Герман Садулаев. Таблетка

  • М.: Ад Маргинем Пресс, 2008

Первое впечатление от этой книги такое: Пелевин + Минаев = Садулаев. От Минаева — злобушная сага о духлессности нынешних корпораций, писанная от лица менеджера (только не «топа», а немолодого уже сэйлс-лузера). От Пелевина… ой, много чего. Например, такие вот каламбуры: банк «Вел Траст» — «Vel Trust» —
«In Velzevul we trust» (ну да, как на долларе и с ошибкой в имени Beelzebub). Или компьютерная игра-убегалка «Мочить в сортире». Или стержень сюжета: голландцы заместо картошки поставляют нам таблетки: кто съест — видит кругом одну картошку и чувствует приятную сытость. А таблетки эти восходят к «рыбьему клею», изобретению древних… нет, не халдеев, а хазар. В общем, привесить Садулаеву ярлык «вторичности» легче легкого (там еще и Павич, и
Д. Быков, и Гаррос-Евдокимов, и кого только нет). Однако не будем спешить с ярлыками. Похожий сразу на десяток других, этот автор тем не менее имеет собственное лицо и голос. У Садулаева есть нервы. Он умеет плакать и смеяться. Он различает добро и зло. Он не ставит себе задачи нарубить брюссельской капусты на критике
уж-жасной корпоративно-гламурной цивилизации, как минаевы и бегбедеры. У него есть ясные и честные убеждения. Есть живая и внятная речь. Есть фантазия (которой нет у Минаева) и совесть (которая у Пелевина… эээ… элиминирована до конца кальпы Белого Кабана). Если он переплавит все влияния в свой собственный неповторимый стиль, то станет очень большим социальным писателем. И тогда все увидят, что Садулаев действительно владеет секретом рыбьего клея.

для разумных хазар

Андрей Степанов

Сергей Самсонов. Аномалия Камлаева: Литературная симфония

  • М.: Эксмо

Книга, вызвавшая жаркие споры. Лев Данилкин объявил 27-летнего Самсонова булгаковским Мастером и открытием 2008 года. Другие критики (все как один писатели и поэты) тут же отрикошетили: Самсонов не знает жизни; у него нет ни языка, ни сюжета, ни способности видеть смешное; это идеологический роман, автор чуть ли не гонит читателя в церковь; все его мысли об искусстве стары и банальны.

Мое мнение такое: прав Данилкин.

Да, ни один герой Самсонова не говорит своим собственным языком, вместо них и за них говорит автор: читает нудные лекции, путаясь в придаточных и шепелявя причастиями. Эпитетов при каждом важном слове не меньше двух.

Да, Самсонов не знает многих реалий, особенно советских, путается и привирает: итальянская графиня Франческа де ла Стронци (‘stronzi? — ит. «козлы вонючие»), полька Огнежка (Агнешка), «доцент ИРЛИ» (да еще «нищий» — это в советское-то время), «аршинный» рост в смысле «высокий» (аршин = 71 см.) — что ни реалия, то стремительный домкрат. По счастью, вещей и фактов в романе совсем немного, здесь куда больше музыки и музыковедения.

Да, любая пересказанная, выдранная из «лабиринта сцеплений» мысль гениального композитора Камлаева вовсе не нова, ее уже кто-то думал: умирание искусства как следствие отпадения от канона; прогресс есть подмена смирения перед миром своеволием; перепроизводство «авангардных» новаций и их невозможность в будущем; независимость развития искусства от социальной истории; реактуализация того, что ушло на периферию художественной системы на новом витке развития этой системы, etc.

Да, автор последовательно монологичен и идеологичен, сюжет у него, как в XIX веке, сводится к размыканию уединенного сознания и воскрешению погибшего человека. Притом еще и романтического «гения».

Я бы сказал, что недостатков у Самсонова не меньше, чем у Льва Толстого. И недостатки часто точно те же (вот не удивлюсь, если Самсонов к 60-ти годам попробует основать новую религию и призовет вернуться к чистым истокам христианства). Но при этом «Аномалия» — это именно тот «толстовский» случай, когда все нарушения литературных конвенций неважны: завораживает — и все тут. А секрет прост. Это роман не столько о гениальном композиторе и его небывалой музыке (о хорошо препарированном Бахе и прочих камлаевских шедеврах хотелось бы послушать мнение музыкантов), сколько об общечеловеческих константах, универсалиях жизни — прежде всего о смерти и рождении. И здесь Самсонову равных не видно. Таких страниц, как в конце романа, где речь идет о смерти отца и о борьбе женщины за сохранение ребенка, не напишет сейчас никто. Это нечто абсолютно подлинное. И поэтому вся современная беллетристика рядом с Самсоновым смотрится как Оксана Робски рядом с Анной Франк. Кто фантазирует, кто стиль оттачивает, кто капусту рубит, а кто живет в присутствии смерти.

