинки в этом году радуют разнообразием тем и волшебным оформлением. В подборке Веры Ерофеевой вы найдете подарок любой требовательной крохе.

 

 

Оле Кенекке. Элвис и человек в красном пальто. – М.: Мелик-Пашаев, 2016. – 36 с.
Книга известного шведско-немецкого писателя и иллюстратора Оле Кенекке рассказывает историю провинциального механика Элвиса (характерный кок на голове, за спиной – спящий в кресле дед), в дверь которого в канун Рождества постучался человек в красном пальто. Оленья упряжка незнакомца запуталась в проводах и повредила линию электропередач, и теперь ему требуется помощь. Однако кому захочется работать в Рождество? Скупо написанная и лаконично отрисованная история несет в себе грустную и глубокую мысль о том, как часто мы не видим чуда, когда оно буквально стучится в нашу дверь.

 

Ребекка Дотремер. Маленький театр Ребекки. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017. – 200 с.
Эта книга – и не книга вовсе, а настоящий театр. На каждой странице – новый персонаж, придуманный и нарисованный популярнейшей французской художницей Ребеккой Дотремер, известной у нас своими иллюстрациями к книгам «Принцессы», «Сирано», «Алиса в стране чудес». Изящно придуманная и виртуозно исполненная, она сможет надолго занять читателя, превратив его в соучастника: сценариста и режиссера. Барашек Серафим и кенгуренок Петиру, Мальчик-с-пальчик и Баба-яга, Червонная королева и Саломея. У каждого – своя реплика, своя роль, но какая – решать вам. Да, кстати, если история вам наскучит или действие зайдет в тупик, подложите белый лист под любую страницу. Это станет началом для новой истории. Разве это не новогоднее чудо?

 

Беатрис Корон. Ночная сказка. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017. – 12 с.
Еще одна необычная книга, выпущенная издательством «Манн, Иванов и Фербер», – «Ночная сказка» американского скульптора Беатрис Корон. Это настоящий театр теней, где каждая страница заполнена причудливыми силуэтами, вырезанными из черного картона. «Ночная сказка», которая в оригинале носит название Excentric City, демонстрирует замысловатые сценки из жизни города: вот кто-то пишет натюрморт, а кто-то летит на чудесной птице, кто-то ведет урок, а кто-то встретил в лесу злого волка, кто-то гладит рубашки, а кто-то выступает в цирке. Книга станет прекрасным поводом завести под подушкой фонарик.

 

Петр Соха. Пчелы. – М.: Самокат, 2017. – 72 с.
Если исходить из того, что подарок, в первую очередь, должен быть большим и красивым, то «Пчелы» подойдут как нельзя лучше. И пусть вас не пугает специальность темы. «Пчелы» начнут свою историю с динозавров и наскальных рисунков в пещерах Куэвас-де-ла-Аранья, продолжат Египтом и Римской империей, а закончат Наполеоном. Попутно познакомят со строением своих ульев, размножением и социальным устройством роя, выработкой меда в килограммо-миллионах цветков, инструментами пчеловодов и региональными особенностями бортничества, списком медоносных растений и рецептами борьбы с пчелиными укусами.

 

Рэймонд Бриггс. Снеговик. – СПб.: Поляндрия, 2017. – 32 с.
Хилари Одус, Джоанна Харрисон. Снеговик и снежный пес. – СПб.: Поляндрия, 2017. – 32 с.
Англичанин Рэймонд Бриггс написал (точнее, нарисовал – в книге совсем нет текста) историю про ожившего снеговика в 1978 году. 24 декабря 1982-го, в канун Рождества, на канале Channel 4 состоялась премьера одноименного мультфильма, снятого по книге. Фильм сразу приобрел популярность и стал неотъемлемой частью британской рождественской культуры, а песня Walking in the Air, впервые прозвучавшая в фильме, превратилась в настоящий хит. Издательство «Поляндрия» подарило русским читателем возможность почувствовать дух европейского Рождества. Причем, к оригинальному «Снеговику» прилагается еще одна книга – сиквел истории, придуманный Хилари Одус и Джоанной Харрисон.

