Метка: Борис Акунин

Бунт на корабле: Эдуард Лимонов и Борис Акунин* отказались сидеть за одним столом с Владимиром Путиным

Эдуард Лимонов и Борис Акунин решили не принимать участие в Российском литературном собрании, которое состоится сегодня, 21 ноября, в Российском университете дружбы народов.

Оба писателя аргументировали свою позицию. Борис Акунин сделал это на своей странице в Facebook, объяснив свой отказ политическими и гуманистическими соображениями: «Это означало бы, что я считаю для себя возможным внимать речам о прекрасном, исходящим от человека, который держит в тюрьме людей за их политические убеждения». Писатель добавил, что с удовольствием пообщается с Владимиром Путиным и обсудит с ним вопросы литературы тогда, когда будут освобождены все политические заключенные, в том числе Михаил Ходорковский**, Надежда Толоконникова** и Мария Алехина.

Эдуард Лимонов заявил, что не собирается присутствовать на собрании, в своем ЖЖ, опубликовав там письмо, отправленное в ответ на приглашение. «Мне сообщили, что приглашены чуть ли не тысяча писательских голов. Я же глубоко убежден, что в каждую эпоху существует на самом деле либо один значительный писатель, он же мыслитель и властитель дум своего времени, либо считанные единицы. Я уверен, что этим считанным единицам незачем собираться вместе. Существует дружба идей, а еще чаще борьба идей, но литературное собрание в тысячу голов, подвыпившие писатели (а они всегда подвыпившие), — это пошло», — прокомментировал он свое решение.

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

** Признаны в РФ иностранными агентами.

ЛитРес подводит итоги за I полугодие 2013 г. и представляет имена победителей премии «Электронная буква 2012»

Компания «ЛитРес» подводит итоги работы за I полугодие 2013 года, а также представляет имена победителей премии «Электронная буква 2012», произведения которых стали абсолютными лидерами продаж.

По итогам первого полугодия 2013 года компания «ЛитРес» увеличила оборот на 98,9% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. За первое полугодие 2013 года было продано более 1 350 000 книг. Средний реализованный тираж наименований, входящих в топ 100, увеличился на 76,2%, при росте средней цены на 20%.

ЛитРес стал абсолютным лидером по продажам электронных книг и аудиокниг в российском сегменте App Store. Приложения «Читай!» и «Слушай!» закрепились на ведущих позициях рейтингов App Store и входят в десятку самых кассовых приложений наравне со всемирно популярными игровыми приложениями, а в категории «Книги» занимали первое и второе место соответственно. Приложение «Читай!» для Android вошло в Топ-3 кассовых книжных приложений. Мобильные приложения ЛитРес на сегодняшний день установили более 4 миллионов человек.

Высокую динамику продаж показала категория «Аудиокниги» — продажи аудиокниг увеличились более чем на 400% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Высокий рост продаж категории обусловлен успешным запуском приложений «Слушай!» для iOS и Android, а также активной политикой издательств и студий звукозаписи по быстрому предоставлению новинок и передаче на реализацию ранее изданных произведений.

«Хорошие результаты деятельности компании по итогам первого полугодия 2013 года, помимо очевидного роста рынка электронной книги, также являются следствием тех проектов, которые мы реализовывали в течение последних 9-12 месяцев. Мы запустили и активно продвигаем наши мобильные приложения, запускаем нестандартные проекты, открывающие перед нами доступ к новым пользователям. Среди примеров таких проектов можно привести приложение, позволяющее прослушивать аудиокниги на телевизорах, работающих на платформе Samsung Smart TV, — а также ряд решений, которые мы предложили традиционным библиотекам для предоставления их посетителям возможности чтения электронных книг из фонда библиотек удаленно непосредственно на устройствах самих посетителей. Мы и дальше планируем реализовывать различные проекты, позволяющие выходить на новую аудиторию и повышающие удобство чтения в электронном виде», — подводит итог Сергей Анурьев, генеральный директор компании «ЛитРес».

Результаты премии «Электронная буква 2012»

Премия «Электронная буква» ежегодно присуждается в 13 номинациях по результатам продаж русскоязычных электронных и аудиокниг за год. В этом году в регламент премии «Электронная буква» было внесено несколько изменений. Так, например, «Автор года» и «Серия года» теперь определяются в двух номинациях — по совокупному объему продаж в рублях по итогам года («Кассовый») и по количеству проданных экземпляров книг («Популярный»). Первая номинация отражает кассовость автора или серии, и интересна профессионалам рынка, тогда как вторая номинация говорит о широте популярности автора, ведь за каждым купленным экземпляром книги стоит реальный читатель.

Также в связи с возросшей популярностью различных гаджетов было принято решение переименовать номинацию «Ридер года» в «Устройство года».

По итогам продаж за 2012 год лидером по числу номинаций и наград стал писатель Борис Акунин*. Долгожданное продолжение серии «Приключения Эраста Фандорина» — роман «Черный город» — и роман идей «Аристономия» находятся в топе рейтинга продаж за 2012 год и принесли их автору четыре награды.

В номинации «Издательство года» благодаря активной работе по расширению портфеля электронных книг победила группа компаний «АСТ». Пользователи ЛитРес стараниями группы компаний АСТ получили возможность приобрести электронные книги таких авторов как Умберто Эко, Стивен Кинг, Чак Паланик и многие другие.

Список лауреатов премии «Электронная буква 2012»

1.​ Бестселлер года — «Бой тигров в долине», Александра Маринина

2.​ Самый кассовый Автор года (по объему продаж) — Борис Акунин

3.​ Самый популярный Автор года (по количеству проданных экземпляров) — Дарья Донцова

4.​ Фантастика года — «Новый дозор», Сергей Лукьяненко

5.​ Бизнес-книга года — «Сам себе MBA. Самообразование на 100%», Джош Кауфман

6.​ Детектив года — «Черный город», Борис Акунин

7.​ Любовный роман года — «Пятьдесят оттенков серого», Э. Л. Джеймс

8.​ Проза года — «Аристономия», Борис Акунин

9.​ Самая популярная серия (по количеству проданных экземпляров) — «Любительница частного сыска Даша Васильева», Дарья Донцова

10.​ Самая кассовая серия (по объему продаж) — «Приключения Эраста Фандорина», Борис Акунин

11.​ Аудиокнига года — «Хочу говорить красиво! Техники речи», Наталья Ром

12.​ Открытие года — «Астрология обольщения. Ключи к сердцу мужчины. Энциклопедия отношений», Василиса Володина

13.​ Издание года — Журнал ComputerBild

14.​ Устройство года — Nokia Lumia 920

15.​ Издательство года — АСТ

Вручение наград премии «Электронная буква 2012» состоится на Московской Международной Книжной выставке-ярмарке.

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Книжное сообщество против цензуры и произвола

В первые годы новой России книжное сообщество существовало в крайне тяжелых материальных условиях, но при этом делало все, чтобы страна как можно скорее вошла в число книжных держав. Книжное дело — это не только бизнес, а зачастую и все что угодно кроме бизнеса: это призвание, миссия, внутренняя убежденность в том, что книги делают лучше и мир, и населяющих его людей.