всем читать

Андрей Степанов

Пирогов. Из цикла Сергея Носова «Тайная жизнь петербургских памятников»

Пирогов много сделал хорошего — изобрел
гипсовую повязку, впервые применил наркоз
в полевых условиях, осуществил множество операций, написал кучу трудов, спас ногу
Гарибальди, но именно «ледяная медицина», как утверждали ученики, обессмертила его имя. Такой парадокс: обессмертило то, чему материалом послужили покойники

Пирогов

Из цикла Сергея Носова «Тайная жизнь петербургских памятников»

Один из лучших памятников в городе. Он прост, лаконичен. Серый гранит здесь одинаково хорош и для пьедестала, и для самого бюста. Не знаю, замечал ли скульптор Крестовский, что его Пирогов чем-то похож на Ленина. Тела обоих, как известно, мумифицированы, но вряд ли сходство навеяно этим — несомненно, и в характерах живых было много общего. Эту общность выдают памятники — взглядом, напряжением лиц, печатью бескомпромиссности и одержимости.

Нет в городе другого памятника, так прочно связанного с местом, где он стоит. Речь вовсе не о том, что стоит он на территории Обуховской больницы (ныне это часть Военно-медицинской академии, куда, кстати, посторонним вход запрещен); речь не о клинике в целом, а о крохотном клочке земли, памятником обозначенном.

На тыльной стороне постамента очень интересная и… как бы это сказать… специальная надпись. Настолько специальная, что в прежних популярных изданиях, посвященных городским достопримечательностям, ее если и приводили, то с намеренными искажениями. Например, согласно изданному в 1979 году справочнику «Памятники и мемориальные доски Ленинграда», эта надпись должна была бы выглядеть так: «Здесь он создавал свой атлас топографической анатомии». Надо полагать, местоимение «он» обязано отвечать имени собственному Пирогов, выбитому на лицевой стороне
постамента, но такой логики мог придерживаться лишь редактор справочника — в реальности так безлично на пьедесталах не выражаются. Для того чтобы узнать истинный текст, надо проникнуть на территорию Военно-медицинской академии, найти в госпитальном саду сам памятник и, не обращая внимания на расположение препятствующей тому скамейки, обойти его сзади, смело ступив на газон. Надпись мало того что сильно потускнела и едва различима, она в принципе никогда не была видна с дорожки; похоже, выполнена она вовсе не для того, чтобы на нее смотрели. Скажем прямо: сделана она так, чтобы ее не видели. Это без преувеличения секретная надпись — о ней даже не знают те, кто работает здесь десятилетиями и каждый день по долгу службы проходит мимо гранитного Пирогова (я со многими разговаривал). Вот она — в точности:

Здесь стояла
покойницкая, где
Н. И. Пирогов на
распилах замо-
роженных трупов
создавал свой атлас
топографической
анатомии.

Емко и содержательно.

Памятник был установлен в 1932 году по инициативе выдающегося хирурга И. И. Грекова; скорее всего, он и был автором надписи. Пренебреги профессор Греков выражением «на распилах замороженных трупов», и обошлось бы без переноса слов — нет, умалять точность высказывания ради формы строки знаменитый врач позволить не мог. Думаю, что, если бы площадь скрытой от посторонних глаз тыльной грани пьедестала позволяла разместить большее число букв, нам бы явлено было полное, развернутое название этого научного труда, причем на латыни — ибо в четырех томах атласа нет ни одного русского слова, а отдельный семисотстраничный том описаний — сплошная латынь, уже без всяких картинок. На протяжении ста лет название пироговского труда переводили примерно так: «Топографическая анатомия, иллюстрированная проведенными в трех направлениях распилами через замороженные человеческие трупы». Сейчас переводят как бы корректнее, заменяя «человеческие трупы» на «человеческое тело», но на постаменте увековечена та откровенная прямота, с которой корифеи анатомии без ложной деликатности относились к реальности.

Мне приходилось листать этот атлас. Я не медик. Сильное впечатление, честно скажу. Гигантского размера книги содержат порядка тысячи изображений в натуральную величину этих самых распилов. В трех направлениях. Некоторые (например, продольные) не поместились на плотном листе размером с полосу нынешних «Известий», и тогда использовался лист еще большего формата, складываемый под формат книги. Всего было отпечатано 300 экземпляров атласа — крайне дорогостоящее издание финансировалось правительством. На экземпляре, хранящемся в РНБ, как теперь называют родную Пуб? личку, штамп Императорской Эрмитажной иностранной библиотеки с указанием номера шкапа и полки. Нет сомнений, что тот же экземпляр первого тома, который я с трудом сумел разместить на столе, листал император Николай Павлович, лично дозволивший сей проект; представляю выражение его лица и пытаюсь мысленно соотнести со своим — любопытство… изумление… тихий ужас?..

Впечатление еще сильнее, когда знаешь обстоятельства появления атласа. В двух словах они таковы.

