Метка: Анастасия Бутина

• Джо Сакко. Палестина / Пер. с англ. Василия Шевченко. — СПб.: Бумкнига, 2016. — 296 с.

   

  Комикс «Палестина», созданный американским журналистом и художником Джо Сакко в 1993–1995 годах после двух месяцев пребывания на оккупированных Израилем территориях, в русском переводе сопровождается двумя предисловиями, написанными с разницей практически в 15 лет. И эти комментарии Сакко, никак не способного повлиять на урегулирование затянувшегося арабо-израильского конфликта, — самое достоверное свидетельство того, что ситуация на Ближнем Востоке с годами не стала лучше.

  В 2001-м девять выпусков комикса впервые вышли под одной обложкой, и Джо Сакко предварил графический репортаж утверждением: «израильтяне и палестинцы продолжат убивать друг друга с помощью террористов-смертников, штурмовых вертолетов и ударных бомбардировщиков, пока причина всего — израильская оккупация — не будет рассмотрена с точки зрения международного права и базовых прав человека». К 2015-му противостояние народов на границе Палестинской автономии и Израиля продолжает набирать обороты. В мирное сосуществование двух государств уже никто не верит, несмотря на то, что это, кажется, единственный способ остановить беспорядочное кровопролитие.

  «Палестина» Джо Сакко — это проарабская версия происходящего. Журналист хотел дать слово народу, вынужденному не только сражаться за возможность вернуть свои земли, но и терпеть лишения по причине невероятного уровня коррупции руководства Палестинской автономии, несогласного идти ни на какие компромиссы с соседями и использующего гуманитарную помощь других стран для укрепления боевых позиций на границах. Сопротивляться оккупации Израиля крайне сложно еще и по причине того, что Израиль существование оккупации не признает. В этом конфликте нет правых, только виноватые: слишком большую цену уже заплатил государственный аппарат каждой из сторон за попытку уничтожить друг друга — и лишь в противоборстве теперь видится смысл.

  Тем времени люди продолжают жить в Палестине, создавать семьи, рожать детей, а затем терять их в вооруженных столкновениях и интифадах. В этой стране ни один мужчина не может быть уверен, что, с утра выйдя из дома, он вернется туда вечером.

  Не думайте, что параллельные вселенные окружают нас только в комиксах Marvel. Они повсюду — и здесь тоже. На улицах: машины, влюбленные парочки, фалафельные, туристы в шортах лижут почтовые марки… А за закрытыми дверями и толстыми стенами люди, привязанные к стульям, лишение сна, запах мочи и тому подобное. Все ради «национальной безопасности»… Ради «победы над терроризмом»…

  Полифония голосов графического репортажа Джо Сакко поражает. Для того чтобы проиллюстрировать происходящее, он взял около сотни интервью у местных жителей, навещая их дома и семьи, угощаясь чаем (единственным продуктом, в котором, кажется, никто не испытывал недостатка). Кое-кто встречал его настороженно, не веря в то, что записи Сакко на что-то повлияют, кто-то, напротив, — с большим воодушевление рассказывал о буднях в Палестине, рассчитывая, что истории станут достоянием гласности.

  Путешествуя по Палестине вместе с Сакко, очень просто забыть о наличии второй стороны конфликта, поддаться симпатиям к персонажам повествования, проникнуться сочувствием к их бедам. Драмы конкретных семей обладают эффектом прямого поражения, но не стоит забывать, что по другую сторону колючей проволоки матери так же теряют детей.

  Черно-белая графика Джо Сакко хорошо иллюстрирует содержание репортажа. Герои и декорации общих планов прорисованы в мельчайших деталях: бездорожье, грязь и дождь, полуразвалившиеся дома, в некоторых из которых нет даже пола, вот овцы залезают в переполненный бак с мусором, в двух шагах мужчины в куфиях разгружают повозки, запряженные лошадьми, а чуть поодаль играют дети (наверняка — в войну). Совсем другое впечатление производят сцены уличных столкновений — возмущенные лица палестинцев, искаженные криками и яростью, и столь же агрессивные — израильских солдат; и на контрасте — сцены вечерних спокойных посиделок за столом в гостях, дискуссий об иллюзорном перемирии.