В последние несколько лет вопреки сложным обстоятельствам, в которых оказался российский книжный рынок в целом, очень заметен качественный и количественный рост рынка детской литературы. Маленькие независимые издательства отказываются от простого тиражирования детской классики и предлагают детям и их родителям новых авторов, новых художников, новые темы для разговора. Это книги для людей нового поколения — воспитывающие сознательных граждан новой страны, живущих в глобальном мире и разделяющих его гуманистические ценности.

На фоне этих во многом героических усилий нас особенно возмущает недавний инцидент с участием депутата Государственной думы Александра Хинштейна. Несколько недель назад депутат посетил один из крупных книжных магазинов Москвы, обнаружил там книгу французского автора Сильви Беднар «Флаги мира для детей», которая вышла в издательстве «КомпасГид», усмотрел в ней неправильную — с его точки зрения — трактовку цветов на государственном флаге Литвы, после чего в своем блоге в оскорбительной манере обвинил издательство в фашизме и русофобии и заявил, что направил соответствующую жалобу в прокуратуру. Буквально на следующее утро один крупный магазин снял «Флаги мира для детей» с продажи, а в следующие несколько дней его примеру последовали почти все большие магазины и книготорговые сети.

Таким образом, в российском книгоиздании создается и поддерживается атмосфера страха и неопределенности: книжные магазины и распространители вынуждены реагировать на заявления отдельных чиновников, даже когда это сулит им репутационные и материальные потери. Депутатский произвол наносит ущерб не только репутации самого института российского парламентаризма, но и престижу России за рубежом, на поддержание которого российское государство ежегодно тратит столь значительные средства. Нанесенный нашей общей репутации ущерб сводит на нет годы последовательных усилий по улучшению имиджа читающей и пишущей России в глазах международного сообщества. Нельзя забывать и о совершенно осязаемых и очень чувствительных моральных и материальных потерях небольшого независимого издательства.

Мы призываем всех неравнодушных людей и особенно книжное сообщество — издателей, распространителей, магазины, библиотеки, писателей, критиков, художников и не в последнюю очередь читателей — поддержать издательство «КомпасГид» и в его лице всех издателей и распространителей книжной продукции, которые уже сталкивались с похожими проблемами и рискуют столкнуться с ними в будущем, если подобные выступления не получат надлежащей этической и правовой оценки.

Борис Акунин (Григорий Чхартишвили)*, писатель

Александр Альперович, генеральный директор издательства Clever

Максим Амелин, поэт, переводчик, главный редактор издательства «О.Г.И.»

Марина Аромштам, писатель

Александр Архангельский, писатель

Ирина Балахонова, главный редактор издательства «Самокат»

Марина Бородицкая, поэт, переводчик, автор детских книг

Ольга Варшавер, переводчик

Владимир Войнович, писатель

Ирина Волевич, переводчик

Сергей Волков, главный редактор журнала «Литература — Первое сентября», учитель словесности

Людмила Володарская, литературовед, переводчик

Татьяна Воронкина, переводчик

Александр Гаврилов, программный директор Института книги, телеведущий

Сергей Гандлевский, поэт

Александр Гаррос, журналист, беллетрист

Александр Генис, писатель

Михаил Гиголашвили, писатель

Дмитрий Глуховский, писатель

Варвара Горностаева, главный редактор издательства Corpus

Михаил Гринберг, главный редактор издательства «Гешарим / Мосты культуры»

Ольга Громова, главный редактор журнала «Библиотека в школе — Первое сентября»

Юлий Гуголев, поэт

Олег Дорман, кинорежиссер, переводчик

Денис Драгунский, журналист, писатель

Ольга Дробот, переводчик, секретарь Гильдии «Мастера литературного перевода»

Андрей Жвалевский, детский писатель

Александр Иличевский, писатель

Александр Кабаков, писатель

Тимур Кибиров, поэт

Ирина Кравцова, главный редактор «Издательства Ивана Лимбаха»

Максим Кронгауз, лингвист

Григорий Кружков, переводчик, литературовед

Борис Кузнецов, директор издательства «Росмэн»

Борис Куприянов, создатель магазина «Фаланстер», председатель Альянса независимых издателей и книгораспространителей

Александр Ливергант, переводчик, главный редактор журнала «Иностранная литература», председатель Гильдии «Мастера литературного перевода»

Наталья Мавлевич, переводчик

Шаши Мартынова, переводчик, издатель, создатель сети магазинов «Додо»

Вера Мильчина, переводчик, историк литературы

Борис Минаев, писатель, журналист

Глеб Морев, филолог, журналист

Ольга Мяэотс, переводчик

Анна Наринская, литературный критик

Антон Нестеров, переводчик

Наталья Нусинова, писатель

Максим Осипов, врач и писатель

Валерий Панюшкин, журналист, писатель

Леонид Парфенов, журналист, телеведущий

Павел Подкосов, директор издательства «Альпина нон-фикшн»

Евгений Попов, писатель

Вера Пророкова, переводчик, редактор

Ирина Прохорова, главный редактор издательства «Новое литературное обозрение»

Дина Рубина, писатель

Лев Рубинштейн, поэт

Павел Санаев, писатель

Евгений Солонович, переводчик

Владимир Сорокин, писатель

Анна Старобинец, писатель, сценарист

Ирина Стаф, переводчик

Мария Степанова, поэт

Марина Степнова, писатель

Александр Терехов, писатель

Александр Павлович Тимофеевский, поэт

Сергей Турко, главный редактор издательства «Альпина Паблишер»

Людмила Улицкая, писатель

Михаил Шишкин, писатель

Алла Штейнман, директор издательства «Фантом-Пресс»

Леонид Юзефович, писатель

Анна Ямпольская, переводчик

Михаил Яснов, поэт, переводчик, детский писатель

Присоединились:

Ирина Арзамасцева, доктор филологических наук, историк и критик детской литературы, член Совета по детской книге России

Алла Безрукова, главный редактор издательства «Совпадение»

Дмитрий Врубель, художник

Елена Герчук, художник, журналист, член Союза художников, член Ассоциации искусствоведов

Юрий Герчук, искусствовед, заслуженный деятель искусств Российской Федерации

Светлана Дындыкина, автор программы «Хорошие книги» на телеканале «Мать и дитя»

Наталья Дьякова, редактор киностудии «Союзмультфильм»

Евгений Лунгин, режиссер, сценарист

Александр Морозов, главный редактор «Русского журнала»

Наталья Перова, главный редактор издательства «Глас»

Светлана Прудовская, педагог, искусствовед

Наталья Родикова, главный редактор телеканала «Мать и дитя»

Сергей Соловьев, создатель книжного магазина «Йозеф Кнехт» (Екатеринбург)

Людмила Степанова, гл. библиотекарь ЛОДБ, ст. преподаватель кафедры литературы и детского чтения СПбГУКИ

Артем Фаустов, Любовь Беляцкая, создатели книжных магазинов «Все свободны» и «Мы» (Санкт-Петербург)

Владимир Харитонов, исполнительный директор Ассоциации интернет-издателей

Хихус (Павел Сухих), художник, режиссер, преподаватель

Константин Шалыгин, «Книжный 42» (Ростов-на-Дону)

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

«А» и «Б» патриотизма

По свидетельству самого автора, «Брусникин» понадобился ему по трем причинам. Во-первых, чтобы провести рекламно-маркетинговый эксперимент: узнать, до какой степени популярности издатели могут раскрутить талантливого, но никому не известного дебютанта без биографии? (Ответ — примерно до 800 тыс. экз.). Во-вторых, чтобы написать несколько «чистых» исторических романов без детективных подпорок. А третья причина состояла в том, что либералу-западнику Акунину захотелось примерить маску «разумного патриота» и даже почвенника. Без зловредных перегибов, разумеется: «У нас ведь чаще всего, если кто-то патриот, так обязательно ненавидит все чужое и трясется от ксенофобии. А мой Брусникин не такой. Он уважает чужое, но любит и ценит свое».

