Презентация книги “Back in the USSR”

В «Санкт-Петербургском Доме Книги» на Невском, 62 прошла презентация книги Артемия Троицкого “Back in the USSR”. О старых годах, новой книге, о том, что Артемий планирует, а что — нет,— обо всем этом он рассказал пришедшим.

Из зала: Что сподвигло?

Троицкий: Что сподвигло издательство «Амфора»?..

Из зала: Нет, не издательство, лично вас…

Троицкий: Я не помню что меня сподвигло. Я думаю что меня к этому делу принудили в общем-то англичане. Вы знаете есть такая подлая страна Великолибритания, которая давит наших шпионов, засылает своих, в общем ведет против нас такую целенаправленную подрывную работу. Вот в 86-м году один такой англичанин, главный редактор издательства “Omnibus Press”, начал сложную операцию, а именно: они меня нашли и, поскольку в то время случились перестройка и гласность, они решили, что самое время написать книгу о рок-музыке в Советском Союзе. Стали наводить справочки: а кто там есть, кто может написать такую книгу? Я уверен, что Коля Васин сделал бы это гораздо лучше чем я, но Коля Васин в то время в общем-то никак не прославился на ниве журналистики, к тому же английским языком, при всей своей любви к Джону Леннону не владеет абсолютно. Ну, а мне легко было им там сказать, типа «Да, конечно, дорогие сэры». Ну вот. Короче говоря, они меня подбили на эту самую штуку, тогда же книга была написана. Двадцать лет назад она вышла в Англии, (и потом еще в ряде стран капиталистического мира), а потом она вышла у нас. Она вышла и в Советском Союзе, в 90-м году в издательстве «Искусство», в слегка таком дополненном, немножечко подредактированном виде. Собственно говоря, советское издание 90-го года легло в основу вот этой книги. А почему именно издательство «Амфора» вдруг решило ее взять и переиздать — об этом я ничего не знаю. Это была их инициатива, я вообще это издательство до тех пор не знал, поскольку единственные книги, которые я читаю — это «Гарри Поттер»,— а это совсем другое издательство. Вот. Соблазнили они меня, естественно, длинным рублем, который никогда не может быть лишним в домашнем хозяйстве одинокого мужчины.

Из зала: Есть много легенд об увлечении Андропова и Косыгина роком. Это правда, или это легенды?

Троицкий: Как это ни странно, я могу ответить на этот вопрос. То есть, в принципе я ни с тем, ни с другим не дружил, но: одна из моих жен была внучкой Косыгина. Я был хиппи, она была хиппи, и о том, что она внучка Косыгина я узнал уже после того, как мы подали заявление в ЗАГС. Вот, поэтому с ее дедушкой я не то что бы общался, но был в курсе его привычек. Косыгин очень любил джаз. Он был таким… м-м-м… джазоманом. И у него была очень хорошая (по тем временам) коллекция. И его внучка время от времени таскала мне какие-то виниловые пластинки популярных джазовых фирм типа “Impulse!”, “Verve”, “Prestige” и т. д. Ну вот, в общем-то я сам джаз не особенно любил. Сейчас-то я его совсем не люблю, а тогда, так, полюбливал… слегка… местами. Что касается до Андропова, то в общем-то никаких интимных подходов к Андропову у меня не было. Но я знал… м-м-м… жену его сына, Игоря. И еще у него была дочь — Ирина. Ирина работала в журнале «Музыкальная жизнь» редактором. А я в журнале «Музыкальная жизнь» печатался. И вот с ней я общался постоянно, но никогда не спрашивал ее об ее отце. Я знаю точно, что Андропов писал стихи. Насчет музыки не знаю ничего, а то, что роком он не увлекался — это сто процентов. Может быть, также как Косыгин, он был неравнодушен к джазу.

Из зала: Несколько лет назад существовал сайт «Диверсант Daily», и когда он перестал существовать, вы говорили, что вы не ведете Живой Журнал и не участвуете на регулярной основе в жизни Internet communities. Сейчас что-то изменилось? Может быть, вы планируете завести Живой Журнал или начать какой-то проект в этом направлении?