  Джо Сакко, несмотря на возможность свободного перемещения по стране, — чужак. И это чувствуется во всем. Ему некомфортно и временами страшно: он не привык мерзнуть под дождем и ходить в одной смене белья несколько дней, не имея возможности принять душ, не привык бывать свидетелем вооруженных разборок, фотографировать раненых и ежеминутно помнить о смерти.

  Я прогуливаюсь. Покупаю фалафель. Кто-то заговаривает со мной… Все мне показывает… Что-то происходит… Всегда что-нибудь происходит… А если все это слишком тяжело, если кончаются силы и душа уходит в пятки, я прыгаю в такси…

  Однако Сакко в Палестине — ездит по городам и лагерям, преодолевая километры расстояний и мириады неудобств, в поисках материалов для иллюстраций. Чем объясняется такое рвение — осознанием особенной миссии или исключительной внутренней свободой, так не свойственной нашим соотечественникам?

  Несмотря на особенный ракурс изложения истории, «Палестина» побуждает разобраться в арабо-израильской ситуации, пролистать новостные ленты и почитать исторические выкладки, проследить хронологию событий и ужаснуться статистике. И если евреи — граждане государства Израиль — вернулись на Святую землю из разных стран по всему миру (Германии, Франции, России и других), потеснив арабское население, то их дети, рожденные в неспокойные для своих народов времена, не имеют никакой другой родины (и с этим сложно спорить!). Есть надежда, что, осмысленный со временем, этот факт станет причиной прекращения боевых действий, а комикс Сакко — графическим репортажем, вошедшим в историю Палестины.

Анастасия Бутина

• Гузель Яхина. Зулейха открывает глаза. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015. — 508 с.

  Деликатная и немного застенчивая Гузель Яхина родом из Казани, и «Зулейха открывает глаза» — ее первый роман. Сценарист по роду деятельности, Гузель сначала собрала материал для трехчасового полнометражного фильма, но история о раскулаченных крестьянах и ссыльных интеллигентах не захотела жить по законам этого жанра и обернулась художественным произведением, которое вышло в финал крупнейшей литературной премии «Большая книга».

  Главной героине романа Зулейхе Валиевой тридцать лет, половину из которых она замужем за практически стариком Муртазой. Все это время Зулейха, безропотно подчиняясь мужу, его приказам, настроениям и пожеланиям, героически трудится по дому, ходит за скотом и свекровью Упырихой, потерявшей слух и зрение, ублажает супруга и бесчисленное количество духов, которых, помимо Аллаха, почитает семейство. Вместе с четырьмя дочерями, которые все умерли в младенчестве, Зулейха потеряла и уважение Муртазы к себе как к возможной матери его детей.

  Ни разу не выезжавшая за пределы поселка Юлбаша, Зулейха тревожится об одном: «Если умру — так и не увижу Казань?» Смерть в 1920-е годы в крестьянских поселениях была частым гостем, и никого не удивляла. Зулейху вообще мало что могло поразить, словно это ей было запрещено строгим мужем, не положено. Лишь гибель не желавшего расставаться с нажитым имуществом Муртазы от руки красноордынца Игнатова отозвалась в ее измученном сердце: и то не скорбью и горем, а «безмерным удивлением». Это был переломный момент, после которого у Зулейхи началась новая жизнь. Несмотря на еще более трудные испытания, — счастливая.

  Были и иные новые жизни, например переселенцев из Петербурга — интеллигентов Изабеллы и Константина Арнольдовича Сумлинских, врача Вольфа Карловича Лейбе, художника Ильи Петровича Иконникова — и, конечно, коменданта Ивана Игнатова, наравне с заключенными вынужденного оставить Большую землю. Силами ссыльных в тайге на берегу Ангары был возведен многонациональный поселок Семрук, для большинства из них навсегда ставший домом.

  Самое страшное: он не хотел уезжать. Как получилось, что за годы он прикипел к этой недружелюбной и суровой земле? К этой опасной реке, коварной в своем вечном непостоянстве, имеющей тысячи оттенков цвета и запаха? К этому бескрайнему урману, утекающему за горизонт? К этому холодному небу, дарящему снег летом и солнце — зимой? Черт возьми, даже к этим людям — часто неприветливым, грубым, некрасивым, плохо одетым, тоскующим по дому, иногда — жалким, странным, непонятным. Очень разным.