Это авторское намерение делает брусникинские сочинения интересными не только для чтения, но и для исследования: по ним можно попытаться понять, насколько либералам дается это самое «чужое». Тем более что в данном случае идеологический эксперимент получается не менее чистым, чем рекламный. Г. Ш. Чхартишвили всегда был образцовым, эталонным либералом, а теперь стал чуть ли не идеологом освободительного движения. Если добро победит зло (или демократия победит народ, это как посмотреть), создатель Фандорина того и гляди займет пост министра народного просвещения.

Материал тоже как нельзя более подходящий. Роман «Беллона» — о Крымской войне. То есть о столкновении отсталой России с передовым Западом. О конфликте застойного, коррупционного, полуфеодального государства — с бодрым, перспективным и зубастым европейским капитализмом. Самодержавия — с конституционно-парламентскими монархиями (в Англии и Франции избирательное право было уже тогда, а мы за него воюем до сих пор). Парусного флота и гладкоствольных ружей — с пароходофрегатами и нарезными штуцерами. Другими словами, роман написан о битве своего с чужим, в которой «чужое» автору весьма симпатично, а «свое» донельзя противно. Когнитивно-сердечный диссонанс доходит чуть ли не до раздвоения личности: западнику Акунину явно не по пути со своим аватаром — «разумным патриотом» Брусникиным.

Чтобы разрешить противоречие, автор сооружает в романе довольно сложную структуру, которую сам определяет как «Практическое пособие по конструированию романтического дискурса с последующей его деконструкцией». Разберемся в двух ее составляющих по порядку.

Первая часть построена так, чтобы вопросов о правоте воюющих сторон не возникало вовсе. Рассказчик Герка Илюхин — мальчишка, юнга, сын полка — по ходу действия преодолевает страх перед пулями и ядрами и становится настоящим героем. Он, разумеется, не мыслит историческими категориями и не задает неудобных вопросов. «Окопная правда» в сочетании с патриотичным по определению подростковым приключенческим романом — чтение и захватывающее, и душеполезное.

У этой части, как и у романа в целом, есть множество источников, исторических («Восточная война» Модеста Богдановича) и литературных (севастопольские и морские рассказы, от Л. Толстого и Станюковича до забытой повести «Корабельная слободка» Зиновия Давыдова). Композиционно первая половина романа представляет собой реализацию толстовского приема: пока падает предназначенная герою бомба, он вспоминает всю свою жизнь, как в эпизоде смерти Праскухина. Правда, у Толстого воспоминания закручивались в воронку случайных ассоциаций, а здесь они выстраиваются в хронологическую последовательность самых важных эпизодов-«картинок». У этого приема есть определенная функция: Герка не просто вспоминает прожитое, а с авторской помощью восстанавливает фабулу своего восхождения к Добру под водительством больших и малых Учителей.

Акунин — дидактичен. За криминальными историями у него всегда маячит архетипический сюжет духовного роста. За разными формами детектива скрывается единый сверхжанр — роман воспитания. За перипетиями отношений бесчисленных персонажей проглядывает одна-единственная ситуация — «учитель учит ученика». А важнейший из предметов, который изучают в акунинской школе — это воспитание толерантности. Последнее прекрасно видно и на примере Герасима Илюхина: в начале романа севастопольский парнишка всей душой откликается на патриотические призывы к войне с «басурманами», но затем исправляется, потому что жизнь сталкивает его с «хорошим Другим». В романе это потомок крымских ханов на русской службе Девлет Ахмадович Аслан-Гирей, воспитанник петербургского Первого Кадетского корпуса, рыцарь без страха и упрека, жертвующий собой во имя победы русской армии. Девлет — мусульманин, но от веры у него осталась только обрядность. Он творит намаз, а все остальное — мысли, чувства, поступки и душевные качества — у него стопроцентно европейские.

Вот тут и можно вернуться к нашему вопросу: насколько либералам дается «чужое»? Образ Гирея — это то, чем хотели бы либералы-западники видеть ислам (и шире — Чужого): иррациональную и агрессивную стихию надо воспитать, чтобы получились приличные рукопожатные господа, пусть и молящиеся при этом своему богу. Конечная цель всех разговоров об «исламском либерализме», «религиозной демократии» и проч. — это сделать чужого своим, оставив ему национально-культурную автономию, а его религию свести до уровня милой причуды. Забавно, что в подростковом приключенческом романе Брусникина таким же, в сущности, европейцем оказывается и майн-ридовский индеец, засунутый в текст во всей своей красе, с мокасинами, пером и томагавком, ради воспитания в Герке толерантности. Тут вышеизложенная идейная установка приобретает особую наглядность: пусть Чинганчгук шаманит, пусть лечится отваром из гадюк, пауков и сколопендр, главное — чтоб оставался хорошим человеком, то есть не смел выходить за рамки европейской (христианской) морали.

Итак, получается следующее. В представлении образцового либерала существует Общечеловеческая Моральная Сущность (она же душа), не зависящая от социальных знаковых систем. Она обеспечивает адекватный перевод любых текстов с языка одной культуры на язык другой. Как моряки с затопленного фрегата могут «перенести» свой корабль на сушу и превратить его в артиллерийскую батарею, так любой Чужой может (и должен) стать своим. То есть европейцем.

Остается спросить: ну и чем эта брусничная идеология отличается от представлений о человеке, свойственных просветителям осьмнадцатого столетия?

Однако есть и вторая часть романа («деконструкция романтического дискурса»).

Если из первой половины заботливо удалена всякая историософская рефлексия, то во второй она образует стержень сюжета. Герой здесь — «русский европеец» и космополит в полном развитии: увезенный родителями в шестилетнем возрасте в цивилизованнейшую из стран, он связан с Россией только знанием языка и кое-какими размытыми детскими воспоминаниями. Все остальное — из Итона и Кембриджа, где он учился. Даже имя и фамилию этому герою Брусникин дает «общечеловеческую», годную и для России, и для Европы: Александр Бланк (кстати, так звали деда Ленина по материнской линии; зачем это совпадение понадобилось автору, бог весть). Бланк — квинтэссенция космополитизма, ему даже Англия, где он вырос, не родная. А что касается исторической родины, то к ней он испытывает, мягко говоря, амбивалентные чувства. Русский, полагает он, это человек «неорганизованный, сентиментальный, подверженный беспричинной хандре и ни на чем не основанной восторженности, не способный к целенаправленному усилию», у которого нет «ни сдержанности, ни дисциплины, ни деликатности, ни чувства собственного достоинства». Рассказ о николаевской России с точки зрения Бланка автор сопровождает усиленными подмигиваниями в сторону нашей современности: «В жандармском государстве коммерсант беззащитен от произвола, а оттого вороват и предпочитает прибедняться». Далее следует логический вывод: эту нацию Обломовых надо хорошенько встряхнуть. Русским совершенно необходимо поражение в войне. Оно вызовет общественное брожение, приведет к реформам, а в идеале — к революции и социализму.