Однажды Николай Иванович Пирогов, прогуливаясь по Сенному рынку, увидел, как мясник расправляется с промерзшей свиной тушей. Была зима. Согласно легенде, Николая Ивановича осенило; некоторые биографы, впрочем, полагают, что оригинальная идея пришла Пирогову после долгих и долгих раздумий. Он решил исправить существенную неточность прежних атласов. Дело в том, что с разгерметизацией тела под инструментом анатома взаиморасположение внутренних органов существенно меняется — прежние атласы этот факт не учитывали. Надо пилить замороженных, решил Пирогов. И приступил к делу. В Обуховской больнице для бедных в день умирало два-три человека. Посреди больничного сада находилась небольшая деревянная покойницкая, та самая; зимой в ней коченели трупы. Молодому профессору из Дерпта Николаю Пирогову, однажды поразившему медицинский Петербург как гром средь ясного неба, уже случалось читать в одной из двух тесных комнат этого скорбного заведения лекции по анатомии, — его шестинедельный курс на немецком прослушали тогдашние петербургские знаменитости, включая лейб-медика Арендта. Теперь Пирогов работал без лишних свидетелей. Пилил. По нескольку часов в день, иногда оставаясь на ночь. При свечах. (Зимой в Петербурге и днем темно.) В лютый мороз. Опасаясь одного: как бы не согрелся свежий распил до того, как на него будет положено стекло в мелкую клеточку и снят рисунок. Чем сильнее был мороз, тем лучше получалось у Пирогова. Распилов он осуществил многие и многие тысячи — в атлас попало лишь избранное. «Ледяной анатомией» называл это дело сам Пирогов. Не в теплой Германии и не в солнечной Италии, но только у нас в России могла прийти «счастливая мысль воспользоваться морозом», как это изящ? но сформулировал академик К. М. Бэр, осуществляя разбор фундаментального пироговского труда при выдвижении его на Демидовскую премию. Этот атлас ошеломил мир медицины. Пирогов много сделал хорошего — изобрел гипсовую повязку, впервые применил наркоз в полевых условиях, осуществил множество операций, написал кучу трудов, спас ногу Гарибальди, но именно «ледяная медицина», как утверждали его ученики, обес? смертила имя Пирогова. Такой парадокс: обессмертило то, чему материалом послужили покойники.

Справедливости ради надо сказать, что основные распилы Пирогов осуществил на Выборгской стороне — в Медико-хирургической академии. Там к его услугам была огромная дискообразная пила для ценных древесных пород. В покойницкой Обуховской больницы все было скромнее. Но именно это место пожелал увековечить И. И. Греков, а уж он-то знал, что к чему.

Так оно и есть: судя по «секретной» надписи, памятник Пирогову — не просто памятник Пирогову (вообще Пирогову), но Пирогову, с фанатической одержимостью совершающему титанический труд прямо здесь, а не где-нибудь там, — это памятник невероятному, почти безумному, на наш профанский взгляд, подвигу, совершенному на этом историческом месте, когда-то занятом убогой деревянной мертвецкой. По сути, это и есть памятник той мертвецкой, единственный в своем роде памятник моргу…

Автор описания Обуховской больницы (1886) с говорящей фамилией Угрюмов критикует местоположение покойницких — и старой, и новой. Надлежит им быть где-нибудь сбоку, а не посреди сада, по которому гуляют больные. В наши дни оплошность исправлена — никаких покойницких в саду нет. Морг задвинут далеко, на северо-западную периферию клиники. Чтобы гранитный Пирогов смотрел на морг, Пирогова надо развернуть на 180 градусов. Но тогда откроется свету «сек? ретная» надпись.

А так тоже нельзя.

Сергей Носов

Илья Бояшов. Танкист, или «Белый тигр»

Без любви

Что мы знали обо всем этом? В лучшем случае — обрывки песен и фильмов:

 — Три танкиста, три веселых друга.

 — Четыре танкиста и собака.

 — Что же ты, зараза, вместе с танком не сгорел?

 — В броню ударила болванка, погиб наш славный экипаж.

Историк Бояшов доказывает: погибли, сгорели заживо почти все, кто воевал в самоходных печах, украшенных по бокам топливными баками; после удара болванки жить трем танкистам оставалось три секунды. Но современному человеку некогда скорбеть о старине далекой. Чтобы читатель вздрогнул и осознал, нужен вымысел, талант и, увы, нужна фантасмагория. Такую фантасмагорию создал писатель Бояшов.

Выморочный мир, от Урала до Берлина заполненный одной только бронетехникой. Там искореженные танки подают полные боли голоса и взывают к мести. Их слышит только один человек (человек?) — мумия, покрытая фиолетовыми рубцами, череп с горящими глазами, Ванька Смерть, безъязыкий Акакий Акакиевич в увешанной орденами шинели, воскресший мститель. Он рвется навстречу врагу с воплем, заглушающим мотор, а с облака ему ласково кивает Танкистский Бог в кожаном шлеме, Господь Механик-Водитель, окруженный душами погибших танков.