  Освоившие охоту и рыболовство, лесозаготовку и строительство, собирательство и сельское хозяйство, жители поселка каждую зиму боролись за выживание с честной тайгой и государством, которое отчаянно мухлевало, забывая доставлять в Семрук инструменты и продукты питания, вербуя доносчиков и выдумывая преступления и наказания.

  Описания природы тайги по причине некоторой сценарности (короткие односоставные мало распространенные предложения) мелькают в воображении кадрами из роликов National Geographic. Завораживают, заставляя вместе с героями затаивать дыхание, чтобы уберечься от выбравшегося из лесу медведя или подкараулить тетерку на ужин, и вызывают трепет перед семидневной историей сотворения мира.

  Переселенцы перерождаются в лесных жителей, как мифологические оборотни, чья внешность и поведение зависят исключительно от лунного цикла, а не от собственного желания. Приобретая новые привычки, подчиняясь новым правилам, они забывают о прошлом, успокаиваются. Даже война приходит в Семрук «отзвуком далекого эха».

  Все, чему учила когда-то мама, что считалось правильным и нужным в полузабытой жизни в мужнином доме, что составляло, казалось, суть Зулейхи, ее основу и содержание, — рассыпалось, распадалось, рушилось. Правила нарушались, законы оборачивались своими противоположностями. Взамен возникали новые правила, открывались новые законы.
  
  И — бездна не разверзалась у нее под ногами, карающая молния не летела с небес, бесы урмана не ловили в свои липкие паутины. Да и люди не замечали этих прегрешений, не видели — не до того было.

  «Зулейха открывает глаза» — трагическая история экспериментов властителей, готовых ради понятных только им целей жертвовать миллионами человеческих жизней, как и в недавно вышедшей книге «Зона затопления» Романа Сенчина, повествующей о переселенцах, которые вынуждены бросать дома, расположенные в местах строительства ГЭС. Вместе с тем это очень деликатная женская проза, образец сострадания к каждому персонажу, пример невероятной чувственности, от которой заходится сердце.

  Любовь — основа существования человека, единица его измерения. Проникновенная — к сыну Юзуфу, которая помогла жить, невзирая на невозможность; и опасная, но от этого не менее честная — к Ивану, с которой Зулейха боролась долгие шестнадцать лет: «Убийца мужа смотрел на нее взглядом мужа — и она превращалась в мед. От этого становилось мучительно, невыносимо, чудовищно стыдно».

  Личная история писательницы (семья бабушки Раисы была раскулачена; в Сибири в поселке Пит-Городок она прожила 17 лет), вырвавшаяся на бумагу, непременно найдет отклик у каждого взявшего в руки книгу, а динамичные эпизоды — убийство скота, побег из вагона-теплушки, затопление баржи, охота — не позволят выпустить ее ни на минуту, заставляя всюду носить за собой.

  Художник Андрей Рыбаков изобразил на обложке книги Зулейху, провожающую сына. Кажется, если медленно наклонять книжку влево, то героиня перейдет сначала на шаг, а затем побежит вслед за Юзуфом, тяжело дыша и заправляя выбившуюся прядь волос за ухо; а если наклонить вправо, то развернется и медленно двинется к дому на пригорке — туда, где для нее всегда горел свет.

  Купить книгу в магазине «Буквоед»

Анастасия Бутина

• Сергей Носов. Фигурные скобки. — СПб.: Лимбус Пресс, 2015. — 268 с.

  Заглядывая в очередной лонг-лист «Букера», «Большой книги» или «Нацбеста», вы практически на сто процентов можете быть уверены, что обнаружите в нем фамилию петербургского прозаика Сергея Носова. Однако до настоящего момента писатель, на днях получивший премию «Национальный бестселлер» за роман «Фигурные скобки», по удивительному стечению обстоятельств дальше шорт-листа не попадал.