Как Грин в «Статском советнике» мечтал выполнить роль спички, от которой возгорится мировой пожар, так Бланк посвящает всю жизнь тому, чтобы подтолкнуть Россию к реформам. Для этого он, офицер английской армии, становится шпионом, пробирается в осажденный Севастополь и путем хитрых комбинаций помогает союзникам взять город.

Почему это «деконструкция», не совсем ясно. Но зато понятно другое: фигура Бланка варьирует все ту же мысль о возможности «перевода» Общечеловека из культуры в культуру (из индейцев — в помощники русского капитана, из крымских татар — в русские офицеры, из русских бар — в космополиты). Сомнений в существовании Общечеловеческой Моральной Сущности у Брусникина нет (и уже поэтому почвенник он липовый). Но во второй части есть важная поправка: подчеркивается, что сущность эта именно что Моральная.

Устроив страшную бойню при реке Черной, где французы перемалывают, как в мясорубке, несколько русских дивизий, Бланк оказывается не способен лично застрелить одного-единственного врага — того самого Аслан-Гирея. В финале происходит красивое «короткое замыкание»: сталкиваются антагонисты, представляющие два вида патриотизма — рациональный и эмоциональный. Чужой среди своих против своего среди чужих. Моральную победу одерживает Аслан-Гирей: он жертвует собой для спасения других. Бланк кается, выпрашивает прощение у олицетворяющей Россию Прекрасной Дамы и — чистый итог романа — перестает вообще понимать, что правильно, а что нет. Ну что ж, хороший урок на тему «не убий», Герка бы оценил.

И все-таки моральный урок, по-моему, никак не опровергает ни безупречных логических построений Бланка, ни большей художественной убедительности этого «Б» по отношению к его романтическому антагонисту «А». И получается, что хоть десять масок надень, а сущность авторского отношения к проблеме все равно из-под них вылезет: в романе ее выражает именно Бланк. И если действительно предпринять «деконструкцию романтического дискурса», то эту сущность надо просто сформулировать. Это давным-давно сделал выдающийся отечественный философ Павел Федорович Смердяков: «И хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с».

Вот и вся ягода-брусника.

Андрей Степанов

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Завершился первый сезон «Литературной премии BookMix.ru»

Завершился первый сезон «Литературной премии BookMix.ru», учрежденной социальной сетью любителей книг «BookMix.ru». Премия была присуждена в двух номинациях: «Популярная
литература» и «Выбор экспертов». В номинации «Популярная литература» победу со значительным отрывом от конкурентов одержал Б. Акунин* с романом «Весь мир театр». В номинации «Выбор экспертов» буквально до последнего дня сохранялось соперничество между В. Пелевиным и М. Петросян. В результате с минимальным перевесом пользователи проекта присудили премию Мариам Петросян за роман «Дом, в котором…».

Социальная сеть любителей книг «BookMix.ru» объявила об учреждении своей читательской премии в 2010 году. По замыслу организаторов, целью премии является «поощрение вдумчивого чтения и помощь в выборе достойной такого чтения литературы». Не совсем обычен подход организаторов к процедуре номинирования произведений на соискание премии. Не имея ни номинационного комитета, ни экспертного жюри,
премия, тем не менее, претендует на довольно полный охват отечественного литературного пространства, что обеспечивается оригинальными принципами отбора произведений в длинный список премии.

В номинации «Выбор экспертов» основу длинного списка премии составляют короткие списки наиболее известных отечественных литературных премий: «Большая книга», «Национальный бестселлер», «Русский Буккер». По словам организаторов: «Мы не будем акцентировать внимание на соперничестве между этими премиями, и не собираемся вести какой-то „гамбургский счет“. У нас совершенно иные цели. Мы всецело доверяем номинационным комитетам и жюри всех
этих премий и считаем их выбор высокой экспертной оценкой художественных достоинств книги, поэтому номинация и носит такое название».

Формирование длинного списка в номинации «Популярная литература» производится на основе данных о продажах бумажных и электронных книг в крупнейших книжных сетях и интернет-магазинах. Вот как комментируют эту номинацию организаторы: «Мы убеждены, что в этом сегменте литературы существуют произведения, обладающие как художественной, так и культурной ценностью. Обратить внимание на эти произведения — вот наша задача».

Длинные списки, сформированные указанным выше способом, дополняются произведениями, выдвинутыми участниками социальной сети BookMix.ru. Помимо собственно выбора лауреата
в рамках премии организованы дискуссии и обсуждения конкретных книг и современного литературного процесса в целом.

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Борис Акунин*. Смерть на брудершафт. Странный человек. Гром победы, раздавайся!

Распутин у Акунина вышел на редкость удачно. Отбросив бесчисленные домыслы, сплетни и наветы, автор отобрал все, что мы можем доподлинно знать о Григории Ефимовиче Новых, и фигура получилась колоритнейшая. Искренне верующий в Бога и в свою силу фанатик; наивный человек и в то же время глубокий психолог; больной с редкой формой эпилепсии; мужичок себе на уме, «валяющий ваньку» в салонах; либертен, считающий, что ежели по любви — то Бог простит, и т.д. Все это показано минимальными «киношными» средствами. Но самое главное — Распутин действительно врачует и действительно провидит будущее. Роман начинается с «видения сонного», в котором ему чудится Невский проспект в Гражданскую войну, в 1930-е годы, в блокаду и в наше время. Правда, при этом способный видеть будущее Распутин никак не может его понять. Этим и определяется конфликт повести — столкновение воплощенного разума Зеппа фон Теофельса (в данном случае немецкий шпион — несомненное альтер эго автора, рационалиста и западника) с этой самой загадочной славянской душой, которая, вот незадача, действительно существует и может иногда натворить чудес. Ход для Акунина необычный. До сих пор мистика присутствовала в его текстах, кажется, только в романе «Пелагия и красный петух», в остальных случаях все объяснялось естественными причинами или жульничеством. В «Странном человеке» Зепп, как всегда, выполняет полученное от командования задание, на этот раз использовав влияние Распутина на царскую семью. Но в главном он проиграл: распутинские видения следовало понять и истолковать, а на это немец оказался не способен. Нехитрый шпионский сюжет служит прикрытием для притчи о Востоке и Западе.