Системный бред героя довершает образ врага. Белый тигр, танк-призрак, огромный и бесплотный, тающий без следа, как и положено летучему голландцу. Белоснежный, вездесущий, неуязвимый, бессмертный, подобный злобному кашалоту Моби Дику, что откусил ногу капитану Ахаву. «Да! Я буду преследовать его и за мысом Доброй Надежды, и за мысом Горн, и за норвежским Мальштремом… Гоняться за Белым Китом по обоим полушариям, покуда не выпустит он фонтан черной крови и не закачается на волнах его белая туша». Так писал Мелвилл. У Бояшова герой только хрипит: «Белый тигр!» Он не выпускает фонтаны риторического пара, как Ахав: он действует — как машина или как зомби. Весь роман построен на реализации оксюморонов со словом «живой»: живой мертвец и живые машины. Но фантастика держится на прочном фундаменте. В дело идет все: фронтовые легенды о танковых асах-терминаторах, китайская мифология феникса и белого тигра, Мелвилл, «Русский характер» Алексея Толстого — и целая библиотека исторической и технической литературы о танках.

После новой книги Бояшова нет сомнений в двух вещах. Первая: каждый его новый текст оказывается на ступеньку выше предыдущего: «Повесть о плуте и монахе» — «Путь Мури» — «Армада» — «Танкист». Второе: никакая Бояшов не кустурица (так писала критика о прежних книгах), его лестница, скорей всего, ведет к созданию Большого Серьезного Эпоса. Пожелаем автору не спешить и не сорваться.

Андрей Степанов

Алексей Евдокимов. Ноль-ноль.

Алексей Евдокимов

Ноль-ноль

М.: Эксмо

В начале — 50 страниц отчаянной, бешеной, калейдоскопической погони. Бежит «реактивный параноид», свихнувшийся сити-геймер. Драйв такой, что вспоминаешь «<Голово>ломку», за которую А. Гаррос и А. Евдокимов получили «Нацбест»-2003. А ненависть к миру, которую параноид излучает, такая, что сводит скулы. Этими двумя качествами — бешеным драйвом и лютой ненавистью — всегда отличался рижский дуэт, остались они и у очень злого и очень динамичного писателя-одиночки Алексея Евдокимова. Герои новой книги разные, но у всех одинаковый ненавидящий прищур. Вместе с автором они ненавидят: толпу, телевидение, запах шаурмы, тупую рекламу, жирную Москву, депрессивную Ригу, родную школу, русский шансон и его слушателей… 99 % населения автор считает бандерлогами, но остальных — как правило, очень странных — все же людьми. О них и рассказывает истории. Главный герой — человек-катализатор, в присутствии которого проявляются таланты окружающих (не всегда к лучшему для них). Вокруг него: геймеры, наркоманы, наркологи, дауншифтеры, гении памяти и сочувствия, ясновидящие, а также Леха Евдокимов, писатель. Сюжет закручен лихо, но не чересчур (помнится, в романе «Фактор фуры» Гарросу и Евдокимову понадобилось страниц 30 в конце, чтобы все распутать и объяснить; тут лучше). Если к чему-то придираться, то только к языку: он то косноязычно заплетается в диалогах, то наоборот, раскатывается в бесконечные периоды. Но все недостатки искупает финал с почти гениальным сюжетным поворотом. Я уверен, что по фразе «Бойся мамонта в желтом калибре» многие люди теперь будут узнавать своих. Но чтобы ее понять и оценить, надо прочитать роман полностью.

Для оптимистов

Андрей Степанов

«Национальный бестселлер» в новом номере журнала

Ольга
Славникова

Премия «Национальный
бестселлер» выбирает
лауреатов не только по литературным критериям, но
и по признакам харизматичности, причем требуется харизма определенного типа. Захар Прилепин
обладает нужной харизмой. К тому же и рассказы
у него хорошие.

Николай
Александров

Победитель «Нацбеста»
очень сильно зависит от
состава жюри, поэтому я
не стал бы делать никаких
прогнозов. Тем более, в
этом году состав финалистов достаточно ровный:
так или иначе, авторы
представляют разные варианты по существу одного
извода современной литературы. Если же все-таки
делать какие-то предположения, то, на мой взгляд,
победителем вполне может
стать Захар Прилепин.
Или Александр Секацкий.
Или Вячеслав Курицын.
Или даже Юрий Бригадир.

Константин
Мильчин

В этом году список нацбеста идеален – собрались
одни маргиналы: либо
сами авторы, либо темы
маргинальные. Нацбест – премия непредсказуемая,
но и по раскладам, и по
таланту должен выиграть
Захар Прилепин.

Дюк
Митягов

Мой прогноз – пессимистичный. Зная формат и
приоритеты литературной
премии Национальный бестселлер, думаю, что в этом
году главный приз достанется Вячеславу Курицыну,
он же Андрей Тургенев, за
страшную и вредную книгу
«Спать и верить. Блокадный
роман». Безусловно, она является самым ярким пятном
нынешнего шорт-листа, и
члены Малого жюри, попав
в атмосферу Нацбеста, запросто могут проголосовать
за нее. Сам же я считаю,
от этого продукта книжной
индустрии следовало бы
спасти человечество. По
крайней мере, массового
читателя – тех, кто сохранил
пиетет перед печатным словом и воспринимает изданное на бумаге всерьез, а не
как эстетскую игру.
В одном из номеров «Прочтения» я читал «Круглый
стол» со старшеклассниками по этой книге – это наглядная иллюстрация моих
опасений. Школьники даже
и не поняли, что автор просто поглумился над ними,
недалекими. Взахлеб они
обсуждали текст, который
суть яд для необремененного знаниями родной истории
и основ литературы человека. И было очевидно, что
попались в ловушку.
Хотя кто знает… Вдруг
здравый смысл все-таки
победит?