 

Дитер Браун. Животные севера. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017. – 146 с.
Дитер Браун – немецкий дизайнер и иллюстратор, чьи работы украшали страницы New York Times, Stern, Cosmopolitan, Elle и Glamour. Эта книга родилась из серии постеров с изображениями диких животных. И действительно, от выполненных в необычной графической манере портретов обитателей Севера невозможно оторваться. Белый медведь и бизон, карибу и косуля, снежный барс и кашалот буквально просятся на стену. Тем, кто уже полюбил эту книгу, несказанно повезло: к изданию готовится вторая часть – «Животные Юга».

 

Морис Метерлинк, Владимир Егоров. Синяя птица. – М.: Арт-Волхонка, 2016. – 152 с.
Морис Метерлинк написал «Синюю птицу» в 1908-м. В том же году пьеса впервые была поставлена на сцене Московского художественного театра. Режиссером выступил Константин Станиславский, художником – Владимир Егоров. Именно его работе и посвящена книга, выпущенная издательством «Арт-Волхонка» в новой серии «Истории для театра». Оригинальный текст, фотографии актеров, эскизы костюмов и декораций, выполненных учеником Коровина и Иванова, превращают книгу в идеальный подарок. Он про Рождество (ведь фея Берилюна является Тильтиль и Митиль именно в канун этого праздника), про превращения – слов в образы, в волшебное действие. И про чудо – чудо искусства.

На обложке статьи: открытка иллюстратора Owen Davey
http://www.owendavey.com/Christmas-Cards

Вера Ерофеева

Прошла неделя после окончания главного события года в сфере отечественного книгоиздания – ярмарки интеллектуальной литературы Non/fictio№ 18. Продавцы массируют опухшие ноги, а покупатели – руки, натруженные сумками со множеством томов. «Прочтение» вместе с Верой Ерофеевой делится с вами уловом детских нехудожественных книг.

 

Александра Литвина, Аня Десницкая. История старой квартиры. – Самокат, 2017. – 56 с.
«История старой квартиры» – настоящий хит ярмарки «Нон-фикшн», абсолютный фаворит среди покупателей и, как говорится, must have. Книга продолжает очень актуальную в детской литературе последних лет тему – тему осмысления отечественной истории ХХ века, говорить о которой еще совсем недавно было принято либо хорошо, либо никак. После того, как «Сахарный ребенок» Ольги Громовой прорвал плотину молчания, следом потекли книги Юлии Яковлевой, «Сталинский нос» Евгения Ельчина и переиздания автобиографических повестей Маши Рольникайте и Марьяны Козыревой. «История старой квартиры» дополняет этот достойный ряд по-новому – это книжка-картинка, рассказывающая историю века через историю одной московской квартиры. Семья Муромцевых въехала в нее в 1902-м, пережила в ней Первую мировую, революцию, уплотнение, аресты 1937-го, еще одну войну, смерть Сталина, оттепель, перестройку, путч – ровно век: перемен, смертей, сыпняка, голода, подвигов, идей, страха. По книжке можно не только проследить судьбу каждого члена этой семьи, их родственников и слуг, но и подробно познакомиться с предметами быта того времени. Нарисована старая квартира молодой художницей Аней Десницкой, автором иллюстраций к книгам «Метро на земле и под землей» и «Два трамвая».

Майкл Берд. Звездная ночь Ван Гога и другие истории о том, как рождается искусство. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016. – 336 с.
«Звездная ночь Ван Гога» – это полноценная энциклопедия истории искусств, которая охватывает период от наскальной живописи из пещеры Шове и гробницы Тутанхамона до работ Луиз Буржуа и Ай Вэйвэя. Ее автор Майкл Берд — английский искусствовед, критик, писатель, поэт и журналист, автор статей для The Times, The Guardian и серии популярных программ об искусстве на канале BBC. Для этой книги Берд написал около восьмидесяти эссе о художниках и произведениях искусства. Он говорит от лица римского мастера, подданного императрицы Ливии, заглядывает через плечо Фидия, вещает из мастерской Джексона Поллока и со строительной площадки Ангкор Вата. Берд перевоплощается легко, его носит по странам и континентам, с ним некогда скучать. Мраморные глыбы, мозаика, бронза, масло, фотобумага, витражное стекло. Древний Египет, Китай, СССР, Франция, Австралия. Берд стирает границы, чтобы донести до читателя простую мысль: «Искусство – везде».

