• Максим Кантор. Чертополох. Философия живописи. — М.: АСТ, 2016. — 790 с.

   

  Немногие из нас могут с гордостью заявить: «Я разбираюсь в живописи». Чтобы выучить все особенности художественных стилей и с легкостью провести экскурсию по залам Эрмитажа, нужно приложить немало усилий. И еще больше — чтобы выразить определенное мнение о том, что, по вашему, своей картиной «хотел сказать автор». Поэтому чаще всего мы ищем внимательного и вдумчивого проводника в мир изобразительного искусства, который не только знает больше нас, но и способен встать на место человека, далекого от предмета разговора.

  Книга Максима Кантора «Чертополох. Философия живописи» таким путеводителем не станет. Однако она способна подтолкнуть к процессу познания, к стремлению заполнить лакуны в собственном образовании.

  Художник и писатель Максим Кантор — сын Карла Кантора, искусствоведа и теоретика дизайна. Тридцать эссе о живописи, которые вошли в «Чертополох», по словам автора, родились в том числе из диалогов с отцом. И читателю, который не держал в руках хотя бы стандартный учебник по истории искусств, будет непросто наблюдать за «становлением европейской свободной воли», символом которого становится рост чертополоха.

  Кантор пишет о целом ряде художников, начиная от широко известных — Босха и Ботичелли, — заканчивая Фройдом и Руо, о которых многие не знают совсем ничего. Некоторые тексты посвящены направлениям и концепциям — модерну, сюрреализму, Парижской школе и другим. Автор выбирает те темы, которые кажутся ему важными в становлении, развитии и завершении эпохи масляной живописи. В определенный момент истории авангард, по мысли Кантора, объявляет себя «универсальной дисциплиной» и «отменяет» писание красками.

  Ответ на вопрос, какой аудитории Кантор адресует свои размышления, понятен. Это люди с большим багажом знаний, умеющие понимать авторские отсылки без обращения к энциклопедии. Для них очевидно, кто такой Рабле и что такое Ренессанс. Автор не ставил перед собой задачи написать учебник. Он не воспринимает написанное даже как «историю одного вида человеческой деятельности», а лишь рассуждает об отдельных картинах.

  Впрочем, рассказывает Кантор интересно и доступно, напоминая читателю, что «туманность формулировки — следствие нечеткости мысли». Однако глубина рассуждений требует вдумчивого подхода. С этой точки зрения, «Чертополох» похож на книги о живописи поэта Жоэ Буске и художника-сюрреалиста Октавио Паса. Кантор — сам художник. Он может говорить с точки зрения «творца» так же легко, как и с позиции исследователя:

   

  Художник всегда соразмеряет силы; он сам лучше любого историка искусств знает, сколько суждено сделать, меряет свой век значительными свершениями — и подсчитывает, сколько пришлось растратить.

  Жанр эссе, кажется, больше всего подходит этому автору. Эта форма позволяет не ограничивать себя строгими рамками и высказать собственное мнение как можно более полно. А у Кантора оно есть всегда — не только об искусстве, но и о самых разных сторонах жизни — от политики до истории. Столь же интересно и аргументированно он пишет о да Винчи или Шагале, при этом неизменно используя яркие сравнения и метафоры, раскрывая свое литературное дарование:

   

  У всякого художника есть свой цвет — как у писателя своя интонация. В литературе не спутаешь страстную интонацию Маяковского и негромкий голос Чехова, а в изобразительном искусстве не спутаешь золотой цвет Ван Гога с янтарным цветом Рембранта.

  Принесший Кантору наибольшую известность роман «Учебник рисования» критики называли и антипостмодернистским манифестом, и политической сатирой, и философическим трактатом. В «Чертополохе» Кантор не теряет стремления прослеживать исторические параллели, говорить о мире в целом, даже когда речь идет об отдельных фактах, ведь для него «важно поместить художника и его произведение в исторический контекст».

  После знакомства с «Чертополохом» возникает желание составить большой список литературы и начать читать, отложив все дела. Выделить карандашом самое ценное и подчеркнуть все фамилии. В «Учебнике рисования» автор пишет: «Чтобы выражать себя, надо вначале себя иметь! Невозможно выразить то, чего нет». Одним из кирпичиков, из которых строится дорога к себе, может стать книга Максима Кантора.