Троицкий: Нет, я не планирую завести Живой Журнал. Я планирую, может быть, завести еще одну собаку, или парочку шиншилл… Живой Журнал — нет. Он не настолько нежен. Мне предлагали вести какой-то блог в Живом Журнале. Причем мне предлагали его вести на любых условиях, какие только мне понравятся. То есть они мне предлагали платить деньги за блог в Живом Журнале… Когда я им написал, что ребята, у меня нет времени и так далее, они написали, а вам ничего не надо будет делать. «Наша девушка, сотрудница компании „Суп“, будет вам звонить каждый день, а вы ей будете что-нибудь набалтывать. И это будет выложено как блог Артемия Троицкого в ЖЖ». Я подумал, что, может быть, это и не плохо, но решил проверить на всякий случай. Я позвонил нескольким своим знакомым, которые как раз активисты Живого Журнала. И они мне все сказали в один голос, что это — фальшак, что это — неправильно, что есть такие блоги у каких-то знаменитостей типа Николая Баскова… То есть, в общем-то, понятно, что Николай Басков — он вообще неграмотный, то есть он не умеет ни читать, ни писать — это написано у него на физиономии. Тем не менее, у него есть блог в Живом Журнале. Кто делает блог Николая Баскова? Понятное дело, это делают какие-то рабы компании-владельца. Они [знакомые] сказали, что все это в общем-то легко проверяется… Сказали, что настоящие участники Живого Журнала, конечно, такого фальшака не потерпят, и моя до тех пор безупречная репутация пострадает. И я подумал, что нет таких денег, которые бы меня заставили заставить страдать свою безупречную репутацию, и я от этого дела отказался. Что касается «Диверсанта Daily», то да, у меня был такой сайт, то есть он и сейчас есть, но находится в таком летаргическо-коматозном состоянии, и не обновлялся мною уже полтара года. В основном этот сайт был посвящен обличению кровавого режима вашего землячка — президента Путина. И обличал я его, обличал… В общем-то, отношение мое к ни к режиму, ни к землячку с тех пор никак не изменилось, но мне просто надоело. То есть, это не то, что я испугался,— общем-то никаких таких у меня нет страхов по поводу репрессий и т. д. Я прожил бóльшую часть своей сознательной жизни в стране Советский Союз, так что, что такое тоталитарный режим, всякие там зажимы-гаечки и т. д.,— я знаю достаточно неплохо. Мне это всегда нравилось — есть у меня некий такой здоровый мазохизм в этом отношении… Вот, так что я не испугался.

Из зала: Вы упомянули, что будете участвовать в создании некоего интернет-телевидения. Вы не могли бы более подробно?..

Троицкий: А! Да! Да-да-да! Вот это, знаете ли, очень интересная история, спасибо за вопрос. Значит первого октября начинает вещание некий такой интернетовский, как сейчас там принято говорить? — ре-сурс,— под названием “Click.tv”. Это будет интернет-телевидение, над которым уже и сейчас активно работают всякие интересные ребята, в основном, художники… Я не знаю, как тут у вас в Санкт-Петербурге, культурной столице, но в общем-то у нас Москва — город бескультурный, и я наблюдаю постоянно, что, в общем-то, люди телевидение смотреть перестали. Оно настолько чудовищно, все современное русское телевидение, настолько оно тупо, тошнотворно… И вообще любые каналы не вызывают приятных эмоций. Ну, некоторые делают исключение для канала «Культура», но я лично делаю его только для канала “Animal Planet” (и то на английском). В общем, люди смотреть телевидение перестали. И в то же время, хочется что-то видеть на экране, да? Хочется иногда что-то включить… на что-то смотреть… как-нибудь поразвлекаться, глядя в этот светящийся прямоугольничек. И вот, это телевидение будет примерно для таких людей. Это не будет что-то такое супер-мудреное-интеллектуальное-и-так-далее, но там будет много современного искусства, там будет современная музыка, там будут даже сериалы какие-то… Я себе не очень представляю, что это будут за сериалы, но, в общем, они уже снимаются вовсю. Я думаю, это будет какой-нибудь трэш такой… Они меня попросили, чтоб я им помог по музыкальной части. Ну, я с большим удовольствием это сделал… А лозунг у этого канала такой — «То, чего вы никогда не увидите по телевидению». Соответственно я набрал уже около сотни видеоклипов, которых вы никогда не увидите по телевидению… Причем я имею в виду не только первый-второй каналы, но и каналы типа “MTV”, «Муз-ТВ» и т. д. Там будут всякие такие интересные клипы, ну а я снабжу их какими-нибудь комментариями. Конечно, сначала там будет скудно-бедно-скромно, а затем, я надеюсь, мы развернемся вширь, и, в конце-концов, вытесним и первый канал и второй… И я думаю, что тогда народу будет счастье!