Андрей Рубанов
«Нацбест» получит либо Данилкин, либо Прилепин.

Александр
Гаррос

Победителем Нацбеста
с большой вероятностью
станет Прилепин – Захар, кажется, в уменьшенном масштабе повторяет тут историю
Дмитрия Быкова, которому и
«Нацбест», и даже «Большую
книгу» дали не за конкретную
вещь, а потому что назрело,
накопилось, нельзя уже игнорировать. Разница в том, что
«Пастернак» великолепная
книга, а «Грех» – посредственная: там пара отличных рассказов, а остальные – либо
так себе, либо откровенно
слабые; я люблю и уважаю
Захара, но это не лучший
образец его прозы. Так что я,
с одной стороны, желаю ему
удачи – а с другой, был бы
рад, если бы эту удачу принес
ему более сильный текст.
Есть шансы у Анны Козловой – она талантливая; есть
у Левы Данилкина – он тоже
талантливый; но тут проценты успеха я прогнозировать не берусь. Секацкого и
Бригадира (кем бы он ни был
на деле) не читал, некомпетентен оценивать. Курицыну
(Тургеневу) дадут вряд ли,
хотя это интересный роман.
Ну, если вдруг, то я за Славу
буду рад – в конце концов, я
(в паре со своим соавтором)
голосовал за его «Месяц
Аркашон» когда-то…

Дмитрий
Быков

Думаю, с высокой вероятностью Прилепин или Козлова.
Прилепину отдаю предпочтение, но в Козловой ценю
актуальность и здоровую
злобу.

Вручена премия «Национальный бестселлер»

Жюри проголосовало следующим образом:
Илья Бояшов за Александра Секацкого, Марат Гельман за Анну Козлову, Борис Федоров за Льва Данилкина, Алексей Ягудин за Юрия Бригадира, Эмилия Спивак и Галина Дурстхоф за Захара Прилепина.

«Национальный бестселлер»: вручение

Самая «прозрачная» литературная премия России
«Национальный бестселлер»
будет вручена в восьмой раз!!!

8 июня в Санкт-Петербурге

Ресторан «Зимний сад» гостиницы «Астория»

Ведущие церемонии Артемий Троицкий и Александра Куликова

На церемонию вручения премии традиционно собираются сливки общества двух столиц — видные деятели культуры, бизнесмены, правительственные и городские чиновники, политики, банкиры, медиа-персоны.

Выбор лауреата происходит путем персонального голосования каждого члена Малого жюри во время церемонии, чем и достигается «прозрачность» выбора.

В этом году в состав Малого жюри входят: Илья Бояшов, писатель, лауреат премии «Национальный бестселлер» за 2007 год; Марат Гельман, искусствовед, публицист, коллекционер произведений современного искусства, основатель «Галереи Марата Гельмана»; Галина Дурстхоф, литературный агент; Эмилия Спивак, актриса театра и кино; Борис Федоров, государственный и общественный деятель, крупный ученый-экономист, член Совета директоров ОАО «Газпром», автор «Англо-русского банковского словаря»; Алексей Ягудин, фигурист, Олимпийский чемпион 2002 г. в одиночном катании в Солт-Лейк-Сити. Почетный председатель жюри — Илья Штемлер, писатель, лауреат многочисленных премий.

В шорт-лист этого года вошли следующие писатели:

  • Захар Прилепин «Грех» (9 баллов)
  • Лев Данилкин «Человек с яйцом: Жизнь и мнения Александра Проханова» (7 баллов)
  • Анна Козлова «Люди с чистой совестью» (7 баллов)
  • Андрей Тургенев (Вячеслав Курицын) «Спать и верить: Блокадный роман» (7 баллов)
  • Юрий Бригадир «Мезенцефалон» (6 баллов)
  • Александр Секацкий «Два ларца, бирюзовый и нефритовый» (5 баллов)

Сбор гостей в 18.00, церемония начнется в 19.00, вход с ул. Большая Морская

Обратите внимание: аккредитация журналистов заканчивается 6 июня в 19.00

Аккредитоваться можно по тел. 89052039620, (812) 575-09-63

Исмаилова Альбина

isma79@mail.ru

pr@limbuspress.ru

www.natsbest.ru

Премия «Нацбест»: шорт-лист. Малое жюри. Комментарии Виктора Топорова

Премия «Нацбест»: шорт-лист. Малое жюри. Комментарии

22.04.2008

На финальной церемонии, которая состоится 8 июня в Петербурге, в Зимнем садике гостиница «Астория», члены Малого жюри открытым голосованием из книг, вошедших в короткий список, выберут национальный бестселлер.

