Рубрика: Отрывки

В День Всех Святых для полноты ощущений недостаточно напялить на себя тыкву. Чтобы как следует испугаться, хорошо бы запастись тематическими дисками. Глава из книги Лесли Прайт Беннатайн «Хеллоуин. Американский праздник, американская история»

Музыка

Накануне Хеллоуина вы можете практически везде купить записи с любимой музыкой к празднику. Выбирайте тщательно. На вечеринке, где люди собираются танцевать, вам не нужна вызывающая дрожь композиция «Tubular Bells»¹ из фильма «Изгоняющий дьявола» (The Exorcist). С другой стороны, вы же не хотите, чтобы созданная вами мистическая атмосфера была разрушена такой песней, как «Monster Mash»². Нижеприведенные диски, песни и композиции всего лишь предложения — то, с чего стоит начинать.

СБОРНИКИ

«Elvira Presents Haunted Hits», CD
(1993)
Включает поп-классику типа «Monster Mash» (Bobby «Boris» Pickett and the Crypt Kickers) и «Ghostbusters» (Рэй Паркер-младший), а также «I Was a Teenage Werewolf» (The Cramps) и «Welcome to my Nightmare» (Элис Купер). На кассетах можно найти еще больше необычных мелодий: «Little Demon» в исполнении Скримин Джей Хокинса, «Attack of the Fifty-Foot Woman» — песни группы «The Tubes» и «Attack of the Killer Tomatoes» Ли Льюиса.

«New Wave Halloween: Just Can’t Get Enough», CD
(1998)
Этот альбом включает 15 записей разных исполнителей: Роки Эриксона Дейва Эдмундса, групп «The B-52», «Ministry», «Sonic Youth», «Oingo Boingo», «The Ramones». Здесь также вы найдете запись основной музыкальной темы из сериала «Семейка Монстер» (The Munsters) и песню «Time Warp» из кинофильма «Шоу ужасов Рокки Хоррора» (The Rocky Horror Picture Show). Как вы уже поняли, перед вами — танцевальная шумная музыка, лишь иногда перемежающаяся мрачными композициями. Если вам нравится такая музыка, то вы выберете и сборник «Halloween Hootenanny», CD (1998), с записями песен Джона Закерли, Роба Зомби, групп «Reverend Horton Heat», «Satan’s Pilgrims» и др.

АТМОСФЕРНАЯ МУЗЫКА
(также она подойдет в качестве фоновой во время игры в «Угощение или пакость!»)

«Midnight Syndicate»
Альбом «Realm of Shadows», CD
(2000)
Назовем ее готической атмосферной музыкой — зловещей, пророческой,
вызывающей дрожь звуковой картиной безлунной ночи. Мрачная оркестровка
и небольшие вокальные партии (в основном речитативы) в треках
«Into the Abyss», «The Summoning» и «Witching Hour» ведут основную сюжетную
линию.

«Dead Can Dance»
Альбом «Aion», CD
(1990)
Все композиции группы «Dead Can Dance» могут быть пригодны в качестве
фоновой музыки в Хеллоуин. Назовем ее неземной, литургической,
готической, фольклорной. Запись на диске звучит так, как будто эта музыка
существовала веками, здесь много песнопений, баллад, слышатся барабанный бой и плач волынки. В воображении слушателя возникают самые
разные картины: от средневековых соборов до причитающих банши³.

Музыка из кинофильма «Дом с привидениями» (Haunted Mansion), CD
Целый диск с записью музыкальных тем, использованных в фильме «Дом
с привидениями», снятом на киностудии «Уолт Дисней пикчерз». Поклонники
утверждают, что музыка просто потрясающая, как, впрочем, и сам «Дом».

Дэнни Элфман
«Music for a darkened Theatre — Film and Television Music», vol. II, CD
(1996, два диска)
Вызывающая дрожь музыка в искусно составленном, эклектичном по
подборке сборнике музыкальных произведений к фильмам, которые Элфман
делал вместе с Тимом Бёртоном («Эдвард Руки-ножницы» (Edward
Scissorhands), «Бэтмен возвращается» (Batman Returns), а также Гасом Ван
Сентом («Умереть во имя» (To Die For).

Филип Гласс
«Dracula», CD
(1999)
Современный (и превосходный!) квартет «Kronos Quartet» записал этот саундтрек
Филипа Гласса к фильму 1931 года «Дракула» (Dracula) (режиссер
Тод Браунинг). 26 музыкальных композиций для поклонников новой музыки.

Эллиот Голденталь
«Interview with a Vampire: Original Motion Picture Soundtrack», CD
(1994)
Леденящая кровь музыка, дополнение к визуальному ряду фильма «Интервью
с вампиром»: диск содержит как классические аранжировки, так и
переложение «Sympathy for the Devil» в исполнении группы «Guns’ n’ Roses».
Музыка отражает все сюжетные линии и повороты в фильме, включены такие
композиции, как «Lestat’s Tarantella», «Madeleine’s Lament», «Armand’s
Seduction» и «Louis’ Revenge».

Анджело Бадаламенти
«Twin Peaks: Fire Walk With Me», CD
(1992)
Это как раз то, что вы ожидаете от фильма Дэвида Линча, — сексуальный,
зловещий и интуитивный. Бадаламенти привлек к работе некоторых превосходных джазовых музыкантов. Джули Круз поет песню «Questions in
a World of Blue». Вы можете слушать музыку, использовать ее в качестве фона
и даже танцевать под нее.

Также хорош диск «Twin Peaks the Series» (1990). Если вы были одним
из тех миллионов телезрителей, которые еженедельно сидели как приклеенные
перед экраном телевизора, пытаясь понять, кто же убил Лору Палмер, то
вы узнаете каждую из представленных здесь музыкальных композиций. Если
же нет, то достаточно сказать, что это завораживающая сюрреалистическая
музыка, которая создаст идеальную атмосферу для вечеринки. Музыка не только
приводит в трепет — вы улоґвите в ней и романтическую составляющую.

«The Alan Parsons Project»
«Tales of Mystery & Imagination», CD
(1987, новая версия; 1976, первая запись)
 В качестве основы для своего альбома Алан Парсонс использовал произведения
Эдгара Аллана По. Созданный в 1970-е, альбом был несколько переделан
и осовременен в 1987 году. Половина записей диска представляет
собой напряженную музыку оркестрового типа, другая половина содержит
песни. Включены такие композиции, как «The Raven», «The Telltale Heart» и
«The Cask of Amontillado». Текст читает Орсон Уэллс.

ЗВУКОВЫЕ ЭФФЕКТЫ

«Halloween Sound Effects», CD (Laserlight)
(1999)
Собранные здесь звуковые эффекты идеально подходят для озвучания любых
ваших шуток. На диске записано 60 звуков, в том числе скрипы двери,
безудержный смех, крики о помощи и др.

«Scary Sound Effects: Nightmarish Noise for Halloween», CD
(1994)
Диск подобен тому, о котором мы рассказали выше, и включает в себя
41 запись, среди которых «рычание оборотня», «песнопения вуду», «вот идет
маленькая девочка», «мы выкапываем ваши угощения» и «оркестр терменвоксов» (терменвокс производит тот самый колеблющийся пронзительный
свист, который вы слышите в фильме «День, когда Земля остановилась» (The
Day the Earth Stood Still)⁴.

ШЕДЕВРЫ КЛАССИЧЕСКОЙ МУЗЫКИ
Список составлен Джексоном Брейдером, WGBH Radio, Бостон (штат Массачусетс)

Идеальная фоновая музыка для самых изысканных вечеринок. Сделайте
свою подборку из шедевров.

Шарль Гуно
«Похоронный марш марионеток»
Стал также известен широкой публике благодаря использованию в качестве
музыкальной темы для телевизионного шоу Альфреда Хичкока.

Иоганн Себастьян Бах
Токката и фуга ре минор: BWV 565
Это органное музыкальное произведение стало особенно популярным
после выхода фильма «Призрак Оперы» (Phantom of the Opera)⁵.

Морис Равель
«Ночные призраки» («Ночной Гаспар»)
Романтическая сказка, рассказанная посредством фортепианной музыки,
чудесное музыкальное произведение, полное внезапно затихающих бурных
каскадов.

Фредерик Шопен
«Похоронный марш» (из Сонаты № 2 си-бемоль минор. Op. 35)
Если бы у смерти был свой фирменный знак, то вот он — там-там-татамтам-татам-татам-татам. Вы можете услышать эту музыку во всех мультфильмах,
где есть похороны.

Модест Мусоргский
«Ночь на Лысой горе»
Возможно, вы помните эту музыку по мультфильму Диснея «Фантазия»
(Fantasia)⁶, а точнее, по кадрам, где запечатлен полет душ тех, кто так и не
нашел покоя.

Поль Дюка
«Ученик чародея»
Также из «Фантазии» — сцены, в которой Микки-Маус с помощью волшебной шляпы заставил метлу помогать ему в уборке.

Эдвард Григ
«В пещере горного короля» (из сюиты № 1 «Пер Гюнт». Op. 46)
Вы слышите эту музыку в момент, когда тролли идут по горному склону.
Она начинается тихо, словно крадется, но набирает силу и переходит в продолжительный
вихрь скрипок.

Гектор Берлиоз
«Фантастическая симфония»
Более длинное музыкальное произведение, которое включает такие части,
как «Шествие на казнь» и «Сон в ночь шабаша».

Антонин Дворжак
«Полуденница» и «Водяной»
Симфонические поэмы, основанные на народных сказках Богемии.

Рихард Вагнер
«Валькирия»
Это произведение послужило основой для музыкальной темы «Убей кролика» в мультфильмах про Багза Банни.
Все вышеперечисленные классические шедевры не существуют на одном
диске, вы сможете найти их на дисках с записями произведений каждого из
композиторов. Но вот сборник, который облегчит ваши поиски:

«Fright Night — Music That Goes Bump in the Night», CD
(1989)
Сюда входят произведения «Ночь на Лысой горе», «Похоронный марш
марионеток», «Валькирия» (в исполнении Филадельфийского оркестра под
управлением Юджина Орманди); «В пещере горного короля» (Филармонический
оркестр под управлением Эндрю Дейвиса); Токката и фуга ре минор:
BWV 565 (в исполнении Эдварда Пауэра Биггса); «Ученик чародея»
(Национальный оркестр радио и телевидения Франции под управлением
Лорина Мазеля) и «Фантастическая симфония» (только четвертая часть,
«Шествие на казнь»).

Видеофильмы

Для создания необходимой атмосферы организуйте на своей вечеринке
показ фильмов. Устройте киносеанс прямо в окне рядом с дверью — для гостей
и тех, кто придет «попрошайничать». Вот несколько вариантов на выбор.
Они распределены по категориям: «Монстры», «Дракула», «Дома с привидениями», «Классика», «Детские», «Пародии» и «10 самых страшных
фильмов всех времен». Если фильм имеет ограничения для просмотра, то
это указывается.

«МОНСТРЫ»

Кортланд Халл руководит музеем кино «Склеп ведьмы» в Бристоле (штат
Коннектикут). Это самый старый среди музеев фильмов ужасов и фэнтези
в стране. В экспозиции музея воссозданы в натуральную величину хорошо
известные киномонстры. Они являются частью представленных посетителю
сценок из старых фильмов, до сих пор бросающих в холодный пот, — «Муха» (The Fly) и «Франкенштейн» (Frankenstein).

«Я впервые познакомился с классическими фильмами ужасов в возрасте
семи лет, — говорит Халл. — Я упросил родителей разрешить мне не ложиться
спать после 11 часов вечера, чтобы посмотреть по телевизору „Мумию“
(The Mummy) с Борисом Карлоффом. После той ночи я подсел на
фильмы ужасов».

Каковы же его любимые классические фильмы ужасов?

«Сложно выбрать несколько. Есть нечто общее, что объединяет большинство
классических фильмов ужасов и фэнтези, — каждый просмотр подобен
встрече со старым другом. Как сказал однажды Багз Банни: „Монстры такие
интересные ребята!“».

Вот пятерка лучших фильмов из списка Халла:

1. «Призрак Оперы» (The Phantom of the Opera)
(1925)
Режиссер Руперт Джулиан, в ролях: Лон Чейни-старший и Мэри Филбин.

«Лона Чейни-старшего называли человеком с тысячью лиц, — говорит
Халл. — Но наиболее известен он в роли Эрика, Призрака. Когда Мэри
Филбин срывала маску с Чейни и под ней оказывалось лицо, напоминающее
череп, зрители часто теряли сознание. Несомненно, именно стилистика
фильма и игра Чейни вдохновили Эндрю Ллойда Уэббера на написание мюзикла».

2. «Дракула» (Dracula)
(1931)
Режиссер Тод Браунинг, в ролях: Бела Лугоши, Хелен Чандлер, Дуайт
Фрай и Дэвид Мэннерс.

«Подобно тому как Борис Карлофф является непревзойденным Франкенштейном,
Бела Лугоши всегда будет лучшим Дракулой. Режиссер Тод Браунинг
предназначал роль графа Лону Чейни-старшему, так как актер уже создал
образ вампира в фильме Браунинга „Лондон после полуночи“ (London
After Midnight). Но незадолго до начала съемок Чейни умер. Хотя Лугоши
исполнял эту роль на сцене множество раз, ему пришлось побороться за то,
чтобы получить ее в кино».

Бела Лугоши, знаменитый граф Дракула из классического фильма 1931 года, наклонился,
чтобы сделать укус Хелен Чандлер. (Фото любезно предоставлено музеем «Подземелье ведьмы»)

Халл также замечает:

«Начальные сцены в Трансильвании прекрасно воссоздают необходимую
атмосферу. Но когда действие перемещается в Англию, язык фильма становится
менее образным. И лишь благодаря завораживающей игре Лугоши и
поддержке Дуайта Фрая, который играет Ренфилда, фильм занял свое место
среди классики».

3. «Невеста Франкенштейна» (The Bride of Frankenstein)
(1935)
Режиссер Джеймс Уэйл, в ролях: Борис Карлофф, Эльза Ланчестер, Колин
Клайв.

Вот что говорит Халл в своем кратком обзоре:

«Режиссер Джеймс Уэйл превзошел в этом сиквеле свой первый фильм
„Франкенштейн“. С кинематографической точки зрения лента снята в готическом
стиле, она является самой красивой в списке фильмов о Франкенштейне.
Идея Уэйла заставить монстра говорить вызвала разногласия с Борисом
Карлоффом. Однако речь придала боґльшую глубину этому образу».

4. «Лондонский оборотень» (The Werewolf of London)
(1935)
Режиссер Стюарт Уокер, в ролях: Генри Халл и Уорнер Оланд.

Герой Генри Халла становится оборотнем после путешествия в Тибет, где
его кусает другой оборотень в исполнении Уорнера Оланда (более известного
как Чарли Чан). Вот что Кортланд говорит о своем двоюродном дедушке:

«Генри Халл был не согласен с первоначальным обликом оборотня, созданным
гримером Джеком Пирсом. Он заявил, что грим не согласуется со
сценарием, по которому оборотня узнаёт его жена. Халл убедил „Студиос
юниверсал“ в том, что грим следует изменить. Позднее Пирс использовал
свой изначальный вариант грима в образе персонажа, которого играл Лон
Чейни-младший в фильме 1941 года „Человек-волк“ (The Wolf Man)».

5. «Ужасный доктор Файбс» (The Abominable Dr. Phibes)
(1971)
Режиссер Роберт Фьюэст, в ролях: Винсент Прайс, Джозеф Коттен.

Следуя библейскому тексту «10 казней египетских», доктор Файбс ищет
отмщения виновным в смерти своей жены.

«Доктор Антон Файбс — один из наиболее запоминающихся персонажей
из мира ужасов, сыгранных Винсентом Прайсом, — говорит Халл. — Прайс
обладал уникальной способностью напугать аудиторию даже простым подмигиванием.
Иронический характер фильма заставляет зрителей одновременно
содрогаться и улыбаться, и очевидно, что команда, снимавшая „Файбса“,
до этого работала на Британском телевидении над сериалом „Мстители“
(The Avengers). „Файбс“, поставленный в период „ар-деко“ в конце 1920-х,
также производит поразительное впечатление на зрителей».

«ДРАКУЛА»

Лениво мигает змеиный глаз;
И глаза Джеральдины сузились вдруг;
Сузились вдруг до змеиных глаз,
 В них блеснуло злорадство, блеснул испуг,
Искоса бросила взгляд она,
Это длилось только единый миг…⁷
Сэмюэл Тейлор Колридж. Кристабель

Английский профессор Элизабет Миллер изучает вампиров. Однажды
она наткнулась на рассказ под названием «Вампир» (1819) автора Джона Полидори — первое художественное произведение о вампирах в английской
литературе. Миллер была захвачена этой темой. Она посвятила годы
исследованию литературы про Дракулу и изучению истории Румынии. В итоге ею было написано множество статей и книг.

Доктор Джин Кейес Янгсон — автор и основатель клуба «Империя Вампиров» — всю жизнь является поклонником кино и создателем фильмов, за
которые она не раз получала награды. Работая в Музее современного искусства
(Нью-Йорк) в середине 1950-х, она имела возможность ознакомиться с
редкими черно-белыми фильмами ужасов. После чего ею было написано
несколько биографий актеров, игравших в них главные роли: Дуайта Фрая,
Джорджа Зукко и Питера Лоррея.

Кто же, как не эти двое, может рекомендовать лучшие фильмы про Дракулу?!

Примечание: список далеко не полный! Если вы станете искать какой-либо
из перечисленных фильмов, не забудьте про дату выхода его на экран и
фамилию режиссера. Существует более шестисот кинокартин про вампиров,
и многие из них имеют сходные названия.

«Носферату: Симфония ужаса» (Nosferatu. Eine Symphonie des Grauens)
(1922)
Режиссер Фридрих В. Мурнау, в ролях: Макс Шрек, Александр Гранах и
Грета Шрёдер.

«Лично для меня, — говорит доктор Янгсон, — Шрек есть и всегда будет
самым настоящим Носферату».

А Миллер добавляет:

«Да, по странному совпадению его фамилия Шрек (Schreck) в переводе с
немецкого означает „ужас“! Даже если вам не нравятся немые фильмы, вы
должны посмотреть эту картину. Использование теней для создания эффекта
никогда не было столь успешным! Вы узнаете некоторые элементы, заимствованные
Френсисом Фордом Копполой для его фильма „Дракула Брэма
Стокера“».

«Эббот и Костелло встречают Франкенштейна» (Abbot and Costello Meet
Frankenstein)
(1948)
Режиссер Чарльз Т. Бартон, в ролях: Бад Эббот и Лу Костелло.

И Миллер, и Янгсон включили в свой список эту классику, предназначенную
для любителей комедий, где один комик лупит другого.

«Вопреки названию фильм в такой же степени о Дракуле, как и о Франкенштейне», — говорит Миллер.

«Замечательная пародия, которая всегда вызывает смех. Сцены на складе
уморительные, хотя комедийность слегка выветривается к концу фильма, — комментирует Янгсон. — Жалко смотреть на то, как Лугоши становится
смешным. Зато в фильме есть Лон Чейни-младший, играющий Человекаволка,
Глен Стрейндж в роли монстра Франки, а под конец все безошибочно
узнают голос Винсента Прайса, который играет Человека-невидимку».

«Любовь с первого укуса» (Love at first bite)
(1979)
Режиссер Стэн Драготи, в ролях: Джордж Гамильтон и Сьюзан СентДжеймс.
(Имеет ограничение «на усмотрение родителей».)

В этой комедии про вампиров Граф покидает свой замок в Трансильвании
и переезжает в Нью-Йорк. Вот что говорит доктор Янгсон:

«Изощренная пародия с умным и смешным сценарием, практически каждая
сцена — это чистое наслаждение комедией, привлекательностью и профессионализмом
актеров. Чувство такое, что все занятые в этом фильме, актеры
в особенности, отлично проводили время на съемочной площадке.
Поэтому жаль, что они не выпустили последующих серий».

Миллер рекомендует этот фильм как самую лучшую комедию о Дракуле.

«Носферату. Призрак ночи» ( Nosferatu. Phantom der Nacht)
(1979)
Режиссер Вернер Херцог, в ролях: Клаус Кински и Изабель Аджани.
(Имеет ограничение «на усмотрение родителей».)

В этом ремейке фильма 1922 года Янгсон обожает Кински:

«Я всегда считала Кински одним из величайших актеров в мире. Он отлично
поработал над своей ролью. Посмотрите ленту хотя бы ради сцены с
крысами. Оригинальный грим из первого „Носферату“ был использован как
в новом фильме, так и в „Участи Салема“ (Salem’s Lot)».

Миллер соглашается с мнением о Кински:

«Фильм медленный, мощный, западающий в душу. Клаус Кински незабываемо
играет вампира, которого женщина заставляет остаться с ней до
восхода солнца».

«Дракула Брэма Стокера» (Bram Stoker’s Dracula)
(1992)
Режиссер Френсис Форд Коппола, в ролях: Вайнона Райдер и Гэри Олдман.
(Не рекомендуется лицам до 16 лет.)

«Историю „Дракулы“ в прочтении Копполы я люблю больше всего, — признается Миллер. — Я знаю, что многие не разделяют моего мнения.
Я знаю, что сценарий вольно трактует роман Стокера (как, впрочем, и многие другие), и, может быть, фильм не следовало называть „Дракула Брэма
Стокера“. Но все же он великолепен! В нем сочетается все: текст, исторические
сцены (хотя и подпорченные модой на постмодернизм), заимствование
из ранних фильмов о Дракуле, превосходные костюмы и чудесное музыкальное
оформление».

СТАРОМОДНЫЕ «СТРАШИЛКИ» ИЗ РАЗДЕЛА КЛАССИКИ

Для составления следующего списка фильмов я воспользовалась советами
заядлых киноманов, независимых создателей фильмов, ведущих кинокритиков
и, упоминаемых мною последними, но не менее важными, продавцов
из видеомагазинов. Приведем здесь наиболее часто упоминаемые картины.

«Франкенштейн» (Frankenstein)
(1931)
Режиссер Джеймс Уэйл, в главных ролях: Борис Карлофф и Колин
Клайв.

Хотя этот фильм послужил началом кинокарьеры Бориса Карлоффа, его
имя не появляется в заглавных титрах! Сюжет вполне предсказуем: доктор
Франкенштейн создает наивное, но кровожадное существо, которое вырывается
на свободу и терроризирует местное население Баварии. Снятый полностью
в звуковом киносъемочном павильоне, этот поистине ностальгический
фильм отличается превосходной игрой актеров и огромным количеством
страшных эпизодов.

«Люди-кошки» (Cat people)
(1942)
Режиссер Жак Тюрнер, в ролях: Симона Симон, Кент Смит.

Юная сербская девушка не решается выйти замуж, так как верит, что в
этом случае превратится в жестокое создание из семейства кошачьих. Большинство
сцен ужасов представлено воображению зрителей: многозначительные
кошачьи взгляды в ресторане, тени на стене, рычание, отдающееся эхом
в цементных плитах бассейна, когда там в одиночестве плавает женщина…
Все очень зловеще.

«Психоз» (Psycho)
(1960)
Режиссер Альфред Хичкок, в ролях: Энтони Перкинс и Джанет Ли.
(Не рекомендуется лицам до 16 лет.)

«Психоз» прорвал плотину и открыл дорогу фильмам ужасов 1970-1990-х. В этом фильме впервые женщина показана в нижнем белье, впервые снято, как смывается унитаз, впервые главный герой погибает в самом
начале действия. Прекрасная Марион Крейн, которая только что промотала
40 тысяч долларов, останавливается в уединенной гостинице и знакомится
с застенчивым, странным владельцем гостиницы Норманом. В известной
сцене в душе мы воспринимаем действие как череду сменяющихся
кадров: блеск ножа, кровь, воронкой уходящая в сливное отверстие…
Напряженный и полный неизвестности фильм «Психоз» представляет в
главной роли Энтони Перкинса, с его исключительно нервной и захватывающей
игрой.

«Ночь живых мертвецов» (Night of the Living Dead)
(1968)
Режиссер Джордж Ромеро, в ролях: Дуэйн Джонс и Джудит О’Дей.

Типичный фильм про зомби: главные герои оказываются в доме как в западне
и не имеют возможности спастись, поскольку окружены плотоядными
зомби. Скорее бросающий в дрожь, чем кровопролитный, фильм был
новаторским для своего времени. Некоторые считают его политическим:
драматическое противостояние зомби и людей трактуется как аналог расового
напряжения в конце 1960-х.

ФИЛЬМЫ О «ДОМАХ С ПРИВИДЕНИЯМИ»

«Незваные» (The Ininvited)
(1944)
Режиссер Льюис Аллен, в ролях: Рей Милланд и Рут Хасси.

Ужас в этом фильме нагнетается в такой же степени тем, чего вы не
видите, как и тем, что вы видите. Музыкальный критик/композитор и его
сестра покупают особняк на вершине утеса, зная, что в доме могут быть
привидения. И они там есть. Известный как один из самых изысканных
фильмов о «домах с привидениями», этот триллер пропитан ароматом
страха.

«Дом на холме призраков» (House on Haunted Hill)
(1958)
Режиссер Уильям Касл, в ролях: Винсент Прайс и Кэрол Омарт.

Богатая пара устраивает вечеринку в доме, который, по слухам, населяют
привидения. Хозяева предлагают гостям по тысяче долларов каждому, если
те проведут здесь ночь и останутся в живых, чтобы затем обо всем рассказать. В этой очень напряженной картине трудно разобрать, кто живой, а кто
нет и что же существует реально, а что иллюзорно.

«Невинные» (The Innocents)
(1961)
Режиссер Джек Клейтон, в ролях: Дебора Керр, Мартин Стивенс, Памела
Франклин.

Поставлен по повести Генри Джеймса «Поворот винта». Гувернантку,
старую деву, нанимают для присмотра за двумя детьми, которые одержимы
духами умерших слуг. Фильм пропитан готической жутковатостью. Трумэн
Капоте был соавтором сценария.

«Призрак дома на холме» (The Haunting)
(1963)
Режиссер Роберт Уайз, в ролях: Ричард Джонсон, Клэр Блум, Расс Тэмблин
и Джули Харрис.
Некоторые критики полагают, что это один из самых страшных фильмов.

В основе его — сюжет романа Ширли Джексон «Призрак дома на
холме» (The Haunting of Hill House) 1959 года. Парапсихолог, две неуравновешенные
женщины и молодой человек собираются в большом доме, в котором
якобы обитают призраки. Фильм сделан без всяких трюков и крови,
он просто заставляет работать ваше воображение.

«Сияние» (The Shining)
(1980)
Режиссер Стэнли Кубрик, в главных ролях: Джек Николсон и Шелли
Дюваль. (Не рекомендуется лицам до 16 лет.)

Писатель с женой и маленьким сыном поселяется в отдаленном отеле,
где хочет поработать смотрителем. Когда-то здесь его предшественник убил
свою семью. Место явно посещается привидениями, и отец теряет рассудок:
история может повториться. «Сияние» относится к провидческому дару, которым
обладает мальчик, — кровавые образы, возникающие в его голове,
предупреждают об опасности. Фильм снят в эффектных, насыщенных тонах.
Музыкальная партитура частично основывается на произведениях Белы Бартока.

ФИЛЬМЫ ДЛЯ ДЕТЕЙ

«Топпер» (Topper)
(1937)
Режиссер Норман З. Маклеод, в ролях: Констанс Беннет, Кэри Грант.

Фильм снят по роману Торна Смита. Два игривых призрака, видимых
только Космо Топперу (герою картины), вносят хаос в его жизнь.