Валерия Темкина

• Наринэ Абгарян. С неба упали три яблока. — М.: АСТ, 2015. — 318 с.

   

  Наринэ Абгарян, ставшая известной благодаря трилогии о девочке Манюне, написала очередную человечную книгу. В романе «С неба упали три яблока» писательница рассказывает историю одной затерянной в горах деревни. Сегодня там преимущественно живут старики, и каждый их день наполнен мыслями о прошлом. Они глядят внутрь себя и куда-то далеко назад: туда, где дома стояли без трещин, а кладбище было в два раза меньше. Но эта книга — не о том, как и когда заканчивается жизнь, а скорее, наоборот, — о том, где искать новое начало, прекрасное далеко, о котором поется в известной песне.

  Небольшие главы рассказывают о судьбе каждого обитателя места, которого нет на географической карте, но которое помнит войны и голод, свадьбы и рождения… К концу повествования все истории срастаются, объединяясь событиями, разбудившими тех, кто уже давно был готов к смерти. Недаром одна из героинь говорит:

  Нет рая, и ада нет <…>. Счастье — это и есть рай, горесть — это и есть ад. И Бог наш везде и повсюду не только потому, что всемогущ, но еще и потому, что Он и есть те неведомые нити, что связывают нас друг с другом.

  «С неба упали три яблока» — это роман о бесконечной силе человека и его столь же бесконечной слабости. По словам Абгарян, «мир маленький, а мы большие, хотя по наивности и глупости всю жизнь считаем наоборот».

  Автор, лингвист по образованию, чувствует слово настолько тонко, что даже длинные, витиеватые предложения не придают повествованию тяжести. Наполненные образами большие абзацы текста похожи на заговоры, которые раньше произносили над больным. Как будто с помощью слов можно облегчить страдания каждого из жителей деревни. Текст сохраняет динамику при своей сложной структуре: обилии сравнений, эпитетов и других литературных приемов.

  В книге Абгарян много чудесного, фантастического, вписанного в повседневную жизнь героев. Текст написан в жанре магический реализм, таком близком латиноамериканской литературе. Когда читаешь «С неба упали три яблока», кажется, что выжить без веры в высшие силы, если ты находишься далеко от цивилизации, попросту невозможно.

  Неслучайно писательница выделяет среди современных авторов Мариам Петросян и ее книгу «Дом, в котором», которая также построена на категориях необъяснимого и ирреального. Такой творческий метод позволяет объяснить происходящие в тексте события без лишнего пафоса:

  …Ушедших, словно песок сквозь пальцы, в небытие, на тот край вселенной, который заперт от смертных семью печатями, каждая печать — величиной с игольное ушко и тяжестью в целую гору — не разглядеть, что отпереть, и не отодвинуть, чтобы пройти.

  Книга написана с огромной любовью к родному для автора армянскому народу. Она не подойдет тем, кто предпочитает захватывающий сюжет или легкое чтение. Чтобы съесть три яблока, упавших с неба, нужно разрешить себе сопереживать и, возможно, верить в необъяснимое. Кроме того, приходится помнить, что на свете пахнет не только брынзой и свежим хлебом, но и кровью.

  В романе много рецептов, фактов и даже поверий, которые передаются из поколения в поколение, составляют общую память. Только мудрые люди способны прислушиваться к тому, что говорят их родственники, и беречь семейные предания, рассказывая их своим детям. Нам часто не хватает этого умения, но мы можем учиться этому. Например, читая книги, подобные этой.

Валерия Темкина

• Робин Слоун. Круглосуточный книжный мистера Пенумбры / Пер. с англ. В. Апрелева. — М.: Livebook, 2016. — 360 с.

  Современные люди сегодня все больше стремятся обойти виртуальность, которая затягивает в свои сети, лишая сна и отдыха. Многие возвращаются к общению исключительно в действительности. Увлекаются новыми коммуникативными практиками — посещают антикафе, ходят на барахолки и в однодневные рестораны. И к тому же принципиально читают только «живые» книги.

  Если судить по названию, дебютный роман американца Робина Слоуна должен бы говорить именно о притягательной силе заключенных в обложку текстов, уникальном запахе страниц, шелестящем перелистывании… Увлеченный библиофил, страстно поглощающий все новинки рынка, без сомнения, не пройдет мимо этой книги. Однако написан «Круглосуточный книжный…» совсем о другом.