Из зала: Как насчет организации конкурса гражданской песни в будущем? Есть планы?

Троицкий: Это [о человеке, задавшем вопрос] — человек из группы «СП Бабай». Это питерская группа, которая… ну, он так мягко выразился — «гражданская песня»… в общем, они исполняют песни протеста: про войну, про бюрократов… Да? И про женщин-бюрократов… Значит, в общем-то нет. Я не планирую, примерно по той же причине, по которой у меня «Диверсант Daily» у меня как-то завял… То есть, на самом деле я себя чувствую физически неплохо, а в моральном отношении как-то… ну, погрустнел я. Поэтому конкурсы… ну до сих пор, по крайней мере, меня эта мысль пока не посещала…

Из зала: Довольны ли вы дизайном книжки, работали ли вы с дизайнером, и как вы оцениваете, насколько форма соответствует содержанию?

Троицкий: Ну, в общем-то дизайнер работал сам по себе… Я с дизайном не работал… Ну, вы знаете, я вообще не очень… привередливый тип… То есть, вот есть у меня такой знакомый, может знаете, такой есть Михаил Козырев, «Наше радио» и т. д. У него вышла книжка, называется «Мой рок-н-ролл». Он, в отличие от меня, такой нескромный парень: я бы никогда не сказал, что рок-н-ролл — мой. Но дело в другом: он мне рассказывал, что он каждую страницу проверял: шрифт, дизайн, где-там-какая-циферка, цвет и прочее и прочее самым скрупулезным образом. Я очень уважаю такой подход, но я к нему просто не способен. То есть, мне по фигу на самом деле. По-моему, все в порядке. Единственное, что мне не… не до конца нравится, я думаю, что это будет исправлено, может быть, в каких-то там последующих изданиях (если они вообще последуют): там есть некоторые главы, где фотографий много, а есть некоторые главы, где фотографий мало. Вот я думаю, что по идее надо было бы как-то немножко улучшить иллюстративный ряд. И над этим я, теоретически, был бы не прочь поработать. Что касается до этого дизайна [обложка книги], серп и молот, да? это чуточку измененная версия обложки английского издания. Ну, не знаю, по-моему, ничего себе дизайн. А вам не нравится?.. Мнение у меня — лояльное.

Ну, а после вопросов началась приятная часть презентации — раздача автографов…

Программа мероприятий, посвященных дню рождения М. Ю. Лермонтова

10 октября. Среда

19.00

М. Ю. Лермонтов «Мцыри».

Моноспектакль Московского театра «Студия-69». Постановка Георгия Червинского. В главной роли Владимир Сечкин.

11 октября. Четверг

11.00—17.00

«Лермонтовские чтения — 2007»

18.00

Программа с участием артистов Петербург-Концерта

12 октября. Пятница

11.00—17.00

«Лермонтовские чтения — 2007»

18.00

Обсуждение нового художественного фильма «Печорин», созданного по мотивам романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» (режиссер Александр Котт)

13 октября. Суббота

12.00—15.00

Демонстрация художественных фильмов-экранизаций повестей М. Ю. Лермонтова «Бэла», «Максим Максимыч», «Тамань» (режиссер Станислав Ростоцкий)

14.00

«Лермонтовский Петербург»

Автобусная экскурсия Дубина  А. С., кандидата исторических наук, автора книг «Улица Чайковского», «Улица Моховая» и др. (Запись на экскурсию по тел.: 273-5604, 272-3878)

14 октября. Воскресенье

12.00

«Поэт на все времена». Мини-спектакль, церемония возложения цветов к памятнику М. Ю. Лермонтова (Лермонтовский пр., 54)

15.00

«Лермонтовский Петербург»

Пешеходная экскурсия Дубина  А. С., кандидата исторических наук (Запись на экскурсию по тел.: 273-5604, 272-3878)

Вниманию горожан будут представлены выставки:

  • «Петербургскому лермонтоведу В. А. Мануйлову посвящается…». По материалам библиотеки Литературного музея Института русской литературы (Пушкинский дом)
  • художника-графика Александра Лаврухина (Москва)
  • детских рисунков-иллюстраций к роману М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»

Мероприятия проводятся в Центральной библиотеке имени М. Ю. Лермонтова

Приглашаются все желающие. Вход свободный

Адрес: Литейный пр., д. 19, ст. м. «Чернышевская»

Дополнительная информация по телефонам: 273-5604, 272-3878, 272-3660

Груз 200

  • Россия, 2007
  • Режиссер Алексей Балабанов
  • В главных ролях: Леонид Громов, Алексей Полуян, Алексей Серебряков
  • 96 мин

«Груз 200»: вернуть отправителю?