«Это Великая Тыква, Чарли Браун» (It’s the Great Pumpkin, Charlie Brown)
(1968)
Режиссер Билл Мелендез. Мультипликационный фильм.

Все надевают костюмы, чтобы отметить Хеллоуин, кроме вечно надеющегося
Лайнуса, который всю ночь сидит на грядке с тыквами и ждет, ждет
прихода Великой Тыквы с подарками для всех хороших девочек и мальчиков.

«Битлджус» (Beetlejuice)
(1988)
Режиссер Тим Бёртон, в ролях: Майкл Китон, Алек Болдуин. (Просмотр
с разрешения родителей.)

Пара «только что погибших» супругов призывает на помощь биоэкзорциста,
чтобы избавиться от людей, поселившихся в их бывшем доме. Все
предметы живут своей собственной жизнью, а декорации представляют собой
причудливую смесь мультипликации и сюрреалистической живописи.

ПАРОДИИ, РОЗЫГРЫШИ И МЮЗИКЛЫ ДЛЯ «ХЕЛЛОУФИЛОВ»

«Маленький магазинчик ужасов» (Little Shop of Horrors)
(1960)
Режиссер Роджер Корман, в ролях: Джонатан Хейз и Джеки Джозеф.

Это малобюджетная черная комедия-фэнтези о кровожадном цветке-людоеде.
Садовод-любитель Сеймур выводит новое растение, которое пьет
кровь, и называет его Одри II. Вскоре Сеймуру уже не хватает крови для
цветка, и он решается на убийство, чтобы прокормить растение. Молодой
Джек Николсон играет одного из чокнутых персонажей.

«Шоу ужасов Рокки Хоррора» (The Rocky Horror Picture Show)
(1975)
Режиссер Джим Шарман, в ролях: Тим Кэрри, Сьюзен Сарандон.

«Проклятие, Джанет…» В этой культовой классике нормальная молодая
пара сталкивается с эксцентричными иноземными трансвеститами. Ныне
известная песня «Time Warp» пришла к нам из этого фильма, как и идея о
том, что Земля может быть завоевана пришельцами в подвязках.

«Логово Белого Червя» (Lair of the White Worm)
(1988)
Режиссер Кен Рассел, в ролях: Аманда Донахью, Хью Грант. (Не рекомендуется
лицам до 16 лет.)

Действие начинается, когда археолог из Шотландии находит доисторический
череп. В центре событий — соседка, леди Сильвия с ее тайной: она
скрывает логово Белого Червя, монстра наподобие Лох-Несского чудовища,
который питается девственницами и веками находится в заключении под
землей. Этот иронический фарс ужасов о вампирических змеях-людях создан
по рассказу Брэма Стокера, написанного им после «Дракулы».

«План 9 из открытого космоса» (Plan 9 from Outer Space)
(1956)
Режиссер Эдвард Д. Вуд-младший, в ролях: Грегори Уэлкот, Мона Маккиннон.

Это последний фильм с участием Белы Лугоши. Он рассказывает о пришельцах,
пытающихся захватить Землю. Прославился как малохудожественный
фильм и получил статус культового благодаря бездарной игре актеров,
ужасным диалогам и дешевизне производства (например, летающие тарелки
сделаны из колпаков автомобильных колес и подвешены на нитках).

10 САМЫХ СТРАШНЫХ ФИЛЬМОВ ВСЕХ ВРЕМЕН

www.reel.com — это сайт интернет-магазина фильмов, который создан группой любителей кино в Калифорнии. Вот их десятка лучших фильмов ужасов для просмотра в Хеллоуин:

1. «А теперь не смотри» (Don’t Look Now, 1973)
2. «Ребенок Розмари» (Rosemary’s Baby, 1968)
3. «Суспирия» (Suspiria, 1977)
4. «Хеллоуин» (Haloween, 1978)
5. «Чужой» (Alien, 1979)
6. «У холмов есть глаза» (The Hills Have Eyes, 1977)
7. «Изгоняющий дьявола» (The Exorcist, 1973)
8. «Попутчик» (The Hitcher, 1986)
9. «Зловещие мертвецы» (The Evil Dead,1982)
10. «Жилец» (The Tenant, 1976)

¹ Автор композиции — Майк Олдфилд.

² Веселая песня из репертуара Бобби «Бориса» Пикета, который совместно с группой «The
Crypt Kickers» исполнил и записал ее в 1962 году. Песня мгновенно стала хитом.

³ Банши — в Ирландии духи умерших, которые оплакивают только членов старинных родов.

⁴ «День, когда Земля остановилась» — черно-белый фантастический триллер, снятый в 1951 году
режиссером Робертом Уайзом. В ролях: Майкл Ренни, Патриция Нил и др.

⁵Имеется в виду фильм британского режиссера Теренса Фишера, поставленный в 1962 году.

⁶ «Фантазия» — музыкальный мультфильм, снятый в 1940 году компанией «Уолт Дисней
продакшнз». Состоит из восьми частей, сюжетно не связанных между собой. Произведения
выдающихся композиторов (Бах, Чайковский, Мусоргский, Стравинский, Бетховен и др.), за
исключением «Ученика чародея» Поля Дюка, исполняются Филадельфийским оркестром
под руководством Леопольда Стоковского. Признана классикой диснеевской мультипликации.

⁷ Перевод с англ. Г. Иванова.

Фрагмент книги Джереми Паксона «Англия: портрет народа»

Они придумали футбол и регби, туризм и теннис, пятизвездочные отели, сэндвичи, компьютеры, почтовые марки и страхование. В 1900 году им принадлежала половина всех кораблей мира…

…В 1900 году половина судов, бороздивших моря, была зарегистрирована в Британии, и страна контролировала около трети мировой торговли. К 1995 году эта доля упала до пяти процентов. По всей Европе
короли пытались в подражание британскому монарху
построить свою империю: бельгийцы захватили один
из немногих зловонных уголков Африки, который не
застолбили для себя ни англичане, ни французы; немецкий кайзер Вильгельм II приступил к строительству флота, способного соперничать с Королевскими военно-морскими силами. Даже в 1935 году Муссолини
осыпал бомбами и травил ядовитыми газами средневековую армию Абиссинии в надежде создать империю,
которая, по его мнению, дала бы Италии моральное
право сравняться с британской.

Однако власть и влияние англичан были больше
чем власть земная. В той или иной степени они придумали многое из того, что есть в сегодняшнем мире.
«Мы все родились в мире, „сделанном в Англии“, и мир,
в котором наши правнуки с годами станут почтенными стариками, будет таким же английским, как эллинский мир был греческим, а вернее, афинским» — так
писал об этом один ученый. Англичане придумали существующие по сей день формы футбола и регби, тенниса, бокса, гольфа, скачек, альпинизма и лыжных гонок. Со своим Гран-Туром и первым групповым туром
от Томаса Кука они стали родоначальниками современного туризма. Они придумали первый современный пятизвездочный отель (это отель «Савой» с электрическим освещением, шестью лифтами и семидесятью номерами). В 1820-х годах математик Чарльз Бэббидж
создал первый в мире компьютер. Шотландец Джон Лоджи Бэрд у себя на чердаке в Гастингсе стал одним из
изобретателей телевидения. Первую публичную демонстрацию своего изобретения он провел в лондонском
Сохо. Сэндвичи, рождественские открытки, бойскауты,
почтовые марки, современное страхование и детективные романы — все это продукты с маркой «Made in
England». Когда итальянскому писателю Луиджи Барзини понадобилось как-то образом продемонстрировать преобладание английской культуры, он просто отметил, что, приняв в третьем десятилетии XIX века похоронный черный цвет в качестве основной расцветки
мужских костюмов, остальная Европа отдавала ей дань уважения. Это было не только признанием политической и военной мощи империи и экономического
воздействия британского пара, угля и стали, это стало
свидетельством восприятия британских добродетелей — честности, рассудительности, патриотизма, самоконтроля, честной игры и мужества, — которые сделали эту нацию великой.

В самые мрачные минуты своей жизни англичане
склонны полагать, что от всего, что они дали миру,
остается лишь малая толика: названия нескольких
гранд-отелей — «Бристоль», «Кембридж», «Гранд Бретань»; международные стандарты времени и места, фатомы и униформы и тот факт, что английский стал
языком третьего тысячелетия. Теперь le style Anglais [англий_
ский стиль (фр.).] мелькает лишь
стенографическим знаком моды:
если встретишь человека в сшитом у портного твидовом костюме, это скорее всего богатый немец, который
занимается станкостроением. Даже в школах, где старались производить в массовом порядке английских
джентльменов и где царил дух непрофессионализма,
теперь проповедуется, что единственный способ пробиться в обществе, где положение человека определяют его способности, — это профессионализм.

В общем и целом англичане перенесли конец империи достойно, склоняясь перед неизбежным, спуская
флаг и упаковывая чемоданы без особого ажиотажа.
Но им понадобилось гораздо больше времени на то,
чтобы совладать с его психологическими последствиями внутри самих себя. Им было бы гораздо легче справиться с этим, если бы во все это предприятие не была
заложена такая необычная моральная установка.

Для создания империи требовалась инициатива, жадность, мужество, массовое производство, сильная армия, политический замысел и уверенность в своих
силах. Технически развитая страна с ограниченными
природными ресурсами нуждалась в обширном рынке.
А с развитием техники подчинение «примитивных»
народов становилось неизбежным. В сердцах патриотов запечатлен образ последних минут генерала Гордона, командира мужественного английского гарнизона,
который, стоя на ступеньках форта в Хартуме, руководит его защитой от превосходящих сил диких язычников. На самом деле то, с помощью чего Британия смогла править миром, было наглядно продемонстрировано двенадцать лет спустя в сражении при Омдурмане
в Судане. Хотя об этом сражении в основном знают из-за неудачной атаки 21-го уланского полка — в котором
служил молодой офицер Уинстон Черчилль, — его исход решили оказавшиеся у англичан шесть пулеметов
«максим». Как только войско дервишей ринулось на их
позиции, пулеметчикам оставалось лишь взять верный
прицел. Красноречивее всего цифры потерь: 28 человек
у англичан против 11 000 у дервишей. «Это было не
сражение, а расстрел, — писал один свидетель. — Тела
не громоздились друг на друге — такое вообще бывает
редко: они ровным слоем покрывали вокруг обширное
пространство».

Не буду отрицать мужества и энергии многих
строителей империи. Речь лишь о том, что история
империализма — это союз своекорыстия и технических достижений. Но питало веру Британской империи
в свои силы неверное представление о том, что ею движет моральная установка, что есть долг перед Богом,
призывающий отправляться и колонизировать места,
где люди, к несчастью для себя, родились не под британским флагом. Предпосылка превосходства стала
предметом веры. После того как в 1898 году Соединенные Штаты аннексировали Филиппины и стало складываться впечатление, что эта страна начинает строить свою империю, Киплинг сделал ей комплимент,
включив в число тех, кому суждено нести «Бремя Белых» и посылать «лучших своих сыновей» «служить»
тем, кто еще «полудьяволы-полудети».

---

Империя дала англичанам шанс почувствовать себя благословенным народом. И чем больших успехов
они достигали в ее создании, тем больше уверялись
в этом. К концу XIX века все британское (читай — английское) во всем остальном мире считали образцом для
подражания. Приезжавших в Лондон поражало само царившее там изобилие, и они нередко проводили связь
между процветанием и нравственностью замысла. «Для
политической и моральной организации Европы Англия
составляет то же, что сердце для физического строения
человека, — изливал свои чувства перед порабощенными соотечественниками один польский изгнанник. — Богатство Англии давно стало притчей во языцех; ее денежные ресурсы неограниченны; громадные размеры
капиталов, которые составляют ее собственность, или во
что-то вложены, или плавают по морям, не поддаются
воображению». В результате англичане, которые, естественно, исходили из того, что все описываемое в действительности и есть перечень чисто английских черт, начинали верить, что все остальные народы только и мечтают, что стать англичанами и англичанками.

Задолго до того, как англичане стали накапливать
владения во всем мире, приезжавшие в страну иностранцы уже отмечали их отличительные особенности. В силу жизни на острове и изолированности от событий, происходивших в остальных странах Европы, они
не могли не стать другими: к тому времени, когда пронесшийся над континентом шквал идей пересекал Ла-Манш, он уже выдыхался и превращался в этакий ласковый зефир, веющий непонятно куда. Самодостаточность дала англичанам возможность изменяться по
своему усмотрению. Но вот они стали повелителями
величайшей в мире империи. Неудивительно, что это
вскружило головы. «Родиться англичанином, — заявил
как-то однажды Сесил Родс, — это все равно что выиграть первый приз в жизненной лотерее». И они уверовали, что на них возложена миссия, ниспосланная свыше. Этому поддались даже те, кто, как теоретик искусства Джон Рёскин, лелеял мечты о социальной
реформе в своей стране (одно время он пытался создать некую английскую Утопию, собирая сторонников
в гильдию под крестом святого Георга). Вот как он выразился в одной из лекций, прочитанных в Оксфорде
в 1870 году:

Теперь же нам открылось высочайшее предназначение — не сравнимое с судьбой любой другой нации — быть принятыми или отвергнутыми. В наших жилах
смешалась лучшая северная кровь, и мы еще не вырождаемся как нация. Англии во что бы то ни стало нужно
как можно быстрее обзавестись колониями в самых отдаленных уголках земли и привлечь к этому своих наиболее энергичных и достойных представителей… их
первейшей задачей должно быть усиление мощи Англии на суше и на море.

Сесил Родс пошел еще дальше, выдавая за явный
и неоспоримый факт то, что «так уж вышло, мы — лучшие люди на земле и несем самые высокие идеалы благопристойности, справедливости, свободы и мира».
Из этого логически следует, что, как отметил в 1884 году политик Розбери, империя — «величайшее из известных человечеству земных средств творить добро».
Подобные высокопарные заявления пренебрежительно игнорировали пару простых истин относительно этого
имперского предприятия, а именно то, что строилась
империя не по какому-то мессианскому плану, а была
создана благодаря усилиям отдельных молодых людей,
видевших в этом путь к приключениям и богатству.

Больше того, какие бы неуместные представления
о своем превосходстве ни лелеяли молодые строители
империи, у них были те же эмоциональные и физиологические потребности, что и у молодежи в любой
другой стране. Вера в то, что они «лучшие люди на земле», — если она у них была — ничуть не мешала им скидывать брюки. Например, приезжавшие работать в торговой Компании Гудзонова залива в Канаде вскоре не
преминули воспользоваться местным обычаем оказывать радушный прием в постели. Многие заводили
местных «жен»-индианок, жили с ними и обеспечивали, когда возвращались в Англию по окончании срока
службы. У сэра Джеймса Брука, который чуть ли не в
одиночку установил английское влияние на Сараваке,
для чего он просто отправился туда, купив корабль,
и поставил дело так, что стал раджой, был личный секретарь и местная любовница, и он не скрывал, что стремится к «смешению рас». Брук активно уговаривал белых жен не ехать с мужьями к месту их назначения. Падение морали, быстро проявившееся в колониальном
обществе Восточной Африки, оставалось его отличительной чертой аж до 1930-х годов. Прибывший туда
в 1902 году Ричард Мейнерцхаген стал свидетелем того,
что большинство его собратьев-офицеров разведки — «полковые изгои, по уши в долгах; один беспробудно
пьянствует, другой предпочитает женщинам мальчиков
и нисколько этого не стыдится. По приезде сюда меня
удивляло и поражало, что все они приводили в офицерскую столовую своих местных женщин».

Пока Дэвид Геффен и Элиот Робертс заправляли у себя
в Лос-Анджелесе лейблом «Asylum Records», их лондонские коллеги Дэвид Беттеридж и Крис Блэкуэлл делали то
же самое на своем «Island Records». «Island» был самой
известной фирмой для британских авторов-исполнителей,
и в число его артистов входили Кэт Стивенс, Ричард Томпсон, Джон Мартин и Ник Дрейк. Рассказывая мне о проблемах продвижения Ника Дрейка в то же время, когда «Asylum» раскручивал Тома Уэйтса, Дэвид Беттеридж подчеркивал: «Ник был, безусловно, Артист с большой буквы…
настоящий талант. Но талантов тогда вокруг было столько… так много всего происходило… Всех интересовали
только два вопроса: где сингл и где гастроли?».

Те же два вопроса были актуальны и для Америки. Тактика не менялась: подогреть интерес к альбому гастролями, а по пути попытаться набрать как можно больше теле- и радиоэфиров. Но никаких иллюзий не строить.

Большую часть 70-х Том Уэйтс жил в Лос-Анджелесе,
но на самом деле львиную долю этого времени он провел
в дороге. В жестком конкурентном мире рок-н-ролла Уэйтсу приходилось постоянными гастролями напоминать публике о своем существовании. Это были долгие, одинокие
и тяжелые поездки.

Здесь стоит на мгновение притормозить и вспомнить,
какая обстановка была в те времена, когда Уэйтс начинал
свою карьеру. Очень распространена ошибка, когда людям кажется, что музыкальная сцена 30 лет назад была примерно такой же, как сегодня, в эпоху развитой индустрии шоу-бизнеса XXI века. Сегодня фирмам приходится иметь дело
с постоянно падающими тиражами и анархией скачивания.
Место хит-парадов как арбитра массового вкуса заняли телепередачи типа «Pop Idol», «The X Factor» и «Fame Academy». Телевидение, радио, спутниковое телевидение, цифровое радио, интернет… все они теоретически расширили
интерес к популярной музыке. Но этот широкий выбор по
сути дела привел к снижению ее влияния.

Когда Уэйтс впервые окунулся в гастрольную жизнь, музыка — или, если угодно, рок-музыка — представляла собой куда более компактное целое. Beatles завоевали Америку всего десятилетием раньше, но тогда это казалось далеким прошлым. Rolling Stones гастролировали по Штатам
каждые год-два и получили титул «величайшая рок-группа
мира». Так же регулярно приезжали Led Zeppelin и The
Who, но концепция многомиллионного спонсорства тогда
еще казалась антиутопией.

Боб Дилан не гастролировал на тот момент уже восемь
лет, и было вовсе не очевидно, сумел ли он сохранить свою
аудиторию. Pink Floyd воспринимались как группа «андерграунда». Crosby, Stills, Nash & Young ветер развеял в четыре разные стороны. Simon & Garfunkel распались сразу после «Bridge over Troubled Water», успех которого ни тот,
ни другой не могли даже надеяться повторить.

Джим Моррисон, Джими Хендрикс и Дженис Джоплин
были уже мертвы. Никто, кроме читателей журнала «Zig
Zag», никогда не слышал имен Грэма Парсонса, Velvet Underground или Ника Дрейка. Регги Боба Марли считался
смешной музыкой, под которую танцевали скинхеды. Дэвид Боуи был новинкой глэм-рока — в одном ряду с Гэри
Глиттером, Slade и Sweet. Даже Брюс Спрингстин был еще
практически неизвестен — один из десятка «новых Диланов», которым предстояло еще утвердить свою репутацию.

Музыкальную прессу Британии — «Melody Maker», «New
Musical Express», «Sounds», «Disc» и «Record Mirror» — наводняли имена новых сенсаций чартов. Сейчас в это трудно
поверить, но каждую из 52 недель года газеты были полны
новостей, рецензий и интервью. Каждый серьезный меломан или просто любопытствующий именно к газетам обращался за информацией. Не было толстых ежемесячников,
которые освещали десятилетия рок-истории — не было
еще самой рок-истории. Элвис был еще жив, и регулярно
как часы появлялись свежие слухи о его возможном приезде в Британию. С не меньшей регулярностью курсировали и слухи о грядущем воссоединении Beatles.

Не было вебсайтов, где можно было точно выяснить, кто
все эти люди на обложке битловского «Сержанта»; ни по
одному из телеканалов (да и было-то их всего три) не показывали часовых документальных программ из серии
«Классические альбомы». Ни одному каналу и в голову не
могла прийти идея посвятить целый вечер подробнейшему
рассмотрению проблемы «Величайший сингл всех времен». Нельзя было зайти в университет за углом и записаться на курс по рок-н-роллу. Никаких диссертаций на тему «Как писать рецензию на альбом» или лекций «Как пробраться за кулисы».

Если в вашей местной библиотеке — что было весьма
маловероятно — и можно было найти хоть какие-нибудь
книги по поп-музыке, то это были: а) биография Дилана Энтони Скадуто, б) книга Хантера Дэвиса о Beatles
и в) «Жизнь Элвиса» Джерри Хопкинса. Пролистать десятитомную энциклопедию рока вам бы не удалось — никаких
энциклопедий еще и в помине не было, и казалось, что наследие Холи Ниэр¹ или Vent 414² навсегда канет в вечность.

Если говорить о радио, то на Би-би-си уже существовало Радио-1. И, хотите верьте, хотите нет, это всё. По Радио-2 передавали Монтовани³. Похоронные позывные
«Sing Something Simple»⁴ все еще звучали каждый воскресный вечер. Не было ни коммерческого, ни пиратского
радио. Не было цифрового радио. Было только Радио-1…
и оно было всемогущим.

Утренняя программа «The Breakfast Show» обладала
огромным влиянием — мелодия, которую человек слышал
перед уходом из дома, оставалась с ним, скорее всего,
до конца дня, а на выходные он шел в магазин и покупал
эту пластинку. Не было еще не только I-pod’a, не было
и Walkman’а. Нельзя было слушать музыку за компьютером
на работе, так как не было еще компьютеров. Точнее, были,
но размером с комнату, и управляли ими суетливые люди
в белых халатах.

В такой мир вышел в 1973 году дебютный альбом Тома
Уэйтса «Closing Time». В Америке существовали FM-радио
и журнал «Rolling Stone», но в целом и там с информацией
было не густо. И хотя Вудсток остался в памяти как главный
рок-фестиваль, именно в 1973 году рок-событие собрало
самую крупную в истории аудиторию — 600 тысяч человек
съехались в деревушку Уоткинс Глен в штате Нью-Йорк послушать The Band, The Allman Brothers и Grateful Dead.

Казалось, что, устав от 60-х, публика в первой половине
70-х нашла успокоение в более легкой и менее взыскательной музыке. Кроме друзей Тома из группы Eagles огромной
популярностью пользовались Chicago, Carpenters и Нил
Даймонд.

И еще Элтон Джон. На пике популярности в середине
70-х пластинки Элтона Джона составляли фантастические 3 % всех продававшихся в мире пластинок. Америке особенно пришелся по вкусу поющий пианист, и в ноябре
1975 года в Лос-Анджелесе прошла «Неделя Элтона Джона». Каждый вечер, сходя со сцены после концерта перед
аудиторией в 70 тысяч человек, Элтон буквально падал
в объятия таких знаменитостей, как Кэри Грант и Граучо
Маркс. Продававшиеся миллионными тиражами альбомы
вроде «Madman Across the Water» — именно это нужно
было фирмам грамзаписи от авторов-исполнителей.

Том Уэйтс с самого начала понимал, что его мрачноватым фантазиям пробиться будет нелегко. «Марселя Марсо
передают по радио чаще, чем меня», — мрачно шутил он.

Уэйтс знал: чтобы добиться успеха, надо оставить Лос-Анджелес, брать под мышку клавиши, и вперед — на гастроли. Надо внедряться в концертную сеть, продавать свой
товар каждый вечер и в каждой дыре: от Атланты до Паукипси, от Тупело до Пеории. Один вечер — «Bottom Line»
в Нью-Йорке, следующий — «Passim’s Club» в Кембридже,
штат Массачусетс, затем «Main Point» в Брин-Мар, штат Пенсильвания, затем «Shaboo Club» в Виламантике, штат Коннектикут. И так далее, и так далее, и так далее…

Начав гастролировать, Уэйтс постепенно привык к
враждебному отношению публики. Хотя нередко причина
антипатии заключалась в несовместимости Уэйтса в качестве разогрева с главным блюдом концерта. От промоутеров следовало бы ожидать определенной чуткости при
формировании концертной афиши: Graham Parker & The
Rumour на разогреве перед Southside Johnny & The Asbury
Jukes — прекрасное сочетание. Необъявленный Элвис Костелло, развлекающий публику перед Бобом Диланом
в «Brixton Academy» — прекрасное вложение средств. Элтон Джон, выходящий на сцену «Royal Albert Hall» перед
группой Сэнди Денни Fotheringay, — мало кто потребует
своих денег обратно.

Однако первые концерты Тома Уэйтса выглядели так,
будто их составил безумный, разорившийся и полностью
отчаявшийся промоутер. «Однажды я играл перед Билли
Престоном — полная катастрофа», — весело рассказывал
мне Уэйтс.

Менеджер певца Херб Коэн работал также с Фрэнком Заппой и его Mothers of Invention, и Уэйтса нередко засовывали
играть перед Заппой. Правда, поклонники Заппы, приходившие послушать гитарную пиротехнику Фрэнка, его подрывной юмор и непростой неоклассический рок, оказывались
совершенно не в восторге от необходимости все первое отделение слушать запинающегося бомжа, который выглядел
и звучал, как отрыжка давно забытого далекого прошлого.

«Гастроли с Заппой были сплошной бедой», — говорит
Уэйтс, вспоминая этот тур. Уэйтса постоянно освистывали.
Так как менеджер у них был один, то для него вставлять
Уэйтса на разогрев было и просто и дешево, но из-за реакции преданных фанов Заппы Уэйтс чувствовал себя никому не нужной затычкой.

Заппа и в самих Mothers был настоящим диктатором,
и уж тем более сердечность его не распространялась за
пределы группы. Даже испытывающий к нему необыкновенную симпатию биограф Заппы Барри Майлз описывает
своего героя как «убежденного мизантропа, который относился к внешнему миру с предельным цинизмом и презрением, а свое общение с другими людьми сводил к абсолютному, самому необходимому минимуму».

«Я отыграл с Заппой три тура, — рассказывал Уэйтс Тодду Эверетту,- но потом понял, что все, больше не могу.
Очень непросто выходить одному на сцену перед пятьюдесятью тысячами человек и в ответ получать лишь недовольство и раздражение. Чем только в меня не швыряли…»

И 30 лет спустя рана эта не затянулась: «Тяжело, когда
три с половиной тысячи человек в хоккейном зале в едином порыве орут тебе во всю глотку: „Говно!“»

Для Уэйтса эти его первые концерты, годы борьбы, когда он оттачивал свои зубы, были безусловно нелегкими.

Среди других артистов, которые наслаждались вниманием пришедшей послушать их публики, пока Уэйтс в гримерке зализывал раны после первого отделения, были Чарли Рич, Blue Oyster Cult, Джерри Джефф Уокер, Джон Хаммонд, Fishbone, Билли Престон, Бонни Райт, Поко, Эл
Жарро, Роджер Макгвин, Марта Ривз, Минк Девилл, Джон
Стюарт и Леон Редбоун. Последняя парочка представляла
собой, должно быть, забавное сочетание: неопределенного
возраста, поющий под джазовые аранжировки Редбоун выступал как первый артист созданного Диланом лейбла
«Ashes & Sand». Специализировался он на регтайме, джазе
и водевиле. Внешне был похож на Граучо Маркса, а звучал
в точности, как и его разогрев.

В интервью Нику Кенту в 1978 году Уэйтс рассказал
еще об одном памятном концерте: «По какой-то неведомой причине меня вписали играть в благотворительный
концерт фонда гомосексуалистов. Публика была еще та,
капризная. Но самое страшное произошло, когда мне пришлось выступать сразу после Ричарда Прайера⁵, который,
уходя со сцены, выкрикнул в зал: „Поцелуйте мою черную
задницу, педики!“

Что делать, я не знал, но вышел и почему-то начал петь
„Standing on the corner, watching all the girls go by…“⁶».