Вторую повесть (русская контрразведка подсовывает немцам дезу о месте начала брусиловского прорыва) приходится отнести к редким для Акунина неудачам. «Ахиллесова пята» мастера — женская психология и любовные сцены. Даже для «романа-кино», с его высокой планкой допустимой неправдоподобности, украинская националистка Мавка с ее страстью к щирому Опанасу (он же обер-лейтенант Зюсс) — явный перебор. Впрочем, нужна оговорка: это неудача для Акунина. Всем остальным российским беллетристам можно только пожелать таких неудач.

Две акунинских серии — про Эраста Фандорина и «Смерть на брудершафт» — подошли к 1917 году. Значит, теперь нам предстоит узнать, что же там все-таки не доглядели Эраст Петрович с Алексеем Парисовичем, как же оно все так неудачно вышло. Ждем с нетерпением.

Андрей Степанов

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Борис Акунин*. Сокол и Ласточка. Коллекция рецензий

Заметка о романе на сайте Snob.ru

Екатерина Бокучава

BookMix

Г-н Акунин, какого корабельного черта, простите, Вам понадобилась вставлять в повествование фамилии Киркоров и Джексон???

Евгений Белжеларский

«Итоги»

«Сокол и ласточка» — вещь не настолько прикладная. Но печать вырождения проекта «БА» лежит на ней. Книга стилизована под пиратский роман как внутри, так и снаружи (якобы потрепанная обложка, морские карты).

Нина Иванова

TimeOut

В книге «Сокол и ласточка» формально все признаки серии соблюдены, но большая часть книги вовсе не о Фандорине, а совсем о другом персонаже.

Екатерина Сальникова

«Частный корреспондент»

Акунин пытается идти следом за очередными новомодными тенденциями и работать с содержанием чужих брендов. Путь этот оказывается тернист и неэффективен.

Алексей Тарханов

«КоммерсантЪ»

Роман Акунина, как всегда, собирается на манер конструктора. Иначе и быть не могло — поиск пиратских сокровищ давно стал стандартным сюжетом, сплетающим в короткую морскую косичку сегодняшних и позавчерашних искателей литературных приключений.

Купить книгу «Сокол и Ласточка» Бориса Акунина

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Даниель Дефо. Всеобщая история пиратства (глава из книги)

В последнем романе Бориса Акунина* «Сокол и Ласточка» главное действующее лицо — женщина, которая плывет на корсарском корабле, переодевшись мужчиной. Предлагаем читателям один из источников акунинского сюжета…

В последнем романе Бориса Акунина «Сокол и Ласточка» главное действующее лицо — женщина, которая плывет на корсарском корабле, переодевшись мужчиной. Предлагаем читателям один из источников акунинского сюжета — главу из супербестселлера XVIII века — «Всеобщей истории пиратства» Даниеля Дефо. Книга готовится к публикации в издательстве «Азбука». Переводчик — литературный обозреватель «Прочтения» Андрей Степанов.

Жизнь Мэри Рид

Теперь нам предстоит поведать историю, полную удивительных поворотов и приключений. Это рассказ о двух женщинах-пиратках, настоящие имена которых были Мэри Рид и Энн Бонни (или Бонн). Происшествия, случавшиеся во время их скитаний, настолько необычайны, что у читателя может возникнуть искушение принять всю эту историю за легенду или роман. Однако ее могут подтвердить тысячи свидетелей — я имею в виду жителей Ямайки, которые присутствовали на суде и слышали рассказ о Мэри и Энн после того, как была впервые установлена их принадлежность к женскому полу. И оспаривать правдивость нашего повествования — это все равно что утверждать, будто на свете не жили пираты Робертс и Черная Борода.

Мэри Рид была родом из Англии. Матушка ее совсем юной вышла замуж за моряка, который вскоре после свадьбы ушел в плавание, оставив молодую супругу ждать ребенка. Ребенок оказался мальчиком. Что касается отца, то Мэри Рид не могла впоследствии сказать, погиб ли он во время кораблекрушения или же умер от тягот плавания. Как бы то ни было, но домой он уже не вернулся. С матушкой же, молодой и легкомысленной, случилось то, что часто происходит с юными особами, не проявляющими должной осмотрительности: вскоре она вновь почувствовала, что носит под сердцем дитя. Однако теперь у нее не было мужа, которому можно было бы приписать отцовство. Как и от кого зачат второй ребенок, знала одна только мать, а у соседей она пользовалась репутацией весьма добродетельной женщины. Когда бремя стало трудно скрывать, она, желая избежать позора, испросила у родственников мужа позволения отправиться в деревню, чтобы жить там со своими друзьями, и уехала, взяв с собой годовалого сына. Вскоре, однако, сын умер, и Провидению было угодно даровать ей взамен девочку, которой она благополучно разрешилась в своем пристанище. Эта девочка и была наша Мэри Рид.

Мать прожила около трех лет в своем уединении, но затем средства ее подошли к концу, и она стала думать о возвращении в Лондон. Свекровь ее была дамой не бедной, и матушка Мэри Рид не сомневалась, что сумеет уговорить ее обеспечить ребенка, однако для этого требовалось выдать дочь за умершего первенца. Превратить девочку в мальчика непросто, а обмануть в таком деле искушенную жизнью старуху — и вовсе невозможно. Тем не менее она решила рискнуть и, нарядив дочь мальчиком, привезла ее в город и представила свекрови как родного внука. Старая дама пожелала взять его на воспитание, однако матушка притворилась, будто разлука разбивает ей сердце. В конце концов было решено, что дитя останется с матерью, а «бабушка» станет выдавать по кроне в неделю на его содержание.
Матушка достигла своего, но ей пришлось растить дочку, как мальчика. Когда же та подросла и вошла в разум, мать сочла нужным посвятить ее в тайну, чтобы побудить и в дальнейшем скрывать свой пол. Тут бабушка внезапно умерла, денежное пособие прекратилось, и семейство день ото дня терпело все большие лишения. Пришлось отдавать ребенка в услужение. В тринадцать лет Мэри поступила в пажи к одной французской даме, однако долго у нее не прослужила.

Выросла она сильной, лихой, склонной к бродячей жизни и потому по собственной воле поступила матросом на военный корабль. Послужив там какое-то время, она перешла во фландрские войска и записалась кадетом в пехотный полк. Мэри проявляла в сражениях исключительную храбрость, однако офицерского патента она так и не смогла получить, потому что чины там покупались и продавались за деньги. Из-за этого она оставила пехоту и перешла в кавалерийский полк, хорошо проявив себя в нескольких сражениях и заслужив уважение всех командиров.

Один из ее боевых товарищей, родом фламандец, был весьма красивым юношей, и Мэри влюбилась в него. С этого времени она уже не столь рьяно исполняла свой долг, ибо нельзя в одно и то же время служить и Марсу, и Венере. Мэри стала относиться с небрежением к оружию и снаряжению, ранее бывшим у нее в образцовом порядке. Если ее друга назначали в разъезд, она обыкновенно следовала за ним, хотя и не получала на это приказа, и частенько подвергала свою жизнь совершенно излишней опасности, лишь бы не разлучаться с милым. Товарищи по полку не догадывались о тайной причине ее поступков и заподозрили сумасшествие. Да и сам ее милый друг никак не мог понять столь странной перемены характера. Однако помогла изобретательность любви: они все время были вместе, ночевали в одной палатке, и как-то раз Мэри сумела найти способ помочь фламандцу ненароком обнаружить ее истинный пол.