  Надо сказать, что странности — неотъемлемая часть не только жизни, но и всех произведений Носова. Один из его персонажей пытается совершить покушение на Ельцина, но убивает в запале сожительницу, второй влюблен в свою межпозвоночную грыжу Франсуазу, третий и вовсе стремится к общению с педофилом — другими словами, час от часу не легче.

  «Фигурные скобки» — поистине странный роман. Его герой, математик Евгений Капитонов, наделен даром свыше: он с помощью незамысловатых алгебраических операций может отгадывать задуманные любым человеком двузначные числа. Именно эта способность становится причиной, по которой Капитонова приглашают на съезд микромагов в Петербург, где также присутствуют Архитектор Событий, Пожиратель Времени, Господин Некромант, несколько шулеров и наперсточников, ныне покойный Водоемов и еще ряд нонстейджеров.

  Только ленивый не стремится разоблачить Капитонова, объяснив его умение обыкновенной проницательностью. Капитонов обреченно демонстрирует фокус за фокусом, верно называя загаданные числа, а читатель всякий раз ожидает подвоха.

  …знаешь, почему я с детства не люблю жонглеров? Мне наплевать, сколько они предметов подбрасывают. Но мне некомфортно ждать, когда кто-нибудь хотя бы раз промахнется.

  И он промахивается, а точнее — попадает. В разные нелепые истории сплошь с участием сумасшедших. В руках у Капитонова оказывается дневник совершившего самоубийство коллеги Мухина, жена которого по старой дружбе просит Женю прокомментировать странные записи, заключенные в фигурные скобки и сопровождаемые особыми знаками препинания.

  {{{<…>Я понял вдруг со всей очевидностью, что никакой я не Мухин: что Мухин сам по себе, а я сам по себе; и что Мухину я не брат и не кум; и что Мухин я —: только временно Мухин, и что не Мухин совсем —: лишь Мухин по форме, формально<…>}}}

  Тетрадь, конечно, исчезает. Описывать фабулу до конца бессмысленно, поскольку события закручиваются в фантасмагорическом вихре так, что вроде бы показавшаяся на глаза развязка одного из них вновь исчезает из поля зрения, обнажая детали другого.

  Язык романа, напротив, довольно легок. Даже заключенные в скобки фрагменты, несмотря на нарочитую нелогичность, воспринимаются как сами собой разумеющиеся. Подмигнуть читателю — тоже для Носова дело чести. Все возгласы вроде: «Что за фокусы, господа?», «Не теряйте чувства реальности!» и «Гибель зрителя при демонстрации фокуса это в лучшем случае вопиющий непрофессионализм! Это как если бы вы пилили женщину и распилили надвое!» — и вовсе заставляют, запрокинув голову, хохотать, распугивая парковых голубей, слетевшихся к скамейке за семечками.

  Отношения с аудиторией у писателя Носова складываются очень просто. Он либо нравится со всем этим навороченным безумием, напоминающим временами булгаковское, либо дальше нескольких подглавок дело не доходит — вы фыркаете под нос, не желая переваривать сотни страниц нелепицы, и захлопываете книжку, считая себя обманутыми. Тем временем едва ли найдется пародия на жизнь со всеми ее заседаниями, голосованиями, мнениями, предрассудками и стереотипами точнее, чем у Сергея Носова. Этот застенчивый бородач, мастерски владеющий словом, окружен плеядой единомышленников, которым не нужно выносить сюжетные обстоятельства за скобки, чтобы понять, о чем идет речь.

  Один из них, несомненно, художник Александр Веселов, автор иллюстраций на обложке книги. Похожий на любимца всех детей, Мистера Салфетную башку, персонаж благодаря фантазии Веселова может на деле оказаться кем угодно: Капитоновым или Водоемовым, Крусановым или Левенталем, не исключено, что даже самим Носовым.

  Кто скрывается за маской, доподлинно неизвестно. А вот если вы загадаете число, прибавите к нему такое же, умножите на 6 и разделите на первое задуманное, то получится — 12. Верно? После знакомства с «Фигурными скобками», национальным бестселлером 2015 года, и не такое начнете предсказывать.