Мария Пономаренко. Тайны глобуса Блау. – М.: Издательство «Белая Ворона», 2016.
«Книга, где все вертится вокруг одного медного шара» – таков полный заголовок издания, рассказывающего историю мореплавания на примере одного экспоната Государственного Исторического музея. Экспонат этот – глобус-гигант, который был изготовлен в конце XVII века наследниками известного амстердамского картографа Виллема Блау для шведского короля Карла XI. У Марии Пономаренко, которая работала в Историческом музее, была возможность не только тщательно рассмотреть подробно расписанный маслом глобус, но и изучить его многочисленные тайны. Например, почему на нем нет именного картуша, где его глобус-близнец (а он должен быть) и что же шуршит внутри, когда глобус вращается? Попутно автор остроумно и легко рассказывает читателям о географе Герарде Меркаторе и картографии, меридианах и масштабе, представлении европейцев XVII века об устройстве земного шара, Ост-Индской компании и семье Блау.

Наталия Соломадина. Что придумал Фаберже. – М.: Арт-Волхонка, 2016. – 104 с.
Карл Фаберже – гениальный русский ювелир, чье имя давно стало нарицательным. Именно он придумал знаменитые пасхальные яйца с секретом, завоевал весь мир и стал настоящим законодателем ювелирной моды. Книга создана издательством «Арт-Волхонка» совместно с культурно-историческим фондом «Связь времен» и музеем Карла Фаберже, открытым в Санкт-Петербурге в 2013 году. В ней рассказывается о том, как сын немецкого ремесленника превратился в поставщика императорского двора и личного ювелира Александра III, как в подвале на Большой Морской родилась целая империя с железной дисциплиной и безукоризненной организацией и, наконец, о том, как волшебные яйца и другие бибелоты разошлись по всему миру и стали предметом страсти королей и охоты коллекционеров. Книга продолжает блестящую научно-популярную серию издательства, начатую в прошлом году томами «Что придумал Ле Корбюзье» и «Что придумал Шухов».

Тамара Эйдельман. Наша эра. История России в картах. – М.: Пешком в историю, 2016. – 72 с.
От крещения Руси до конца ХХ столетия: тысячелетняя отечественная история представлена в картах, пиктограммах и портретах и написана, пожалуй, самым известным учителем истории в России, звездой лектория «Прямая речь» Тамарой Натановной Эйдельман. Каждый разворот этой необычной книги-атласа – это один век истории нашей страны и ее соседей от Уральских гор до Атлантического океана. Вот первое тысячелетие нашей эры: в Риме стоит Колизей, в Константинополе – Святая София, поляне тянут за собой деревянный плуг, вокруг ельник. Вот XVI век: в Лондоне – Шекспир, в Нюрнберге – Дюрер, в русском государстве горит Новгород, вокруг ельник. Век XVII: в Италии – Галилео Галилей, в Германии – Иоганн Кеплер, в Пелиме, Нариме, Сургуте и Тобольске мужики держат бревна, вокруг ельник. Пройдет триста лет и ельник густо покроется лагерными вышками. История в картах оказалась  наглядной до жестокости, и в этом особенность формата, который будет интересен и детям и родителям.

Большие чувства. Азбучные истины / Сост. М. К. Голованивская. – М.: Изадательство «Клевер», 2017. – 138 с.
«Большие чувства» – это продолжение прошлогоднего сборника статей «Азбучные истины» под редакцией писателя, переводчика и филолога Марии Голованивской. На этот раз темой эссе стала широкая палитра человеческих чувств от «А» (апатии), до «Я» (ярости) с остановкой на каждой из тридцати трех букв русского алфавита. Авторы эссе – флагманы современной отечественной мысли и слова: Сергей Гандлевский, Ольга Седакова, Сергей Юрский, Людмила Улицкая и другие маститые авторы. Эссе написаны очень неравномерно: какие-то предназначены для детского чтения, сквозь другие не продраться без помощи взрослого, но от этого ценность сборника ничуть не умаляется. Книга прекрасно иллюстрирована Хадией Улумбековой.