Кавалерист был немало удивлен и в неменьшей степени обрадован своим открытием и решил ни с кем им не делиться, а оставить любовницу для себя одного. Женщина в походе — явление редкое, «походные леди» встречаются в кавалерии не чаще, чем в морском экипаже, и наш фламандец не думал ни о чем, кроме как о том, как бы без особых церемоний удовлетворить свои плотские желания. Однако тут он ошибся: девушка оказалась скромной и хорошо владеющей собою. Она устояла перед всеми искушениями и в то же время вела себя услужливо, умела расположить к себе, и вскоре наш герой уже не помышлял сделать ее своей любовницей, а добивался только того, чтобы она пошла за него замуж. А это и было ее самым заветным желанием. Вскоре они дали друг другу обет верности. Как только закончилась кампания и полк вернулся на зимние квартиры, влюбленные совместно приобрели женскую одежду для невесты и сыграли свадьбу.

История брака двух кавалеристов наделала немало шума. Некоторые из офицеров из любопытства захотели поучаствовать в церемониии. Они сговорились, что каждый подарит невесте — бывшему товарищу по оружию — что-нибудь полезное в домашнем хозяйстве. Влюбленных обеспечили всем необходимым, и счастливая пара после свадьбы пожелала уйти со службы и зажить своим домом. Авантюрная история их любви и женитьбы снискала им такое расположение начальства, что прошение об отставке было удовлетворено с легкостью. Сразу после этого они открыли неподалеку от замка Бреды таверну с общим столом, на вывеске которой красовались три подковы. Вскоре дело пошло на лад, поскольку множество офицеров пожелало у них столоваться.

Однако счастье длилось недолго. Муж Мэри вскоре умер, а после подписания мира в Рисвике офицеров в Бреде поубавилось. Дела вдовы шли все хуже, и в конце концов она была вынуждена закрыть таверну. Сбережения ее постепенно растаяли, и тогда она снова облачилась в мужское платье. Прибыв в Голландию, Мэри нанялась в пехотный полк, расквартированный в приграничном городе. Однако продвижения по службе в мирное время не предвиделось, и вскоре она решила поискать удачи на другом поприще. Уволившись из полка, Мэри села на судно, направлявшееся в Вест-Индию.

Случилось так, что это судно захватили английские пираты. Мэри Рид оказалась единственной британской подданной на борту, и потому ее оставили на пиратском корабле. Судно же, на котором она плыла, было разграблено, а затем отпущено. Мэри принялась за пиратское ремесло, по-прежнему скрывая свой пол. Спустя некоторое время вышел королевский указ об амнистии пиратам, пожелавшим до определенного срока добровольно сдаться властям. Указ был оглашен во всех частях Вест-Индии, и экипаж, в который попала Мэри Рид, решил им воспользоваться. Сдавшиеся пираты поселились на берегу и жили мирно, однако вскоре их средства начали истощаться.
Тут они прослышали о том, что капитан Вудс Роджерс, губернатор острова Провиденс, снаряжает против испанцев несколько приватирских кораблей. Тогда наша героиня и еще несколько членов команды отправились на указанный остров, чтобы взяться за приватирское дело. Мэри решила составить себе состояние не мытьем, так катаньем.

Однако не успели эти корабли выйти в открытое море, как матросы из числа тех, кто был ранее помилован по амнистии, подняли бунт против своих командиров и снова взялись за старое. Среди бунтовщиков была и Мэри Рид. Надо заметить, на суде она постоянно повторяла, будто бы пиратская жизнь всегда была ей противна и ее заставили заниматься пиратством — и в этот раз, и в предыдущий — и что она собиралась оставить этот путь при первой возможности. Но свидетели — а это были люди, действительно принужденные к пиратству и плававшие вместе с Мэри Рид, — показали под присягой, что не бывало в бою никого яростнее ее и Энн Бонни. Эти дамы всегда были готовы идти на абордаж или предпринять иное рискованное дело. Особенную же храбрость они проявили в последнем сражении, когда их корабль атаковали, чтобы захватить. Все пираты были уже готовы просить пощады, и только Мэри Рид, Энн Бонни и еще один матрос продолжали оборонять палубу. Более того, Мэри призывала пиратов, спрятавшихся в трюме, выходить наверх и драться, как подобает мужчинам, — они же боялись даже пошевельнуться. Пиратка, увидев это, принялась палить в трюм, и в результате один человек был убит и несколько ранены. Эти свидетельства против себя Мэри Рид отвергала. Не знаю, верны они или нет, но ясно, что в храбрости ей не откажешь.

Эта женщина отличалась не только храбростью, но и скромностью и следованием правилам добродетели — как она их понимала. Никто на корабле не подозревал о ее истинном поле до тех пор, пока Энн Бонни — а эта особа не отличалась подобным целомудрием — не прониклась к Мэри особенной симпатией. Короче говоря, Энн приняла Мэри за красивого юношу и по причинам, только ей известным, первой открыла ей свой пол. Мэри Рид, догадываясь, к чему идет дело и понимая свою несостоятельность для него, была вынуждена, к огромному разочарованию Энн Бонни, объяснить истинное положение дел и открыть, что она тоже женщина. Их близкие отношения встревожили капитана Рэкхэма, ухажера и любовника Энн. Капитан взревновал и пообещал перерезать глотку новому возлюбленному своей подруги. Чтобы успокоить ревнивца, Энн пришлось посвятить его в тайну. Рэкхэм поклялся не выдавать секрет и сдержал свое слово: никто из команды так ничего и не узнал. И все же, несмотря на всю сдержанность Мэри и ее умение притворяться, любовь сумела распознать ее под мужским обличьем и не позволила ей забыть о своей женской природе.

Во время плавания пираты захватили множество судов с Ямайки и других островов Вест-Индии, ходивших в Англию и обратно. Каждый раз, когда к ним в плен попадал искусный мастер или иной полезный человек, его удерживали силой, если только он не хотел добровольно поступить в пираты. Среди таких принужденных к пиратству людей оказался один необыкновенно обаятельный юноша, по крайней мере таковым он казался Мэри Рид. Пиратка была буквально сражена его внешностью и манерами и потеряла покой и сон. Но нет ничего изворотливее любви! Для Мэри, уже искушенной в подобных уловках, не составило труда отыскать способ открыть избраннику свой пол. Сначала она добилась его расположения тем, что проклинала пиратскую жизнь, к которой он питал полнейшее отвращение. Они стали есть за одним столом и сделались близкими друзьями. Когда же мужская дружба окрепла, Мэри как бы по неосторожности показала ему свои груди — совершенно белоснежные. Молодой человек был сотворен из плоти и крови, и это зрелище возбудило в нем желание и любопытство. Он изводил ее расспросами до тех пор, пока Мэри не рассказала ему все.

Теперь начинается любовная сцена. Юношу охватили нежность и страстное желание, пришедшие на смену симпатии и почтению к Мэри, пока она носила личину. Но и страсть Мэри была столь же сильна, и она выказала ее, совершив, может быть, самый благородный поступок из всех, на которые вдохновляла людей любовь.