Еще был эпизод, который Уэйтс «с любовью» вспоминал
в день нашего знакомства: «Однажды я играл на разогреве
у парня по имени Буффало Боб с его командой The Howdy
Doody Review. Он был ведущим детской телепрограммы. Мы
ездили по колледжам и выступали с дневными концертами
перед детишками с мамашами. Он называл меня „Томми“, и мне хотелось этого сукиного сына придушить. Он всю
жизнь варился в этом водевильном шоу-бизнесе и проявлял этакое снисходительное отношение ветерана к новичку. Всю неделю я надеялся, что он помрет от рака…»

Позже Уэйтс признавал, что «в городах вроде Миннеаполиса, Филадельфии, Бостона и Денвера я представлял
собой весьма странный культурный феномен».

Именно странный. Представьте себе: 1974 год, и вы
идете на концерт. Вы уже бывали на Led Zeppelin. И на Питере Фрэмптоне. И на Fleetwood Mac. Если вы вечером
остаетесь дома, то предпочитаете хирургию на открытом
сердце в исполнении Джони Митчелл или Джеймса Тейлора. Вы пропустили Вудсток, но у вас есть тройной альбом,
и вы видели фильм, даже два раза, так что считай побывали там… По жестокому факту рождения 60-е прошли мимо вас, но 70-е тоже выглядят неплохо. И тут выходит этот
парень, который звучит как открытая рана, а выглядит как
ваш дядя. Совсем не так вам представлялся этот вечер…

Но уж кем-кем, а слабаком Уэйтс не был и сдаваться не
собирался. Он упорно гнул свою линию, и оставшиеся 70-е
провел на гастролях, продвигая свои первые полдюжины
альбомов.

Вне зависимости от времени года «Christmas Card from a
Hooker in Minneapolis» («Рождественская открытка от шлюхи из Миннеаполиса») неизменно подпиралась «Silent
Night» ⁷. Нередко музыкант включал в программу и фрагмент из «Goin’ out of My Head» — хита 1964 года группы Little Anthony & The Imperials. Это было трогательно-нежное
исполнение — тень воображаемой жизни, — но, как
и бо´льшая часть его тогдашнего творчества, публику эти
песни чаще всего оставляли равнодушной.

Гастрольная жизнь практически разрушила печень Уэйтса. Он пил, чтобы приглушить нервы, которые шли вразнос
перед выходом к публике, зачастую настроенной откровенно враждебно. Почти неизменно черная одежда еще больше подчеркивала мертвенную бледность лица. На сцене он
чувствовал себя уверенно и самообладания не терял,
но годы такой жизни не могли не сказываться. Суровый режим, состоящий из скудной некачественной еды, бесконечного алкоголя и несчетного числа сигарет превратил сладкоголосого трубадура в скрюченного седеющего алкаша.

Эти бесконечные и безрадостные гастроли пробудили
в нем интерес к банальным мелочам жизни. Играть ему
приходилось где угодно, и опыт этот превратил Уэйтса в ходячий склад всевозможных событий и знаний весьма специфического характера. Играя в крохотном клубчике «Dark
Side of the Moon» в Сент-Луисе, Уэйтс заприметил свое самое любимое граффити: «Love Is Blind. God Is Love. Therefore Ray Charles Must Be God!» («Любовь слепа. Бог — это
любовь. Поэтому Рэй Чарльз — Бог!»).

В отчаянном поиске своего слушателя Уэйтс между 1973
и 1980 годами ездил, не щадя себя. Изматывающий график:
по концерту в каждом новом месте перед в лучшем случае
равнодушной, а то и откровенно недоброжелательной публикой. Долгие, трудные годы по многочисленным дорогам
Северной Америки. Вслед за Джоном Фогерти, Уэйтс мог не
раз простонать: «Oh Lord, stuck in Lodi again…»⁸

За исключением турне с Заппой, играл Уэйтс по большей части в малюсеньких клубах с паршивым аппаратом
и никаким светом. Как актер-неудачник, который перед выходом в церковный зал где-то в Шотландии инструктировал работника сцены: «Мне нужно прожектор на меня, когда я выхожу, задний свет во время монолога, и затем полный свет в конце!» — только чтобы услышать разоружающий ответ: «Так вам свет включить или выключить, сэр?»

«Austin City Limits» — так называлась запущенная
в 1974 году в городе Остин, штат Техас, культовая телепрограмма, цель которой состояла в ознакомлении публики
с растущим в середине 70-х местным музыкальным андерграундом. Гости вроде Вилли Нельсона, Таунса Ван Зандта
и Лайла Ловетта вполне соответствовали нестандартной
направленности программы.

«Музыка души, глубоко ранящая» — так торжественно
представили Уэйтса перед его появлением в программе
в 1978 году. Сохранившаяся видеозапись дает представление о том, как он выглядел тогда на концертах, проведя уже
пять лет в непрекращающихся гастролях. За мягкой версией «Summertime» следует вдумчивая «Burma Shave», а общение с публикой позволяет удерживать ее внимание.

На концертах того времени Уэйтс постоянно переходит от
фортепиано к гитаре. Руки его все время в движении, как
лопасти ветряной мельницы. Иногда он скрещивает их за головой, образуя в клубах сигаретного дыма чуть ли не нимб.
Разгулявшиеся нервы он успокаивает бесконечным курением и постоянным почесыванием головы, будто у него вши.
Спина выгибается, тело корчится, а теперь у него есть и новая игрушка. У Боба Дилана — держатель для губной гармошки, у Брюса Спрингстина — сопровождающая группа  E. Street Band, а у Тома Уэйтса — автомобильная шина.

На сцене Уэйтс извивается, как будто песни внутри него отчаянно пытаются найти выход. Длинные белые пальцы обхватывают микрофонную стойку, как будто посылают
кому-то сигнал. Иногда кажется, что у него припадок и он
судорожно продирается сквозь песню. На нем шляпа, черный костюм и галстук, тонкий, как стелька в башмаке бродяги. Увидев такого на улице, хочется перейти на другую
сторону дороги.

Стремясь во всем найти хорошее, Уэйтс признавал задним числом, что эти безрадостные появления на разогреве
помогли ему отточить ремесло.

Его ответ на шиканье и злобные выкрики был коротким:
«Твое мнение, парень, — жопа. Она у каждого есть». Подобного рода конфронтации помогли превратить робкого
автора песен в уверенного исполнителя. Уэйтсу оставалось
единственное — найти аудиторию, которая перестанет
швырять в него всякой дрянью.

---

¹ Американская певица и автор песен.

² Недолго просуществовавшая британская инди-группа.

³ Уроженец Италии, британский дирижер, руководитель популярного в первые послевоенные годы оркестра легкой музыки.

⁴ «Споем простую песенку» — передача на Радио-2 Би-би-си.

⁵ Чернокожий актер, комик и писатель.

⁶ Песня из мюзикла Фрэнка Лессера «Самый счастливый парень»
(1956).

⁷ «Тихая ночь» — традиционно благостная рождественская песня,
восходящая к началу XIX века.

⁸ «О господи, опять застрял в Лоди…». Лоди — общее название
крохотных провинциальных городков в Калифорнии, Висконсине,
Нью-Джерси, Огайо, Миннесоте.

Ростислав не плакал — он ревел во всю мочь,
во всю ивановскую, ревел, как девчонка, и с каждой минутой слез становилось все больше. Соня
озабоченно переходила из комнаты в комнату с вещами в руках. Громкий, захлебывающийся плач
мальчика раздражал ее все больше и больше. Гора
вещей в чемодане росла, но Соне все казалось, что
она сделала недостаточно, что необходимо добавить что-то еще… Это был ее способ отгораживаться от страшного — суетливая забота о мелочах.

— Роза Карловна! — не выдержала наконец Соня. — Успокойте же ребенка! Сил нет слушать, как
он заливается!..

Однако Роза Карловна проявила неожиданное
свободомыслие. Обняв Ростислава, она укоризненно обратилась к Софье Федоровне:

— Каждый человек должен за жизнь выплакать
одно ведро слез. — И прибавила: — Плачьте, Ростислав, если вам хочется.

Ростислав судорожно перевел дыхание.

Колчак курил на террасе. Суета, поднятая Соней, была ему сейчас невыносима.

Он собирался ехать в Петроград. Ситуация на
флоте становилась невыносимой. Приблизительно месяц назад Колчак уже посылал в Петроград телеграмму с прошением о снятии его с должности командующего флотом. Конфликт был связан
с любимой темой рыжего агитатора — со справедливым распределением ценностей. В ответ на требование ЦВИК (Центрального военно-исполнительного комитета) о распределении гарнизонных
запасов кожи между матросами генерал-майор
Петров, в ведении которого находилась хозяйственная часть Севастопольского порта, наотрез отказался это сделать, считая требование неуместным, — и это очень мягко сказано. В ответ ЦВИК
постановил арестовать непокорного генерал-майора. Представители комитета явились к Колчаку
за приказанием об аресте, но получили резкий отказ. После долгого заседания комитета, уже около
полуночи, они вновь явились к Колчаку и вторично потребовали ареста — и вторично получили категорический отказ. Тем не менее генерал Петров
был арестован.

Это был первый случай самочинного ареста на
Черноморском флоте. Еще раньше этих событий
Колчак поставил верховного главнокомандующего и морского министра в известность, что он
будет командовать флотом до той поры, пока не
произойдет хотя бы одно из следующих обстоятельств:

1) отказ корабля выйти в море или исполнить
боевой приказ,

2) смещение с должности без согласия командующего флотом начальника одной из его частей,

3) арест подчиненными своего командира.

Верный слову, Александр Васильевич отправил
главе Временного правительства телеграмму о
том, что вследствие самочинных действий ЦВИК
он, вице-адмирал Колчак, не может нести ответственность за Черноморский флот и просит отдать
приказание о сдаче им должности следующему по
старшинству флагману.

На следующий день ЦВИК получил телеграмму, где предпринятые накануне действия были названы контрреволюционными и сообщалось, что
для разбора дела в Севастополь едет один из членов правительства. Генерала же Петрова приказывалось освободить, что и было немедленно выполнено.

Во второй телеграмме, адресованной Колчаку,
содержались просьба остаться в должности и обещание оказать содействие водворению порядка.

После этого в Севастополь прибыл Александр
Федорович Керенский.

Диалог Колчака с этим признанным вождем
революции не состоялся. Александр Васильевич
подробно разъяснил Керенскому обстановку общего развала на Черноморском флоте. Это бедствие приобрело катастрофические масштабы в мае
1917-го.

Керенский выслушивал с благодушной улыбкой.

— Вы же отлично понимаете, что мы переживаем время брожения, — ответил он наконец и перевел разговор на излюбленную им в ту пору тему — о революционной дисциплине.

Колчак перебил и ответил сухо:

— Прошу прощения, Александр Федорович,
но той химеры, о которой вы толкуете, не существует вовсе. Дисциплина, которая не создается каким-нибудь регламентом, а создается воспитанием и развитием в себе чувства долга, чувства обязательств, известных по отношению к родине, — ваши слова и ваше определение — это лишь иллюзия. Подобная личная дисциплина может быть
у отдельных лиц, но в массе такой дисциплины попросту не существует…

Они явно разговаривали на разных языках.

В Севастополе Керенский в сопровождении
Колчака побывал на нескольких кораблях. Он охотно и с удовольствием здоровался за руку с матросами, стоящими в строю, произносил им речи.

— В вашей встрече я вижу тот великий энтузиазм, который объял страну, и чувствую великий
подъем, который мир переживает раз в столетия… — звучал хорошо поставленный, холеный голос оратора.

Солдатская масса, падкая до зрелищ и чувствительных сцен, слушала призывы признанного
вождя к самопожертвованию. И он и она одновременно воспламенялись «священным огнем», с тем
чтобы на другое же утро перейти к своим очередным задачам дня: он — к дальнейшей «демократизации армии», она — к «углублению завоеваний революции»…

В ЦВИК Керенский ничтоже сумняшеся призывал членов комитета и Колчака «забыть прошлое
и поцеловаться». Более того, Александр Федорович
от души похвалил членов ЦВИК за выполнение ими
совета (!) Временного правительства об освобождении из-под ареста генерала Петрова.

Выходя из зала после собрания и отирая лицо
платком, Керенский обратился к Колчаку — сухому, подобранному, сдержанно-озлобленному; Колчак так поджимал губы, что вдруг сделался похожим на скупую, всем недовольную старушку. Керенский же, напротив, разомлел, раздобрел и с
довольным видом отдувался, словно отменно напился в собрании чаю.

— Вот видите, адмирал, все и улажено, — проговорил он удовлетворенно. — Мало ли на что теперь приходится смотреть сквозь пальцы…

Колчак отмолчался, сознавая, что это совсем
невежливо. Впрочем, Керенский не обратил на
это внимания.

У Александра Федоровича был новый «творческий период»: в середине мая он начал свою знаменитую словесную кампанию, которая должна
была двинуть армию на подвиг. Слово, по мнению
Керенского, создавало гипноз и самогипноз…
И Керенский говорил, говорил с необычайным пафосом и экзальтацией, возбуждающими революционными образами, часто с пеной на губах, пожиная рукоплескания и восторги толпы…

Временному правительству он уверенно докладывал о том, что «волна энтузиазма в армии растет и ширится», «выясняется определенный поворот в пользу дисциплины и возрождения армии».

Отбытие Керенского принесло Колчаку некоторое облегчение. Скоро адмирал обнаружил, что
приезд знаменитого оратора не дал ровным счетом никаких положительных результатов. Никакого серьезного впечатления ни в командах, ни в гарнизоне Александр Федорович по себе не оставил,
хотя и был принят хорошо. Ну еще бы не принимать такого хорошо! Давно уже никто не развлекал команды и офицеров с таким энтузиазмом
и столь старательно.

Именно после отъезда Керенского Колчак явственно почувствовал, что связь и доверие между
ним и командами пропали. То самое «чувство командования», которым он так дорожил, разрушалось на глазах.

И 7 июня 1917 года Колчак вторично телеграфировал Керенскому о своей отставке.

В тот же день Александр Васильевич был неотлагательно вызван в Петроград. Его хотели видеть
в столице для доклада правительству о положении
дел. Одновременно с Колчаком для аналогичных
докладов приезжали и командующие фронтами.
Предметом обсуждения должны были стать общее
положение и возможность наступления русских
войск.

…А Соня всерьез, едва не до рыданий, беспокоилась из-за того, что никак не может отыскать серебряный портсигар мужа. Как будто без портсигара все пропало — как будто без этого несчастного серебряного портсигара и самый Александр Васильевич сгинет в проклятом, холодном, мокром,
опасном Петрограде!

Ростислав плакал, Колчак слышал голос мальчика, доносившийся из открытого окна.

Роза Карловна утешала его как могла и храбро
противостояла Соне. Молодец Роза Карловна, настоящий боец.

— А вот папа никогда не плачет, — сказал, судорожно переводя дыхание, Ростислав.

— Папа тоже плачет, — ответила проницательная Роза Карловна. — Только его слеза течет
внутрь. У каждого человека есть свое ведро слез.
Так придумал Господь Бог. Не нам отменять эти законы. Все плачут.

— Нашла! — вскрикнула вдруг Соня пронзительно, даже истерически. — Вот он. Ну конечно,
если бы не я, он уехал бы без портсигара.

Колчак вздохнул, бросил папиросу, пошел
в дом.

Соня обернулась на звук его шагов.

— Я нашла твой портсигар, — произнесла она,
кажется плохо понимая, что говорит и зачем.

Он сел на край дивана, сложил на коленях руки. Вся его поза выражала крайнюю усталость.

— Когда ты вернешься? — спросила жена.

— Не знаю, — ответил он, помолчав. — У Керенского семь пятниц на неделе, может быть, и задержусь. Не беспокойся. Хасан остается с вами.

— Я провожу тебя на вокзал, — попросилась
Софья Федоровна.

Колчак отозвался с досадой:

— Соня, я не понимаю, почему ты придаешь такое трагическое значение моей рядовой поездке
в Петроград. Необходимо согласовать действия командующих фронтами, решить судьбу Босфорской операции — раз и навсегда. И я не один еду,
со мной Миша Смирнов.

— Если ты так желаешь, я останусь дома, — проговорила Соня, поджимая губы и приобретая
удивительное и неприятное сходство со своей матерью. Та точно так же злилась, отступая на пару
шагов, но никогда не сдавая позиций. — Только не
сердись, — добавила Соня, сердясь сама. — Иди
к Ростиславу, он ждет тебя.

— Он, наверное, уже спит, — предположил Колчак. — Боюсь разбудить.

— Он не спит, — отрезала Соня таким тоном,
словно Александр Федорович был виноват в этом.

Колчак поднялся в комнату сына.

Славушка лежал в кровати, уткнувшись лицом
в подушку. Отец осторожно присел рядом, коснулся его плеча.

— Я выплакал сегодня горшок слез, — глухо
произнес мальчик, не поворачиваясь. — Теперь я
буду плакать только внутрь, как ты.

— Зачем ты плакал? — мягко спросил Колчак.

— Жалко, — ответил Ростислав.

— Кого тебе жалко, Славушка? — осторожно
осведомился Колчак.

Была какая-то пугающая мудрость в простых
словах мальчика.

— Всех, — с протяжным вздохом ответил Ростислав и повернулся к Александру Васильевичу.
Лицо ребенка распухло, покраснело, глаза еще
были мокрыми.

Колчак крепко обнял сына.

И вдруг Славушка тихо спросил:

— А ты вернешься?..

— Что за глупые мысли! — улыбнулся Колчак. — Конечно вернусь. Спи.

Он поцеловал мальчика и пошел к выходу.

Славушка успокоенно вздохнул и закрыл глаза. Он поверил отцу, как всегда.

…Больше Колчак никогда его не видел.

Алексей Иванов. Летоисчисление от Иоанна

Две главы из книги, сочиненной писателем по собственному сценарию фильма Павла Лунгина «Царь»

ЦАРСКИЕ ПЕЧАЛИ

Монах в оборванной рясе ошарашенно глядел
в маленькое высокое окошко подвальной каморы
дворца. За окошком по деревянной мостовой шагали ноги людей. Вдруг монах бросился к скамейке,
на которой, раскрытая, лежала большая книга, схватил эту книгу и загородил ею окошко. Страницы
книги качались перед лицом монаха.

— Кто по… поклоняется зверю и обра… образу
его… — впотьмах начал читать монах, — тот будет
пить вино… вино ярости Божией…

Монах бросил книгу на земляной пол и кинулся в дальний угол каморы, где в киоте висела
небольшая икона Спасителя. Монах достал её, забился в угол и, скорчившись, поднял обеими руками икону перед собой, страстно вглядываясь
в лик.

— Пью вино ярости твоей, а сам ты где? — жарко прошептал монах, прижал икону к груди и начал
озираться, словно кого-то искал. — Где ты ходишь?
Или в ком ты воплотился?

Монах вновь поднял перед собой икону и требовательно поглядел Спасу в глаза.

— Почему весточку не подашь? — гневно спросил он.

Большая лавка, что подпирала дверь каморы,
вдруг с шорохом чуть-чуть отъехала. Кто-то пытался открыть дверь.

Монах быстро вскочил на ноги, бережно поставил икону обратно в киот, на цыпочках подкрался
к двери и стал прислушиваться.

На косяк внезапно легла человеческая ладонь,
просунутая в щель. Кто это мог быть? Ладонь узкая,
холёная, нежная, в перстнях… Такие ручки бывают
у ангелов. А вдруг это дьявол принял обличье ангела и явился сюда, в подвал?.. Как отличить дьявола
от ангела?

Ангел скорбит о грехах людских, ему больно.
А дьявол ни о каких грехах не скорбит, ни о своих,
ни о человечьих. Дьяволу — не больно!

Монах с силой навалился плечом на дверь и прищемил руку незнакомца. Закричит — значит, это не
дьявол. Но за дверью молчали.

Монах давил, давил на дверь, а ответом была тишина. Нет, дьявол бы закричал, чтобы выдать себя
за ангела, он же лукав! А вот ангел — терпит! Монах отскочил в сторону и резко распахнул дверь.

К ногам монаха через порог тихо упала чернокосая девушка в узком черкесском платье. Она обхватила колени монаха и зашептала:

— Прогони их, Ваня!.. Затемно пришли, надоели!..

Монах сопротивлялся объятиям девушки, пробуя
освободиться, но не слишком ретиво. Ему нравилось, когда его так молят.

— Оставьте меня, изверги! — притворно-жалобно взвизгнул он. — Всю душу вы мне изъязвили!

Девушка мягко поползла вверх по монаху, целуя
его грязную рясу. Обнимая монаха, она поднялась
на ноги, а потом за обе руки ласково потянула монаха через порог к выходу из каморы.

---

В сумрачной дворцовой палате толпилась челядь,
негромко переговариваясь и поглядывая на двери в
царские покои. Внезапно под ногами челяди в полу
откинулась крышка люка, ведущего в подвал. В люке появилась голова монаха. Монах озирался и словно не замечал, что смотрит между чужих сапог. Челядь испуганно раздалась по сторонам вдоль стен
и вразнобой поклонилась.

Монах, кряхтя, выбрался из люка и устало пошагал по проходу дворца, не глядя ни на кого, точно
был один. Вслед за монахом из подвала выбралась
и чернокосая девушка.

Монах сутулился и волочил ноги. Челядь почти
бесшумно толпой побежала следом. Дворцовые слуги укрывались за углами.

Один из челядинов осмелился выскочить вперёд
и накинул на плечи монаха дорогой кафтан, потом
попытался поймать руку монаха и просунуть её в
рукав. Другой прислужник отчаянно кинулся на пол,
стараясь обуть монаха в расшитые татарские туфли.
Монах сунул в туфлю правую ногу и перешагнул
распростёртого человека.

Монах шёл по дворцовым палатам, постепенно обрастая одеждой. И шаг его становился всё увереннее,
а спина разгибалась. Чернокосая девушка отстала. За
плечами монаха словно сами собой появились два
телохранителя-рынды с серебряными топориками.

В большом зале со столпами, коробовыми сводами и маленькими окошками монаха встретили опричники. Здесь были и оба Басманова — Алексей
и Федька, и Генрих Штаден, и Василий Грязной, и
братья-близнецы Очины, и татарский царевич Кай-Булат, и беглый поп-расстрига одноглазый Вассиан.
Отдельно стоял сам Малюта Скуратов, держа перед
собой драгоценную царскую шапку.

Монах проходил сквозь толпу опричников, и опричники осторожно и молча накидывали ему на шею
золотые царские бармы, золотую Мономахову цепь,
золотой крест, золотую панагию. В руку кто-то сунул царский посох, и монах цепко сжал его в ладони.
Сзади на плечи монаха набросили шубу из горностаев. Монах превращался в монарха.

Очины, братья-близнецы, дружно распахнули двустворчатые двери, золочёные и резные. Двери вели
на гульбище дворца. Монарх поднял ногу, перенося
её через порог, и в этот последний миг Малюта Скуратов нахлобучил идущему, будто колпак, шапку Мономаха.

На гульбище крыльца в полном облачении выступал уже не мятущийся монах в рваной рясе, а
грозный русский царь Иоанн IV.

---

Трёхэтажный Опричный дворец был выстроен четырёхугольником — с внутренней площадью. Отделка дворца ещё не закончилась, и всюду, закрывая здание, громоздились строительные леса. Но царь уже
переехал сюда жить, и сюда же приходил народ.

Осыпанная снегом толпа бояр покорно стояла
с самого раннего утра. Бояре знали, что ждать придётся долго, а потому бабы не взяли с собой
детишек и все пришедшие оделись в толстые шубы,
будто в меховые колокола.

Над толпой нависало просторное и длинное гульбище, а с него на двор стекала широкая лестница,
застланная алым бухарским ковром. Двустворчатые
двери царских сеней оставались надменно закрыты.

Но вот они распахнулись, и на гульбище стремительно шагнул царь. Толпа очнулась общим вздохом.
Бобровые шапки-трубы и расписные платки дружно
наклонились к крыльцу.

А царю Иоанну показалось, что перед ним вовсе
не толпа. Это зверь, который весь разом подался вперёд, собираясь прыгнуть на него. Царь мгновенно развернулся и кинулся в двери обратно — прочь с крыльца. Отлетел Василий Грязной, сбитый Иоанном с ног.

Однако Басмановы быстро и молча схватили царя, развернули и почти силком выставили за порог.
Они привыкли к тому, что царь в любой миг может
взбрыкнуть, и были готовы. Удерживая Иоанна под
локти, Басмановы вывели его к перилам гульбища.
Прочие опричники, не дрогнув бровью, сурово встали по бокам царя и за его спиной.

Иоанн глядел на запорошённую снегом толпу со
злобой и страхом. Зверь рассыпался на тысячу клочьев. Теперь это просто его бояре. И всем им чего-то надо от государя. Никто из них ничего не дал
царю — но все просят, просят, просят!..

— Чего ждёте, стервецы? — закричал Иоанн, доводя себя до ярости. — Чего по моему двору топчетесь?

— Прости грешных, государь! — крикнули из
толпы.

Всё правильно, так и должно быть: он, царь, ругает, а у него молят о пощаде. Иоанн вздохнул глубже, зажигаясь вдохновением.

— Довели митрополита! — крикнул Иоанн.

Он знал, зачем пришли бояре, так пусть сами же
и плачут.

— Не гневись!..

— От вас, от вас он в монастырь укрылся! — точно хлестал царь.

— Не сироти опалой!..

— Не моя — ваша вина! — надрывался Иоанн.

Он опалял толпу бешеным взглядом, и его уже
подмывало сотворить чего-нибудь дикое, чтобы узнать, до какого предела можно давить и гнуть этих
вельможных холопов.

— Казни изменников!.. — покорно крикнули из
толпы.

Это и хотел услышать Иоанн.

Он, словно коршун, распростёрся над толпой.

— Кого казнить? — горько воскликнул он. — Всю
Москву?

Иоанн хотел парить над холопами на крыльях
истины.

— Про вас писал Иоанн Богослов, — загремел
он. — «В один день придут на землю казни, и будет
сожжена огнём, потому что силён Господь Бог, судящий её»!..

Наклонившись к уху Иоанна, Алексей Басманов
шепнул спокойно и деловито:

— На каждом богатства краденого — хоть трижды башку срубай.

— Мы все к обители пойдём! — кричали из толпы.

— Их бы в грязи брюхами повалять, государь, — с другой стороны сладострастно шепнул Иоанну расстрига Вассиан.

— Упросим митрополита вернуться!.. — обещали
из толпы.

Иоанн быстро посмотрел на одноглазого Вассиана. В торжестве царя Вассиан мгновенно прочёл злорадство скомороха, который презирает своих зрителей. За страх, который Иоанн испытал, выходя на
гульбище, бояр надо наказать.

Всё поняв, Вассиан кинулся с гульбища на двор,
схватил за нижний край ковёр, расстеленный по ступеням, и потащил его на себя, спиной распихивая
бояр.

Иоанн тоже пошёл вниз по лестнице.

— Смерть государю без митрополита! — вещал
Иоанн.

Ковёр, изгибаясь на ступенях, словно отползал от
его ног.

— Того и надо вам, знаю! Радуйтесь, дьяволы!

Иоанн угрожающе наклонился вперёд:

— Жрите! Воруйте! Гуляйте на деньги новгородские!

Иоанн потрясал кулаком с зажатым в нём царским посохом.

— Зовите себе Жигимонта!

Опричники угрюмо сходили вслед за Иоанном.

— Своему государю вам не по чести и колени
преклонить!

Вассиан в восторге сцапал ближайшего боярина
за бороду, дёрнул и повалил в снег ничком.

— Ниц перед государем надо! — завопил он.