Желание режиссеров снимать кино, которое им снимать интересно, и расширять таким образом возможности киноязыка понятно. Равно как понятно и желание публики смотреть кино интересное — если и умное, то не слишком заумное. И одно дело, когда фильм получается запредельный для понимания, хотя и гениальный: большинство просто остается равнодушным, а меньшинство остается в меньшинстве. Или же когда фильм получается интересный, зрелищный, но не слишком оригинальный — такой случай тоже не редок.

Совсем другое дело, когда на экраны выходит фильм и сильный, и в то же время задевающий за живое — теми ли, иными ли средствами — дело десятое. Вот тут уже мало кому удается удержаться и не высказать свое мнение. И — высказываются. Балабановский «Груз 200», похоже, именно тот фильм, умолчать о котором невозможно.

Решив, видимо, действовать по принципу «чем хуже, тем лучше», режиссер Балабанов сотворил чудовищный во всех отношениях фильм. Методологический принцип, положенный в основу творческого процесса при создании «Груза 200», в современном культурном пространстве имеет очень простое и емкое обозначение — трэш. Видимо, именно в этом жанре решил отныне работать автор культового «Брата», так что не будет ничего удивительного, если в скором времени под маркой «Балабанов™» выпустят, например, полуторачасовую ленту, документирующую порядок работы очистных сооружений.

Вкратце, сюжетная канва представляет собой историю о невообразимо мерзком случае сексуальной эксплуатации, сопровождаемой тяжелым психическим расстройством. Картина жизни в советской провинции,— а действие происходит в начале восьмидесятых годов в маленьком городке с гордым именем Ленинск,— нарисована не просто удручающая, а неправдоподобно жуткая.

Девушка Лика встречает на дискотеке своего знакомого, Валеру. Легкий флирт — и они уже у него в машине. Парень решает «догнаться», едет на окраину, в специальную «алкогольную избушку», да там и упивается вусмерть, про Лику совершенно забывши. Та, не дождавшись его возвращения, отправляется на поиски и в результате недлинной цепочки событий оказывается сначала изнасилованной с помощью стеклянной бутылки, а затем — увезенной в страшный плен на квартиру злодея-извращенца. Мучитель по совместительству оказывается капитаном милиции, так что шансы на благополучный исход для Лики изначально сводятся почти что к нулю.

Дальше начинается недетское нагнетание чернухи, доля которой на единицу экранного времени растет в геометрической прогрессии. Зритель ведется на такую схему как миленький,— подозревая, что события движутся к какой-то запредельной гадости, он начинает что-то там такое предугадывать, одновременно как бы уверяя себя: «Нет, ну не будет же он делать вот это, это уже совсем беспредел какой-то…». Ну и, как нетрудно догадаться, именно ожидаемый беспредел на экране и происходит; публика возмущена, и оторваться от экрана, на котором «кажут» простые изуверские радости советского милиционера-маньяка, ей уже просто физиологически невозможно. А тот, этакий весельчак, балагурит и балагурит вовсю. То труп жениха Лики, погибшего в Афганистане, ей, спящей, в постель подбросит. То, вот ведь проказник, приведет к ней из отделения алкаша, понаблюдает за их совокуплением, да и пристрелит незадачливого любовника, оставив его гнить в постели вместе с уже разлагающимся женихом девушки. Потом будет читать письма погибшего сержанта ревущей от подступающего безумия жертве и грустно констатирует: «Она меня не любит. Она десантников любит». Ну, вот такое вот кино.

Конечно, можно с серьезной миной призывать увидеть во всем этом некие идеи, аллегории и — прости, господи,— смысл. Но чтобы действительно в этой безвкусной глупости что-то узреть кроме нее самой, нужно быть или Алексеем Октябриновичем Балабановым, или же попросту заранее иметь установку на обнаружение глубокого философско-художественного посыла во всем этом. Классическое «что хотел сказать автор?» останется без ответа с еще больше долей вероятности, чем обычно. «Русская карма, балабановский дискурс. Мы через это должны непременно очиститься, перегореть в катарсисе, взявшись, разумеется, за руки и встав в круг»,— можно слышать то там, то тут о фильме. Однако, при ближайшем рассмотрении,— забыв о том, что фильм снят самим,— можно без труда разглядеть, что король-то, увы, голый.