Случилось так, что юноша поссорился с одним из пиратов. Корабль стоял на якоре у некоего острова, и, по пиратскому обычаю, противники сговорились сойти на берег и сразиться на дуэли. Мэри очень волновалась и переживала за жизнь своего любовника. Ей не хотелось, чтобы он отказался от поединка: сама мысль, что его заклеймят именем труса, была для нее невыносима. С другой стороны, дуэль пугала ее, поскольку она чувствовала, что соперник юноше не по силам. Если любовь охватывает человека, в котором есть задатки великодушия, он становится способен на самые благородные поступки. И Мэри, оказавшись перед выбором, доказала, что жизнь возлюбленного ей дороже своей собственной. Она поссорилась с тем же самым пиратом и вызвала его на дуэль, назначив время поединка двумя часами ранее. Они сразились на саблях и пистолетах, и Мэри убила противника наповал. Конечно, ей доводилось участвовать в дуэлях и раньше, когда ее обижал кто-нибудь из пиратов, но на этот раз она сражалась ради своего возлюбленного, как бы заслоняя его от смерти, потому что не могла без него жить. И если бы даже он раньше не обращал на Мэри внимания, то этот поступок навсегда привязал бы его к ней. Но влюбленным не нужны были узы долга или обязательства: юноша и без того чувствовал к Мэри влечение. Вскоре они дали друг другу клятву верности, и Мэри сказала, что эта клятва для нее столь же священна, как и обручение перед алтарем. От этого союза и появился большой живот, на который она постоянно указывала в суде, пытаясь спасти свою жизнь.

Судьи должны были определить, в каких именно преступлениях она повинна, и Мэри объявила им, что никогда и ни с кем не совершала ни блуда, ни прелюбодеяния. Ее супруга, как она называла юношу, оправдали вместе с некоторыми другими. Когда Мэри спросили, кто он таков, она отвечала только то, что это честный человек, не имеющий склонности к злым делам, и что они оба хотели оставить пиратов при первой возможности и зарабатывать себе на пропитание честным трудом. Мэри Рид, несомненно, пробудила сочувствие у многих присутствовавших на суде, и все же ее не могли не признать виновной. Среди свидетелей, выступивших против нее, был один человек, взятый в плен пиратами Рэкхэма и некоторое время удерживаемый ими на корабле. Этот свидетель поведал о разговоре, который случайно завязался у него с Мэри Рид (пленник принимал ее за молодого человека). Он спросил у своего собеседника: какую радость тот находит в столь опасном образе жизни, когда каждый день грозит гибель если не от огня, то от меча? И более того, ведь каждый пират знает, что, если его поймают, он умрет позорной смертью. На это Мэри Рид ответила: казнь — это не так страшно, и если бы не виселица, то любой трус захотел бы стать пиратом, а когда все море захватят трусы, истинным храбрецам придется голодать. Еще Мэри сказала, что если бы пиратам предоставили самим назначать себе наказание, то для них не оказалось бы ничего легче смертной казни, — страх перед казнью заставляет многих трусов и подлецов оставаться честными. И если бы не она, то многие из тех, кто обманывает вдов и сирот и притесняет неимущих — всех, у кого нет денег, чтобы добиться справедливости, — стали бы морскими разбойниками, и океан переполнился бы негодяями, как переполнилась ими суша, и ни одно купеческое судно не решилось бы выйти в море, так что вскоре торговля бы прекратилась.

Поскольку суд убедился, что подсудимая беременна (а мы об этом уже сказали), ее казнь была отложена. Она могла бы получить и прощение, однако вскоре после суда Мэри Рид подхватила сильную лихорадку, от которой и умерла в тюрьме.

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Борис Акунин*. Сокол и Ласточка

Пиратский роман с элементами квеста, книга без всяких претензий, кроме претензии быть нескучной. Два вечера чистейшего удовольствия. Карибский остров сокровищ, женщина в мужском платье на корсарском корабле, сундуки с пиастрами, на лицо ужасные и добрые внутри дикари, 40-пушечный фрегат, алые паруса над головой, свежий ветер в лицо, бескрайний простор, позолоченная русалка на носу корабля, хэппи-энды и в современной, и в исторической сюжетной линии, — в общем, детская литература. И слава богу. Это, может быть, самый легкий, светлый и несерьезный роман Акунина, причем очень вовремя написанный: в интервью писатель замечает, что сейчас самое время уплыть от кризиса «подальше в моря и в глубь веков».

Будьте осторожны, дальше идут спойлеры!
Чтобы не испортить удовольствие от чтения романа, это окно следует закрыть

Плывут двое. Отчаянная амазонка Летиция фон Дорн весной 1702 года отправляется на поиски отца, томящегося в марокканском плену, но приплывает на Карибы и находит там пиратский клад. Весной 2009 года по ее следу проходит Ника Фандорин: магистр истории разыскивает своих предков, но так ничего и не узнаёт о Летиции, зато выполняет свое главное желание — «раскупорить закупоренное время» — и обнаруживает оставленные ею сокровища. «Приключения магистра» на этом, по всей видимости, закончены: вряд ли возможны истории, где героем окажется мультимиллионер сэр Николас Фандорин — на графа Монте-Кристо этот благородный недотепа как-то не тянет.

Стилистически роман очень хорош. Вообще самые удачные вещи Акунина — это те, где он пишет в тоне и в духе героя, пользуется сказом. Так сделаны вторая часть «Смерти Ахиллеса», кусочки «Пикового валета», «Коронация», «Любовник смерти» и др. Стилизованы под чужое слово и все исторические части «Приключений магистра». Однако в новом романе рассказчик превзошел все ожидания. Зовут его Андоку-Минхер-Каброн-Трюк-Клара-Капитан Флинт, ему 200 лет и он попугай. Не говорящий, но зато разумный и даже мыслящий. Этот удивительный пернатый читает на восьми языках, обучался у великого сенсея в Японии, путешествовал по всему миру, прекрасно понимает людей (а они его не очень), предвидит события и раскрывает преступления, — в общем, фандорин еще тот. Правда, рассказ от его лица создает странный эффект: слушать дзен-мудрости («По-настоящему ценно лишь преходящее») от попугая, пусть и достигшего просветления и бессмертия, — все-таки не то же самое, что от Эраста Петровича. Как и во всех своих последних сочинениях, Б. А. предельно упрощает и ярко раскрашивает текст для облегчения восприятия читателя.

Ну, тупеет читатель, деградирует, что делать-то?

Как что? Просвещать! Выдавать еще больше фактов и наставлений в занимательной форме.

Пиратские романы в силу своей принадлежности к приключенческой литературе обычно «бесплотны»: из них не узнаешь, где спали матросы, как справляли нужду, как проводили время на берегу в кабаках и борделях, не почувствуешь ни ароматов матросского кубрика, ни тошноты от морской болезни. Акунин же просто заваливает условный мир достоверными реалиями. Здесь не только все кливера, стаксели и «огоны выбленочных углов, приблезованные к ванту» на своих местах, но и выкладывается масса «низких» бытовых подробностей. Героиня отплывает на корсарском фрегате под видом корабельного хирурга и первым делом проводит медосмотр: выясняется, что половина команды больна сифилисом, а зубов у моряков — по десятку на троих. А вот содержимое сундука с медицинскими инструментами, в который автор заглянул лично: «Коловорот костесверлильный», «Пила ампутационная», «Тиски головные», «Щипцы пулевые», «Пеликан зубодерный», «Скребок гангренный», «Бритва нарывная» и т. п. Теперь читатель может попробовать представить себе Гулливера или доктора Ливси за работой.