  Экономист Слоун работал в таких компаниях, как Poynter и Twitter. И, как сообщает сайт автора, он всегда занимался вопросами «будущего современных медиа». Сейчас Слоун живет в Сан-Франциско, как и главный герой его книги Клэй — начинающий графический дизайнер, который теряет работу из-за вездесущего кризиса и случайно забредает в затерянный между стриптиз-клубами и барами магазин мистера Пенумбры, старичка со странностями.

  Клэю нравится магазин, в котором нельзя заглядывать в книги и нужно работать только по ночам. Он обслуживает редких посетителей, продавая обычные книги, а также выдавая в определенном порядке зашифрованные издания. Время здесь остановилось. Однако это вовсе не значит, что в таинственном магазине героя ждет только работа. Впереди — приключения и даже новое чувство.

  В тексте в разных пропорциях смешиваются 3D-моделирование, голливудские спецэффекты, интернет-технологии и первые печатные книги с уникальным шрифтом, который продается сегодня за тысячи долларов. В мире Робина Слоуна сосуществует новое и старое, находясь то ли в симбиозе, то ли в противостоянии, ведь одно не может пребывать в этом мире без другого.

  Я вынимаю ноутбук — вероятно, самое передовое из всех технических устройств, когда-либо пересекавших порог этой берлоги, и ставлю на стопку толстых томов, все из Дальнеполочного фонда. Новенький макбук выглядит будто растерянный пришелец, пытающийся затеряться в толпе широкоплечих землян.

  По Слоуну, выпадая из своего времени и пытаясь остаться людьми прошлого, мы не можем выйти на новый уровень, достигнуть каких-либо больших целей. Базы данных, схемы, модели — именно это дает возможность решить главную загадку книги. Однако без человека и всех достижений культуры машина оказывается беспомощной. Да и вообще, нельзя оцифровать реальность и превратить ее в схему даже благодаря тому, что уже изобретено.

  «Круглосуточный книжный…» напоминает популярные сегодня тексты, составленные из блоговых записей или сообщений, несмотря на то, что имеет структуру обычного романа. Попытка быть в тренде определенно занимала автора во время работы над книгой. Хорошая идея подпорчена сетевыми жаргонизмами и подробным описанием деятельности программистов и рекламщиков:

  Код одновременно сложный и простой. Сложный потому, что прописная F отличается от строчной f. Потому, что лигатура ff это не просто две строчных f – это совершенно другой знак. Меняющихся глифов в шрифте Gerritszoon множество: три P, две C, поистине эпическое Q – и все они означают что-то свое. Чтобы проникнуть в этот код, нужно мыслить типографически.

  Еще одна проблема этого произведения — картонность. Плоские персонажи остаются похожими на героев компьютерной игры, несмотря на все попытки автора их оживить. Их жизнь — квест, а любовь банальна, словно валентинка на День всех влюбленных. И язык такой же — простой, как пост в Twitter. В этом романе есть что-то от подростковой литературы, где старики обязательно милые и чудаковатые и все в итоге обязательно кончится хорошо.

  Слоуну не удалось с первого раза выработать писательскую интуицию. Он не отслеживает момент, когда пора бы уже дать читателю отгадку, иначе есть риск, что тот закроет книгу на середине. Кроме того, автор явно переборщил с прославлением компании Google как подлинного символа эпохи.

  В целом «Круглосуточный книжный…» отвечает потребностям современного читателя — особенно молодого, не представляющего себе жизнь без технологий. Главный герой, который хватается за любую работу как за соломинку, за тайну — как за спасение, за новые отношения — как за последние, должен быть ему близок. Есть надежда, что именно после прочтения книги может появиться здоровое желание пройтись по маленьким книжным и хотя бы погладить корешки изданий.

  Вот если бы Слоун задумал свой роман как пародию на современный мир, тогда бы его дебют оказался вполне сносным. Текст наполнился бы оправданной иронией к ребятам в свитерах с оленями и с большими фотоаппаратами, которые пьют розмариновый латте и не знают, кем они станут, когда вырастут. Также удалось бы вдоволь посмеяться над стартаперами и работниками Google, рабами своей «лампы» — компьютера. Жаль, что обо всем этом написано всерьез.

Валерия Темкина

• Мартин Писториус, Мэган Ллойд Дэвис. В стране драконов. Удивительная жизнь Мартина Писториуса. — М.: Эксмо, 2015. — 368 с.