Фильм художественно бессвязен. То есть абсолютно. Бесконечные планы промышленных пейзажей, плохой погоды и нарочито загаженных интерьеров сдабриваются подробной демонстрацией сумасшедших издевательств капитана Журова над девочкой. Видеоряд сопровождается назойливыми включениями веселеньких хитов советской эстрады; все вместе создает ощущение череды скверных цирковых номеров в исполнении умалишенных.

Титр в начале опуса предупреждает нас о том, что фильм основан на реальных событиях. Скупая игра актеров, заточенная под документальную стилистику, призвана лишний раз подчеркнуть тот факт, что автор с нами не в бирюльки играет, а реальную жизнь показывает. Возникает вопрос — а зачем подменять фильмом тома уголовного дела? То, что криминальные сводки подчас ужаснее и извращенней любого художественного вымысла, ни для кого не секрет. На этот вопрос фильм ответа не дает.

Какую мысль можно вынести из зрительного зала после просмотра? Очень простую — заставить публику ахать и охать, оказывается, очень просто. Нужно, всего-навсего лишь, в рамках киношного формата показать неформатные вещи. Ну, например, вы только представьте, какой эффект произвел бы совокупляющийся с лошадью (и снятый не на любительскую камеру, как это практикуется в дешевых порнофильмах, а именно на кинопленку, с озвучкой) кто-нибудь из патриархов отечественного кинематографа? В сопровождении хита Маши Распутиной «Живет страна», а? А что? Теперь, после «Груза 200», можно и не такое.

Меня лично ничуть не удивит, если у вменяемой части зрителей, посмотревших фильм, возникнет естественное желание ритуально, на Масленицу, сжечь все имеющиеся копии ленты «Груз 200», а прах развеять в Заполярье. От людей подальше.

Григорий Васюков

Прочтение 6/7. Содержание

Книжный теракт

Эдуард Багиров. «Я за великую Россию». Ответы на вопросы анкеты журнала

Пародия

Адам Асвадов. Доппельгангер гастарбайтера. Пародия на роман «Гастарбайтер»

Тема номера

Адам Асвадов. Свобода vs Проект

Интервью

Алексей Иванов: «Я не проект!»

Интервью

Виктор Топоров. Кармический скачок. Интервью перед вручением премии «Национальный бестселлер»

К теме номера. Книги

Алексей Слюсарчук. На парапете

Николай Крыщук. Сборник триумфаторов

К теме номера. Кино

Григорий Васюков. «Груз 200»: вернуть отправителю?

Премьера

Литература в поисках героя. Наталия Курчатова, Ксения Венглинская. «Лето по Даниилу Андреевичу». Отрывок из романа

Круглый стол

Смерть издателя? Книгоиздание в XXI веке

Андрей Аствацатуров. Живой журнал как иллюзия свободы

Между ног

Кирилл Алексеев. Фрейд, Дон Жуан и сексуальная революция

Дмитрий Трунченков. Разбирательство по делу о реинкарнации автора

Комплимент от шеф-повара

Илья Лазерсон. Кухня переводчика

Илья Лазерсон. О книге «Лекции господина Пуфа»

Чемодан

Вадим Левенталь. Кант, хамон и КГБ

Любовь Родюкова. Каково это – купить дом на Кипре

Свой круг

Валерпий. Ленинградский андеграунд всегда был питерским

Андеграунд

Евгений Мякишев. Другой язык

Дмитрий Трунченков. Матерый значит матершинник

Разговор о поэзии

Николай Крыщук. Проснуться знаменитым никто не мечтает 48–51

Тамара Буковская. Пресволочнейшая штуковина

А капелла

Виталий Грушко. Long Live Rock!

Виталий Грушко. Студия пишет, музыканты говорят

Ольга Урванцева. Последний фестиваль

Виталий Грушко. Рейв на обломках Империи

Ксения Букша. Глаза открыты всегда

Bookseller

Что читают летом?