В 2008 году второй раз подряд Интернет-магазин OZON.ru выступает партнером премии «Национальный бестселлер» и вручает номинантам свой приз «Бестселлер OZON.ru» по результатам продаж 2007 года.

В этом году лауреатов литературной премии «Национальный Бестселлер» выби-рают не только члены жюри, но и читатели. С 5 мая по 5 июня 2008 года пройдёт читательское голосование, организованное Первым мобильным издательством MobileBook и коммуникационным агентством Book Space. Автор, который наберёт наибольшее количество голосов, получит приз читательских симпатий. Пользователи Интернета могут проголосовать на сайтах www.natsbest.ru, www.bookspaсe.ru, www.mobilebook.ru. Проголосовать можно будет и с помощью обычного мобильного телефона, подключенного к сети — через wap.mobilebook.ru. Каждый проголосовавший сможет прочитать отрывки книг-номинантов в электронном виде.

 

Шорт-лист

Захар Прилепин «Грех» — 9 баллов
В романе «Грех» герой — молодой человек, талантливый, яркий, умеющий и любить, и ненавидеть до самого конца. Ни работа могильщика, ни должность вышибалы, ни Чечня не превращают его в скептика, «подпольного персонажа». Эта книга «вызывает желание жить — не прозябать, а жить на полную катушку»…

Лев Данилкин «Человек с яйцом: Жизнь и мнения Александра Проханова» — 7 баллов
«Человек с яйцом» — первая отечественная биография, не уступающая лучшим британским, а Англия — безусловный лидер в текстах подобного жанра, аналогам. Стопроцентное попадание при выборе героя, А. А. Проханова, сквозь биографию которого можно рассмотреть культурную историю страны последних пяти десятилетий, кропотливое и усердное собирание фактов, каждый из которых подан как драгоценность, сбалансированная система собственно биобиблиографического повествования и личных отступлений — все это делает дебют Льва Данилкина в большой формат заметным литературным явлением.

Анна Козлова «Люди с чистой совестью» — 7 баллов
Новый роман одной из самых ярких представительниц современной молодежной прозы Анны Козловой — это история о поисках любви, Бога и смысла существования в мире, где никто не знает ответа на вопрос «зачем?», реальность представляется безнадежностью, а жизнь человека скучна и уродлива. Грустная, в общем, история.

Андрей Тургенев «Спать и верить: Блокадный роман» — 7 баллов
Ленинград, конец 1941 года. Холод и голод.
Загадочный эмиссар пишет агентурные письма Гитлеру. Разрабатывается зловещий «План Д» — взрыв Ленинграда в случае его падения.
Молодой полковник НКВД, прибывший из Москвы, готовит покушение на Кирова и вдруг влюбляется во вчерашнюю школьницу Варю.
А Варя ждет с фронта своего жениха, помогает что есть сил маме и друзьям, видит сны и верит в Победу. Станут ли сны вещими?

Юрий Бригадир «Мезенцефалон» — 6 баллов
«Надо просто помнить — сзади никого нет… Никто не вытащит из теплого говна. Кроме тебя самого». Подождите, но ведь на что-то это похоже… Ну конечно! — Добьемся мы освобождения своею собственной рукой! Только если «мы» заменить на «ты»… но в этой несложной несостоявшейся замене, видимо, и вся фишка. Герой «Мезенцефалона» обретает волю и преодолевает себя — а значит, именно здесь, именно в нем и свершилась на самом деле великая революция.

Александр Секацкий «Два ларца: бирюзовый и нефритовый» — 5 баллов
Эта книга — уникальный памятник китайской средневековой культуры, появившийся на свет благодаря исследовательским усилиям известного синолога, философа и антрополога Александра Секацкого. В сжатой, зачастую афористичной форме ответов на экзаменационные задачи для соискателей государственных должностей передаются знания, потребовавшие от европейской метафизики многих томов. Изящество изложения и своеобразный юмор, пронизывающий многовековую мудрость этой книги, без сомнения также доставит радость вдумчивому читателю.

Член Большого жюри

3 балла

1 балл

Борис Аверин, филолог, Петербург

Андрей Тургенев «Спать и верить: Блокадный роман»

Всеволод Бенигсен «ГенАцид», рукопись

Александр Борисов, актер, Москва

Полина Осетинская «Прощай, грусть»

Юрий Бригадир «Мезенцефалон»

Михаил Визель, редактор, Москва

Анатолий Бузулкский «Антипитерская проза»

Юрий Бригадир «Мезенцефалон»

Ольга Давыдова, филолог, Петербург

Андрей Тургенев «Спать и верить: Блокадный роман»

Полина Осетинская «Прощай, грусть»

Ирина Дудина, журналист, Петербург

Лев Данилкин «Человек с яйцом: Жизнь и мнения Александра Проханова»

Андрей Ланской «Аристократ»

Михаил Глинка, писатель, Петербург

Илья Стогов «Миллиардеры»

Александр Секацкий «Два ларца: бирюзовый и нефритовый»

Владимир Иткин, редактор, Новосибирск

Марина Москвина «Роман с луной»

Ольга Бутузова «Дом»