Светлана Прудовская. В поисках волшебных книг. – М.: КомпасГид, 2016. – 84 с.
«В поисках волшебных книг» – четвертая часть серии искусствоведа, художника и педагога Светланы Прудовской «История книги своими руками». Вся ее книга – незаменимый материал для тематических бесед, творческих занятий и домашнего чтения-смотрения с детьми. Прудовская подробно, дельно и находчиво разбирает саму идею книги: знаков-букв-письменности, образов-иллюстраций, ее механику и смысл. Последняя часть серии рассказывает о магической природе книг: от эфиопских кожаных свитков, книжек-гармошек мексиканских шаманов и средневековых манускриптов до современного поп-апа. Попутно она учит вырезать печати из моркови, и снежинки из бумаги, придумывать шифры и вертеть бумажные бусины. Будьте готовы к тому, что читать эту книгу придется с карандашами и ножницами в руках.

Ронан Декалан. Призрак Карла Маркса. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. – 64 с.
«Призрак Карла Маркса» – одна из серии книг о философии для детей, придуманной издательством «Ад Маргинем» совместно с Музеем современного искусства «Гараж». Герои этих книг: Сократ, Кант, Людвиг Витгенштейн и Ханна Арендт – нерушимые столпы философской мысли. Их идеи в художественной форме изложены для детей возраста 6+. Например Карл Маркс, являясь маленькому читателю в виде призрака (что бродит по Европе), повествует грустную историю восстания силезских ткачей, а заодно, объясняет такие понятия, как «капитал», «рынок», «пролетариат», «потребительская стоимость», «всеобщий эквивалент». Остроумная абсурдистская история заканчивается обещанием вернуться и призывом не забывать категорического императива.

Изабель Глорье-Дезуш. Как говорить с детьми о традиционном искусстве народов Африки, Америки, Азии и Океании. – СПб.: Арка, 2016. – 200 с.
Говорить об искусстве народов, чья  культура, религия, мифология сильно отличается от западной, очень нелегко. Эта беседа требует серьезной теоретической базы. Тем временем мода на традиционное искусство все возрастает, оно вызывает большой интерес и вдохновляет кураторов на новые проекты. Эта книга поможет родителям овладеть необходимыми знаниями, для того чтобы объяснить любопытному сынишке, чем африканская маска отличается от североамериканской, куда подевались туловища от голов ольмеков, зачем народ мундуруку мумифицировали головы врагов и многие другие. Каждый из тридцати объектов, представленных в этой книге, снабжен вопросами-темами для обсуждения с детьми разных возрастов (от 5 до 13 лет), каждый поможет познакомиться с культурой эскимосов, индейцев, австралийских аборигенов. Эта книга станет прекрасным дополнением к предыдущим частям проекта: «Как говорить с детьми об искусстве» и «Как говорить с детьми об искусстве ХХ века».

Иллюстрация на обложке статьи:
из книги «История старой квартиры» Александры Литвиной и Ани Десницкой 

Вера Ерофеева

Обозреватель «Прочтения» Вера Ерофеева продолжает серию статей, посвященную профориентации детей, рассказом о книгах для юных кулинаров.

Когда у меня родился первый ребенок, из Петербурга была выписана бабушка. Так повелось — для укрепления материнских позиций. Она, человек активный и неэтичный, учила меня не только определять необходимое количество слоев младенческой одежды для прогулки в соотношении с температурой за бортом, но и давала настоятельные рекомендации по поводу моей едва занявшейся супружеской жизни.