Вассиан толкнул в затылок и уронил другого боярина.

В толпе уже всхлипывали и рыдали. Кто-то забубнил молитву.

— Ниц! — метался, раздавая тычки, Вассиан. — Ниц!

Все люди во дворе — и дородные бояре, и чинные боярыни — ошалело опускались на колени, а
потом укладывались животами в снег. Вся площадь
словно полегла перед Иоанном, как скошенная.

Иоанн вышел на середину ковра посреди распростёртой толпы и величественно, словно пророк,
воздел руки.

— Митрополит! Услыши скорбь мою! — воззвал
Иоанн. — «Аз есмь альфа и омега, первый и последний!» На коленях, с народом тебя молю! Вернись!..

Не опуская рук, Иоанн обрушился на ковре на
колени.

ДВОЕ НА МОСТУ

По взрытому, грязному снегу сани Филиппа толчками ползли к москворецкому мосту сквозь сутолоку
торга. Филипп с удивлением видел вокруг сразу так
много людей, и странно было, что все — чужие. На
Соловках в любой толпе половина оказывалась знакомцами.

Торг гомонил, мешался сам в себе, хватал за рукава, суетился, залеплял слух и зрение, сбивал с дороги, врал с размаха, лез в душу.

— Пирожки, пирожки горячие! С печи, с пылу,
с жару!

— Сбитень! Сбитень!

— Подайте, Христа ради!

— Ложки, ложки кленовые, сами в рот прыгают!

— А вот ленты, бусы, девичий наряд!

— Свечи! Свечи! Свечи!

— Подайте увечному!

— Сапоги, обутка, не ходи в лаптях!

— Платки-варежки, зимой как летом!

— Яблоки мочёные!

В небе носились галки. Вдалеке поднимались
стены и башни Кремля. Посреди торга, перегораживая путь, плотной кучей стояли перепуганные, растерявшиеся деревенские мужики и сдуру крестились на Свиблову башню, как на колокольню.

За годы соловецкой пустынности Филипп отвык
от городской толпы и московского многообразия. Теперь всё казалось ему здесь избыточным, а от избытка — упавшим в цене.

В галдеже отчётливо раздавался плач ребёнка.
Закутанный в пуховый платок, перевязанный верёвкой карапуз отчаянно ревел, разевая рот, и какая-то сердобольная торговка за ручонку тащила его
к своему лотку с калачами и баранками.

— Как же ты, маленький, потерялся-то? — квохтала она. — Сейчас я тебе сухарик сахарный дам…
Ах ты, батюшки!.. Найдём мамку — ух, как мы ей
всыплем, ротозейке!..

Филипп искоса глянул на Машу. Этой девочке
уже не поможешь сладкой баранкой.

— Большой город, конечно… — пробормотал Филипп, подтыкая на Маше шубу. — Не бойся, Машенька, я тебя не брошу.

Маша не ответила.

---

Широкий мост через Москву-реку торговцы обступили по краям в два ряда. Лёд под мостом был
засыпан мусором. Неподалёку от бревенчатых опор
над прорубью-иорданью, покосившись, стояла шатровая сень. За ней, то и дело падая, поднимая друг
друга, на кремлёвскую сторону брели два пьяных мужика. Сизо-багровые, рябые стены и башни Кремля
цветом напоминали перемороженную говядину.

В правом ряду торговцев Филипп увидел продавца обуви. Люди и лошади двигались по мосту сплошным потоком. Филипп заворочался и выбрался из саней.

— Егорыч, давай вперёд, а я на том берегу догоню, — сказал Филипп вознице. — А ты, Машенька,
подожди меня чуть-чуть.

Егорыч кивнул. Сани поехали дальше, а Филипп
остался. Заваливаясь назад, Маша испуганно оглядывалась на Филиппа.

Рядом с Филиппом прямо на досках мостового
настила сидела толстая старая цыганка, замотанная во множество одежд и цветастых юбок. Ражий
воевода протягивал ей широкую, как лопата, ладонь.

— Погадаешь, ведьма?

Цыганка глянула на ладонь и сразу отвернулась.

— Ступай, воевода, — буркнула она. — Другая тебе погадает.

Филипп протискивался к примеченному торговцу. Он невзначай толкнул молодого боярина, который, улыбаясь, глазел на румяную девушку, что выбирала ленты. Продавец лент юлил вокруг девушки,
приседал и ахал от восхищения.

— Покупай! — жарко убеждал он. — Сегодня ты
обнову берёшь — а завтра саму замуж берут!

— Может, я и возьму, — охотно подтвердил молодой боярин. — Как тебя зовут, государыня?

Филипп давно не видел сразу столько женщин.
На суровых Соловках он уже начал забывать, как
важна людям эта сторона жизни.

Филипп добрался до своего купца, обвешанного
гроздьями разных обуток, связанных за ушки. Купец
с готовностью развернул грудь перед покупателем. Но Филипп рассматривал не мужские сапоги, а нарядные женские сапожки.

— Как считаешь, вот эти впору девчонке, ну, годов
тринадцати? — неловко спросил продавца Филипп.

Продавец хмуро посмотрел на Филиппа.

— Как я без девки скажу? — строптиво ответил он.

— Не подойдёт она сюда, боится, — пояснил Филипп.

— Все боимся, да босыми не ходим, — отрезал
продавец.

— Ладно, — вздохнул Филипп. — Давай эти… Велики окажутся — тряпочкой набить можно…

Вокруг Филиппа вдруг что-то изменилось: до
этого мгновения на торгу каждый говорил о своём,
а сейчас — словно бы все заговорили об одном и
том же. Нарастало беспокойство.

— Чего там, люди добрые?..

— Государь призывает!..

— Кого бить собираются?..

— Деньги-то швыряют?..

— Ну, государь, нет ему покоя!..

Народ потихоньку потёк с моста на замоскворецкий берег.

Продавец решительно выдернул сапожок из рук
Филиппа.

— Девкам обновы покупать — не дело для тебя! — сердито сказал он Филиппу. — С такими монахами нам спасенья не будет! Все вы там!..

Продавец не договорил, обхватил весь свой товар
в охапку, оберегая, и торопливо пошагал прочь с моста. Люди бросали свои дела и тоже убегали.

Филипп растерянно оглядывался, ничего не понимая. Наконец он увидел странную толпу, что двигалась к мосту от Боровицкой башни, и услышал
крики с завываниями.

---

По сходу улицы от Кремля к мосту ползла огромная толпа. Именно — ползла на карачках. Филипп
разглядел спины множества людей. По краям толпы
ехали конные опричники. В руках у них были мётлы: опричники с сёдел словно заметали встречных
прохожих в ползущую кучу народа. Люди разбегались с пути опричников.

— На колени, холопы! — кричали опричники. — Все за государем!

Толпа то ли рыдала, то ли молилась, то ли каялась. Из её гущи доносились вопли отчаянья, стоны
и всхлипы. Филипп никогда не видел такого. Но
изумление постепенно превращалось в негодование.

Ничего из того, что ему встречалось, Филипп не
пропускал без размышления. У него был хозяйский
ум владыки большого монастыря. А на той Руси, в
какую Филипп вернулся с полуночного океана, всё
оказывалось не так, как надо, — нехорошо. Не по
правде. И всегда виной тому были кромешники.

Во главе толпы два опричника — Вассиан и Васька Грязной — за углы тянули по дороге яркий и богатый ковёр. На нём на коленях стоял царь Иоанн.
Он крестился и кланялся, падая лбом в ковёр.

— Митрополит!.. — кричал Иоанн. — Не покидай
раба своего смятеннаго!..

Перед ковром с плетью в руках шагал Алексей
Басманов.

— Близок Страшный суд, кто за меня заступится! — взывал Иоанн.

Упрямо наклонив голову, Филипп ждал царя посреди опустевшего моста — один.

— Вернись, батюшка! — не умолкал Иоанн. — Всем миром пред тобой колена преклоняем!

Басманов приблизился к Филиппу.

— Ты почему всегда на пути стоишь, отче? — спокойно спросил он. — Другой дороги нет? Сойди.

Филипп уже очень давно не видел царя Иоанна.
Ваня, друг детства, исхудал, обрюзг, оплешивел. Не
таким должен быть царь. Он должен быть дородным, важным, ласковым.

Не так царь должен являться народу. Не на коленях. Царь должен выезжать на коне весь в золоте,
улыбаться и раздавать милостыню.

И совсем не так должен встречать царя народ. Не
должен он разбегаться кто куда. Народ должен ломиться к царю, кланяться ему, шапки кидать от радости.

Не заметив Басманова, Филипп решительно шагнул к царю и обрушился коленями на ковёр рядом
с Иоанном. Вассиан и Грязной в рывке потеряли
углы ковра, придавленного тяжестью Филиппа, и
покатились с ног. Филипп обхватил Иоанна за плечи, не давая упасть в новом поклоне.

— Государь, что с тобой? — гневно спросил Филипп, встряхивая царя. — Нельзя так!

Залитый слезами Иоанн непонимающе смотрел
на Филиппа.

Ковёр застрял посреди моста, и толпа, обтекая его,
поползла дальше. Растрёпанные, рыдающие, полубезумные люди не могли опомниться. А Филиппу это стадо человеческих спин напомнило магометанский
молебен.

— Федя!.. — узнал Иоанн. — Филипа!.. Приехал,
родной!.. — Иоанн так увлёкся покаянием, что не
мог сразу вынырнуть из игры. — Молись со мною!.. В ноженьки митрополиту упадём!..

Иоанн ослаб, собираясь снова рухнуть, и Филипп
сжал его крепче.

— Образумься, Ваня! — сурово и внушительно
сказал он. — Митра не шапка — снял, надел…

Расстрига Вассиан и Васька Грязной уже поднялись на ноги и снова схватились за углы ковра.

— Ну-ка прочь, рыла похабные! — рыкнул на них
Филипп.

— Осиротел народ без митрополита! — с прежним настроем взвыл Иоанн, сквозь слёзы присматриваясь, куда повернётся дело.

Вассиан и Грязной отскочили.

— Кто осиротел-то? — разозлился на Иоанна Филипп. — Царь — отец народу, а ты жив, слава Богу!
Постыдись! Встань на ноги!

Филипп вскочил и силком начал поднимать
Иоанна под мышки, словно обезноженного.

— Оттащить его? — тотчас спросил подошедший
Басманов.

Царь, вставая сам, отмахнулся от Басманова.

— Стыд ты сразу увидел, а скорбь мою — нет? — ревниво спросил Иоанн у Филиппа.

Скорби Филипп и вправду не видел. Скорбь
должна быть смиренной и кроткой. А когда посреди
площади с воплем лбом бьёшь в грязь так, чтобы
всех вокруг окатило, — это не скорбь.

— Ушёл митрополит — горе, конечно, — сурово
и твёрдо ответил Филипп. — Но ты — владыка мира. Другого архиерея себе возьмёшь.

Иоанн рукавом вытер слёзы с лица — как пот со
лба.

— А не всякий мне и нужен, — с насмешкой сказал он. — Тарелки долизывать и так народу хватает.

Филипп насупленно молчал. Иоанн усмехнулся.

— Вот тебя, Филипа, позову — пойдёшь? — лукаво спросил он.

Филипп тяжело задышал. Всегда, с детства он уступал Ване в проворстве мысли. Уступал в выдумке.

Да, он бы не отказался от митры митрополита.
После того, как у него всё получилось на Соловках,
ему хотелось другой большой работы. Чтобы держава цвела. Но царского призыва он ожидал не такого — трах-бах, будто с печи во хмелю сверзился.

А толпа на карачках по-прежнему ползла мимо.

— Лучше людей отпусти и без суеты подумай, — сварливо ответил Филипп. — Дуришь ты, Ваня! Какой я митрополит…

Иоанн всё понял. Простодушный Федя опять попал впросак. Отказаться он не мог — зачем тогда
ехал в Москву? И согласиться не мог, потому что
позвали не так, как ему хотелось. Сам, значит, перед
царём виноват. А это чтоб неповадно было государя своего укорять. Неужели Федя думает, что хоть
в чём-то может превзойти царя?

— Эх, Федя. — Иоанн уже широко улыбался. — Забыл ты, как мои бармы надевал? А тогда ты от
меня не отказывался.

Филипп пристыженно отвёл взгляд.

Трейлер фильма

Фрагменты книги Дональда Томпсона о занимательной экономике рынка современного искусства и аукционных домов. Акула, о которой идет речь, была куплена художником Дэмиеном Херстом за 4 тысячи фунтов… Сами посчитайте торговую наценку.

Перевод Н.И. Лисовой

Зеленая, морщинистая, за двенадцать миллионов долларов

13 января 2005 года, Нью-Йорк

Дилер, пытавшийся продать упомянутое в названии чучело акулы, столкнулся с множеством самых разных проблем. Одной из проблем стала цена, которую запросили за это произведение современного искусства, — двенадцать миллионов долларов. Другая проблема — тот факт, что весит это произведение чуть больше двух тонн и его непросто взять под мышку и унести домой. Эта чуть ли не пятиметровая таксидермическая «скульптура» тигровой акулы установлена в гигантской стеклянной витрине и имеет креативное название «Физическая невозможность смерти в сознании живущего». Вы можете полюбоваться на ее изображение в книге. Акула была поймана в 1991 году в Австралии, обработана и превращена в произведение искусства в Англии под руководством британского художника Дэмиена Херста.

Был и еще один повод для беспокойства. Если новизну художественной концепции пресловутой акулы никто не отрицал, то в отношении ее жанровой принадлежности мнения разделились. В мире искусства многие сомневались в том, что это чудо вообще можно назвать произведением искусства. Между тем вопрос этот имеет принципиальное значение, ведь 12 миллионов долларов — это больше, чем было когда-либо заплачено за произведение живущего художника, за исключением Джаспера Джонса; это больше, чем когда-либо платили за Герхарда Рихтера, Роберта Раушенберга или Люсьена Фрейда.

Почему человеку вообще может прийти в голову заплатить такие деньги за акулу? Потому что в мире современного искусства технологии создания брендов способны подменить собой критическую оценку произведения, — а в данном случае брендинг был задействован не единожды. Продавцом выступил Чарльз Саатчи, магнат рекламной индустрии и знаменитый коллекционер произведений искусства; именно он четырнадцать лет назад заказал Херсту эту работу за 50 тысяч фунтов стерлингов. В то время сумма казалась настолько нелепой, что газета Sun встретила эту сделку заголовком «50 тысяч за рыбу без чипсов!». Херст намеренно запросил за свою работу такую «дикую» цену; его интересовали не только деньги как таковые, но и — не в меньшей степени — общественный интерес, который должна была привлечь скандальная сделка.

В роли посредника при продаже акулы выступил самый знаменитый в мире нью-йоркский арт-дилер Ларри Гагосян. Было известно, что акулой активно интересуется, в частности, сэр Николас Серота, директор лондонского Музея современного искусства Тейт, который, однако, весьма ограничен в средствах. Сдержанный интерес проявили еще четыре частных коллекционера, имеющие в своем распоряжении куда более значительные финансовые ресурсы. Самым перспективным из всех был американец Стив Коэн, очень богатый управляющий хедж-фондом из Коннектикута. Столько мировых арт-брендов, сколько представляли в совокупности Херст, Саатчи, Гагосян, Тейт, Серота и Коэн, почти никогда нельзя встретить вместе. Саатчи владел акулой и выставлял ее; в глазах газетчиков и публики она стала символом «брит-арта» — шокирующего искусства группы художников, известной как «Молодые британские художники», или yBa (Young British Artists). Соедините воедино брендинг и рекламу — и получится, что акула есть не что иное как произведение искусства, а цена, которую за нее просят, не так уж завышена.

Был и еще один повод для тревоги, да такой, что в любом другом случае он мгновенно отпугнул бы всех покупателей. Дело в том, что состояние акулы с момента ее первого показа в частной галерее Саатчи в Лондоне в 1992 году сильно ухудшилось. Технология, использованная для сохранения тканей, оказалась неудачной, и туша начала разлагаться; в результате шкура акулы покрылась глубокими морщинами и приобрела бледно-зеленый оттенок, плавник отвалился, а раствор формальдегида в резервуаре помутнел. Первоначальной целью художника было создание иллюзии присутствия в галерее живой тигровой акулы; зрителю должно было казаться, что она направляется прямо к нему с недвусмысленной целью пообедать. Получилась же другая иллюзия: будто входишь во фруктовую кладовую Нормана Бейтса¹ и видишь там в кресле забальзамированное тело его матери. Кураторы галереи Саатчи попытались добавить в формальдегид немного отбеливателя, но это только ускорило разложение. В 1993 году кураторы сдались, и с акулы сняли шкуру; затем эту шкуру натянули на утяжеленную болванку из фибергласа. Акула по-прежнему оставалась зеленой и морщинистой.

Акулу, которая гнила в галерее, поймал вовсе не Дэмиен Херст. Он просто обзвонил несколько почтовых отделений на австралийском побережье и попросил развесить объявления «Требуется акула» с номером его лондонского телефона. Он заплатил за акулу 6 тысяч фунтов: 4 тысячи за поимку и 2 тысячи за то, что ее упаковали в лед и отправили в Лондон. Теперь встал вопрос, сможет ли Херст заменить свою разлагающуюся акулу другой — просто купить другую акулу, забальзамировать и поместить вместо первой в тот же резервуар. Многие искусствоведы сказали бы, что, если акулу подновить или заменить, это будет уже другое произведение. Если перекрасить Ренуара, это будет уже другая работа. Но если акула — это концептуальное произведение, то, может быть, достаточно будет поймать другой, столь же злобный экземпляр акулы и заменить оригинал без смены названия? Концепция же не изменится? Дилер Ларри Гагосян пытался провести аналогию с американским художником Дэном Флавином — автором инсталляций с флуоресцентными лампами. Если на скульптуре Флавина перегорает лампочка, вы ее просто заменяете. Аналогия, правда, получилась откровенно слабой. Чарльз Саатчи на вопрос, лишится ли акула как произведение искусства своего значения при замене собственно акулы, ответил: «Полностью». Итак, что важнее — оригинальное произведение искусства или намерение художника?

Николас Серота как представитель Музея современного искусства Тейт предложил Гагосяну 2 миллиона долларов; предложение было отвергнуто. Гагосян продолжал переговоры. Коэну по секрету сообщили, что Саатчи намерен продать акулу в самом ближайшем будущем, и коллекционер дал согласие на покупку.

Про Николаса Сероту, Чарльза Саатчи и Ларри Гагосяна еще будет рассказано в данной книге. Но кто такой Стив Коэн? Кто платит 12 миллионов долларов за разлагающуюся акулу? Коэн — типичный представитель покупателей-финансистов, которые правят бал в верхнем сегменте рынка современного искусства. Он владеет в Гринвиче (штат Коннектикут) фирмой SAC Capital Advisors и считается в своем деле гением. Этот человек управляет активами стоимостью 11 миллиардов долларов и зарабатывает, по слухам, 500 миллионов долларов в год. Он выставляет добытое произведение искусства в гринвичском особняке площадью 3 тысячи квадратных метров, в специально снятом зале на Манхэттене площадью 600 квадратных метров, а также в бунгало площадью 1800 квадратных метров в Делрей-Бич (штат Флорида). В 2007 году он приобрел в Ист-Хэмптоне (штат Нью-Йорк) особняк с десятью спальнями на двух акрах земли.

В данной ситуации, чтобы поставить на акулу ценник «12 млн $», необходимо понимать, насколько на самом деле богаты богатые. Предположим, мистер Коэн в целом «стоит» 4 миллиарда долларов при годовом доходе в 500 миллионов долларов до вычета налогов. При норме прибыли 10% — гораздо меньше, чем он реально получает на те активы, которыми управляет, — его доход составляет чуть больше 16 миллионов долларов в неделю, или 90 тысяч долларов в час. Таким образом, акула обошлась ему примерно в пятидневный доход.

Позже некоторые журналисты высказывали сомнение в том, что продажная цена «Физической невозможности» действительно составила 12 миллионов долларов. Несколько нью-йоркских средств массовой информации написали, что единственное реальное предложение о покупке акулы, не считая предложения галереи Тейт, исходило от Коэна и что сумма сделки составила 8 миллионов долларов. Журнал New York Magazine назвал сумму 13 миллионов долларов. Но чаще всего называли сумму 12 миллионов долларов; стороны договорились не называть и не обсуждать сумму сделки, но слухи о ней разошлись очень широко. Но в любом случае с продажей акулы стоимость остальных работ Херста в коллекции Саатчи резко выросла.

Коэн не знал, что делать с акулой; в результате она осталась на складе в Англии. Он сказал, что, возможно, подарит ее Музею современного искусства (MoMA) в Нью-Йорке — и, скорее всего, сможет тогда претендовать на место в попечительском совете музея. Мир искусства уже объявил эту покупку победой нью-йоркского MoMA над лондонским Музеем Тейт. Газета Guardian оплакала продажу акулы американцу, сказав, что «это приобретение подтвердит лидерство MoMA как ведущей галереи современного искусства в мире».

* * *

Мой путь к написанию этой книги был полон открытий и приключений, и начался он в Королевской академии искусств в Лондоне. 5 октября 2006 года я и еще 600 зрителей присутствовали там на частном предварительном просмотре выставки «США сегодня»; курировал выставку все тот же Чарльз Саатчи. Было объявлено, что это выставка работ 37 молодых талантливых американских художников. На самом деле оказалось, что многие из художников — не американцы по происхождению, хотя работают в Нью-Йорке; уже по этому примеру видно, как трудно корректно отнести художника к той или иной категории.

Королевская академия — крупная британская публичная галерея, основанная в 1968 году. Она считает свои выставки сравнимыми с выставками Национальной галереи, двух галерей Тейт и ведущих музеев за пределами Соединенного Королевства. Шоу «США сегодня» не было коммерческой художественной выставкой, поскольку ничто из выставленного не продавалось. Не было это и традиционной музейной выставкой, потому что все работы принадлежали одному человеку, Чарльзу Саатчи. Он сам выбирал, что выставлять. Но все произведения после экспозиции в такой престижной публичной галерее заметно прибавили бы в стоимости, а доходы с будущих торгов должны были, естественно, достаться Саатчи.

Саатчи — не профессиональный куратор и не музейный чиновник. За сорок лет своей деятельности он успел побывать и самым известным в своем поколении рекламщиком, и — позже — самым известным коллекционером произведений искусства. Он с диким успехом и немалой выгодой для себя перепродает приобретенные для коллекции произведения искусства, и акула Дэмиена Херста тому всего лишь один пример.

Саатчи критиковали со всех сторон: и за то, что он использовал Королевскую академию для повышения стоимости принадлежащих ему лично произведений искусства, и за то, что произведения эти показались кое-кому декадентскими или порнографическими. Присутствовавшие на открытии художники не питали по этому поводу никаких иллюзий. Один из них назвал Королевскую академию «временным домом галереи Саатчи». Другой сказал, что ему приятно видеть свои работы на стене галереи; возможно, они нигде больше не будут экспонироваться, а попадут сразу на аукцион.

Благодаря широкой и прекрасно организованной рекламной кампании о выставке много писали газеты. Еще до открытия ее успели расхвалить крупные газеты Лондона, New York Times, Wall Street Journal и десяток престижных американских изданий. Шоу называли выставкой шокирующего искусства; там и правда присутствовала батальная сцена с участием крыс, а также изображение полового акта.

Тема «США сегодня», как утверждалось, должна была обозначать разочарование авторов сегодняшней Америкой. На предварительном просмотре мнения критиков и кураторов о представленных работах разделились. Некоторые даже высказывали сомнения в том, что авторов работ можно назвать разочарованными и вряд ли талантливыми. Норман Розенталь, секретарь Королевской академии по выставкам, сказал, что представленные работы «вызывают ощущение политических крайностей и гнева, смешанного с ностальгией; выставка очень созвучна нашему времени». Критик Брайан Сьюэлл заметил: «По крайней мере, от „Ощущения“ [предыдущая выставка Саатчи] я почувствовал тошноту. От этого я ничего не почувствовал». Айвор Абрахамс, скульптор, член выставочного комитета Королевской академии, добавил: «Все это подростковые непристойности и циничный заговор с целью сделать Саатчи еще более знаменитым». Такой разброс мнений вообще характерен для оценки современного искусства. Саатчи тоже внес свою лепту: «Пожалуйста, будьте моими гостями на выставке „США сегодня“; черкните мне записочку, если найдете здесь что-нибудь еще более безвкусное, чем то, что мы ежедневно видим вокруг себя».

На следующий день шоу открылось для широкой публики. Обладатели билетов шествовали по галерее практически в полном молчании, со смешанными чувствами. Толпа напомнила мне очередь к книге соболезнований перед похоронами принцессы Дианы. Как часто случается с современным искусством, никто, кажется, не спешил признаться, что не понимает выставленных произведений искусства и что они ему не нравятся. Осмотрев выставку, люди так же спокойно выходили, тихо переговариваясь и пытаясь определиться со своими ощущениями; никто не выглядел ни довольным, ни потрясенным, ни шокированным.

Посмотрим, какое именно современное искусство выбрал для этой выставки Чарльз Саатчи. Джонатан Пилпчук из Виннипега (Канада) представил макет военного лагеря и чернокожих американских солдат без ног — мертвых и дергающихся в агонии. Название «Будем надеяться, мне удастся пережить это с некоторым достоинством». «Наркоман» (Crackhead) Теренса Коха, художника, родившегося в Пекине и выросшего в Ванкувере, представляет собой фантазию на тему смерти — 222 стеклянные витрины с искореженными черными головами, нарисованными или выполненными в гипсе или воске. Говорят, что Саатчи заплатил за них 200 тысяч долларов. Кох также представил неонового петуха под названием «Большой белый петух».

«Мир по-американски II» французского художника Жюля де Баленкура представляет собой карту, где США изображены вниз головой, а река Миссисипи отделяет демократические штаты слева от республиканских штатов справа. Остальной мир очень мелко изображен в самом низу карты. Художник со странным именем Дэш Сноу, действительно родившийся в Нью-Йорке, представил работу «Черт бы побрал полицию»; это коллаж из сорока пяти газетных вырезок, посвященных прегрешениям полиции, который художник побрызгал сверху спермой — надо понимать, собственной. До этого двадцатипятилетний Сноу успел приобрести известность в нью-йоркском художественном сообществе как лидер группы граффитчиков под названием «Ирак» и автор перформанса «Гнездо хомяка», в котором были задействованы голые девушки и сотни изрезанных телефонных книг.

По общему мнению, самой эпатажной из представленных работ можно назвать проволочную фигуру художницы-пакистанки Хумы Бхабхи; фигура с примитивным хвостом, одетая в черный мешок для мусора, простирает руки в позе, напоминающей молитвенную позу мусульманина (см. фото). Сорокапятилетняя Бхабха делает из подручных материалов скульптуры, которые должны рассказывать, как она сама говорит, о состоянии человека. На первый взгляд ее творение с выставки «США сегодня» представляет собой получеловека полукрысу. Однако критик Вальдемар Янущак в Sunday Times написал: «У этой работы может быть только одно прочтение… это религиозная сцена, где эволюция повернула вспять. Отсюда хвост».

Считается, что оценивать произведение искусства следует не столько по его содержанию, сколько по инстинктивному пониманию того, что хотел сказать художник. Моя жена Кирстен Уорд, врач и психолог, говорит, что самое сильное воздействие на человека искусство оказывает в том случае, если заставляет думающую часть мозга «общаться» с его чувствующей частью. Великое искусство говорит ясным языком, тогда как более тривиальные работы «умирают», по выражению критиков. Опытный коллекционер, прежде чем купить картину, возьмет ее домой, чтобы иметь возможность смотреть на нее несколько раз в день. Вопрос в том, как картина будет смотреться через неделю или месяц, когда перестанет действовать ее новизна; сохранит ли она эмоциональный заряд, будет ли в ней по-прежнему видно мастерство художника.