Анастасия Бутина

В Санкт-Петербурге на этих выходных впервые проводится Comic Con, который сейчас в самом разгаре. Это фестиваль комиксов, компьютерных игр, научной фантастики, фэнтези, кино и сериалов. Пока любители этой поп-культуры наслаждаются декорациями тематических стендов и костюмированным шоу, «Прочтение» публикует обзор трех отечественных комиксов последних лет, за которые не стыдно.

Алена Камышевская. Мой секс. — СПб.: Бумкнига, 2015. — 144 с.

Открывающийся притчей о том, что Бог подарил людям радость секса, комикс представляет собой череду исповедальных откровений автобиографического характера. Алена с раннего возраста оказывалась свидетельницей или участницей сцен, связанных с осознанием женской сексуальности и ее притягательности для мужчин, и ей есть, что рассказать.

Почему-то мы утанцевались в темную комнату… Там, на диване, меня попросили не сопротивляться („никто тебя насиловать не собирается“), просто надо было замереть на минуточку. — Уже можно двигаться? — Нет, еще чуть-чуть. — А сейчас уже все? — Еще… Через три минуты это странное лежание закончилось.

Разрушив, так сказать, «Берлинскую стену», героиня занялась поиском себя и половыми экспериментами, которые были щедро приправлены саморефлексией.

В общем, как правдиво объявлено на обложке, книжка про секс, отмеченная маркером «18+». Надо сказать, это единственный русский комикс, по которому создана театральная постановка. В апреле в австрийском театре Theater am Land в городе Грац состоялся премьерный показ. Нашлись и те, кто захотел на «это» еще и взглянуть.

Аскольд Акишин. Лес. — СПб.: Бумкнига, 2015. — 72 с.

Аскольда Акишина считают одним из наиболее заметных отечественных комиксистов и иллюстраторов, известных не только в России. Его первый комикс был издан в 1985 году и назывался «60 боевых» (история об армейских буднях, в качестве героев которой были изображены его товарищи). В 2015-м Акишин решил порадовать своих поклонников «безмолвным» фантастическим комиксом «Лес».

В один из дней герой с книжкой натуралиста в руках отправляется в лес по грибы. Набрав лукошко, он натыкается на двух разбойников, которые стукнув его по голове дубинкой, исчезают в неизвестном направлении. Дальше — как в тумане. Герой, очнувшись, замечает космический корабль и улетает на нем туда, где звезды, чтобы познакомится с одним из куарренов (они настоящие!).

Множество иллюстраций безвоздушного пространства, небесные тела и космические объекты. Отсутствие цвета и контрастность создают эффект «не своей тарелки» (во всех смыслах этого слова). Неминуемое возвращение на Землю не расстраивает. Скорее всего, герой никуда и не летал. «Чем дальше в лес, тем ближе космос», — считают издатели. Главное, найти дорогу домой.

Олег Тищенков. Больше, больше. — СПб.: Бумкнига, 2015. — 128 с.

Автор серии комиксов про грустного Кота Олег Тищенков — мастер диалога с четвероногими, живущий в Торонто. Все книги серии — это тот самый случай, когда от эффекта узнавания ситуаций вырабатывается гормон радости, заставляющий снова и снова пролистывать котокомиксы, расплываясь в улыбке.

Вот вы с Котом, который предварительно нагрел место, лежите на диване и думаете о бренности бытия; вот набираете ванную, слушая его удивленное мурлыканье, или Кот подтрунивает над вами, сообщая о якобы пришедшей смс-ке. В «Больше, больше», где собраны истории разных лет, речь примерно о том же. Это почти лукоморьевский персонаж, задающий ход беседе:

— Ненавижу этот мир…

— ?

— Из-за его непостижимости.

— Тебя парит бесконечность вселенной?

— Нет, я о том, что пока научишься понимать смысл чего-либо, он успевает измениться.

Бывало у вас такое? Делаете вы бутерброд с колбасой, и тут прибегает кот: «Мяу, мяу» — мол, дай кусочек. Вы умиляетесь, кидаете колбаску, но она падает коту на макушку, и он, одурманенный запахом, начинает бешено вертеть головой в поисках заветного ломтика. Вы же раскалываетсь от хохота.

Думаю, Кота Тищенко волнуют более глобальные вещи. Другими словами, скажи мне кто твой кот, и я скажу, кто ты.