Другая реальность (ведет Фингаль о’Флаэрти)

Шляпа с пером: творчество ролевиков и книги о ролевиках

Мелкобожие

Шесть лиц

Эмигрантская проза

Звездные войны (ведет Фингаль о’Флаэрти)

Тяжба о шарах и пирамидах

Два источника по истории Древней России

Инско-венские стулья как модель утопии

Кузькина страничка. С кузькой и его мамой беседовала Ирина Глебова

Детские книги

Не «про это»

Шерстистый остров

Кого будем корректировать?

Гороскоп

Харуки Мураками. Земля обетованная

  • Andaguraundo. Yakusoku-sareta basho-de
  • Авторский сборник
  • Перевод с японского А. Замилова, С. Логачева, Ф. Тумаховича
  • М.: Эксмо, 2007
  • Переплет, 608 с.
  • ISBN 5-699-20345-1
  • 7000 экз.

Мир без войны?

Мир без войны? Где Харуки Мураками?

Вернее так: где я и где — Харуки Мураками?

Он литератор с мировым именем, мое имя никому не известно (я и сам-то стал его забывать). Его книги переведены более чем на тридцать языков, моих даже на русском нет. В его домашней коллекции сорок тысяч джазовых пластинок, а у меня только радио «Эрмитаж». У него собственный бар в Токио, а я захожу только туда, где нет дресс-кода.

Короче, вы понимаете… Неблагоустроенному питерскому обывателю рассуждать о творчестве великого писателя…

Если рассуждать… Если взять на себя смелость… Если просто попробовать — так, просто…

Высказать мнение, только мнение…

Мне его книга не понравилась.

Ему, видите ли, не понравилась. А кто ты такой?

Вот и я про это. Кто я? Да никто.

Поэтому — как хотите. Хотите — дальше этот текст читайте, а хотите — читайте Мураками.

В аннотации сказано:

«Собранные свидетельства поразительны. С самого начала „Подземка“ трогает до невозможности и неожиданно захватывает» (Time Out).

Неправда. Не поразительны. И не захватывает.

«Тщательное проникновение в самое сердце ужаса» (Scotsman) — опять неправда. Это мировая пресса о книге.

Неизвестно, кто тут лукавит: может быть, Мураками не собирался вовсе в это самое сердце проникать, во всяком случае в авторских комментариях — тексте от первого лица, набранном курсивом,— ничего о такой задаче не говорится. Не знаю.

Речь в романе идет о террористическом акте в токийском метро, когда, ну помните, там люди отравились ядовитым газом — испарениями зарина. Смертельно опасную жидкость специально разлили в вагонах боевики секты «Аум Сенрике». Семьсот человек были госпитализированы. Два человека погибли.

В аннотации сказано: «20 марта 1995 года мир всколыхнула беспрецедентная трагедия».

В 1995 году в поволжском городе прорвало трубу с кипятком, залило теплотрассу, в которой ночевали бомжи, человек сорок-пятьдесят (кто их считает) — все, как один, сварились. Не опознали ни одного тела. Да и не пытались особо. И никого это не всколыхнуло. Ну, на рынке, конечно, разговоры шли, но чтобы мир…

Потому что — кто они? Никто.

Потому что ни жертвы, ни палачи мир не колышат. А волну нагоняют пиар-менагеры, у них работа такая. И за эту работу они получают приличные деньги.

Весь роман состоит из воспоминаний людей, пострадавших от теракта, и, кстати сказать, большая часть тех, к кому автор обращался, отказались сотрудничать с ним. Почему?

Не знаю.

Может быть, потому, что мы все умрем, но каждый — своей смертью. И в этой смерти каждый будет безнадежно одинок, и когда вдруг что-то напоминает об этом, все начинает меняться, уже сейчас меняться: человек еще жив, а уже… И при чем тут тогда мир? И книга? При чем тут книга, которую хочет кто-то там написать, пусть даже он лауреат и гений?

Достоинство не позволит подлинному писателю делать капитал на чем-то кроме его собственной внутренней драмы. Трагедии, если угодно. В противном случае это уже не литература, а пресловутый менегмент.

«Недалеко от нашего дома был ипподром. Мы часто бегали туда играть. Мне понравилось, я влюбился в профессию жокея».

«Четвертый год, как я устроилась в эту фирму. Работаю помощником начальника отдела. Контролирую на компьютере складские запасы, разбираюсь с возвратом товара».

«Тем временем с организмом начало что-то твориться. Уже в районе станции Йоцуя стало плохо. Перед глазами стало темно, словно я надел солнечные очки».