Дилерские цены на работы, представленные Саатчи на выставке, колебались в пределах от 30 до 600 тысяч долларов. Общая стоимость 105 экспонатов составляла около 7,8 миллиона долларов. Саатчи, вероятно, заплатил примерно половину этой суммы, поскольку он очень солидный коллекционер и, кроме того, работы предполагалось выставить в престижном музее. Шоу в Королевской академии должно было поднять продажную цену каждой работы чуть ли не вдвое, а значит, принести Саатчи потенциальную прибыль примерно в 11,5 миллиона долларов. Считается, что Саатчи заплатил за монтаж и подготовку выставки около 2 миллионов долларов.

Итак, в чем состоял смысл выставки «США сегодня»? Действительно ли она отражала реальное состояние современного искусства XXI века — или всего лишь личное пристрастие Чарльза Саатчи к шокирующему искусству? Действительно ли представленные работы достаточно хороши, чтобы выставляться в известном музее — иногда всего через несколько недель после создания? Джерри Зальц из Village Voice предлагает простое утверждение: 85% свежих произведений современного искусства плохи. Большинство причастных к миру искусства согласны с такой оценкой, но готовы до хрипоты спорить о том, к какой категории следует отнести ту или иную конкретную работу.

Я сам, как экономист и коллекционер современного искусства, долго пытался понять, что именно делает данное произведение искусства ценным и какая алхимия заставляет продавать его за 12 миллионов долларов или за 100 миллионов долларов вместо, скажем, 250 тысяч долларов. Иногда работы продаются за суммы, которые в сотни раз превышают те, что представляются разумными, — но почему? Дилеры и специалисты аукционных домов не утверждают, что способны точно определить, какое именно произведение современного искусства будет оценено в миллион долларов. Они публично говорят, что цена может быть любой — такой, какую готов заплатить покупатель; а в частной беседе добавляют, что покупка предметов искусства из высшей ценовой категории часто представляет собой азартную игру для сверхбогатых, где призом служит известность и культурное признание. Возможно, эти слова хорошо описывают мотивацию, но никак не объясняют процесс.

Дело кончилось тем, что я предпринял годичное путешествие, в котором попытался изучить механизмы работы рынка современного искусства; провел много времени в Лондоне и Нью-Йорке, общался с действующими и бывшими дилерами и работниками аукционных домов, художниками и коллекционерами. За этот год произведения 131 современного художника получили на аукционах рекордные цены; за шесть месяцев четыре картины были проданы за сто с лишним миллионов долларов каждая. В этой книге я попытался рассмотреть экономику и психологию самого искусства, рассказать о дилерах и об аукционах. В ней исследуются деньги, жажда наживы и стремление к величию через обладание; все это важные составляющие мира современного искусства.

---

¹ Н о р м а н Б е й т с — психопат, страдающий раздвоением личности, персонаж знаменитого триллера Альфреда Хичкока «Психо». Хранил в кладовой мумию матери. (Примеч. пер.)

Ссылки

• Все материалы по теме «Радикальное искусство»

Несколько глав из биографии Шекспира, написанной Питером Акройдом. Для тех, кто жаждет не сенсаций, а полной подробностей классической биографии.

Глава 1

В тот день звезда отплясывала в небе,
Под нею мне родиться довелось¹

Принято считать, что Уильям Шекспир родился 23 апреля 1564 года, в день святого Георгия. На самом деле это могло случиться и 21 или 22 апреля, но совпадение с праздником более пристало такому событию.
Явившееся в мир из материнской утробы с помощью повитухи, дитя шестнадцатого столетия искупали и туго запеленали в кусок мягкой материи. Затем ребенка снесли вниз показать отцу. После ритуала знакомства его водворили обратно во все еще теплую и темную родильную комнату, под бок к матери. Считалось, что мать «примет на себя все болезни младенца», прежде чем его положат в колыбель. Следовало также капнуть ребенку в рот немного масла и меда. В Уорикшире обычай предписывал давать сосунку растертые заячьи мозги.

В отличие от дня рождения день крестин известен точно:
ребенка крестили в церкви Святой Троицы в Стратфорде
в среду, 26 апреля 1564 года. Служитель, который вел записи
в приходской книге, написав «Guilelmus fi lius Johannes Shakespeare»², сделал ошибку в латинском склонении: следовало
писать: «Johannis»³.

Отец нес младенца Шекспира от дома, где он родился,
на Хенли-стрит, вниз по Хай-стрит и Черч-стрит до самой
церкви. Матери при крещении никогда не присутствовали.
Джона Шекспира и его новорожденного сына должны были
сопровождать крестные родители, иначе — кумовья. В нашем случае крестным отцом стал Уильям Смит, галантерейщик и сосед по Хенли-стрит. Имя ребенку давалось перед начертанием на лбу креста и погружением в купель. У купели
крестных родителей призвали проследить, чтобы Уильям
Шекспир посещал богослужения и выучил «Символ веры» и
«Отче наш» на «родном английском языке»⁴. После крещения
младенцу повязывали голову белым льняным платком, который снимали, когда мать «очистится»⁵; платок назывался «крестильным», и его же использовали как саван, если ребенок умирал, не прожив месяца. При Елизавете реформированная
англиканская церковь все еще не возражала против «апостольской ложки»⁶ или крестильной рубашки — подношений крестных родителей; в честь крещения съедали праздничный пирог. Как-никак отмечалось спасение бессмертной души
Уильяма Шекспира.

Касательно земной его жизни такой определенности не
было. В шестнадцатом веке смертность среди новорожденных была очень высока. Девять процентов младенцев умирали в первую неделю, следующие одиннадцать — не проживи месяца. В то десятилетие, когда родился Шекспир, в Стратфорде каждый год в среднем совершалось 62,8 крещений и
42,8 отпеваний. Шансы выжить имели дети из сравнительно
зажиточных семей или крепкие от рождения; Шекспир, похоже, обладал обоими преимуществами.

Стоило преодолеть опасности детского возраста, как
возникали дальнейшие трудности. Средняя продолжительность жизни взрослого мужчины составляла сорок семь лет.
И поскольку родители Шекспира прожили, по меркам своего
времени, долгую жизнь, он мог рассчитывать на большее. Но
Шекспир только на шесть лет превысил средние показатели.
Жизненные силы иссякли. Средний срок жизни человека
в Лондоне в более богатых приходах исчислялся всего лишь
тридцатью пятью годами и двадцатью пятью — в бедных;
может быть, это город убил его? Такой разгул смерти влек за
собой неизбежное следствие: половине населения не было
и двадцати. Это была молодая культурная среда, по-юношески энергичная и честолюбивая. Сам Лондон был вечно
молод.

Первую проверку на жизнеспособность Шекспир прошел, будучи всего трех месяцев от роду. В приходской книге
от 11 июля 1564 года рядом с записью о похоронах молодого
подмастерья-ткача с Хай-стрит — слова: Hic incipit pestis
(И начинается чума). За шесть месяцев умерли 237 человек,
более десятой части жителей Стратфорда. Скончалось все
семейство из четырех человек, жившее на той же стороне
Хенли-стрит, что и Шекспиры. Но Шекспиры выжили. Возможно, мать с новорожденным укрылась в родительском доме
в соседнем селении Уилмкот и там пережидала опасность. Зараза угрожала только тем, кто остался в городе.

Если не сам ребенок, то его родители наверняка трепетали от страха. Они уже потеряли двух дочерей, умершихв младенчестве, и cын-первенец был предметом неустанной и неусыпной заботы. Таким детям в будущем обычно присущи жизнерадостность и уверенность в собственных силах. Они чувствуют себя своего рода избранниками судьбы,
защищенными от жизненных невзгод. Стоит отметить, что
Шекспир ни разу не заразился чумой, которая часто свирепствовала в Лондоне. Можно предположить, что удачливость
первенца связана с местами, где он родился.

Глава 2

В ней — суть моя ⁷

Уорикшир часто называют древним краем; следы старины, безусловно, проглядывают в характере здешней местности и обнаженных ныне холмах. Его иногда называют «сердцем» или «пупом» Англии, и это подразумевает,
что и сам Шекспир воплощает некую основную английскую
идею. Он центр центра, ядро или источник истинно английской сущности.

Окрестности Стратфорда разделялись надвое. К северу
лежал Арденский лес, остатки древнего леса, покрывавшего
центральную часть страны, — эта область была известна как
Уилден. При упоминании о лесе можно представить себе непроходимую чащу, но в шестнадцатом веке было иначе. В Арденском лесу находились овечьи фермы и усадебные участки,
луга и пастбища, пустоши и лесные просеки. Дома не образовывали улицу, выстроившись удобно в ряд, а, по словам елизаветинского топографа Уильяма Харрисона, «стояли вразброс, каждый — посреди прилегающих земель». В те времена,
когда по Ардену гулял Шекспир, сам лесной массив сильно
поредел — людям была нужна древесина для строительства,
а на новый дом уходило от шестидесяти до восьмидесяти
деревьев. Леса вырубали также для добычи руды и сельско-хозяйственных нужд. Джон Спид, исследуя эту область для
своего «Атласа Великой Британской империи» 1611 года, отметил «обширное и существенное истребление лесов». Эти
места никогда не были английским «лесным раем». Они подвергались постоянному разрушению.

И все же лес всегда был символом вольности и противостояния. В «Как вам это понравится» и «Сне в летнюю ночь»,
в «Цимбелине» и «Тите Андронике» он становится фольклорным образом, воплощением древней памяти. В доисторическом Арденском лесу племена бриттов укрывались от
римских захватчиков; само название «Арден» имеет кельтские
корни и означает «лесистые долины». Кельты назвали Арденнами область, расположенную в северо-восточной Франции
и Бельгии. В таких же лесах они укрывались от набегов саксонских племен. Легенды о Гае из Уорика, усвоенные Шекспиром в младенчестве, повествуют о лесном отшельничестве
рыцаря. Его меч, побывавший в битве с завоевателями-датчанами, хранился в Уорикском замке.

Словом, Арден в той же степени служил для укрытия, что
и для хозяйственных нужд; нарушители закона и бродяги
могли заходить туда, ничего не опасаясь. И потому лесные
жители вызывали некоторое неудовольствие обитателей открытых пространств. Лесной народ «был похотливым и беспутным», он «так же не имел понятия о Боге и цивилизованной жизни, как и самые дремучие дикари». Так в истории
сопротивление захватчикам неотделимо от непокорности
и варварства. История уходит корнями в глубь веков и неотделима от земли. В «Как вам это понравится» шут Оселок восклицает, войдя в лес: «Вот я и в Арденском лесу. И что-то не
видно, чтобы я поумнел от этого. Напротив, даже как будто
поглупел» ⁸. Мать Шекспира звали Мэри Арден. Его будущая
жена, Анна Хатауэй, жила на краю леса. Он хорошо представлял себе эту землю.

В другой стороне графства, к югу от Уилдена, лежала область под названием Филден. На карте Уорикшира, отпечатанной Сакстоном в 1576 году, почти нет деревьев, разве что
в рощах и на перелесках. Все остальное — кустарники и пастбища да пахотные земли на холмах. Уильям Кемден в своей
«Британии» описывает местность как «открытое пространство,
где тут и там раскинулись отрадные для взора хлебные поля
и зеленые луга». Джон Спид оглядывал окрестности с той же
точки, что и Кемден, — с вершины Эджхилл — и упомянул
«пастбища под зеленым покровом, густо разукрашенные цветами». Этот образ — квинтэссенция сельской Англии — такая же часть шекспировского видения мира, как и лес вдалеке.
Предполагается, что Филден был богатой и протестантскойчастью графства, а Уилден — бедной и католической. Это
всего лишь поверхностное и к тому же предвзятое суждение,
но в его контексте проще понять, на чем основано равновесие противоположностей, усвоенное Шекспиром на уровне
подсознания.

В Стратфорде, защищенном горами Уэльса, климат был
мягкий. Земля и воздух здесь пропитаны влагой, свидетельство чему — бежавшие по городу ручьи. Облака, тянувшиеся
с юго-запада, назывались «Гонцами Северна» и предвещали
дождь. Только «жестокое дыханье севера», как говорит Имогена в «Цимбелине», могло «посбивать все бутоны со стеблей» ⁹.

Но если смотреть шире, то какова связь ландшафта с Шекспиром и Шекспира с ландшафтом? Возможно, какой-нибудь
будущий гений топографии проникнет в природу явления,
которое стали называть «территориальным императивом»:
когда атмосфера некоего места определяет и формирует
характер того, кто там родился и вырос. Хотя в отношении
Шекспира сразу напрашивается один вывод. Из его творчества явственно следует, что он не мог ни родиться, ни вырасти в Лондоне. Ему чужды суровость и высокопарность
Мильтона, родившегося на Бред-стрит; резкость Бена Джонсона, воспитанника Вестминстерской школы; острота Александра Поупа из Сити или одержимость Уильяма Блейка из
Сохо. Он — деревенщина.

Глава 3

Художество ты любишь? Вот картина¹⁰

Дороги, пересекающие реку Эйвон, сходятся в
Стратфорде; слово «afon» у кельтов означало реку.
Люди селились в этих местах начиная с бронзового
века. Там находились курганы и выложенные из камней круги, на которые никто сейчас не обращает внимания, или могильники, на которых собирались суды. У черты
нынешнего города располагалось римско-британское поселение, что придает этому суровому месту основательность и
значимость.

Название «Стратфорд» происходит от римского straet (дорога), что означает мощеную дорогу через брод. В седьмом
веке на берегах реки был основан монастырь; сначала он принадлежал Этеларду, англосаксонскому королю, но потом перешел во владение вустерского епископа Эгвина. Это произошло
вскоре после обращения саксов в христианство; можно смело
сказать, что Стратфорд с самых ранних времен имел отношение к древней религии. Церковь, в которой крестили Шекспира, была возведена на месте старого монастыря, а жилища
монахов и тех, кто им прислуживал, находились в том месте,
что сейчас называется «Старым городом». В «Книге Судного
дня», кадастровой книге времен Вильгельма Завоевателя, указывается, что в 1085 году в этом месте была деревня, где рядом
с церковнослужителями жили фермеры и батраки, а именно:
священник, двадцать один батрак и семеро арендаторов.

Процветание началось в тринадцатом столетии. С 1216 года
стали устраивать трехдневную ярмарку и в дополнение к ней еще
четыре ярмарки в разное время года, причем одна из них длилась пятнадцать дней. В отчете 1252 года упомянуты 240 участков земли, арендованных у владельца поместья, а также многочисленные мастерские, лавки и жилые помещения. Там трудились башмачники и мясники, кузнецы и плотники, красильщики
и колесники, занимавшиеся торговлей, которую Шекспиру еще
предстояло увидеть на улицах своего детства. Город ко времени появления Шекспира на свет оставался примерно таким
же, каким был в Средневековье. Шекспир мог по одному только
праву рождения чувствовать себя продолжением истории.

Свободная, заросшая колючим кустарником земля за пределами города считалась заброшенной, и ее обжили кролики.
Деревья встречались здесь редко, участки не огораживались,
и все вокруг было усыпано клевером, первоцветом и желтыми цветами горчицы. На этой же неогороженной территории были луга, пашни и пастбища, протянувшиеся до холмов.
Словарный запас Шекспира, касающийся растительности
этих мест, шире, чем у любого другого писателя: он различает
болиголов и горицвет, куколь и дымянку.

В Стратфорде была церковь, возведенная во имя Святой
Троицы в начале тринадцатого века. Построенная за рекой из
грубого местного камня и желтого, привезенного из кемденских каменоломен, она пребывала в совершенной гармонии
с пейзажем, колокольня была деревянная, вокруг росли вязы,
а к северному входу вела липовая аллея. Шекспир, должно
быть, знал о древней усыпальнице в северной части алтаря,
где покоились останки давно умерших; здесь же находилась
комната священника и спальня мальчиков-певчих. Шекспир
и его современники были на короткой ноге со смертью, но
это не мешало Джульетте рыдать у склепа с «костями смердящими и грудой черепов» ¹¹. Местная легенда гласит, что
драматург имел в виду этот склеп, когда писал «Ромео и Джульетту»; возможно, так оно и есть. Его самого должны были
похоронить в нескольких футах от склепа, в самой церкви,
и его серьезное предупреждение тем, кто «потревожит мои
кости»¹², до сих пор напоминает о себе. О том, что человек
смертен, напоминало и другое: в 1351 году в западной части
церковного двора была воздвигнута часовня для священников, которые, сменяя друг друга, без перерыва совершали заупокойные службы.

Столь же древней была Гильдия Святого Креста, основанная в Стратфорде в начале тринадцатого века, союз мирян, приверженных установлениям и обрядам своей веры.
Члены этого содружества, платя ежегодные взносы, могли
быть уверены, что будут похоронены должным образом. Но
в то же время это была общинная организация, со своими старостами и церковными сторожами, соблюдающая интересы
города и следящая за сбором церковных пожертвований.

Самым знакомым для Шекспира зданием в Стратфорде
была именно часовня этой гильдии; она стояла как раз позади
школы, где он учился, и каждый день учащиеся ходили туда
на утренний молебен. Тогда там звонили колокола. Маленький колокол призывал мальчика утром в школу; в большой
били на рассвете и в сумерках; и был там «угрюмый, мрачный колокол» сонета¹³, сопровождавший смерть и похороны.
Этот колокол звонил и по Шекспиру, когда его опускали
в стратфордскую землю.

Глава 4

Ведь для меня, где ты — там целый мир¹⁴

Шекспир родился через пять лет после коронации Елизаветы I, и большая часть его жизни пришлась на время ее своевластного и в то же время
полного ограничений и неуверенности правления. Ее главной заботой было упрочить престиж страны (и собственное положение), и все силы своей властной и неординарной
натуры она направляла на то, чтобы избежать гражданских
волнений и внешних конфликтов. Превыше всего Елизавета страшилась беспорядков и начинала военные действия
только в крайнем случае. К тому же государство во главе
с незамужней королевой было по сути своей нестабильно,
в особенности когда она придумала сталкивать лбами своих
фаворитов. Однако Елизавете удалось расстроить или предотвратить ряд заговоров, ставивших целью свергнуть ее
с трона. Ее нетерпение, а зачастую нерешительность расширили горизонты страны. То была эпоха открытий, торговли,
устроенной по-новому, и литературы. Теперь ее называют
«эпохой Шекспира». Однако нет оснований полагать, что самому Шекспиру его время было так уж по душе. Мы знаем,
что детство его прошло в совсем другом мире.

Стратфорд расположен на северном берегу Эйвона. Река
была самой приметной деталью в пейзаже, включавшем
в себя деревья, фруктовые сады и огороды. Когда случались
паводки — зимой ли, летом ли, — шум воды доносился до
каждой улицы. Леланд пишет, что люди, пытавшиеся пересечь
Эйвон в момент паводка, «рисковали жизнью». Например, летом 1588 года Эйвон в течение восьми часов поднимался на
три фута в час. На деньги видного местного дворянина, сэра
Хью Клоптона, построили каменный мост, который дожил до
наших дней. Но половодье увековечено и иным способом. Ни
один из елизаветинских драматургов не упоминал реку столь
часто, как это делал Шекспир; и в двадцати шести случаях из
пятидесяти девяти упоминается река, вышедшая из берегов.
Река была частью его воображения. В «Обесчещенной Лукреции» есть необычный образ водяного вихря, уносимого
течением в том же направлении, откуда его принесло; это феноменальное явление можно увидеть, стоя у восемнадцатой
арки каменного моста в Стратфорде. Огороженный стенами
мост спускался к Бридж-стрит, которая пересекала центр города. Вместе с другими шестью или семью улицами она образовывала район, состоявший из 217 домов, где обитало две
сотни семей; население Стратфорда в конце шестнадцатого
века насчитывало около девятнадцати сотен жителей. Улицы
сохраняли свой средневековый облик, который и поныне заметен на Шип-стрит, Вуд-стрит, Милл-Лейн¹⁵ и Ротер-стрит¹⁶.
Однако, судя по способу постройки, дома были сравнительно
новые: большинство возведено в пятнадцатом веке. Материалом служили дубы, сваленные в соседнем лесу, строили
испытанным способом: плотно пригнанные доски обмазывались глиной. Фундамент делался из древнего известняка,
добытого в соседнем Уилмкоте, родных местах Мэри Арден,
крыши крыли соломой. Окна не стеклили, но защищали толстыми деревянными брусками. Такое жилье было «местным»
до последней деревяшки.

Воды в городе хватало: ручьи и ручейки бежали вдоль
улиц, образуя колодцы, пруды, лужи и сточные канавы. Через
два дома от Шекспиров стояла кузница; воду для нее брали
из ручья, прозванного Болотом. Шекспира всю жизнь сопровождал звук текущей воды. На достаточно широких улицах
Стратфорда вполне могли разъехаться две телеги, но это не
мешало грязи, отбросам и канавам с нечистотами заполнять
основную их часть. Улицы по краям были вымощены досками
или булыжником, но что угодно могло проплыть посередине.
Кроме того, на них наступали неосвоенные пространства
с беспорядочно проложенными временными дорогами.

Свиньям, гусям и уткам не полагалось свободно разгуливать по городу, но об их присутствии свидетельствовали многочисленные загоны на каждой улице. «Добрых», как тогда
выражались, домов было много, но были и лачуги бедноты,
и крытые соломой амбары, и развалюхи. В городе имелись
указывавшие истинный путь человечеству кресты из камня,
позорный столб, колодки и место для порки тех, кто шел наперекор городской власти (в городское правление входил
и отец Шекспира). Была здесь и тюрьма, и конструкция, получившая название «Клетка», а также позорный стул ¹⁷. Все это
мало напоминало «тюдоровскую идиллию». От гравюр с изображением Стратфорда — его мельниц, креста на базарной
площади, церкви и часовни — веет тишиной и покоем. На нас
смотрит мир, населенный простыми тружениками и торговцами в живописных костюмах. На первых фотографиях город
тоже выглядит сверхъестественно пустым и тихим, людей
на широких улицах почти не заметно. Они не отражают ту
напряженную и суетливую жизнь, какая в действительности
окружала Шекспира.

За каждой отраслью закреплялось свое место. Свиньи продавались на Cвайн-стрит, лошади — на Черч-уэй; торговцы
шкурами раскидывали товар на перекрестке у Ротер-маркет,
тогда как солью и сахаром торговали на Корн-стрит. Скобяные и веревочные изделия можно было найти на Бридж-стрит,
а мясники занимали верхнюю часть Мидл-роу. Существовали
отдельные рынки для продажи пшеницы, скота, тканей. Когда
Шекспир в зрелые годы вернулся в Стратфорд, прямо возле
дверей его дома располагался сырно-масляный рынок.

К четырем часам утра город пробуждался, к пяти улицы
наполнялись людьми. Торговцы и работники завтракали в восемь и обедали в полдень; работу заканчивали в семь часов
вечера, после четырнадцатичасового трудового дня. Закон
о ремесленниках, принятый в 1563 году, разрешал, однако,
один час послеобеденного сна. Выходных не было, за исключением праздников.

Многие стратфордские ремесла существовали веками.
Судя по списку занятий 1570-1630 годов, в городе было двадцать три мясника, двадцать ткачей, шестнадцать башмачников, пятнадцать пекарей и пятнадцать плотников. Это были
«основные» профессии; городские жители (к примеру, отец
Шекспира) могли входить в самые разные цехи. По основному роду занятий Джон Шекспир был перчаточником, одним из двадцати трех в городе; но зарабатывал он на жизнь
еще и торговлей шерстью, и ростовщичеством, и изготовлением солода. В Стратфорде традиционно варили пиво и продавали эль; этим занимались не менее шестидесяти семи хозяйств.

И все же все городские ремесла, как и экономика города
в целом, подчинялись более важному ритму сельскохозяйственного года: в феврале пахота и сев, в марте прополка, в
июне сенокос, в августе сбор урожая, в сентябре молотьба и
в ноябре забой свиней. И еще лошади, овцы, свиньи, рогатый
скот, пчелы. Пашни и непахотные земли, луга и пастбища. «Да,
вот еще, сэр, чем же мы засеем ту большую пашню — пшеницей?» — спрашивает слуга у судьи Шеллоу во второй части
«Короля Генриха IV». — «Да, красной пшеницей, Деви»¹⁸.
Шекс пир, безусловно, понимал язык земледелия.

В 1549 году Стратфорд, входивший до того во владения
епископа Вустерского, перешел к Джону Дадли, графу Уорику; в этом смысле город был секуляризован. В 1553 году
Стратфорду была пожалована грамота, по которой прежние
члены Гильдии Святого Креста становились олдерменами; их
оказалось четырнадцать; из них следовало выбрать бейлифа,
или мэра. Олдермены выбирали еще четырнадцать человек,
и вместе они составляли городской совет.

Члены совета встречались в старой ратуше возле часовни. В их обязанности входило наблюдать за мостом, школой и самой
часовней; доходы от собственности, ранее принадлежавшей
гильдии, шли теперь на содержание городского совета. Хотя
многие сожалели о конце церковной власти, это знаменовало
начало самоуправления. Бейлиф и избранный олдермен стали
мировыми судьями, заменив судей церковных. Эти самые уважаемые горожане назначали двух казначеев и четырех констеблей.
Таким был мир, где отец Шекспира вполне для своего времени
преуспевал; и это не могло не отразиться на детстве сына.

Стратфордский позорный столб, не говоря о тюрьме и
позорном стуле, дает основание предположить, что и сам
образ жизни в городе находился под тщательным контролем.
Вошло в обычай изображать Англию времен Елизаветы I «полицейским государством», но такой подход устарел. Однако
это был мир строгой и почти патриархальной дисциплины.
Иными словами, управляли им все еще по средневековым
канонам. Остро ощущалась разница между слоями общества; в силе был тот, кто владел землей. Таких принципов неуклонно придерживался и сам Шекспир. Это был мир привилегий и покровительства, привычных предписаний и местного
правосудия. Каждого, кто отзывался неуважительно о городском чиновнике или не повиновался распоряжениям властей,
препровождали в камеру на три дня и три ночи. Никто не мог
приютить чужеземца без разрешения мэра. Слугам и подмастерьям не позволялось выходить из дому после девяти вечера.
Игра в шары разрешалась в строго определенные часы. По
воскресеньям полагалось ходить в шерстяной шапке и обязательно посещать церковь не реже чем раз в месяц. У жителей
Стратфорда не было тайн — это было открытое общество,
в котором каждый знал о делах других, семейные или супружеские проблемы становились немедленным достоянием
всей округи. Не было никаких признаков «частной» жизни,
в том смысле, в каком ее понимают сейчас. Не случайно среди
достижений Шекспира критики отмечают то, что в его пьесах
впервые вводится понятие индивидуальности. Ему остро не
хватало этого в родном городе.

Считается, что природа и атмосфера города за время
жизни Шекспира не претерпела изменений и оставалась
прежней до середины девятнадцатого века, но это неверно.
Новые сельскохозяйственные методы привнесли свои проблемы; огораживание общинных земель и бурное развитие
овцеводства вытеснили многих крестьян с их наделов. На
городских улицах появлялось все больше бродяг и батраков,
оставшихся без дела. В 1601 году надзиратели Стратфорда отметили семь сотен бедняков, и большей частью это были работники, пришедшие из окрестных деревень. Миграция бедноты также увеличивала подспудное социальное напряжение.
Между 1590 × 1620 годами резко возросло число «серьезных
преступлений», разбиравшихся в суде графства.