Анастасия Бутина

• Крис Хэдфилд. Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите. — М.: Альпина нон-фикшн, 2015. — 324 с.

  «Руководство астронавта по жизни на Земле» — это та редкая книга, которая не обманет ни одного читательского ожидания, а чьи-то даже превзойдет. Ее автор Крис Хэдфилд стал не просто первым представителем Канады, вышедшим в открытый космос, но одним из главных популяризаторов космических программ. После того как его видеоролики, повествующие об устроении быта в условиях невесомости, покорили миллионы визуалов по всему миру, Хэдфилд решил завоевать сердца читающей части планеты.

  Народная мудрость гласит: человек, сидящий на вершине горы, не упал туда с неба. Это высказывание как нельзя справедливо для астронавтов, которые уж точно оказались за границей досягаемого не по мановению волшебной палочки. Долгие годы тренировок и отборов, обучение длиною в бесконечность и разлуки с близкими — все это лишь малая толика испытаний, выпадающих на долю тех, кто превратил детскую мечту — полететь в космос — в реальность. Крис Хэдфилд в режиме исповеди (не утаивая даже того, что может быть истолковано не в его пользу) рассказывает, чему научили его 4000 часов на орбите.

  С годами я понял, что в любой ситуации, не важно, в лифте или на космическом корабле, отношение к вам окружающих почти всегда можно описать одним из трех способов. Вы — „минус один“: вы тот, кто создает проблемы и от кого один только вред. Вы — „ноль“: ваше влияние нейтрально и не смещает равновесие ни в одну и сторон (от вас ни вреда, ни пользы). И наконец, „плюс один“: вы тот, кто активно делает что-то полезное.

  Главный совет, который дает Хэдфилд читателям: от офисного работника до садовода, — стремиться быть никем. Принять факт того, что статус «нуля» — это шаг на пути к «плюс единице», очень тяжело. Особенно, когда до этого момента вы даже не сомневались в том, что относитесь к категории «полезных» людей.

  Повествование носит не нравоучительный, но рекомендательный характер. С книгой стоит познакомиться всем, кто так или иначе имеет дело с командообразованием: амбициозным и не очень, руководителям и подчиненным, капитанам и мечтающим ими стать. Приправленные занимательными историями и наблюдениями из жизни маленьких людей в огромном космическом пространстве, размышления иногда помогают сформулировать то, что чувствуешь на подкожном уровне, но не можешь подобрать слов, иногда смешат до колик в животе, а порой удивляют:

  Благодаря использованию фильтров и дистилляторов, в которых за счет вращения создается искусственная гравитация и удаляются загрязняющие воду примеси, мы можем превратить пот, сточную воду, которой мылись, и даже нашу собственную мочу в питьевую воду. Это, наверное, кажется омерзительным <…>, но в действительности вода на станции намного чище той, какая льется из крана в большей части домов в Северной Америке. И на вкус это совершенно обычная вода.

  И конечно, космос. Благодаря Крису вы легко представите то, что едва ли когда-то увидите, почувствуете безграничную любовь, которую астронавт испытывает к безвоздушному, готовому поглотить любого неосторожного человека, пространству, но прежде всего к Земле и к тому, что на ней оставлено. Вы не сумеете найти более нежного, чем у Хэдфилда, описания нашей планеты со стороны:

  Мерцающий свет полярных сияний; великолепный блюз мелких рифов, разбросанных вокруг Багам; гигантская, зловещая пена, поднятая ураганом, — когда видишь весь мир, меняется твое видение мира. Испытываешь не только трепет, но и глубокое смирение.

  Отсутствие твердой почвы под ногами позволило Хэдфилду научиться ценить каждую минуту, проведенную на земле. Постичь его философию легко: нужно просто смотреть сверху вниз. Оттуда точно виднее.

  Купить книгу в магазине «Буквоед»

Анастасия Бутина

• Эрик Аксл Сунд. Слабость Виктории Бергман. Девочка-ворона. Голодное пламя. — М.: АСТ: Corpus, 2014, 2015.