Это воспоминания троих пассажиров. Один из них ирландец, живущий в Японии. Молодая девушка-японка и сорокалетний мужчина. И все они говорят одинаково. Не поймешь по тексту, что разные люди. Вообще, все говорят одинаково. Схожими фразами и в одном ритме. Лексика совпадает. Во всех интервью. Вся прямая речь лишена индивидуальных признаков.

Такой вот роман.

Ну и авторский текст:

«Конечно, в ходе этих трагических событий самопроизвольно проявились и некоторые положительные тенденции. За некоторыми исключениями, персонал метро, находившийся в то время в зоне бедствия, проявил дисциплину, работоспособность и высокие моральные качества, которые заслуживают восхищения.

Однако, хоть и имели место приведенные выше позитивные моменты, за их счет нельзя списать общую растерянность системы».

Это что — автор «Страны чудес без тормозов» написал?

Это менагер средней руки умозаключил. Не иначе.

Я специально такие обширные цитаты привел, чтобы вы не подумали, что я от зависти или от злобы на этого японского писателя нападаю. Мне ведь с ним делить нечего, общей собственности у нас нет. (У меня так вообще никакой нет.) Я просто подумал сейчас, что есть такой ритуал — «минута молчания». Ну, правильно. А что сказать-то? Если так. Бог разберет.

Да вот, о Боге.

У людей есть убеждения. И они либо убивают во имя своих убеждений, либо умирают за них.

Мне, может, не следовало бы по этому поводу высказываться, но ведь Мураками первый начал (я имею в виду из нас двоих). Эта трагедия в токийском метро… Я так понимаю, малозначительный эпизод извечной религиозной войны… Чему же удивляться, если вся история человечества — история убийств во имя веры? Мураками, однако же, удивляется. Как такое возможно? — вопрос, который явно беспокоит автора. Подспудный вопрос.

Позволяющий самим фактом своей постановки обозначить авторскую позицию. Как бы наивно-гуманистическую. Вроде и не было разрушения Иерусалима, геноцида армян, крестовых походов и Варфоломеевской ночи. И никто не слышал об ИРА, басках, чеченцах, о балканской войне и Аль-Каиде.

Любая борьба (более всего — «борьба за мир», как говаривали во времена СССР) — война мира против самого себя. Мир — место, отведенное войне во вселенной. И мы тут живем. И воспринимаем эти жизненные обстоятельства как драматические, но неизбежные реалии. И хорошо, если нам достает такта не спекулировать этими самыми обстоятельствами, не «гнать волну» и на этой волне не зарабатывать ни нравственного, ни фактического капитала.

Кому достает — тот «никто».

Кому нет — тот прогрессивный писатель с активной жизненной позицией.

P. S. Чего это я так завелся?

Алексей Слюсарчук

Сказания Земноморья

  • Gedo senki
  • Япония, 2006
  • Режиссер Горо Миязаки
  • Анимационный, 115 мин

В назидание предкам

Мальчик и девочка сидят на камне, глядя на заходящее солнце. «Я убил своего отца»,— говорит мальчик. «Он был злым и унижал тебя?» — спрашивает девочка. «Нет, он был добрым и мудрым; наоборот: это я ничтожество, это я ни на что не способен!!!» — кричит мальчик.

Анимационный фильм «Сказания Земноморья», снятый Горо Миядзаки, старшим сыном знаменитого японского режиссера Хаяо Миядзаки, по мотивам фантастических романов Урсулы Ле Гуин, привлек особое внимание как ценителей фильмов Миядзаки-старшего, так и не менее многочисленных поклонников «Земноморского цикла» Ле Гуин. Сюжет фильма — борьба злого колдуна Паука, ради личного бессмертия готового нарушить мировое равновесие, и мага Ястреба, в котором легко угадать черты Геда-Сокола, одного из самых любимых героев Урсулы Ле Гуин. На стороне Паука — работорговцы и городская стража, на стороне Ястреба — юный принц Аррен, после нелепого убийства собственного отца бежавший из родного города с фамильным мечом, который невозможно вытащить из ножен. Помогают им крестьянка Тэнар, которую Ястреб когда-то вывел из гробниц Атуана, и девочка Тэро, спасенная Арреном от работорговцев.