Наличие безземельных и безработных людей обострило
проблему, которая в то время казалась неразрешимой. Как
спасти бедняка от еще большей нужды? Это был период повышения цен. Сахар стоил 1 шиллинг и 4 пенса за фунт в 1586 году,
2 шиллинга и 2 пенса в 1612-м. Ячмень продавался по 13 шиллингов и 3 пенса за четверть в 1574-м, а к середине 1590-х годов
цена на него поднялась до 1 фунта 6 шиллингов и 8 пенсов.

В связи с ростом населения снизилась оплата труда наемных работников. Каменщикам платили 1 шиллинг и 1 пенс
в день в 1570 году, а тридцатью годами позже, когда цены
резко повысились, они зарабатывали всего 1 шиллинг. Положение усугубилось после четырех неурожайных лет, начиная
с 1594-го; во второй половине 1596 года и в первые месяцы
1597-го в Стратфорде часто случались смерти от недоедания.
Это было голодное время. «Хлебные бунты» горожан в «Кориолане» не были плодом воображения.

Хотя дохода бедняков едва хватало на жизнь, йомены
и землевладельцы неуклонно богатели. Рост населения и особенно спроса на шерсть способствовал размаху продажи
земли. Это был легкий способ обогащения, который пришелся по душе и самому Шекспиру. Фактически экономические сдвиги, столь невыгодные для бедняков, сулили ему большую прибыль. Он не испытывал никаких угрызений совести
по этому поводу и устраивал свои финансовые дела с той же
хваткой, с какой начал театральную карьеру. Но он понимал,
что происходит.

Так или иначе, характер новой светской экономики делался все заметнее, и много исследований посвящено тому,
как отражен у Шекспира переход от Средневековья к началу
современного исторического периода. Что случается, когда
старые устои веры и власти под запретом, разорваны связи
и не выполняются обязательства? Так Лира сменяют Гонерилья и Регана, а Дункана Макбет. Все резче обозначилось
и несоответствие между обычаями — утонченными культурными и народными; Шекспир был, возможно, последним английским драматургом, в чьем творчестве сочетались две культуры.

---

¹ «Много шума из ничего», акт ii, сцена 1.

² Уильям, сын Джон, Шекспир.

³ Латинская форма родительного падежа.

⁴ Англиканская церковь боролась за освобождение от латыни и переход богослужения на понятный всем английский язык. В 1559 г. была принята «Книга общей молитвы» с текстами молитв на английском языке, которые рекомендовались прихожанам.

⁵ Через шесть недель после родов мать должна была пройти обряд очищения, прежде чем ей разрешалось войти в церковь (традиция, восходящая к ветхозаветному времени).

⁶ На черенке такой маленькой ложки изображался один из двенадцати апостолов или, на ложке покрупнее, фигура самого Иисуса. Ложки вошли в обиход в xiv в. и были очень популярны в эпоху Шекспира.

⁷ «Два веронца», акт iii, сцена 1.

⁸ Акт ii, сцена 4. Пер. В. Левика.

⁹ Акт i, сцена 3.

¹⁰ «Укрощение строптивой», интродукция, сцена 2. Пер. М. Кузмина.

¹¹ «Ромео и Джульетта», акт iv, сцена 1. Пер. Д. Михаловского.

¹² Эпитафия на могиле Шекспира гласит: «Добрый друг, ради Иисуса берегись тревожить прах, погребенный здесь; благословен будь тот, кто пощадит эти камни, и проклят будет тот, кто потревожит мои кости».

¹³ Сонет 71.

¹⁴ «Генрих VI», часть вторая, акт iii, сцена 2. Пер. Е. Бируковой.

¹⁵ Овечья улица, Лесная улица, Мельничная аллея.

¹⁶ Название восходит к слову «rother» — скот на продажу.

¹⁷ Стул укрепляли на подвижном бревне и, привязав к нему наказуемого, опускали в воду.

¹⁸ Акт v, сцена 1. Пер. Е. Бируковой.

Глава из экономического бестселлера Нассима Талеба «Черный лебедь»

Тысяча и один день, или Как не быть лохом

Не ожидали? — Хитрые методы извлечения уроков из будущего. — Секст всегда впереди. — Главное — не быть лохом. — Давайте переедем в Среднестан, если удастся его найти

Вернемся к проблеме Черного лебедя в ее изначальном виде.
Представьте себе человека, облеченного властью и чином и функционирующего в структурах, где чин имеет вес, — например, в правительственном учреждении или в большой
корпорации. Это может быть многословный политический
комментатор «Фокс ньюс», торчащий у вас перед глазами
в тренажерном зале (где невозможно не смотреть на экран),
председатель компании, разглагольствующий о нашем «блестящем будущем», платонизирующий врач, который категорически отрицает ценность материнского молока (потому что
лично он ничего особенного в нем не видит), или профессор
Гарвардской бизнес-школы, который не смеется вашим шуткам. Он принимает свою образованность слишком уж всерьез.

И, предположим, в один прекрасный день, в момент отдохновения, какой-нибудь проказник потихоньку сунет ему
в нос перышко. Как его гордая напыщенность перенесет подобный сюрприз? Как шок от столкновения с чем-то совершенно неожиданным и непонятным повлияет на его важный
вид? В то краткое мгновение, пока он еще не успеет взять
себя в руки, вы увидите на его лице смятение.

Я должен признаться, что очень полюбил эту невинную
шутку в то первое лето, что провел в детском лагере. Если
вставить перышко в ноздрю спящего товарища, он испытает приступ внезапной паники. Я посвятил порядочную
часть своего детства изобретению вариаций этой шалости:
вместо тонкого перышка можно скатать в тонкую длинную
«палочку» кусочек ткани. Я достаточно попрактиковался на
младшем брате. Еще одна эффектная шалость — это бросить
кубик льда за шиворот человеку, когда он меньше всего этого
ожидает, например во время официального приема. В юношеском возрасте мне, к сожалению, пришлось от таких шуток отказаться, но я невольно вспоминаю о них каждый раз,
когда мне приходится помирать от скуки в компании жутко
серьезных бизнесменов (в темных костюмах и со стереотипным мышлением), которые теоретизируют, что-то растолковывают или рассуждают о случайностях, пересыпая свою
речь множеством «так как». Я выбираю одного из них и мысленно представляю, как у него по спине соскальзывает кубик
льда — или мышь, что менее стильно, но более живописно,
особенно если жертва боится щекотки и носит галстук, который блокирует грызуну путь к отступлению¹.

Проказы бывают милосердными. Я помню, что в дни своей
трейдерской юности, когда мне было лет двадцать пять и деньги стали доставаться легко, я любил ездить на такси и, если
водитель знал по-английски всего несколько слов и выглядел
совсем понуро, давал ему сто долларов на чай, просто чтобы
он удивился, а я бы порадовался его изумлению. Я смотрел,
как он разворачивает купюру и смотрит на нее с некоторым
недоумением (миллион долларов сработал бы лучше, но мне
это было не по карману). Заодно я ставил простой гедонистический опыт: приятно расцветить человеку целый день
жизни таким пустяком, как сотня долларов. В конце концов
я прекратил этим баловаться; все мы становимся скупыми
и расчетливыми по мере того, как наше состояние растет
и мы начинаем относиться к деньгам все серьезнее.

Мне не нужно, чтобы судьба меня развлекала чем-то сногсшибательным: обыденная реальность довольно часто заставляет людей пересматривать прежние взгляды, и порой
это выглядит весьма захватывающе. В сущности, процесс
накопления знаний основывается на том, что традиционные
представления и признанные научные теории разносятся
в пух и прах при помощи новых, противоречащих здравому
смыслу фактов, либо в микромасштабе (любое научное открытие — это попытка породить Черного микролебедя), либо
в масштабе покрупнее (как в случае с относительностью по
Пуанкаре и Эйнштейну). Ученые часто смеются над своими
предшественниками, но немногие понимают, что кто-то посмеется над их теориями в (до обидного близком) будущем. В данном случае мы с моими читателями смеемся над нынешним состоянием общественных наук. Надутые профессора
не предвидят, что их концепции скоро будут радикально пересмотрены — стало быть, можно не сомневаться: их ждет
большой сюрприз.

ЧЕМУ МОЖНО ПОУЧИТЬСЯ У ИНДЮШКИ

Суперфилософ Бертран Рассел использует крайне злой вариант моей шалости в своей иллюстрации того, что люди его
профессии называют Проблемой Индукции, или Проблемой
Индуктивного Знания (большие буквы — потому что дело
нешуточное), которая, бесспорно, является матерью всех
жизненных проблем. Как можно логическим путем прийти
от конкретных примеров к общим выводам? Насколько мы
знаем то, что знаем? Откуда нам взять уверенность, что наших наблюдений за объектами и событиями достаточно для
того, чтобы домыслить их прочие свойства? В любом знании,
почерпнутом из наблюдений, таятся ловушки.

Представьте себе индюшку, которую кормят каждый день.
Каждый день кормежки будет укреплять птицу в убеждении,
что в жизни существует общее правило: каждый день дружелюбные представители рода человеческого, «заботящиеся
о ее благе», как сказал бы политик, насыпают в кормушку
зерно. Накануне Дня благодарения с индюшкой произойдет
нечто неожиданное. Это нечто повлечет за собой пересмотр
убеждений².

Оставшаяся часть главы будет посвящена проблеме Черного лебедя в ее исходной форме: как мы можем предсказывать будущее, основываясь на знании прошлого; или более
обобщенно: как мы можем определить свойства (бесконечного) непознанного на основании (конечного) познанного?
Подумайте еще раз про кормежку: что индюшка может
узнать о своей завтрашней судьбе исходя из вчерашних событий? Возможно, немало, но, бесспорно, чуть меньше, чем
ей кажется, и именно в этом «чуть меньше» — вся загвоздка.

Ситуация с индюшкой обобщается так: та рука, что вас кормит, может впоследствии свернуть вам шею. Вспомните
об интегрировавшихся в Германии 1930-х годов евреях или
о том, как население Ливана (о чем я рассказывал в главе 1)
дало себя убаюкать видимостью всеобщего дружелюбия и
терпимости.

Сделаем шажок вперед и рассмотрим самый злостный аспект индукции: ретроспективное обучение. Представьте
себе, что опыт индюшки имеет не нулевую, а отрицательную ценность. Она строила свои заключения на наблюдениях, как нам всем рекомендуют (в конце концов, это
и считается научным методом). Ее уверенность возрастала
по мере того, как увеличивалось число дружеских угощений, и ее чувство безопасности тоже росло — хотя судный
день неотвратимо приближался. Как ни странно, чувство
безопасности и риск достигли максимума одновременно!
Но проблема гораздо шире; она касается природы эмпирического знания как такового. Что-то функционировало
в прошлом, пока… пока неожиданно не перестало, и то, что
мы узнали из этого прошлого, оказывается в лучшем случае
несущественным или ложным, в худшем — опасно дезориентирующим.

На рисунке 1 представлен прототипический случай проблемы индукции в том виде, в каком она встречается в реальной жизни. Вы наблюдаете за поведением гипотетической
переменной тысячу дней. Это может быть что угодно (с небольшими видоизменениями): продажи книги, артериальное
давление, преступления, ваш доход, акции компании, проценты по кредиту, количество воскресных прихожан в конкретном приходе Греческой православной церкви. Далее, на
основании только накопленных данных вы делаете какие-то
выводы о тенденциях и прогноз на следующую тысячу дней,
а то и на пять тысяч. На тысяча первый день — бабах! — происходит существенный перелом, никак не подготовленный
событиями прошлого.

Рисунок 1. Индюшка до и после Дня благодарения. История процесса на протяжении
более чем тысячи дней ничего не говорит о том, что произойдет дальше.
Это наивное прогнозирование будущего по образу прошедшего может относиться к чему угодно.

Подумайте о том, какой неожиданностью оказалась Первая мировая война. После наполеоновских конфликтов мир
так долго находился в состоянии мира, что любой наблюдатель был готов поверить в неактуальность крупных деструктивных конфликтов. Но — какой сюрприз! — следующий
конфликт оказался самым смертоносным (на тот момент) за
всю историю человечества.

Обратите внимание, что после события вы начинаете
предсказывать возможность других катаклизмов в той же области, из которой только что вылетел Черный лебедь, но не в других областях. После краха фондового рынка в 1987 году
половина американских трейдеров с ужасом ожидала приближения каждого следующего октября, не принимая во внимание, что у первого кризиса предшественника не было. Мы
слишком склонны беспокоиться постфактум. То, что наивное
наблюдение в прошлом мы принимаем за нечто окончательное и показательное для будущего, — это единственная причина нашей неспособности понять Черного лебедя.

Дилетанту-начетчику — то есть одному из тех писателей
и ученых, которые нашпиговывают свои работы цитатами из
разных покойных авторитетов, — кажется, что «каковы предпосылки, таковы и следствия» (как писал Гоббс). Верящим
в безусловную полезность прошлого опыта полезно будет
ознакомиться с ужасно мудрым высказыванием, якобы принадлежащим одному известному морскому волку:

За всю свою профессиональную жизнь я ни разу не попадал ни в какую хоть сколько-нибудь серьезную аварию. За все свои годы на море я видел только одно судно, терпящее бедствие. Я никогда не видел крушения, не переживал крушения, не оказывался в ситуации, которая грозила катастрофой. Э. Дж. Смит, капитан «Титаника», 1907 г. 

В 1912 году судно капитана Смита потерпело самое знаменитое кораблекрушение в истории человечества³.

Наука быть скучным

Или вот представьте председателя банка, чье учреждение
получает стабильную прибыль, а потом разом рушится под
ударом судьбы. Традиционные приметы банкира-процентщика — тяжелый зад, чисто выбритый подбородок и самая неброская и скучная одежда — темный костюм, белая рубашка
и красный галстук. Да, для выдачи кредитов банки нанимают
скучных людей и обучают их еще большей скучности. Но это
только видимость. Они выглядят консервативно только потому, что банки-кредиторы лопаются лишь в редких, очень
редких случаях. Невозможно оценить эффективность их кредитной деятельности, наблюдая за ней в течение дня, недели,
месяца — даже столетия! Летом 1982 года крупные американские банки потеряли почти все свои накопления (в совокупности), почти всё, что они заработали за историю американского банковского дела, — всё. Они давали кредиты странам
Южной и Центральной Америки, которые одновременно
объявили дефолт — «событие из ряда вон». Понадобилось
одно лето, чтобы понять, что это был бизнес лохов, строивших свое благосостояние на весьма рискованной игре. А до
тех пор банкиры убеждали всех — включая самих себя, — что они страшно «консервативны». Они не консервативны — просто очень здорово научились себя обманывать, закрывая
глаза на возможность гигантских, катастрофических потерь.
Более того, этот фарс повторился спустя десятилетие, когда
«рискоустойчивые» крупные банки снова оказались в финансовой западне — и многие обанкротились — после краха
рынка недвижимости в начале 1990-х. В итоге загнувшаяся
индустрия сбережений и кредитов потребовала от налогоплательщиков вливания в объеме более полутриллиона долларов, и Федеральный резервный банк оживил ее за наш счет. Когда банкиры получают прибыль, они сами ею пользуются;
когда им приходится туго, мы платим по их счетам.

Сразу после Уортона я пошел работать в «Банкерс Траст»
(уже почивший в бозе). Тамошние члены совета директоров,
быстро забыв уроки 1982 года, распространяли отчеты о результатах каждого квартала, где разъясняли, какие они все
умные, продуктивные, консервативные (и интересные). Было
ясно, что их доходы — это деньги, взятые взаймы у судьбы,
которая потребует выплаты в какой-то никому не ведомый
момент. Пожалуйста, рискуйте себе на здоровье, только ради
бога, не называйте себя консерваторами и не задирайте нос
перед представителями более надежных профессий.

Еще одно недавнее событие — почти мгновенное банкротство в 1998 году финансово-инвестиционной компании
(хедж-фонда) «Лонг-Терм Кэпитал Менеджмент» (ЛТКМ),
применявшей методику экспертизы рисков, разработанную
двумя «нобелевскими экономистами», которые стяжали себе
репутацию «гениев», а фактически исходили в своих расчетах
из все тех же пресловутых «гауссовых кривых», убеждая себя,
что это великая наука, и тем самым превращая все финансовое учреждение в лавочку лохов. Один из грандиознейших
трейдинговых крахов в истории произошел почти молниеносно, без всяких предупредительных сигналов (подробнее — гораздо подробнее — об этом будет рассказано в главе 17) ⁴.

Черный лебедь и относительность знания

С точки зрения индюшки отсутствие кормежки в тысяча первый день — это Черный лебедь. Но не с точки зрения мясника: он ожидал того, что произошло. Отсюда вывод: Черный
лебедь — это проблема лоха. Иными словами, ее наличие зависит от ваших ожиданий. Вам понятно, что вы можете истребить Черного лебедя с помощью науки (если это вам по
силам) или широкого взгляда на вещи. Конечно, при помощи
науки Черного лебедя можно и создать (как удалось ребятам
из ЛТКМ): достаточно уверить всех, что Черный лебедь им
не грозит — вот так наука превращает разумных граждан в
лохов.

Заметьте, что эти поворотные события не обязательно
происходят мгновенно. Некоторые из исторических сдвигов,
которые я упомянул в главе 1, продолжались десятилетиями,
как, например, изобретение компьютеров, оказавших огромное влияние на общество, но вторгавшихся в нашу жизнь
постепенно и незаметно. Некоторые Черные лебеди являются следствием продвижения мелкими шажками в одном
направлении — так воздействуют книги, которые год за годом продаются в больших количествах, не попадая в списки
бестселлеров, или технологии, которые медленно, но верно
забирают нас в плен. Происходящее следует рассматривать
в относительном, а не в абсолютном временном измерении:
землетрясения продолжаются считаные минуты, трагедия
11 сентября продолжалась несколько часов, но исторические
перемены и технологические перевороты — это такие Черные лебеди, которые могут занимать десятилетия. Как правило, «добрые» Черные лебеди действуют исподволь, а «злые»
как громом поражают, ведь разрушать — не строить. (Во
время ливанской войны дом моих родителей в Амиуне и дом деда в соседней деревне были уничтожены за несколько часов
врагами деда, контролировавшими эту область. Чтобы их отстроить, потребовалось в семь тысяч раз больше времени — два года.)

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ПРОБЛЕМЫ ЧЕРНОГО ЛЕБЕДЯ

Проблема индюшки (иными словами, «проблема индукции») — это очень старая проблема, но почему-то ваш знакомый преподаватель философии, скорее всего, называет ее
«проблемой Юма».

Нашего брата скептика и эмпирика принято считать народом мрачным, параноидальным и в личной жизни неустроенным, чему исторический (и мой личный) опыт явно противоречит. Подобно многим из тех скептиков, с которыми я вожу
дружбу, Юм был бонвиван и весельчак, стремился к литературной славе, светскому обществу и приятной беседе. В жизни
его случались анекдотические происшествия. Однажды он
провалился в яму с водой возле дома, который строил в Эдинбурге. Поскольку среди соседей он слыл безбожником, случившаяся там женщина отказалась его вытаскивать, пока он
не прочтет «Отче наш» и «Верую». Будучи человеком практичным, он прочел молитвы, но только после того, как язвительно вопросил ее: «Разве христиане не обязаны помогать
своим недругам?» Юм выглядел непривлекательно. «У него
был тот сосредоточенный взгляд погруженного в думу мыслителя, который поверхностные наблюдатели так часто принимают за безумный», — пишет его биограф.

Как ни странно, современники больше знали Юма не
по тем произведениям, которые теперь связываются с его именем, — он разбогател и прославился, написав сверхпопулярную историю Англии. По иронии судьбы, при жизни
Юма его знаменитые философские труды «падали мертворожденными с печатных станков», а те, что составляли его
тогдашнюю славу, теперь непросто найти. Ясностью своих
рассуждений Юм посрамляет почти всех современных мыслителей, и уж подавно всю немецкую философскую школу. В отличие от Канта, Фихте, Шопенгауэра и Гегеля, Юм — такой мыслитель, которого иногда читают те, кто ссылается
на него.

Я часто слышу, как, говоря о проблеме индукции, упоминают «проблему Юма», но проблема эта старая, много старше
забавного шотландца, возможно, такая же старая, как сама
философия, как разговоры в тени оливковых рощ. Давайте
отправимся в прошлое, ведь древние сформулировали ее с не
меньшей точностью.

Секст (увы) Эмпирик

Яростный антиакадемик, борец с догмой, Секст Эмпирик
жил и творил почти за полтора тысячелетия до Юма. Он в высшей степени точно сформулировал проблему индюшки.
Нам известно о нем очень мало. Мы даже не знаем, был ли
он философом или скорее переписчиком философских трудов
тех авторов, чьи имена до нас не дошли. Предположительно
он жил в Александрии во II веке нашей эры. Он принадлежал к так называемой «эмпирической» школе медицины,
так как ее приверженцы сомневались в теориях и в причинно-следственных связях и основывали свое лечение на
практике и прецедентах — хотя и им старались не доверять
слепо. Более того, они считали, что по одной анатомии нельзя судить о функциях. Самый знаменитый представитель эмпириче ской школы, Менодот из Никомедии, соединивший
эмпиризм с философским скептицизмом, «позиционировал»
медицину как искусство, а не как науку и отделял практику
от догматической системы. Именно как лечащий врач Секст
заслужил себе прозвище Эмпирик.

Секст представлял и излагал идеи скептиков школы Пиррона, которые проповедовали некую форму интеллектуальной терапии, являющейся результатом отказа от всякой
уверенности. Вам кажется, что вас ждет несчастье? Не беспокойтесь. Кто знает, может, оно обернется для вас благом.
Сомнение в результате позволит вам сохранить спокойствие.
Пирроновы скептики были законопослушными гражданами,
которые соблюдали обычаи и традиции, но учились постоянно во всем сомневаться и таким образом достигать состояния полной уравновешенности. Но, несмотря на консерватизм в привычках, они яростно сражались против любой
догмы.

Среди сохранившихся работ Секста — диатриба с прекрасным названием «Adversos Mathematicos» («Против математиков»), которое иногда переводится «Против ученых».
Значительная ее часть могла бы быть написана в прошлую
среду!

Чем Секст особенно для меня интересен, так это редкостным умением соединять в своей врачебной практике философию и принятие решений. Он был человеком действия,
поэтому ученые-академики его не жалуют. Методы эмпирической медицины, базирующиеся на вроде бы бессмысленных пробах и ошибках, будут крайне важны для подтверждения моих мыслей о планировании и прогнозировании, о том,
как использовать Черного лебедя к своей выгоде.

В 1998 году, когда я ушел в свободное плавание, я назвал
свою исследовательскую лабораторию и трейдерскую фирму «Эмпирика» — не из тех же «догмоборческих» соображений,
но в знак печального напоминания о том, что медицине потребовалось, по крайней мере, еще четырнадцать столетий
после расцвета эмпирической школы, чтобы наконец измениться: отринуть догму, усомниться в теориях, проникнуться
скепсисом и положиться на опыт! Каков же урок? Осознание
проблемы мало что значит — особенно если в деле замешаны
чьи-то особые интересы.

Альгазель

Третий крупный мыслитель, который занимался этой проблемой, — это арабоязычный скептик XI века Аль-Газали,
в латинской традиции Альгазель. Ученых-догматиков он
называл «габи», буквально «придурки», что по-арабски звучит забавнее, чем «идиот», и выразительнее, чем «мракобес». Альгазель написал собственный трактат «Против ученых», диатрибу под названием «Тахафут аль-фаласифа», что
я перевожу как «Некомпетентность философии». Она была
направлена против школы под названием «фаласифа» — арабская интеллектуальная среда была прямой наследницей классической философии, которую арабы смогли
примирить с исламом при помощи рационалистической
аргументации.

Нападки Альгазеля на «научное» знание положили начало дебатам с Аверроэсом, средневековым философом, который превзошел всех средневековых мыслителей в своем
влиянии (на иудеев и христиан, но не на мусульман). Спор
между Альгазелем и Аверроэсом был, к сожалению, выигран обоими. Впоследствии многие арабские религиозные
мыслители переняли и безмерно раздули скептицизм Альгазеля в отношении научного метода, предоставив Богу заботу о причинах и следствиях (что было явным искажением
идеи Альгазеля). Запад же принял рационализм Аверроэса,
построенный на фундаменте Аристотеля. Его развили Фома
Аквинский и еврейские философы, которые долго называли
себя аверроистами. Многие мыслители приписывают колоссальному авторитету Альгазеля то, что арабы впоследствии
отказались от научного подхода. В конце концов Альгазель
возжег пламя суфийского мистицизма, приверженцы которого, стремясь к интимному общению с Богом, отрешаются
от всего мирского. В основе этого — проблема Черного лебедя.

Скептик, друг религии

Если античные скептики превозносили просвещенное невежество как первый шаг к честному познанию истины, то
средневековые скептики, и мусульманские и христианские,
использовали скептицизм как инструмент для неприятия
того, что мы сегодня называем наукой. Вера в серьезность
проблемы Черного лебедя, беспокойство по поводу индукции и скептицизм заставляют более благосклонно взглянуть
на некоторые религиозные аргументы, хотя и в очищенной
от клерикальной шелухи, теистической форме. Идея опоры
на веру, а не на разум известна как фидеизм. Одним словом, существует религиозное направление «чернолебяжьего» скептицизма, лучше всего представленное французским
протестантом Пьером Байлем — эрудитом, философом и теологом, — который был сослан в Голландию, где образовал
философский кружок, близкий к Пирроновым скептикам.
Труды Байля оказали значительное влияние на Юма, открыв
последнему античный скептицизм — до такой степени, что
некоторые идеи Юм воспринял через Байля. Книга Байля «Dictionnaire historique et critique» была самым читаемым
научным трудом XVIII века, но, подобно большинству моих
французских кумиров (таких, как Фредерик Бастиа), Байль
не числится в нынешнем французском пантеоне, и его сочинения почти невозможно найти во французском оригинале.
То же относится к альгазелисту XIV века Николаю Отрекурскому.

Мало кто знает, что самым полным собранием идей
скептицизма остается труд всесильного католического
епископа, старейшего члена Французской академии.
Пьер-Даниэль Юэ написал свой «Философский трактат
о слабости человеческого ума» в 1690 году. Это удивительная книга, не оставляющая камня на камне от догм и подвергающая сомнению верность человеческого восприятия. Юэ выдвигает весьма серьезные аргументы против
связи причин и следствий — в частности, он утверждает,
что у каждого события может быть бесконечное число вероятных причин.

И Юэ и Байль были эрудитами и провели свою жизнь над
книгами. Юэ, доживший до девяноста с лишним лет, держал
слугу, который следовал за ним с книгой и читал ему вслух во
время трапез и редких минут отдыха, чтобы не терялось драгоценное время. Он прослыл самым начитанным человеком
эпохи. Позвольте уточнить: эрудиция для меня важна. Она
свидетельствует об искреннем интеллектуальном любопытстве. Она свидетельствует об открытости ума и желании оценивать идеи других людей. Прежде всего эрудит может быть
неудовлетворен своими знаниями, а такая неудовлетворенность — отличная защита от платонизма, от упрощенчества
скороспелого менеджера, от филистерства узкоспециализированного ученого. Скажу больше: ученость без эрудиции
ведет к катастрофам.

Не хочу быть индюшкой

Впрочем, пропаганда философского скептицизма не входит
в число задач этой книги. Хотя осознание проблемы Черного
лебедя и может приводить к отрешенности и крайнему скептицизму, я выбираю противоположное направление. Меня
интересуют дела и истинный эмпиризм. Так что эта книга написана не суфийским мистиком, даже не скептиком в античном или средневековом понимании и даже (как мы еще убедимся) не в философском понимании, но практиком, чья главная цель — не быть лохом в том, что существенно. Точка.