Наталья Ключарева, журналист, Москва

Майя Кучерская «Бог дождя»

Александр Иличевский «Пение известняка»

Сергей Коровин, писатель, Петербург

Алексей Рыбин «Черные яйца»

Рената Литвинова «Обладать и принадлежать»

Михаил Котомин, издатель, Москва

Владимир «Адольфыч» Нестеренко «Огненное погребение»

Андрей Рубанов «Жизнь удалась»

Наталья Кочеткова, критик, Москва

Захар Прилепин «Грех»

Всеволод Бенигсен «ГенАцид»

Зинаида Курбатова, журналист, Петербург

Александр Секацкий «Два ларца: бирюзовый и нефритовый»

Александр Архангельский «1962»

Анна Макаревич, критик, Петербург

Захар Прилепин «Грех»

Дмитрий Быков «Список»

Яна Милорадовская, журналист, Петербург

Дмитрий Быков «Список»

Александр Секацкий «Два ларца: бирюзовый и нефритовый»

Григорий Нехорошев, журналист, Москва

Татьяна Москвина «Она что-то знала»

Демьян Кудрявцев «Близнецы»

Василина Орлова, критик, Москва

Анна Козлова «Люди с чистой совестью»

Александр Иличевский «Пение известняка»

Александр Поздняков, поэт, Москва

Лев Данилкин «Человек с яйцом: Жизнь и мнения Александра Проханова»

Юрий Бригадир «Мезенцефалон»

Захар Прилепин, писатель, Нижний Новгород

Анна Козлова «Люди с чистой совестью»

Анна Старобинец «Резкое похолодание»

Роман Сенчин, писатель, Москва

Захар Прилепин «Грех»

Анна Козлова «Люди с чистой совестью»

Сергей Сурин, редактор, Петербург

Юрий Бригадир «Мезенцефалон»

Лев Данилкин «Человек с яйцом: Жизнь и мнения Александра Проханова»

Дмитрий Трунченков, критик, Петербург

Анна Старобинец «Резкое похолодание»

Андрей Тургенев «Спать и верить: Блокадный роман»

 

Малое жюри 2008 года

Илья Бояшов, Петербург

Писатель, автор романов «Путь Мури», «Армада», «Безумец и его сыновья», «Повесть о плуте и монахе», «Танкист, или „Белый тигр“». Лауреат премии «Национальный бестселлер» за 2007 год.

Марат Гельман, Москва

Российский искусствовед, публицист, политтехнолог, коллекционер произведений современного искусства, основатель «Галереи Марата Гельмана», директор «Центра современного искусства. Владелец дизайн-бюро «GuelmanGraphic», издательства «ГИФ», проекта Guelman.ru — «Современное искусство в сети».

Галина Дурстхоф, Кёльн

Литературный агент. Представляет за границей интересы десятков российских авторов, среди которых Сергей Болмат, Евгений Гришковец, Михаил Кононов, Эдуард Лимонов, Юрий Мамлеев, Владимир Сорокин, Владимир Тучков.

Эмилия Спивак, Петербург

Актриса петербургского Молодежного театра на Фонтанке и московского МХАТ им. А. П. Чехова. Знаменита своим участием в сериале «Тайны следствия», роль Жени. В большом кино «проснулась знаменитой» после исполнения роли Эсфири в фильме «Статский советник». Также снималась в сериалах «Гончие», «Повторение пройденного», «Игра online» и художественных фильмах: «Жесть», «Трое и Снежинка», «1814».

Борис Федоров, Москва

Государственный и общественный деятель, финансист, учёный-экономист, член Совета директоров ОАО «Газпром», член Наблюдательного совета Сбербанка России, президент Общероссийского общественно-политического движения «Вперёд, Россия!», автор более 200 статей, книг и научных трудов. Автор «Англо-русского банковского словаря».

Алексей Ягудин, Петербург

Фигурист, Олимпийский чемпион 2002 года в одиночном катании в Солт-Лэйк-Сити, заслуженный мастер спорта России, четырехкратный чемпион мира, Кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2003). Участник проектов Первого канала: «Звезды на льду» в паре с Оксаной Пушкиной, и «Ледниковый период» в паре с певицей Викторией Дайнеко.

Почетный председатель

Илья Штемлер, Петербург


Писатель, автор романов «Гроссмейстерский бал», «Таксопарк», «Универмаг», «Архив», «Поезд», «Утреннее шоссе», «Коммерсанты», «Мой белый, белый город», «Звонок в пустую квартиру», «Взгляни на дом свой, путник!», «Breakfast зимой в пять утра». Вице-президент Петербургского ПЕН-клуба.

 

«Мужская версия» отечественной словесности

Перед нами выраженно «мужская версия» отечественной словесности за отчетный период. Проза Анны Козловой, как в «Хазарском словаре», отличается от мужской разве что на один абзац. Правда, полный…

На ближних подступах к «короткому списку» преобладают, напротив, дамы: Полина Осетинская, Анна Старобинец, две Москвины (Марина и Татьяна), Майя Кучерская — правда, вместе с Дмитрием Быковым, «Адольфычем», Анатолием Бузулукским, Алексеем Рыбиным и Ильей Стоговым. Порог отсечения — пять баллов — оказался, как никогда, низок, и главными «пострадавшими» следует признать Осетинскую, Старобинец и Быкова, набравших по четыре зачетных очка.