Ключевым моментом, ударным слогом этой жизни, в ее учении была встреча мужа с работы. На плите, в одеялке, должен был стоять сытный и экономно приготовленный ужин, а я на низком старте, предварительно позвонив («Ты уже едешь? А когда будешь? А поточнее? Ужин греть?»), прислушиваться к шагам на лестничной клетке. Вот ключ в замке (звонить нельзя — у нас ребенок спит!) — я срываюсь, откидывая задними конечностями комья свежепропылесошенного ковролина и истово цокая подстриженными ногтями (длинные нельзя — у нас ребенок!), мчусь к входной двери, опережая момент открытия. Волосы развиваются, дыхание сбивается от восторга, на пол (свежепротертый) падает прозрачная струйка радостной и чистой слюны. Дальше, приняв портфель и куртку и услужливо подставив тапочки, нужно было продолжить действо на кухне: «Ой, у меня же картошечка стынет/курочка горит! Руки — и за стол!» — причитала молодая хлопотунья, ворочала ухватами хозяюшка…

Так выглядело самоотверженное исполнение супружеского долга в глазах моей бабушки. Но бабушка была активна и неэтична, я юна и вредна — я презирала это все. Отказывалась звонить («Ты где?», «Уже греть?»), саботировала ужин в одеялке и встречу мужа с работы. В ответственный момент у дверей оказывалась только бабушка, а я, вцепившись в книгу, изображала безразличие. Но в конце все выжили: и вредная я, и не чуткий к условностям муж, и даже активная и неэтичная бабушка, и, что немаловажно, брак. И в ретроспективе хочу сказать, что идея с ужином в одеялке была не такой уж провальной. Да что там — отличная была идея. Но потенциал ее был до конца не раскрыт. Если бы ужин был не только: а) горячий б) сытный и в) экономно состряпанный, — можно было бы деформировать сам момент встречи, сместить акцент. Вот двери лифта открываются, и муж, окруженный интригующими запахами пищи уже на лестничной площадке, влеком в квартиру. Отбросив портфель и куртку в прихожей, наскоро помыв руки, он, истекая слюной, переминается у плиты, в глазах — предчувствие и благодарность и предчувствие благодарности. Так можно было бы убить двух зайцев разом: и выполнить долг, и избежать унизительного действа с цоканьем по линолеуму. Но если бы я обучилась этому искусству в возрасте бессознательного, мне не нужно было бы так травматично эволюционировать в своей роли жены и матери.

Тому, какие книги могли бы в этом помочь, посвящен этот обзор.
 

Дагмар фон Крамм, Ротраут Сузанна Бернер. Большая кулинарная книга Городка. — М.: Самокат, 2015. — 144 с.
Полноценная кулинарная книга, написанная немецким гастрономическим критиком и специалистом по правильному питанию Дагмар фон Крамм и героями книг о Городке Ротраут Сюзанны Бернер, популярность которых трудно переоценить. Как и многотомник о Городке, книга делится на разделы по сезонам. Весной едят зелень, летом — молодой картофель, осенью делают упор на тыкву, зимой — на мясо и рождественское меню. Объемную и богато проиллюстрированную книгу можно с удовольствием рассматривать и читать и в отрыве от кухни.

 

Свен Нурдквист, Кристин Самуэльсон. Готовим вместе с Петсоном и Финдусом. — М.: Издательство «Белая ворона», 2015. — 56 с.
Еще одна книга рецептов для фанатов Нурдквиста и его героев — Петсона и Финдуса. Так же поделенная на сезоны, она представляет традиционные скандинавские блюда (вроде черничного пирога, киселя и имбирного печенья), собранные бывшим главредом «Gourmet» и автором путеводителя по датской кухне Кристин Самуэльсон. Каждому рецепту предшествует отрывок из серии книг про старика и котенка или короткие побасенки по теме.

 

Гелия Певзнер, Мария Марамзина. Варенье Нострадамуса. — М.: Арт-Волхонка, 2015. — 72 с.
Тот самый Нострадамус — средневековый мистик, предсказатель, врач и ученый — был знаменит среди своих современников тем, что варил роскошное варенье, например из тыквы и смородины. Книга, проиллюстрированная Татьяной Никитиной и Ольгой Золотухиной, рассказывает о трагической жизни Мишеля де Ностредама, о его борьбе с чумой, поисках эликсира долголетия и отношениях с Екатериной Медичи и включает в себя переведенные со старофранцузского рецепты Нострадамуса. Точнее, те из них, которые можно повторить и сегодня. Эта книга открывает серию издательства «Арт-Волхонка» — «Из истории еды».
 