Юм был ярым скептиком у себя в кабинете, но не в повседневной жизни, в которой его идеи не находили применения.
Я же, напротив, проявляю скепсис в том, что непосредственно
касается повседневной жизни. В общем-то моя единственная
забота — как принимать решения, не становясь индюшкой.

За последние двадцать лет мне тысячу раз предлагали такой вопрос: «Как же ты, Талеб, переходишь улицу, если ты так
чувствителен к риску?» или говорили (что еще глупее): «Ты
призываешь нас вообще не рисковать». Я ни в коем случае не
приветствую рискофобию (вы увидите, что сам я предпочитаю рисковать по-крупному). В этой книге я разъясню вам
одно — как избежать перехода улицы с завязанными глазами.

Они хотят жить в Среднестане

Я только что представил проблему Черного лебедя в ее историческом аспекте, заключающуюся в том, что крайне сложно
делать обобщения на основе имеющейся информации, обучаться на опыте, на известном и виденном. Я также перечислил тех, кого считаю самыми значительными историческими
личностями.

Вы видите, что нам очень удобно воображать, будто мы
живем в Среднестане. Почему? Потому что тогда можно не
думать обо всех этих «чернолебяжьих» сюрпризах! Если вы
живете в Среднестане, проблема Черного лебедя либо не существует, либо малозначима.

При таком самовнушении проблема индукции, которой
со времен Секста Эмпирика мучилась философская мысль,
отпадает сама собой. Статистик может плевать на эпистемологию.

Если бы! Мы живем не в Среднестане, поэтому и взгляд
на Черного лебедя должен быть иным. Раз мы не в состоянии
отделаться от проблемы, нам нужно глубже в нее вникнуть.
Это задача не запредельно трудная, и наши усилия могут окупиться сторицей.

---

Есть и другие моменты, проистекающие из нашего невнимания к Черному лебедю:

а) мы выхватываем сегменты из общей картины увиденного и путем их обобщения делаем выводы о невидимом: это ошибка подтверждения;

б) мы морочим себя историями, которые утоляют нашу платоническую страсть к четким схемам: это искажение нарратива;

в) мы ведем себя так, как будто Черного лебедя не существует: человеческая природа не запрограммирована на Черных лебедей;

г) то, что мы видим, может оказаться не всем, что есть на свете. История прячет от нас Черных лебедей и подсовывает нам ошибочное представление об их вероятности: это проблема скрытых свидетельств;

д) мы «туннелируем»; иными словами, мы сосредоточиваемся на нескольких ясно очерченных зонах неопределенности, на слишком узком круге Черных лебедей (игнорируя тех, о существовании которых не так легко догадаться).

Я раскрою каждый из этих пунктов в последующих пяти главах. Затем, в заключении первой части, я продемонстрирую, как они в конце концов сходятся в одной точке.

---

¹ Мне самому это не грозит, потому что я никогда не надеваю галстуков (кроме как на похороны).

² У Рассела фигурировала курица; здесь укрупненная североамериканская версия.

³ Заявления, подобные заявлению капитана Смита, так распространены, что это уже
даже не смешно. В сентябре 2006 г. фонд «Амарант», названный по иронии судьбы в честь
цветка-бессмертника, вынужден был закрыться, потеряв около семи миллиардов долларов за несколько дней — самая внушительная потеря в трейдерской практике (еще одна
ирония судьбы: я делил офис с их трейдерами). За несколько дней до катастрофы компания публично заявила, что инвесторам не следует беспокоиться, поскольку у них работает двенадцать риск-менеджеров (то есть людей, которые используют модели прошлого
для предсказания вероятных повторений подобного события). Найми они сто двенадцать
риск-менеджеров, разницы бы не было: фонд все равно бы лопнул. Понятно, что нельзя «наштамповать» больше информации, чем предоставляет прошлое: если купить сто экземпляров «Нью-Йорк таймс», это вряд ли прояснит вам картину будущего. Мы попросту не знаем,
сколько информации содержит прошлое.

⁴ Трагичность поворотного/маловероятного события проистекает из несоответствия
между временем, уходящим на то, чтобы расплатиться с кем-то, и временем, необходимым
человеку для пребывания в спокойной уверенности, что он не делает ставки против исключительного случая. У людей есть стимул ставить на то, что ничего исключительного не произойдет, или играть с системой, поскольку им ежегодно платят бонус по итогам работы, хотя
принесенная ими прибыль иллюзорна, ведь в один прекрасный день она будет потеряна. На
самом деле трагедия капитализма заключается вот в чем: поскольку размеры доходов не
выводятся из имеющихся данных, владельцев компаний, то есть акционеров, легко обводят
вокруг пальца менеджеры, которые показывают доход и косметическую прибыльность, но
при этом могут подвергать компанию скрытым рискам.

Глава из книги «BUYOLOGY. Увлекательное путешествие в мозг современного потребителя»

Реклама, воздействующая на подсознание, существует — и уже давно

…Большинство рекламы, действующей на подсознание, содержит в себе сексуальный подтекст. Возьмем, к примеру, известный справочник «Желтые страницы», в котором в 1995 году английская фирма по настилу полов D.J.Flooring разместила свое объявление со слоганом «Уложенный наилучшим образом!». Если смотреть на объявление прямо, то можно увидеть женщину с бокалом шампанского в руке, но если перевернуть изображение, можно увидеть мастурбирующую женщину. Однажды кто-то показал мне подборку рекламных объявлений, среди которых была реклама спортивного тренажера. На картинке изображался молодой человек с обнаженным торсом, на его теле я сумел разглядеть — или мне, как и всем остальным, это только показалось? — очертания возбужденного пениса.

В следующем объявлении, рекламирующем кетчуп, был изображен политый кетчупом хот-дог. Но суть в том, что кетчуп выливался из бутылки, напоминающей внешне человеческий язык. А совсем недавно я видел такую рекламу: женская рука держит компьютерную мышь, чрезвычайно похожую на клитор.

В 1990 году компания Pepsi была вынуждена отказаться от специального дизайна баночки Cool Can, потому что один из покупателей пожаловался на то, что, когда на полке стоит блок из шести банок, можно прочитать слово «секс». Менеджер по рекламе заявил, что у компании не было никаких скрытых мотивов. «Мы разработали этот яркий, неповторимый и веселый дизайн, чтобы привлечь внимание покупателя», а представители компании настаивали на том, что скрытое послание было всего лишь «странным совпадением». В действительности так и было.

Однако не все послания воздействуют на подсознание тонко и неуловимо. Сегодня многие магазины используют фоновую музыку (обычно это джаз или латина, которую можно загрузить из Интернета) для накладывания на нее скрытых посланий, не воспринимаемых нашим сознанием. Цель этих посланий — побудить покупателя раскошелиться или предупредить мелкое воровство в магазинах. Вот некоторые из таких посланий: «Забудь о деньгах», или «Это может стать твоим», или «Не тронь, а то поймают». По некоторым данным, в магазинах, использующих подобные записи, объем продаж увеличивается на 15%, а количество краж уменьшается на 58%.

Если под подсознательной рекламой понимать посылаемые рекламодателями сообщения в целях привлечения нашего внимания к продукту, в таком случае она окружает нас повсюду. В конце концов, в современном пресыщенном информацией мире в наш мозг проникает огромное количество спама, и фильтрам сознания не всегда удается это контролировать.

Выбирая купальник в магазине одежды, вы когда-нибудь обращали внимание на играющую там музыку Гершвина? Конечно, слышали, но были слишком увлечены другими делами, чтобы «услышать». А как насчет почти незаметной надписи на какой-нибудь привлекательной упаковке? Она прямо у нас перед носом, но мы не читаем ее потому, что наше внимание распыляется на яркую упаковку и художественное оформление товара.

Что вы скажете об ароматах, которыми наполнены павильоны казино, салоны самолетов, номера отелей, автомобили в автосалоне? (Скажу вам честно, соблазнительный запах кожаного салона нового автомобиля всего лишь действие специального аэрозоля.) Чем это не послания, воздействующие на подсознание? Среди всей этой рекламы на телевидении, рекламных объявлений в журналах, всплывающих окнах в Интернете, мы не можем воспринять все сообщения, посланные рекламодателями просто в целях привлечения нашего внимания. В этом смысле они превращаются в рекламу, воздействующую на подсознание.

Тем не менее некоторые рекламодатели открыто используют воздействующую на подсознание рекламу. В 2006 году компания KFC запустила рекламный ролик Buffalo Snacker — сэндвича с курицей. Когда зритель смотрел этот ролик в замедленном режиме, он мог увидеть на экране специальный код, который нужно было ввести на сайте компании, чтобы получить купон на бесплатный сэндвич. Несмотря на широкое распространение таких технологий, как TiVo, позволяющих пропускать рекламные ролики, компания KFC, наоборот, стимулировала зрителя смотреть ее рекламу, и в продвижении продукции им помогли скрытые послания (ведь если смотреть ролик при нормальной скорости, код нельзя прочитать)1. Другие специалисты в области рекламы широко используют образы, появляющиеся в рекламе на доли секунды, и не считают при этом, что манипулируют подсознанием людей. В начале 1990-х такая реклама стала называться «primes» или «visual drumbeats». В 2006 году американская радиокомпания Clear Channel Communications ввела новый термин — «blinks», или реклама в радиоэфире длительностью около 2 секунд. Мгновенная реклама мультипликационного сериала «Симпсоны» представляет собой клич Гомера «Woo-Hoo!» на фоне музыки к самому шоу и периодически запускается перед каждым анонсом или блоком новостей.

Если считать, что политические деятели представляют собой определенный бренд (лично я разделяю эту точку зрения), то воздействующая на подсознание реклама придется как нельзя кстати в политической агитации. В 2000 году Национальный комитет Республиканской партии США выпустил агитационный ролик, в котором Джордж Буш критиковал законопроект Эла Гора по продаже лекарств пожилым гражданам. Ключевая фраза ролика звучит так: «Законопроект Гора — выбор бюрократов». В конце ролика, когда слово «bureaucrats» («бюрократы») исчезает, на экране отчетливо проступает слово «rats» («крысы») — окончание слова «bureaucrats», и голос за кадром повторяет: «Выбор бюрократов». Сотрудники, ответственные за проведение кампании Буша, заявили, что, по всей видимости, режиссер ролика «небрежно смонтировал слово „бюрократы“, поместив две части слова в разные кадры». Джордж Буш объявил этот инцидент «загадочным и странным». Создатель ролика Алекс Кастелланос подтвердил, что все произошло «по чистой случайности», но позже признался, что слово «крысы» стало визуальным «намеренным акцентом, чтобы усилить негативную эмоциональную окраску слова «бюрократы».

В 2006 году произошел случай, связанный с Гарольдом Фордом. Афроамериканец Форд и белый республиканец Боб Коркер были претендентами на должность сенатора штата Теннесси. Коркер при поддержке Национального комитета Республиканской партии США в своем агитационном ролике почти в открытую подверг нападкам расовую принадлежность Форда: каждый раз, когда комментатор упоминал имя Форда, едва уловимо на фоне можно было различить звуки тамтама.

Финал ролика тоже оказался весьма двусмысленным: «Гарольд Форд — не прав». А поскольку последние слова «not right» («не прав») весьма созвучны «not white» («не белый»), можно предположить, что на самом деле хотел донести публике Национальный комитет Республиканской партии США.

Реклама, воздействующая на подсознание, проникла во многие сферы нашей жизни, мы сталкиваемся с ней каждый день. Но действительно ли она оказывает на нас давление, или наше сознание, подобно большинству примеров продакт-плейсмента, совершенно ее игнорирует? В следующей части моего исследования я дам ответ на этот вопрос.

В 1999 году группа ученых Гарвардского университета провела исследование действия подсознательного внушения. В эксперименте участвовали 47 человек в возрасте от 60 до 85 лет.

В то время как участники выполняли компьютерное задание, целью которого было оценить свое физическое состояние, на экране компьютера на тысячные доли секунды появлялся ряд слов. Группу самых пожилых людей подвергли воздействию позитивных слов, таких как «мудрый», «умный», «талантливый» и т. п. Второй группе попались другие слова типа «дряхлый», «беспомощный» и «больной». Замысел эксперимента состоял в том, чтобы выяснить, смогут ли данные слова воздействовать на подсознание участников и отразиться на их физической активности, особенно на способности передвигаться.

Ученые измерили скорость передвижения каждого участника, а также так называемое «время совершения шага». По словам руководителя исследовательской группы, профессора медицины Гарвардского университета Джеффри Хаусдорфа, «скорость передвижения тех пожилых людей, которым давалась позитивная установка, выросла на 10%». Таким образом, позитивные слова благоприятно воздействовали на подсознание участников, что, в свою очередь, положительно сказалось и на их физическом состоянии. Итак, стало совершенно очевидно, что воздействие на подсознание влияет на поведение людей.

Реклама, воздействующая на подсознание, влияет на количество денег, которые мы готовы заплатить за товар. Совсем недавно два исследователя поставили еще один эксперимент.

В результате оказалось, что демонстрация участникам эксперимента в течение долей секунды изображения улыбающихся либо хмурых людей (безусловно, сознание волонтеров не может воспринять эти картинки), влияет на то, сколько они готовы заплатить за стоящий перед ними напиток. После просмотра картинок с улыбающимися лицами участники наливали себе больше напитка и были готовы платить за него вдвое дороже, чем после просмотра изображений с хмурыми лицами. Исследователи назвали этот феномен «неосознанной эмоцией», имея в виду малейшие изменения эмоционального фона или настроения человека, происходящие без видимых на то причин. Улыбка стимулирует людей совершать больше покупок — и те менеджеры по продажам, которые знают об этом, находятся на правильном пути.

А теперь задумайтесь, насколько маркировка страны-производителя влияет на потребительский выбор. Совсем недавно ко мне за помощью обратился один немецкий парфюмерный бренд, пытавшийся вернуть себе стабильное положение на рынке. Я взял флакон с духами, чтобы посмотреть, где они производятся. Немецкая компания умышленно отказалась от привычной гламурной надписи «Нью-Йорк-Лондон-Париж», которую производители духов обычно печатают на своей продукции. Конечно, Дюссельдорф и Оберкохен замечательные города, но у большинства потребителей они не вызывают никаких ассоциаций с изысканными и чувственными ароматами.

Мне удалось убедить компанию сменить на упаковке адрес производителя, указав города, в чарующее путешествие по которым многие из нас мечтают отправиться (мы никого не обманывали, ведь у компании действительно были офисы в Париже, Лондоне, Нью-Йорке и Риме). В результате продажи моментально взлетели.

На действие подсознательной рекламы не влияет качество продукта. Ответ заключен в нас самих. В 2005 году в университете Пенсильвании доктор Шон Полин провел исследование с использованием технологии МРТ, в котором изучил, каким образом люди извлекают из памяти давние воспоминания. Волонтерам показали около 90 изображений, разделенных на три категории: знаменитости (Холли Берри, Джек Николсон), достопримечательности (например, Тадж Махал) и предметы повседневного пользования (например, кусачки для ногтей). При демонстрации каждой картинки доктор Полин задавал связанный с изображением вопрос. Например, нравится ли вам Джек Николсон? Хотелось бы вам когда-нибудь посетить Тадж Махал?

Через небольшой промежуток времени доктор Полин попросил волонтеров вспомнить как можно больше показанных им изображений. Пока они пытались извлечь из памяти нужную информацию, МРТ зафиксировала в головном мозге те же процессы, которые происходили при первом просмотре изображений. Следя за тем, какие участки мозга «высвечиваются», когда участники пытались восстановить изображения в памяти, доктор Полин мог предсказать, о какой категории думает участник, еще прежде, чем последний сам мог это сказать. Следовательно, человек ничего не забывает и способен восстановить в памяти даже то, что, казалось бы, не успело отпечататься в сознании.

Принимая во внимание, что мозг может использовать информацию, которая находится в подсознании, можно ли считать, что эта информация влияет на наши действия? Ответить на этот вопрос поможет очередной эксперимент по сканированию мозга. Его участниками стали двадцать курильщиков из Великобритании. Но на этот раз мы покажем им не только предупреждающие надписи на сигаретных упаковках. Данное исследование поможет найти многие ответы на вопросы, связанные с подсознательной рекламой: правда ли, что на курящих воздействует подпороговая информация? Зависит ли желание закурить от внешне не связанных с курением атрибутов бренда? Скажем, от того, что вы видите Ferrari, раскрашенный в цвет Marlboro, или верблюда и песчаные дюны? Достаточно ли курильщику увидеть надписи «Marlboro» и «Camel», чтобы у него возникло желание немедленно открыть пачку сигарет?

Какую же цель преследуют создатели мастерски скрытых посланий подсознательной рекламы? К чему она апеллирует — к мечтам, чувству страха или нашим желаниям? И может ли вообще она вызвать интерес к продукту и заставить совершить покупку?

Прежде чем перейти к МРТ-исследованию и его удивительным результатам, давайте сами поставим небольшой эксперимент. Представьте себе, что вы только что переступили порог шикарного бара, повсюду стильные молодые люди; в карте коктейлей — напитки с сексуальными названиями типа Flirtini, а в меню — блюда для истинных гурманов, которые стоят целое состояние. Мельком окидываете взглядом помещение, и вас привлекает знакомый красный цвет обивки диванов и кресел.

Громко играет музыка. Но вот вы замечаете друга в конце зала, пробираясь ему навстречу мимо барной стойки, вы не можете оторвать глаз от восхитительного манящего коктейля. Все осознанные впечатления, полученные до этого момента, куда-то улетучиваются.

Внезапно вам хочется закурить сигарету Marlboro, и вы не можете найти этому желанию логическое объяснение.

Совпадение? Вряд ли. В большинстве стран сегодня запрещена реклама сигарет на телевидении, в печатных изданиях и где бы то ни было еще, но некоторые табачные компании, включая производителя Marlboro компанию Philip Moris, а также R.J. Reynolds Tobacco, выпускающую сигареты Camel, вкладывают огромную часть своих рекламных бюджетов в скрытые способы воздействия на подсознание людей. К примеру, компания Philip Moris предлагает владельцам баров финансовую поддержку за то, чтобы в своих интерьерах они использовали особую цветовую схему, специально разработанную мебель, пепельницы, плитку, по форме напоминающую части логотипа Marlboro. Такое сочетание в интерьере становится символичным и, несмотря на отсутствие в нем прямых указаний на бренд, непременно ассоциируется у людей с сигаретами Marlboro. Подобные интерьеры, или «мотели Marlboro» обычно выглядят так: это просторные залы с комфортными диванами красного цвета, напротив которых расположены экраны телевизоров, которые показывают сцены времен покорения Дикого Запада — крепких ковбоев, бегущих лошадей, открытые пространства и оранжевые закаты — все это делается для того, чтобы вызвать ассоциацию с образом «мужчины в стиле Marlboro». Мальборо-мэн?

Чтобы еще больше расширить границы своего бренда, компания производит коллекционную ковбойскую одежду: перчатки, часы, шляпы, платки, ботинки, жилетки, куртки и джинсы, дизайн которых вызывает непременную ассоциацию с Marlboro.

В магазине Dunhill в Лондоне продаются изделия из кожи, часы, одежда и аксессуары для мужчин и даже туалетная вода — все это сделано для того, чтобы подчеркнуть дорогостоящий имидж бренда. Компания Benson & Hedges спонсирует несколько кафе в Малайзии, где продаются товары, упаковки которых украшены золотистым логотипом табачного бренда. Как сказал директор одного из таких кафе в Куала-Лумпуре: «Наша цель — быть внимательными к потребностям курильщиков. Они не мыслят кофе без сигарет. И то и другое вызывает зависимость».

Донна Стерджесс, директор отдела инноваций фармацевтической компании GlaxoSmithKline, раскрывает суть этого феномена: «Есть толика горькой иронии в том, что, несмотря на наложение запрета на рекламу сигарет, табачные компании, тем не мене, ушли далеко вперед и используют альтернативные методы и средства для продвижения своих брендов. Производители сигарет вынуждены были разработать новые стратегии».

В числе этих стратегий спонсирование международных спортивных чемпионатов, например Национальной ассоциации гонок серийных автомобилей (НАСКАР) и «Формула 1». За год НАСКАР проводит более полутора тысяч гонок, в том числе и за пределами США, в Канаде и в Мексике, и транслирует их в 150 странах мира. Согласно телевизионным рейтингам, этот спорт занимает вторую позицию в США по популярности, уступив первое место Национальной Лиге по футболу. Ежегодно семьдесят пять миллионов фанатов НАСКАР тратят три миллиарда долларов на покупку лицензионной продукции. По данным официального сайта НАСКАР, фанаты «этого вида спорта наиболее лояльны к брендам, в результате чего НАСКАР чаще всего спонсируют компании, входящие в рейтинг Fortune 500».

Самые популярные автогонки в Европе, «Формула 1», проводятся каждый год и состоят из отдельных Гран-при.

Необычайная популярность этого вида спорта служит еще одной очевидной причиной для его спонсорской поддержки.

Почему? Подумайте: если вашу рекламу убрали с телеканалов и запретили показывать во всем мире, нет лучшего способа передать чувство риска, молодости, динамики, движения, жизни на пределе, чем стать спонсором автогонок? Почему бы не спонсировать команду Ferrari во время гонок «Формула 1»?

Покрасить машину в красный цвет, одеть пилота и команду в ярко-красные костюмы, а затем сесть на трибуну и вздохнуть спокойно.

Велика ли эффективность этих скрытых стратегий? Пришло время исследовать влияние рекламы сигарет на подсознание, обратившись к двум культовым и чрезвычайно популярным брендам: Marlboro и Camel.

Несколько месяцев назад при проведении эксперимента, описанного в первой главе (об эффективности, а точнее, об отсутствии эффективности надписей о вреде здоровья на пачках сигарет), мы показали участникам опыта самые, на мой взгляд, отталкивающие, и потому эффективные, антитабачные телевизионные ролики, которые я когда-либо видел. За столом сидит группа людей, они курят и разговаривают. И вроде бы на первый взгляд все хорошо, но только вместо дыма с кончиков их сигарет капает и застывает в пепельнице вязкая желто-зеленая субстанция. В оживленном разговоре курящие не замечают, как жирные капли вещества падают на стол, пол, пачкают их одежду и загрязняют все пространство вокруг. Цель этого ролика показать, что нечто подобное происходит с кровью курильщиков: вязкие смолы закупоривают артерии, постепенно разрушая здоровье человека.

Как и в опыте с надписями о вреде курения, после просмотра этого ролика мозг участников сигнализировал об их желании закурить сигарету. Даже весьма неприятное зрелище закупорки жиром кровеносных сосудов, не вызывало у участников чувства отвращения, словно они и не смотрели эту рекламу.

Напротив, при виде этой шумной компании зеркальные нейроны участников активизировались и у них мгновенно возникло желание покурить. Таким образом, еще одно, казалось бы, убедительное, антитабачное послание оказалось бесполезным.

Одним словом, послание с явной антитабачной направленностью также поощряюще действовало на курильщиков, как и хорошо продуманные стратегии компаний Marlboro и Camel.

Что ж, пришло время провести эксперимент с рекламой сигарет, воздействующей на подсознание.

На экране ковбой с приятной внешностью, позади него простирается суровый ландшафт. Двое всадников скачут через холмы Дикого запада. По горной дороге мчится джип. Яркий закат. Обожженная солнцем пустыня. Красный Ferrari. Различная атрибутика «Формулы 1» и НАСКАР, включая красные автомобили и механика, одетого в костюм красного цвета. Примерно такие изображения мы показали участникам эксперимента.

Все эти изображения характеризуются двумя особенностями. Во-первых, все они взяты из рекламы сигарет тех времен, когда подобная реклама еще не была запрещена правительством (для нас не имело значения, помнили эти ролики курильщики или нет. Сегодня этими картинками все равно завален Интернет; они висят также в супермаркетах и кафе). Во-вторых, ни на одной из картинок нет названия бренда или логотипа.

Курильщики приходили в лабораторию доктора Калверт на протяжении двух месяцев. Какие области их головного мозга активизировались, когда они видели изображения без логотипа бренда?

Мы обратились ко всем участникам эксперимента с просьбой не курить за два часа до начала эксперимента, таким образом, они приходили к нам с одинаковым уровнем никотина в крови. В самом начале обеим группам показывали изображения, визуально никак не связанные с брендами сигарет — упомянутые выше изображения природы Дикого Запада, сильных ковбоев, потрясающе красивых закатов и засушливых пустынь.

Далее, для проведения сравнительного анализа, мы показали участникам изображения, явно пропагандирующие курение: на них были изображены мужчины в стиле Marlboro, всем знакомый Джо Кэмел на своем мотоцикле, а также логотипы компаний, производящих Marlboro и Camel. Совместно с доктором Калверт мы попытались выяснить, смогут ли изображения, апеллирующие к подсознанию, вызвать у участников такое же желание курить, как если бы они смотрели на изображения сигаретных пачек с логотипами Marlboro и Camel.

Ни для кого не было сюрпризом, что, когда участники видели изображение пачки сигарет, МРТ фиксировало нейронную активность в области прилежащего ядра. Как нам уже известно, в этой зоне головного мозга формируются приятные ощущения, связана с мозговой системой вознаграждения, она играет важную роль в развитии разного рода зависимостей у человека. Поразительно было то, что, когда курильщики видели скрытую рекламу сигарет, красный Ferrari, ковбоев верхом на лошадях, верблюда в пустыне, в течение 5 секунд у них активизировались те же самые участки головного мозга и возникало желание курить. Единственное различие заключалось в том, что изображения, воздействующие на подсознание, вызывали большую активность в первичной зрительной коре головного мозга, и это неслучайно, поскольку восприятие этих изображений представляло собой более сложное задание для мозга.

Еще более удивительное открытие сделала доктор Калверт во время сравнительного анализа реакций головного мозга на два типа изображений: когда участники видели скрытую рекламу сигарет, в мозговой системе вознаграждения, равно как и в области, отвечающей за желание, отмечалась еще большая активность. Другими словами, немаркированные логотипами изображения, которые ассоциируются с сигаретами (автомобили Ferrari и закаты), вызывали большее по силе желание курить, чем логотипы табачных брендов или изображения пачек сигарет. При этом приверженность участников определенному бренду сигарет (Marlboro или Camel) совсем не повлияла на результаты эксперимента.

Мы также обнаружили прямую взаимосвязь эмоциональных ассоциаций участников, возникавших у них при просмотре «Формулы 1» и автогонок НАСКАР («мужественность», «секс», «сила», «скорость», «движение вперед», «престиж»), с сигаретными брендами — спонсорами автогонок. Другими словами, когда люди видели красный Ferrari и красный костюм пилота, у них автоматически появлялись ассоциации с определенным брендом. Таким образом, и «Формула 1», и НАСКАР почти мгновенно трансформировалась в подсознании участников в рекламу торговой марки сигарет.

Поэтому на вопрос, насколько эффективно работает реклама, воздействующая на подсознание, отвечу: она весьма эффективна. Но почему?

Первая причина заключается в том, что поскольку изображения, воздействующие на подсознание, не содержали логотипов, бдительность курильщиков была усыплена и они не поняли, что на самом деле посмотрели скрытую рекламу. Давайте вернемся в прошлое на тридцать лет назад (тогда реклама сигарет еще не была запрещена) и представим, что вы курите. Вы видите рекламу на странице журнала или на рекламном щите.