  «В стране драконов» Мартина Писториуса ― рассказ необычного человека о самом себе через истории и наблюдения, описания мыслей и ощущений. Мальчику ― сегодня взрослому мужчине ― было двенадцать, когда он из-за болезни впал в своеобразную кому, утратив способность говорить и двигаться. Через несколько лет Мартину удалось прийти в себя, но еще долгое время он в глазах окружающих оставался «пустой скорлупкой», лишенной своего «я».

  В оригинале книга называется «Призрачный мальчик». В русском переводе появляется словосочетание «страна драконов», отсылающее к фантастической книге о мальчике Кевине, который случайно оказывается в параллельном мире, населенном сказочными существами. Решение издателей оправдано, так как Писториус много лет существовал только в пространстве своего сознания.

  Он родился в Южной Африке в обычной семье, в которой кроме него было еще два здоровых ребенка: его брат и сестра. Мальчик ходил в школу, любил технику и радовал родителей. Его неожиданная болезнь стала для них настоящим шоком. Первое время мать Мартина не работала, чтобы ухаживать за сыном. Но позже из-за ее депрессии и полной безнадежности состояния мальчика его стали оставлять в специальном центре дневного пребывания. Так члены семьи пытались сохранить себя, но теряли Мартина.

  Писториус уделяет в книге большое внимание своим отношениям с родными и тому, какую роль они сыграли в его борьбе за жизнь:

  Я устал от попыток добраться до поверхности. Я хочу освободиться. <…> Но потом меня наполняет одна мысль: я не могу бросить свою семью. <…> Им не за что будет хвататься, если я их покину. Я не могу уйти.

  Книга Писториуса наполнена реальными фактами, и поэтому отчасти ее можно отнести к документальной, автобиографической прозе. На основе собственных переживаний автор, работающий в популярном сегодня стиле нон-фикшен, конструирует литературный текст. Он не уникален, но самобытность книги «В стране драконов» — в нетривиальном наполнении. Отрывочное повествование и частые переходы из одного времени в другое, с одной стороны, дают возможность полностью погрузиться в мысли и чувства автора, с другой — усложняют восприятие текста. Большое количество физиологических подробностей придется по душе не каждому читателю. Кроме того, некоторые эпизоды даже могут показаться выдуманными или нарочито раздутыми до масштабов катастрофы.

  Тот факт, что у Писториуса был соавтор, сыграл свою роль: воспоминания Мартина структурированы и обработаны для широкого круга читателей. Вероятно, поэтому и возникает эффект преувеличения. На книгу легко повесить ярлык «слишком»: слишком страшная, слишком тяжелая или слишком не похожа на правду. Усиливает впечатление метафорически насыщенная, увлекательная подача материала, далеко не всегда характерная для мемуаров. Например, Писториус так рассуждает о своих ожиданиях: «<…> я чувствую, как птица, именуемая надеждой, нежно трепещет крылышками внутри моей груди».

  После прочтения этой истории легче ценить личный выбор, радость свободного общения — всё то, что дано большинству от рождения и не осознается как чудо. Типичная человеческая привычка ― быть недовольным всем подряд — на какое-то время непременно исчезнет.

  Книга Писториуса ― исповедь, лишенная фальши, которая учит бороться до конца, даже когда надежды очень мало. Для автора написанное ― сбывшаяся мечта, у которой был один шанс из тысячи на то, чтобы стать реальностью. К этой истории трудно остаться равнодушным, потому что она полна всепоглощающей жажды жизни.

  В одном ряду с произведением Писториуса — «Скафандр и бабочка» Жана-Доминика Боби, вступавшего в коммуникацию с помощью моргания глазом, «Жизнь без границ» Ника Вуйчича, самого известного человека без конечностей. Все эти авторы рассказывают о важности отношения семьи к случившейся беде, а также о высокой степени отчаяния, которая может постигнуть каждого. Человек, который говорит с помощью электронного устройства и передвигается на коляске, может позволить себе быть любым ― он не ставит цели понравиться читателю, поэтому Мартину удается честно рассуждать о моральных ценностях.

  Сегодня Мартин Писториус счастливо женат и работает веб-дизайнером. Его страсть к компьютерам позволила получить образование и найти призвание, а судьба дала шанс встретить людей, способных разглядеть за оболочкой личность.

Валерия Темкина