  Ждать выхода второго тома дебютной детективной трилогии «Слабость Виктории Бергман» двух патлатых готического вида шведов, чтобы отрецензировать первый, — это нормально. Ведь, разумеется, «Девочка-ворона» по законам жанра обрывается на самом интересном месте.

  Надо сказать, что хитрости новоиспеченному авторскому дуэту, объединенному псевдонимом Эрик Аксл Сунд и интересом к психологическим темам, не занимать. После того, как на первой сотне страниц романа объявляется убийца, сразу названный по имени и фамилии, мозг читателей, привыкших до последнего вести свое расследование, отключается. Увидеть разбросанные по всей книге подсказки и намеки на неоднозначность происходящего все равно что найти кота на популярной интернет-серии фотографий. Ты точно знаешь, зверь прячется в траве или кустах — он есть на снимке, но обманутое визуальным рядом сознание настроено против тебя.

  В Стокгольме происходит серия жестоких убийств мальчиков, которых находят накачанными наркотическими веществами и с отрезанными гениталиями. Комиссар полиции Жанетт Чильберг, у которой мало что ладится в личной жизни, вопреки возражениям начальства берется за поиски садиста вместе с напарником Хуртигом, который, кажется, по отношению к ней не ровно дышит (впрочем, может, он просто заботливый человек). Необходимость привлечь к расследованию психотерапевта Софию Цеттерлунд, специализирующуюся на лечении пациентов, перенесших тяжелые травмы в детстве, становится роковой. Женщины обретают друг друга, что, ежу понятно, ни к чему хорошему привести не может, как и тот факт, что Чильберг является, помимо прочего, мамой мальчика-подростка.

  Для того чтобы описать однополую любовь, одних фантазий недостаточно. Эрику Аксл Сунду это и не удается. Тривиальные размышления героинь и их «трепетные» диалоги вызывают только улыбку.

  Встреча с Софией вопреки ее ожиданиям вылилась в нечто совершенно иное, и она надеялась, что София чувствует то же самое. Они целовались, и она впервые испытала к женщине чувства, которые раньше испытывала только к мужчинам.
  
  „Может, сексуальность необязательно привязана к полу человека?“ — думала она в растерянности. Возможно, все куда банальнее и главным является конкретная личность.
  А мужчина это или женщина, не имеет значения.

  Может, просто не стоит браться за изложение того, что никак не проверить? Впрочем, так даже веселее: «Моя София, подумала Жанетт, и ей стало жарко».

  Язык простенький, но достаточный для того, чтобы переключиться на неплохой сюжет, не обращая внимания на стилистические неровности. Множественные флешбэки загадочной Виктории Бергман и описания обстоятельств и мест действия во втором томе «Голодное пламя» затягивают успевшую поднадоесть историю донельзя. К тому же женщины мало того что продолжают томиться, так и в себе разобраться никак не способны. Однако за отозвавшийся в сердце легким ностальгическим покалыванием абзац излишнюю монотонность авторам можно просить.

  Единственный город в мире, где погода зимой хуже, чем в Стокгольме, — это, наверное, Санкт-Петербург, возведенный на болотах по ту сторону Балтики, на далеком берегу Финского залива. Первыми здесь начали строить город шведы, потом пришли русские. Такие же мазохисты, как шведы.

  Тем временем дело об убитых мальчиках уходит на второй план, поскольку кто-то начинает уничтожать мужчин, в прошлом обвиненных в насилии над детьми, да и не только их. Смутно подозревая, что-то этот кто-то уже знаком по первой книге, читатели вновь попадают в ловушку «поиска котов на фотографиях». С ловушками в «Слабости Виктории Бергман» все прям отлично. Второй том тоже обрывают неясные обстоятельства, что, впрочем, не мешает успокоиться и забыть об истории насовсем. Хотя бы потому, что раскрывать интриги непорядочно, а стиль изложения едва ли изменится.

  Сравнивать «Слабость Виктории Бергман» (что уже успели сделать многие) с трилогией «Миллениум» шведского писателя Стига Ларссона, конечно, нельзя: роман проигрывает по всем показателям. Однако в условиях отсутствия других детективов будет кстати.

  Расскажете, надеюсь, чем дело закончилось, поскольку дожидаться выхода третьего тома для того, чтобы отрецензировать всю историю, я не намерена.