Димитри Делма, Гийом Рейнар. Вкусная история. — М.: Пешком в историю, 2016. — 64 с.
В этой книге, предисловие к которой написала историк Светлана Яцык, рассказывается о том, как на нашем столе появились бананы и кофе, перец и чай, какао и картофель — продукты, без которых трудно представить современную кухню. Кто и когда их привез в Европу, благодаря чему это стало возможно (например, благодаря тому, что новый тип кораблей — каравеллы — мог идти против ветра!). Всего одиннадцать драматических и полных сюрпризов историй.

 

Ларс Клинтинг. Кастор печет пирог. — М.: Издательство «Мелик-Пашаев», 2015. — 36 с.
Московское издательство «Мелик-Пашаев» перевыпустило популярную серию книг о бобре Касторе. По-скандинавски сдержанный, приветливый, терпеливый одинокий бобер средних дает уроки домоводства своему младшему товарищу Фриппе. Он шьет, клеит, красит, чинит велосипед, выращивает фасоль и, в частности, печет пирог. Книга эта, как и другие из серии, обладает ярко выраженным терапевтическим эффектом, объяснить природу которого сложно. На каждой странице — подробное описание процесса в картинках, которое будет понятно даже нечитающему кулинару.

Вера Ерофеева

Терроризм и насилие, межнациональные конфликты и волны патриотизма — скрыться от всего этого очень сложно, даже если не смотреть телевизор и не читать новостных сайтов. Маленькому человеку, простому обывателю, каких большинство, не комфортно в мире, постоянно находящемся под угрозой катастрофы. Как происходит выбор в пользу добра или зла, толерантности или нетерпимости — этим вопросом задаются авторы трех книг. Их читатель получает возможность посмотреть на актуальную проблему сохранения мира глазами человека, чей отец совершил теракт, а также глазами подростков и серьезного исследователя.

Написанные для разной аудитории и разным слогом, все они утверждают простую истину: путь насилия и разрушения неизбежно ведет в тупик. Жертва или палач — обе стороны останутся в проигрыше. Может ли человек предотвратить катастрофу? У каждого из трех авторов свой ответ.

 

Зак Ибрагим. Сын террориста. История одного выбора. — М.: АСТ: Corpus, 2016.

Чтобы взять в руки книгу со столь непритягательным названием, необходимо обладать определенной долей смелости. Впрочем, аннотация спешит успокоить: никакой провокации — добро в очередной раз побеждает зло. История Зака Ибрагима, сына Эль-Саида Нуссара, первого исламского террориста, совершившего убийство на территории Америки, — рассказ о жизненном пути, построенном вопреки судьбе. Воспитанный в семье религиозного фанатика, Зак отказался от насилия и ненависти. Он вырос обычным человеком, главными ценностями которого являются любовь, семья и сострадание.

Написанная просто и без изысков, книга подкупает тем, что в ней не поются высокопарные гимны доброте и не сыплются проклятия в адрес войны. Никакого шуршащего пафоса. Автор рассказывает об испытаниях, которые перенесла его семья, трезво, не оправдываясь, словно смотрит на собственную жизнь со стороны. Главное для него — представить наиболее объективную картину произошедших событий. Ведь только так он может доказать другим и самому себе свою невиновность в том, что в его жилах течет кровь убийцы. Как ни удивительно, его книга получилась светлой и жизнеутверждающей. После прочтения — только спокойствие на душе и убежденность в необходимости быть милосердным к ближнему. Вне зависимости от его вероисповедания, национальности, цвета кожи и сексуальной ориентации.

 

Но все эти испытания лишь приближают тот день, когда я наконец пойму, что отказ от насилия — это единственный здравый, человеческий шаг на пути к разрешению конфликта, идет ли речь о драке в школьном коридоре или о противостоянии на мировой арене.

 

 

 

 

Тод Штрассер. Волна. — М.: Самокат, 2015.