Вы точно знаете, что перед вами реклама сигарет, потому что в нижнем углу красуется логотип Camel. Через секунду вы уже настороже. Вы знаете, что курение вредит здоровью, к тому же это дорогое удовольствие, и принимаете решение не курить начиная с сегодняшнего дня. Таким образом, вы сознательно ставите стену между собой и рекламным посланием, защищая себя от вредных соблазнов. Но когда логотип исчезает с пространства рекламного объявления, сознание человека теряет свою бдительность, в то время как его подсознание все равно воспринимает скрытую информацию послания.

Во-вторых, в течение последних десятилетий табачные компании стали тщательно продумывать свой имидж. Так, в 1997 году, уже зная о предстоящем запрете на рекламу сигарет в Великобритании, британская табачная компания Silk Cut стала размещать свой логотип на фоне фиолетового шелка. Очень скоро покупатели стали ассоциировать полоску фиолетового шелка с логотипом Silk Cut и, соответственно, с самой торговой маркой. Таким образом, когда запрет на рекламу вступил в свою силу и логотипы уже нельзя было размещать на рекламных щитах, компания создала рекламу, в которой не было ни слова о сигаретах компании, покупатели видели лишь полоски фиолетового шелка. И знаете что? Вскоре результаты исследования показали удивительную вещь: 98% покупателей идентифицировали эту рекламу с компанией Silk Cut, хотя и не могли толком объяснить, почему.

Как мы видим, все усилия табачных компаний укрепить в нашем подсознании связь между «невинными картинками» (будь то американский Дикий Запад, шелк фиолетового цвета или спортивные машины) с курением окупились сполна. Они успешно обошли все правительственные запреты и изобрели стратегии, которые во много раз превзошли эффективность традиционной рекламы. К тому же табачным компаниям удалось даже заручиться правительственной поддержкой во всем мире: запрещение рекламы сигарет способствует процветанию это вредной привычки, с которой мы так долго и упорно боремся.

Результаты исследования стали для меня настоящим открытием. Каждый год я выступаю на многочисленных конференциях по всему миру. Посещая такие мероприятия, я вижу сотни логотипов на стенах, в рекламных проспектах, на сумках и ручках — и это лишь малая часть. Многие компании считают, что логотип — это краеугольный камень рекламного бизнеса. Но нашей исследовательской группе с точностью в 99% удалось выяснить, что логотипы сегодня практически мертвы, а если и не мертвы, то их жизнь поддерживается искусственно.

Следовательно, средство, которое казалось рекламистам самым мощным, оказалось наименее эффективным. Результаты эксперимента доказали, что изображения, которые вызывают ассоциации с курением (красная спортивная машина или романтические пейзажи скалистых гор), воздействовали на людей сильнее любого логотипа сигарет.

Какая реклама сигарет пробуждает в вас меньшее желание закурить? Первую позицию занимает реклама сигарет без надписей о вреде курения. На втором месте реклама сигарет с предупреждающими надписями, ведь в этом случае соблазн закурить возрастает. Затем следует реклама с атрибутикой курения — с изображениями пепельниц, головных уборов для курильщиков и т. п. Лидирующую позицию занимают фото- и видеоматериалы, воздействующие на подсознание человека, в особенности автогонки «Формула 1» и НАСКАР, вызывающие у зрителей явные ассоциации с курением. Результаты исследования повергли меня в шок. Во-первых, выяснилось, что логотип, который многие компании и специалисты по рекламе наделили едва ли не сверхъестественными силами, на практике несет наименьшую смысловую нагрузку. Во-вторых, вещи, которые на первый взгляд не имеют никакого отношения к курению, на самом деле оказались самым эффективным побудительным стимулом.

Можно ли представить мир без логотипов? Мир без рекламных заголовков? Вы могли бы представить себе рекламное объявление без слов, взглянув на которые вы сразу определили бы, какую торговую марку оно продвигает? Многие компании, подобные Abercrombie & Fitch и Ralph Lauren, или Philip Morris начали активно использовать рекламу без логотипов и даже преуспели в этом. Я уверен, что в будущем их примеру последуют и многие другие компании. Поэтому будьте бдительны и не дайте себя одурачить.

Собираясь на работу, вы всегда надеваете сначала левую туфлю? Приезжая в магазин, вы паркуете машину в определенном месте, несмотря на то что поблизости полно свободных мест стоянки? У вас есть «счастливая» ручка, которую вы всегда берете на важные деловые встречи? Вы никогда не открываете зонт в помещении? Если все это вам свойственно — вы не одиноки. В следующей главе речь пойдет о том, как ритуалы и вера в приметы влияют на наши поступки и почему в большинстве случаев мы этого не замечаем.

«Барселона» и шотландский вопрос

Глава из книги

Девиз «Барселоны» — «Больше чем клуб». И «Манчестер Юнайтед» смотрится рядом с ней, как «Рочдэйл» ¹. На Би-би-си нет еженедельной юмористической программы, посвященной «Юнайтед», манчестерский клуб не устраивает престижного художественного конкурса, участником которого был сам Сальвадор Дали, а папа римский не является держателем сезонного билета на «Олд Траффорд». Даже музей «Барселоны» самый популярный в городе: его посещает больше народу, чем музей Пикассо.

Я приехал в Барселону в октябре 1992 года. Город переживал свои лучшие времена. Из колонок в метро
звучала народная музыка, и каждый день вывески магазинов на испанском снимали и заменяли вывесками на каталонском. Только что здесь прошли Олимпийские игры, без террористов, наркотиков и акций
протеста, и город богател с каждым днем. В мае, победив «Сампдорию» на «Уэмбли» ², «Барса» завоевала свой первый Кубок европейских чемпионов.
(Вернувшись неделю спустя из Барселоны в Великобританию, переживавшую последствия финансового
кризиса, я столкнулся с совсем другими настроениями.)

Как и следовало ожидать, стадион «Барселоны»
«Камп Ноу» расположен в самом центре города.
Одним будним утром я забрался на четвертый ярус пустой арены и, посмотрев вниз, подумал, что команда, осмелившаяся бросить вызов «Барсе», пожалеет об этом, как только выйдет из туннеля. Стадион сам по
себе является городом. Он вмещает 120 тысяч ³ (т. е.
все население Норвича) и продолжает расширяться ⁴.
Руководство клуба заявило: «Нам придется перестать
достраивать стадион только когда болельщикам на
верхних ярусах понадобятся телескопы».

Тем утром в катакомбах «Камп Ноу» 25 журналистов ожидали у раздевалок возвращения команды
с тренировки. У этих мужчин и женщин тяжелая жизнь.
Каждый день они должны вытягивать хоть что-то из
игроков «Барсы», которые стараются ничего не говорить, а затем написать на основе этого молчания целую статью. Через полчаса один из журналистов прошептал: «Круф!» Это означало, что появился тренер
клуба Йохан Кройф. И если удастся задать ему хотя
бы один вопрос, то он непременно раскроет главные
секреты. Пара оптимистов пошли за ним, но вскоре
вернулись под общий смех. Наконец появился
Микаэль Лаудруп, со вкусом одетый человек для персоны с таким доходом. Тем вечером Дания играла со
сборной Ирландии, но Лаудруп по-прежнему отказывался выступать за свою страну. Поэтому журналисты
спросили его о Меллере-Нильсене. Естественно он отделался какой-то банальностью, которую все репортеры мгновенно занесли в свои блокноты. Затем представитель клуба объявил, что Кройф сегодня не будет встречаться с прессой. Ну и чем же им тогда придется
заполнять свои газеты?

«Барселона» — самый большой клуб, причем для
любой страны, для любого вида спорта, для планеты
Земля. Почему? Всему есть объяснение.

Мне согласился дать интервью Николау Касаус,
первый вице-президент «Барсы». Ходили слухи, что
он не говорит по-английски, но пока я ждал у его кабинета, то отчетливо слышал, как он несколько раз повторил по-английски с американским акцентом: «Сит
даун!» Возможно, он тренировался, но когда я вошел,
Касаус заговорил по-испански, не вынимая изо рта
большую сигару. Я спросил, означает ли девиз «Барселоны» то, что клуб является большой политической
силой в Испании. Касаус ответил отрицательно. Он
сказал, что за «Барсу» болеют люди с разными политическими и религиозными взглядами. Что же тогда
означает этот девиз? Касаус ответил довольно расплывчато: «Знаете ли, „барселонализм“ — великая
страсть».

Руководство «Глазго Рейнджерс», «Селтика»
и «Барселоны» всегда уверяет, что их клубы — просто
клубы. И футболисты не особо беспокоятся о политическом статусе своих работодателей. Впрочем, не
важно, о чем думают директора или игроки, так как
клуб — это то, что он значит для фанатов. У «Барсы»
есть болельщики повсюду, даже в Китае, но он принадлежит Барселоне и Каталонии, региону, столицей
которого является Барселона.

Каталонцы считают себя прежде всего каталонцами, а потом уже испанцами. Поэтому они постоянно
настроены против Мадрида. До недавнего времени
каталонцы всегда проигрывали. Например, в гражданской войне 1930-х годов Каталония дольше всех противостояла генералу Франко, но потом страдала от его
ига вплоть до смерти диктатора в 1975 году. Теперь
у Каталонии есть собственное региональное правительство и даже Генералитет. Однако пять миллионов каталонцев хотят большего. Возможно, собственное государство. Молодой экономист и фанат
«Барселоны» Хорди Торребаделла сказал мне: «Каталония — самая мощная нация без государства
в Европе. Нас нельзя сравнивать с Шотландией, потому что мы обладаем гораздо большей властью
в Испании, чем шотландцы в Соединенном Королевстве. Мы субсидируем всю страну, в то время как
Шотландию субсидирует Англия». Как заметил Кройф,
когда перешел в «Барсу» в 1973 году: «Мы зарабатываем, а Мадрид проедает».

Я попросил профессора Луиса Флакера, каталонского социолога, порекомендовать мне книги о «Барсе». Ему в голову пришла только одна, написанная
20 лет назад. Тогда я спросил, почему ученые игнорируют этот клуб. И Флакер ответил: «Существуют темы,
которые считаются слишком священными, чтобы о них
писать, а также существуют богохульные темы». Я ожидал, что он назовет футбол богохульным, но профессор
добавил: «„Барса“ — это священная тема».

«Барса» во много раз известнее самой Каталонии
и является главной гордостью местных жителей. Когда
Испанией правил Франко, она была единственной гордостью. Я поинтересовался у одной каталонки, которая не особо интересовалась футболом, почему ее
волнует, победит ли «Барселона» мадридский «Реал».
И получил следующий ответ: «Франко уничтожил нашу
автономию, запретил наш язык и болел за „Реал“». Поговаривали, что диктатор мог назвать состав «Реала»
десятилетней давности, и когда мадридский клуб приезжал в Барселону во время его правления, на стадион запрещалось приносить каталонские флаги.
Фанаты «Барсы» возвращались домой с этих матчей
такими же изнуренными, как игроки. «Нельзя было кричать на улицах: „Франко, ты убийца!“ — объясняет
Флакер. — Поэтому народ вымещал злость на футболистах мадридского „Реала“. Это психологический феномен: если ты не можешь накричать на своего отца,
то срываешься на ком-нибудь другом». В те времена
Каталония продолжала существовать только на «Камп
Ноу», и единственным каталонским символом, который
Франко так и не осмелился уничтожить, была «Барса».

Вполне естественно, когда региону затыкают рот,
он обращается к футболу. Но Франко уже давно мертв,
а «Барселона» по-прежнему является символом
Каталонии. Одна женщина сказала мне: «Когда я прихожу на „Камп Ноу“, то чувствую, что возвращаюсь во
времена Франко». В 1992 году «Барса» представила
новый дизайн футболок, в котором к знакомым синим
и гранатовым полосам добавились тонкие белые. Это
вызвало шквал недовольства среди фанатов. Белый
цвет у них ассоциировался с мадридским «Реалом».
Хосеп Луис Нуньес объяснил свое решение парадоксальным образом: «Да, я добавил белые полоски, но
при этом не стал первым президентом клуба, который позволил поместить на футболках рекламу».
(Чтобы сохранить свои цвета в неприкосновенности,
«Барселона» отказалась от титульных спонсоров.)
Даже сегодня каталонцы путают «Реал» с властями
из Мадрида. И для них крайне удивительно, что несколько членов кабинета министров центрального
правительства болеют за «Барсу». Они воспринимают предвзятость Мадрида, как данность, и столичные
арбитры на «Камп Ноу» подвергаются граду оскорблений. Кройф и Нуньес любят говорить о политическом судействе. В конце концов, Хосе Плаза, руководитель всех испанских арбитров, сам признался, что
болеет за мадридский «Реал».

Итак, страсти кипят, но еще сложнее объяснить, почему большинство жителей Барселоны, болеющих за
клуб, составляют не каталонцы. Говорят, что каталонского рабочего класса не существует. Низшие слои
барселонского общества формируют люди, приезжающие в город со всей Испании. Началось это в 1960-х,
когда вспыхнул каталонский бум. Типичный мигрант
соскочил с поезда, снял первую попавшуюся комнату,
нашел работу, а затем выбрал, за какой клуб болеть:
«Барсу» или «Эспаньол».

«Эспаньол» — второй клуб Барселоны. Его стадион
«Сарриа» ⁵ расположен буквально за углом ⁶ от «Камп
Ноу». В 1900 году основатели дали своему клубу имя
«Эспаньол», то есть «испанский», в пику «иностранной» «Барсе», которую создал швейцарец Гампер ⁷.
Начиная с мистеров Харриса, Парсонса, Уайльда и
Уитти в 1899 году и заканчивая Линекером110, Хьюзом111
и Арчибальдом в 1980-х и вплоть до настоящего времени «Барса» всегда зависела от иностранцев. Я спросил у Торребаделлы, неужели каталонцам не хочется
выигрывать самим. «Конечно, хочется! — ответил он. — Но в этом и заключается каталонская способность договариваться с другими народами. Ведь мы — нация без государства, и нам всегда приходится заключать пакты, если мы хотим стать чемпионами или добиться успеха в чем-нибудь другом».

Итак, «Барса» зависит от иностранцев. Название
«Эспаньол» поначалу казалось грубым просчетом.
«Барселона» стала символом Каталонии, а маленькому клубу пришлось защищать честь Испании. Тем не
менее «Эспаньолу» удалось расположить к себе и каталонские семьи, а также приезжих, которые продолжали чувствовать себя испанцами. Особенно много
болельщиков «Эспаньола» оказалось среди гражданских служащих, солдат и полицейских, которых Франко
отправил руководить Барселоной. В результате у клуба наладились тесные связи с «Реалом». «Эспаньол»
постоянно приглашает знаменитых мадридцев на свой
летний турнир. А когда «Барса» играет с «Реалом» на
«Камп Ноу», в небе вспыхивают фейерверки не только
в честь голов каталонцев, но и в честь голов столичной
команды. Со временем «Эспаньол» приобрел репутацию фашистского клуба, и его хулиганы, «Las Brigadas
Blanco y Azules» («Бело-синие бригады»), старательно
ее поддерживают.

Когда я зашел в офис «Эспаньола» за аккредитацией, то обнаружил там болтающих мужчин, детей
и, по сравнению с «Барсой», спокойную атмосферу.
«Эспаньол» показался мне маленьким семейным клубом, своего рода испанским «Ипсвичем», каталонской
командой изгоев. За пару дней до этого, президент
клуба пожаловался, что его детище недооценивают.
И, словно в подтверждение его слов, «Эспаньол» сыграл вничью с «Севильей», в составе которой выступал Марадона. Я присутствовал на этом матче.

Нельзя не отметить, что многие приезжие все-таки
выбрали «Барсу», а не «Эспаньол», и легко объяснить
почему. Шотландцу тяжело переехать в Лондон, но
переехать в Каталонию из Андалусии еще труднее, так
как здесь говорят на другом языке. Президент «Барсы»
Нуньес сам приезжий, и его каталонский оставляет
желать лучшего.

Если новичок, оказавшийся в Каталонии, хочет
прижиться здесь, то лучший способ сделать это — ассоциировать себя с символом. Тогда ему есть о чем
поговорить на работе. А если он вступит в официальный фан-клуб, то станет похожим на представителей
каталонского среднего класса, который доминирует
на «Камп Ноу». «Среди болельщиков „Барселоны“
110 тысяч членов официального фан-клуба», — сказал я Торребаделле, но он перебил меня: «Я не отношу себя к ним, но сходил на сотню матчей с участием
„Барсы“, ни разу не заплатив за билет». Объяснение
такое: отец покупает членскую карточку своей жене
и каждому ребенку, как только тот рождается, хотя она
стоит около 300 фунтов в год. Это своего рода традиция. Возможно, его семья вообще никогда не придет на стадион, зато у каждого ее члена есть своя членская карточка, одной из которых и поделились со мной.

Футбольный клуб «Барселона» — символ Каталонии, но у него не так много наград. Во времена
прав ления Франко футбольный Мадрид значительно
превосходил Барселону, а «Реал» и вовсе выигрывал
все, что только возможно. «Барса» только что завоевала свой первый Кубок европейских чемпионов,
а у «Реала» их уже шесть. В чемпионате Испании
Эленио Эррера привел клуб к двум чемпионствам
подряд, но за 30 лет, прошедших после его ухода,
«Барса» поднималась на первую строчку только дважды, один раз под руководством Терри Венейблса. Один болельщик «Барсы» спросил меня: «Что вы
думаете об Эррере?» — «У него слишком высокое
самомнение», — ответил  я. «Я знаю, — сказал фанат. — У всех наших тренеров слишком высокое
самомнение. Оно им необходимо, чтобы справиться
с этой работой». Луис Менотти114, потерпевший неудачу с «Барселоной», назвал этот клуб «самым
сложным в мире».

За неудачи «Барсы» стоит винить ее президентов.
Они слишком амбициозны, расценивают каждое поражение как катастрофу и любят вмешиваться в футбольные вопросы. Главный злодей — Нуньес. Он занимает свой пост с 1978 года, увольняя по очереди
таких тренеров, как Венейблс, Менотти и Удо Латтек.
Я спросил одного фаната «Барсы», почему Нуньес,
успешный бизнесмен и миллионер, так держится за
место президента футбольного клуба. «Вам известна
теория о роли маленького человека в истории? Так
вот, Нуньес — очень маленький».

Нередко ему с огромным трудом удавалось сохранить свой пост. В 1979 году, когда «Барса» вернулась
домой с Кубком обладателей кубков, президент показывал его всем в аэропорту и внес трофей в клубный
автобус так важно, как будто самолично завоевал награду, сотворив, по меньшей мере, хет-трик. Фанатов
это разозлило до крайней степени. Нуньес только что
отказался продлить контракт Йохана Нескенса, их голландского идола, и они скандировали: «Нуньесу —
нет, Нескенсу — да!» Президент расплакался и сразу
же подал в отставку. Нескенс, глубоко тронутый этой
кричалкой, тоже расплакался. Однако совет директоров уговорил Нуньеса остаться, а голландец перешел
в нью-йоркский «Космос».

В 1989 году бизнесмен из Барселоны Сиксте
Камбре бросил вызов Нуньесу на выборах президента
клуба. Итог выборов очень важен, так как победитель
становится чуть ли не первым человеком в городе. Но
в 1989 году они имели особое значение. Камбру поддерживала Националистическая партия Каталонии.
Это означало, что в случае его победы на выборах
у клуба появятся связи с политиками. Например,
Ливерпуль исторически голосует за левых, и если
«Ливерпуль» станет чемпионом Англии, это принесет дополнительные очки лейбористам. Нуньеса же,
в свою очередь, поддерживала Социалистическая
партия, хотя сам он еще более правый, чем Камбра.
Весь город был увешан баннерами и рекламными
плакатами противоборствующих сторон. Нуньес подчеркивал, что жена Камбры родом из Мадрида и отказался принять участие в телевизионных дебатах,
обвинив каталонское телевидение в субъективности. В итоге он победил.

Сегодня «Барса» — одна из лучших команд в мире.
С 1991 по 1993 год она становилась чемпионом
Испании три раза подряд. Человек, укротивший Нуньеса, — голландец Йохан Кройф. Он играл за «Барселону»
в 1970-х и вернулся в качестве тренера в 1988 году.
Барселона стала его новым домом. Довольно часто
Кройфа можно видеть рассекающим по городу на мотоцикле. Данни, его жене, тоже нравится Барселона.
Хотя ее улицы так же ужасны, как и в Амстердаме, но
погода гораздо лучше. Их сын Хорди115, названный
в честь святого покровителя Каталонии, выступает за
«Барсу». А старшая дочь Шанталь вышла замуж за
одного из вратарей клуба и уже является серьезной
силой в закрытой от посторонних глаз жизни «Барселоны». Кройфы — идеальные каталонцы, правда, Йохану так и не удалось выучить местный язык. Даже
его испанский оставляет желать лучшего, и юмористическая телепередача постоянно высмеивает любимую фразу тренера: «en el questo momento» — «в этот
конкретный момент».

В свой первый день в «Барсе» Кройф сказал Нуньесу (по-испански): «Раздевалки только для меня
и игроков». Президент тщетно пытался сопротивляться. Возможно, впервые в истории «Барселоны» тренеру удалось одержать верх над главой клуба. Пилар
Кальво из ежедневной газеты «Sport», б_ольшая часть
материалов которой посвящена команде, и которая
принадлежит Хоану Гаспарту, еще одному вице-президенту «Барселоны», сказала мне: «Кройф победил
благодаря своей блестящей футбольной карьере.
Венейблс являлся никем, когда пришел в „Барсу“.
Менотти располагал громким именем, но при этом был
более манипулируемым, чем Кройф». Голландский
тренер никогда не идет на компромиссы. Он всегда
говорит: «Я уже состоялся в финансовом плане и семейной жизни», и знает, что сможет уйти в отставку,
если захочет. Эррера, последний (до Кройфа) тренер
«Барселоны», добившийся успеха, тоже был сильным
человеком, сумевшим поставить руководство на место.
(Он искренне расстроен, что только Кройфу удалось
завоевать с «Барсой» Кубок европейских чемпионов.)

Эта победа сразу же стала серьезным политическим инструментом. С учетом того, что Камбра проиграл Нуньесу, все политические партии по-прежнему
могли использовать «Барсу» для собственных нужд,
что они и делали каждый раз, когда она завоевывала
очередной трофей. Игроки по традиции представляют
кубки болельщикам на площади Сан Хайме, где расположены здания Генералитета и Городского Совета.
Во время презентаций президент Генералитета Хорди
Пуйоль всегда кричит с балкона: «Победы „Барсы“ — победы Каталонии!», чем приводит толпу собравшихся в восторг. Но в 1992 году мэром города был социалист Паскаль Мадрагал, членская карточка болельщика «Барсы» № 107024. Поэтому во время презентации
Кубка европейских чемпионов он заявил: «„Барса“
перестала быть „больше чем клубом“, она стала лучшим клубом в Европе».

И он оказался прав. Кройф изменил «Барсу». Ее
фанатов больше не радует только победа над «Реалом». Теперь они требуют успехов в Европе. Изменив
клуб, голландец изменил Каталонию. Если «Барселона» терпит неудачи, каталонцев это расстраивает точно
так же, как британцев разводы в королевской семье.
Символ нации запятнан. Сейчас, когда дела у клуба
идут хорошо, город обрел уверенность. После победы на «Уэмбли» и успешно проведенных Олимпийских
игр Мадрагал выступил с официальным предложением сделать Испанию государством с двумя столицами,
Мадридом и Барселоной. Я спросил Торребаделлу:
«Получается, что к такой мысли Мадрагала подтолкнуло завоевание Кубка европейских чемпионов?» — «Абсолютно верно», — ответил он.

Барселона довольно редко делает конкретные
предложения Мадриду. Десятилетиями каталонцы
спорят, следует ли им просить у Испании независимости. Сам Пуйоль может сколько угодно называть себя
националистом, но никогда не призовет к отделению,
хотя частенько на это намекает. Споры могут продолжаться бесконечно, но проблема ярче всего проявила
себя на Олимпийских играх 1992 года. (Как Барселона
стала местом их проведения? Хуан Самаранч, глава
Международного олимпийского комитета, обладает
членской карточкой болельщика «Барсы» № 7965.)

С самого начала Пуйоль пытался донести до всех,
что Игры проходят в Каталонии, а не в Испании. Местные жители, присутствовавшие на церемонии открытия, по-особому приветствовали сборные стран, недавно получивших независимость, таких как Литва
или Хорватия. Политики в Мадриде запаниковали.
Олимпийская сборная Испании по футболу пугала
Барселону. Здесь никогда не играла команда, полностью состоявшая из испанцев. Для каталонцев
«Барселона» — их сборная. Поэтому сборная Испании
проводила свои матчи в Валенсии. Но когда она дошла до финала, ей пришлось приехать на «Камп Ноу».
Организаторы опасались, что каталонцы устроят демонстрацию протеста или стадион окажется пустым.
Однако, как описала ежедневная газета «El Mundo
Deportivo»: «На матч с Польшей пришли 95 тысяч зрителей с испанскими флагами». Испания победила со
счетом 2 : 1 и вечером фанаты скандировали: «Пуйоль
нас обманывает. Каталония — это Испания!» Похоже,
каталонцы вовсе не относятся к испанцам с презрением, по крайней мере, если они выигрывают золотые
медали.

(С другой стороны, каталонское телевидение нашло время показать все предсезонные товарищеские
матчи «Барсы», когда ее соперниками были провинциальные команды с севера Голландии.)

В конце концов, немногие шотландцы хотят выйти
из состава Великобритании, и немногие каталонцы
хотят независимости от Испании. Им и так хорошо.
Торребаделла сказал мне: «Большинство людей здесь
говорят: „Нам не нужно свое государство, но с другой
стороны, мы — нечто гораздо большее, чем просто
регион“». Дело скорее в символах. Каталонцы не хотят
собственного государства, они просто хотят чего-то большего. Например, доказательств того, что они — особый народ. Во время Олимпийских игр иностранные наблюдатели воспринимали обилие каталонских
флагов, украшавших Барселону, как требование независимости. Но на самом деле флаги просто радовали людей: ведь все, что нужно каталонцам, — это символы нации. Когда Пуйоль кричал с балкона: «Победы
„Барсы“ — победы Каталонии!», он всего лишь заново
формулировал каталонские символы. Людям нравится, когда он произносит такие слова. Они чувствуют
себя лучше.

Вот почему «Барса» — самый большой клуб в мире. Вот почему у ее официального фан-клуба больше
110 тысяч членов. «Барселона» — символ, который нужен нации вместо государства. И, как мне сказал один каталонец, «некоторые люди ходят на матчи „Барсы“, потому что любят футбол».

¹ Футбольный клуб из одноименного города в графстве Большой Манчестер. Основан в 1907 году. В настоящее время выступает в третьем английском дивизионе.

² Со счетом 1:0. Гол в дополнительное время забил Рональд Куман.

³ Явное преувеличение. Вместимость «Камп Ноу» составляет 98 772 зрителя. Правда, на матче открытия ЧМ-1982 Аргентина — Бельгия был установлен непобитый до сих пор рекорд, когда на стадионе собралось 105 тысяч человек.

⁴ Не продолжает. Просто имели место случаи, когда на стадионе собиралось 99 тысяч зрителей при той же вмести мости.

⁵ Этот стадион существовал в 1923-1997 годах и вмещал 43 667 зрителей. С 1998 года «Эспаньол» выступает на
Олим пийском стадионе (полное название арены: Estadi
Olimpic Lluis Companys).

⁶ Более чем спорное утверждение. Расстояние между
двумя стадионами составляет 2 км. Его можно покрыть за
23 минуты ходьбы и за 5 минут езды на автомобиле.

⁷ Жоан Гампер (1877-1930) — пионер швейцарского футбола.