  Купить книги в магазине «Буквоед»:
  

• Эрик Аксл Сунд. Слабость Виктории Бергман. Девочка-ворона.
  
• Эрик Аксл Сунд. Слабость Виктории Бергман. Голодное пламя.

Анастасия Бутина

• Майкл Каннингем. Снежная королева / Пер. с англ. Д. Карельского. — М.: АСТ: Corpus, 2014 — 352 с.

  Творческая история одного из заметнейших американских прозаиков Майкла Каннингема — это тот частный случай, когда библиографию автора смело можно разделить на «до» и «после». До романа «Часы». И после романа «Часы», за который в 1999 году Каннингем получил Пулитцеровскую премию. «Снежная королева», изданная в русском переводе этой осенью, относится к категории «после».

  Гомосексуализм, наркотики, болезнь, одиночество — излюбленные темы писателя не обойдены стороной и в новом романе. Открытый гей, Каннингем уверен, что люди с нетрадиционной ориентацией среди нас и не принимать их такими, какие они есть, и уж тем более отрицать этот факт не имеет смысла. Концентрация социальных аспектов, затронутых в «Снежной королеве», на удивление не напрягает. Возможно, потому, что, являясь декорациями, обстоятельства, в которых существуют герои, носят не определяющий характер.

  Баррет Микс, расставшись с очередным возлюбленным, «узрел Небесный свет над Центральным парком». Это событие, ставшее лейтмотивом книги, настолько впечатлило его, что он не смог рассказать о видении даже своему брату Тайлеру, от которого сроду не имел никаких тайн.

  Хотя он пережил нечто в высшей степени необычное… он не получил указаний, не воспринял ни вести, ни заповеди и наутро остался ровно тем же, кем был накануне вечером.
  
  Но вопрос: кем же он был вчера? Вдруг в нем действительно произошла какая-то едва пока уловимая перемена — или он просто стал внимательнее относиться к частностям нынешнего своего бытия? Ответить на это трудно.

  Тайлер же, погруженный в творческую депрессию, которая ко всему прочему усугублялась смертельной болезнью его жены, занимался созданием музыкального шедевра и был не настолько чуток, чтобы это заметить.

  Каннингем описывает несколько эпизодов жизни бесприютных ньюйоркцев, которые с трудом представляют, чего ждут от жизни, не имея возможности хоть на мгновение остановить время, чтобы подумать. В отличие от своих героев, автор очень ловко управляется с часами, то забегая вперед, то замедляя повествование, то вовсе не обозначая времени действия.

  Все бы очень даже ничего, если бы не разжеванная метафора о снежной королеве, вынесенная в заголовок. И эпиграф взят из одноименной сказки Андерсена, и несколько раз в тексте читателю указывают на имеющиеся параллели.

  С этим последним порывом в глаз Тайлеру залетает соринка или, может быть, не соринка, а микроскопический кусочек льда, совсем крошечный, не больше самого мелкого осколка разбитого стекла. Тайлер трет глаз, но соринка не выходит, она прочно засела у него в роговице.

  И конечно, в конце романа герой чудесным образом вспоминает об осколке. Был ли он на самом деле, не разберешь. Навязывание идеи раздражает — становится той самой пылинкой, которую ты готов вырвать вместе с глазом, лишь бы унять зуд.

  Действие в книге застыло, словно скованное льдом, никакие изменения сюжета не придают истории динамики. Традиционное обращение Каннингема к интертексту в этот раз не срабатывает, а понимание того, зачем введенная метафора вообще нужна, зависит от фантазии читателя.

  Язык романа приятный, но не задорный. Спокойствие обманчиво: зима тревоги — скорее, чем зима шоколадных посиделок у камина. Так, наверное, стоит писать об увядании. Не повышая голоса, соблюдая интонационные паузы. Не нарушая обволакивающей тишины.

  «Снежная королева» достойна прочтения. Достоин роман, наверное, и всех громких слов, произнесенных критиками, но читать его следует до «Часов». Потому что он навсегда останется в категории «после».

  Купить книгу в магазине «Буквоед»

Анастасия Бутина