Формально эта книга — для старшего школьного возраста. На деле — будь вам 12 или 30 (подставьте любую цифру) — «Волна» обязательно вас накроет. В основе сюжета лежат реальные события, произошедшие в одной из американских школ в 1967 году. Учитель Рон Джонс решил провести социальный эксперимент, чтобы найти ответ на мучавший его вопрос, почему немецкий народ, один из самых образованных в мире, допустил к власти фашистов и мирился с их преступлениями. Результаты эксперимента, изложенные им в специальной статье, оказались по-настоящему шокирующими. Искусственно созданная организация «Волна», построенная по принципам тоталитарного государства, с удивительной скоростью обрела популярность среди школьников. Простые американские подростки стали мало отличаться от членов Гитлерюгенда.

Через несколько лет режиссер Алекс Грассхофф снял короткометражный фильм об этой истории. Наконец, в 1981 году она была беллетризована писателем Тодом Штрассером. Автор изменил имена и добавил художественные приемы, позволяющие взглянуть на эксперимент изнутри. Его роман — настоящее испытание для читателя, маленького и большого. Невольно приходится верить вместе с героями в силу «Волны», которая поначалу не кажется такой уж опасной. Постепенно это чувство сменяется разочарованием и страхом. Конечно, в детской книге не обошлось без дидактики и относительно счастливого конца, в котором справедливость восторжествовала. Однако в 1967 году обществу был преподан хороший урок, и, кажется, сегодня настало время повторить его снова.

 

Если история повторится, вы точно тaк же будете отрицaть то, что случилось с вaми из-зa „Волны“. Но если нaш эксперимент был успешным, — a вы, я полaгaю, видите, что это тaк и есть, — вы зaпомните: нужно всегдa отвечaть зa свои действия и всегдa спрaшивaть себя „А прaвильно ли я поступaю?“ вместо того, чтобы слепо доверять лидеру. И никогдa, слышите, никогдa вы не позволите коллективу отобрaть у вaс прaвa личности.

 

 

 

 

Винифрид Георг Зебальд. Естественная история разрушения. — М.: Новое издательство, 2015.

Эта неожиданная и сложная книга написана не для широкого читателя. Социологи, историки культуры — вот, кто будет охотиться за ней, бегая по маленьким независимым книжным магазинам. Немецкий писатель и философ Винифрид Георг Зебальд, известный в России истинным знатокам зарубежной прозы как автор романа «Аустерлиц», всегда интересовался темой исторической катастрофы, влияние которой можно разглядеть в современном мире. В «Естественной истории разрушения» он пишет о последствиях Второй мировой войны и гитлеровского режима для немцев. Четыре эссе, в центре которых стоит отдельная проблема и свой герой.

В первом тексте Зебальд рассуждает о том, почему в немецкой литературе практически ничего не сказано о колоссальных разрушениях, которым подверглись города Германии в конце войны. Эссе о писателе Альфреде Андерше рисует портрет человека, попускающего преступления и одновременно оправдывающего самого себя. Внутренняя эмиграция на деле оказывается соглашательством с существующим режимом. «Глазами ночной птицы» — история писателя Жана Амери, уцелевшем в концлагере, но не смогшем уйти от статуса жертвы. Наконец, эссе «Сокрушенность сердца» посвящено писателю и художнику Петеру Вайсу, который считал себя причастным к преступлениям и до конца жизни мучился чувством вины.

Зебальда интересует, какой путь избирает человек, чтобы очиститься и искупить вину. Он рассуждает, почему став однажды жертвой, сложно перестать быть ею всегда. Преодолеть самого себя и время — вот задача его героев. Трагичные истории о том, что, казалось бы, имеет мало шансов заинтересовать современного российского читателя, заставляют остановиться и задуматься: любое историческое потрясение влечет за собой естественное разрушение и деформацию личности.

 

И все-таки по сей день, когда я вижу фотографии или смотрю документальные фильмы военных лет, мне кажется, будто я, так сказать, родом из этой войны и будто оттуда, из этих не пережитых мною кошмаров, на меня подает тень, из которой мне вообще никогда не выбраться.

Надежда Сергеева