Подробности нанизываются не только ради эффекта реальности. Акунин не перестает оставаться дидактом даже в самых легких своих текстах. Он никогда не забывает, что развлекая читателя, надо его и легонько поучить, ненавязчиво внушить веру в прогресс, и все детали на это работают. Адской жизни на корабле XVIII века противопоставлен быт обитателей современного трансатлантического суперлайнера, а читатель должен поблагодарить судьбу, что живет в такое цивилизованное время. Не забыты, разумеется, и либеральные ценности. Роман, в сущности, феминистский: речь идет о том, что женщина в любых условиях, даже в мужском царстве прошлого и на корсарском корабле, может побороться за свою свободу. Присутствует и литпросвет, правда в облегченном варианте, литературная викторина на этот раз подростковая. Щедро разбросанные в исторической части цитаты заставляют припомнить читанных в детстве Стивенсона, Сабатини, Буссенара, Грина, Жюля Верна, Дюма и т. п. Потом многих, конечно, потянет перечитать все это (и они, как набоковский Лужин, наверняка обнаружат, что им подсунули не то, что было в детстве, какое-то «неполное издание»). В общем, писатель потрудился на ниве модной нынче kidult-литературы, но при этом не забыл и об учительстве.

Дидактику Акунин обычно умело маскирует, и она не портит его книги. А недостатки романа обусловлены только одним — многописанием. «Фокус, повторенный дважды, вызывает зевоту», — замечает автор в том же интервью. Но если писать по три книги в год, то приемы неизбежно будут повторяться. Без самоповторов — скорее всего, неосознанных — не обошлось и на этот раз. Грин из «Статского советника» различал людей по цветам: «тревожный васильковый», «нежный персиковый» и т. д.; сам Грин был не зеленый, а «светло-серый, как дамасская сталь». Грей из «Сокола и Ласточки» различает людей как сорта вин: «честный английский эль» матросов, «хорошие винные сорта» офицеров и т. д. Или вот: злыдень Гарри Логан (напоминающий Джона Сильвера) — истово верующий католик, и потому хочет быть в расчете с Богом. У него 17 детей — по числу убитых им людей. Теперь вспомним: «идейка» Свидригайлова из романа «Ф. М.» состояла в том, что убив несколько хороших людей, надо убить столько же нехороших, чтобы «выйти в нуль» перед Богом.

И еще одно крайне любопытное наблюдение. Несколько месяцев назад широко обсуждался роман Анны Борисовой (псевдоним) под названием «Креативщик», причем все до единого критики чесали в затылках: вроде бы пахнет Акуниным, а уцепиться не за что — внешне совсем не похоже. Так вот, в «Креативщике» и «Соколе и Ласточке» почти буквально совпадает один эпизод. Сокровище хитрым образом запрятано в пещере, к которой надо пробираться через горы; главный злодей не может нести тяжесть, потому что у него не действует одна рука, и потому берет с собой молодого помощника — разумеется, с тем, чтобы потом его прикончить. Заподозрить  Б. Акунина в том, что он списал у А. Борисовой, мы не можем: искренне верим его заверениям, что он современной литературы не читает, чтобы не сбиться со своего стиля. Значит, А. Б. = Б. А.? Впрочем, возможно, это и совпадение. Иначе трудно объяснить другие удивительные сходства с современной литературой. Например, способ проникновения в чужую душу, который использует акунинский попугай, полностью совпадает с методами пелевинских вампиров из «Empire V»: одна капелька крови — и раскроется вся подноготная человека.

Самоповторы и заимствования — дело тонкое, осуждать за них писателя не стоит. А вот что у Акунина действительно не получается — так это любовь. В том же интервью автор утверждает, что написал «любовный роман, который притворяется приключенческим». Имеется в виду чувство юношеподобной Летиции фон Дорн к насквозь выдуманному лорду Руперту Грею, состоящему из античного профиля, каштановой шевелюры и гумилевских брабантских манжет. С любовными линиями в большинстве акунинских романов было не ахти: в сущности, они сводились к мотиву «женщина влюбляется в благородного супермена», причем сердце героя всегда отдано Большому Миру, а прекрасные дамы хватают его за крылья и тащат в гнездо. Тут все то же самое, но только герой-любовник оказывается безнадежно второстепенным персонажем, а сцена его отречения от прежней жизни и сватовства к Летиции прокручивается на скорости х32. В финале современной части упоминается недоступный кораблям райский остров, населенный потомками г-жи фон Дорн и капитана Грея.

Отличное издание «под старину», мастерские рисунки Игоря Сакурова, во всем максимально возможная близость к кинематографу. Что бы ни думали об Акунине критики, лучшей беллетристики у нас нет и не предвидится.

Купить книгу «Сокол и Ласточка» Бориса Акунина

Андрей Степанов

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Борис Акунин*. Квест

Компьютерная игра (точнее, сразу 7 игровых жанров в одной оболочке), она же роман. Дикий фьюжн из мировой литературы: прогрессоры Стругацких, «Голова профессора Доуэля» Беляева, пазл Дэна Брауна, модель для сборки Кортасара, Москва Булгакова, Бородино Толстого, баланс добра и зла Лукьяненко, скляночки с микстурами, дающими знание, из сказки Джанни Родари… На глубинном уровне все объединяет фигура Великого Инквизитора, который давно не дает покоя Акунину. Сложнейшая инженерная конструкция из двух перекликающихся исторических пластов (1812 и 1930) и философский замах, сравнимый только с романом «Пелагия и красный петух». Итог второй пятилетки творчества. Многие считают, что Акунин пишет все хуже и хуже. Мне кажется, дело сложнее. Как композитор сюжета, дизайнер саспенса, программист читательской реакции Б. А. в каждой новой книге оказывается на уровень выше, и в этом отношении ему давно нет равных в мировой литературе. И последние вопросы, которые таятся в глубине, оказываются все неразрешимее. Но герои при этом все более плоские, ситуации все неправдоподобнее, а форма подачи все заманчивей. Зачем же эти ядовито-яркие обертки (на скриншоты к «Квесту» без тошноты и смотреть нельзя)? Видимо, автор считает, что массовый читатель совсем выродился. Но если так, то, может быть, хватит для него писать? Хочется сказать следующее: «А что, Григорий Шалвович, не столкнуть ли Вам все эти инженерные сооружения с одного разу ногой, прахом, единственно с тою целью, чтоб все эти фандорины отправились к черту и чтоб нам прочитать роман без игр, без саспенсов, без брусникиных, без картинок, совсем не смешной, совсем не увлекательный, но зато с настоящей историей и настоящим Великим Инквизитором?»

для 200 000 человек (первый тираж)

Андрей Степанов

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.