Если для известной пианистки, дебютирующей в литературе наивно-разоблачительными мемуарами, четыре балла — это большой успех, а для молодой журналистки, выпустившей уже третью книгу прозы, — повторение пройденного, то для лауреата НацБеста-2006 и «Большой книги», а главное, вечного финалиста нашей премии — сенсационная неудача, не имеющая однозначного объяснения.

С одной стороны, роман «Список» явно не добрал одного-двух очков как представленный в рукописи (хотя в былые годы Быкову удавалось с лихвой перекрывать эту фору). С другой, налицо общая усталость от воистину неутомимого автора, совершенно проигнорированного на сей раз московской частью жюри: большое терпится на расстоянье. С третьей, не исключено идейное неприятие как проповеди конформизма, звучащей в «Списке», так и элементов «бархатной сатиры» на бархатную же революцию. Во всяком случае, написан роман ничуть не хуже, чем «Ж/Д» или «Эвакуатор», в шорт-лист в свое время попавшие. Правда, и не лучше.

Вместе с тем, жюри полностью проигнорировало Дмитрия Глуховского (с которым, на мой взгляд, дурную шутку сыграла номинация сразу двух его романов), Бориса Евсеева, Эдуарда Лимонова, Олега Нестерова и совершенно замечательную Марину Палей — и разве что не проигнорировало действующего букеровского лауреата Александра Иличевского, а также талантливо дебютировавшую романом «Дом» Оксану Бутузову.

Отсутствие зачетных очков у еще одного лауреата и многократного финалиста премии Александра Проханова представляется более чем закономерным: роман «Пятая Империя» — творческий провал на грани самопародии.

Увы, не вызвал интереса у жюри и сборник замечательных повестей Андрея Ефремова, скоропостижно скончавшегося на прошлой неделе.

Шорт-лист получился однако же достаточно репрезентативным и, главное, интригующим. Романы Захара Прилепина и Вячеслава Курицына (Андрея Тургенева) активно обсуждались осенью; прохановское жизнеописание Льва Данилкина — на протяжении целого года; в фокус критического и читательского внимания уже успели попасть и только что вышедшие книги Анны Козловой и Александра Секацкого.

Несколько выпадает из этого ряда повесть Юрия Бригадира, напечатанная в не слишком популярном альманахе «Литературные кубики» — и потому не вызвавшая того интереса, которого она, возможно, заслуживает. Бригадир, несомненно, вытеснил из шорт-листа «Адольфыча» в непровозглашенной, но подразумеваемой номинации «Русский шансон».

Несмотря на явный крен в сторону, условно говоря, фантастики в лонг-листе, в «шорте» однозначно возобладала проза реалистическая, по ведомству которой, наряду с традиционализмом Прилепина, следует провести как гиперреализм Бригадира, Данилкина и Козловой, так и философскую «китайщину» Секацкого. Из двадцати семи фантастических произведений, насчитанных мною в лонг-листе, в финал вышел только роман Курицына.

Абсолютное лидерство Прилепина по итогам голосования Большого жюри не должно вводить в заблуждение ни читающую публику, ни самого писателя. На мой взгляд, помимо тех шести-семи баллов, которые за роман в рассказах «Грех» причитаются нижегородцу по праву, достался ему и «приз зрительских симпатий» — за «Санькю», за запрет НБП и за многое другое. Сработают ли те же факторы в финале, вопрос гадательный. Шансы двух других финалистов — Данилкина и Курицына, — пожалуй, ничуть не хуже. Да и остальные трое не вполне (с точки зрения возможной победы) безнадежны.

Здесь, кстати, уместно напомнить, что и само по себе попадание в престижный шорт-лист — уже победа.

Не могу обойти молчанием еще одно обстоятельство: Анна Козлова попала в шорт-лист в результате явно скоординированного голосования трех членов жюри — того же Прилепина, Василины Орловой и Романа Сенчина. Не назову это сговором — творческие предпочтения вполне могут совпасть с поколенческими и личными, да и повесть сама по себе хороша, — но факт налицо. Писатели (как и любые другие члены жюри) вправе голосовать и так, — а мы вправе привлекать к этому общественное внимание; благо, голо-сование в НацБесте на каждом этапе гласное и ответственное.

Никто из участников шорт-листа лауреатом нашей премии в прошлые годы не был (да и в шорт-лист попадали по одному разу только Курицын с «Месяцем Аркашон» и Прилепин с «Санькей»), — а значит, в списке лауреатов НацБеста в этом году непременно появится новое имя.

Хотелось бы, конечно, знать, чье, — но я этого не знаю.

И не узнаю до самого завершения церемонии открытого голосования в зимнем са-ду питерской «Астории» 8 июня сего года.

А вы?..

Виктор Топоров, ответственный секретарь оргкомитета