Древняя Византия оказалась очень удачным «ключом» к изображению Земноморья: дворец из первых кадров фильма напоминает Святую Софию в Константинополе, картины берега — бухту Золотой Рог, а почти византийские мозаики дополняют картину. Правда, стены городов и пейзажи выглядят гораздо выразительнее, чем люди, на одеждах которых иногда нет даже складок. Кроме того, на большом экране почти не видно, что половина лица девочки, способной превращаться в дракона, обожжена,— ожог в форме ястребиной лапки на лице Ястреба, выполненный теми же красками, виден гораздо лучше за счет ломаного контура «лапки», а линия на лице Тэро кажется обычной тенью. Будь ожог изображен чуть контрастнее — зрителям стало бы понятнее и поведение девочки в самом начале, и финал «Сказаний».

Сходство с фильмами Миядзаки-старшего остается: путешествие героев по руинам и пустыне в самом начале отсылает к «Навсикае из долины ветров», и даже трава под ногами поющей героини напоминает усики насекомых Ому, которые в финале под такую же тихую песню исцеляют Навсикаю. Начальник работорговцев, Заяц, облачен в круглый шлем с очками-линзами, неуместный для «фэнтези»,— однако именно этот шлем помогает вспомнить, что похожие герои (правда, гораздо менее мерзкие) уже встречались в фильмах Миядзаки-старшего, выдержанных не в псевдосредневековой «фэнтезийной», а в постфутуристической «киберпанковской» стилистике. Даже эффектные драконы Земноморья, напоминающие игрушки из пластмассового конструктора, проигрывают в сравнении с трогательным усатым драконом из «Унесенных призраками».

Чем отличаются «Сказания Земноморья» от фильмов Миядзаки-старшего? Хотя бы тем, что Миядзаки-сын начинает поучать зрителя и читать мораль. Пример этому — эпизод с карликом-наркоторговцем: этот эпизод кажется «вставным» и слабо связанным с другими, но его «социально-педагогическая» задача очевидна. «Назидательность» в другом эпизоде, где деревенские кумушки остаются без золотой монеты, обещанной им за донос, тоже бросается в глаза. Еще одно проявление той же тенденции — появление у Миядзаки-сына резко отрицательных героев, которых Миядзаки-отец старался избегать, изображая даже злодеев отчасти правыми (и почти всегда — красивыми!). Долгое время эту черту считали «визитной карточкой» фильмов Миядзаки, который позволял зрителю оценить правоту обеих сторон (а еще чаще — и трех-четырех сторон, участвующих в действии). Мир Миядзаки-младшего проще и, как ни парадоксально, дидактичнее, за что приходится платить выразительностью: картонные злодеи становятся неубедительными, а положительные герои — слишком слащавыми.

Однако «показательное отцеубийство» не входит в число основных задач Миядзаки-младшего: тот целится не столько в отцовскую эстетику, сколько в самого зрителя отцовских фильмов, в типичную для жанра аниме аудиторию. Множество поклонниц фильмов Миядзаки-старшего, говорящих о себе в мужском роде и всячески демонстрирующих «мужской» стиль поведения, вряд ли простят Миядзаки-младшему образ Паука, женское лицо которого в сочетании с мужским именем (и грамматическим мужским родом во фразах!) превращают этого персонажа в злую пародию на тип девушек-«нистанор», до сих пор составляющих костяк почитателей аниме. Даже глаза Паука, подведенные снизу черными треугольниками, кажутся издевкой над «готичной» молодежной модой. В таком контексте и главный упрек Аррену («Сначала жизни своей не ценишь, потом бессмертия хочешь… Ты не умереть боишься, ты жить боишься!») могут принять на свой счет все зрители-эскаписты: ведь только ленивый еще не обвинил любителей «фэнтези» в том, что те обживают сказочные миры, вместо того чтобы работать, рожать детей и жить «как все» в мире обыденном.

Итак, Горо Миядзаки сделал все, чтобы «поссориться» с аудиторией, выросшей на фильмах Хаяо Миядзаки. Возможно, это вполне осознанная политика: «Пусть будет хуже, чем у отца, но зато не так, как у него». Даже мотив отцеубийства кажется провокацией, рассчитанной на зрителей, всегда готовых сравнить сына с отцом. Возможно, режиссер заранее ожидал от них упрека в уничтожении отцовской эстетики — и попытался отвести этот упрек. Возможно также, что Горо Миядзаки пытался добиться «отрицательной известности» в мире аниме, дебютировав не как «наследник Миядзаки», а как «ниспровергатель». Такая версия не вполне согласуется с нашими представлениями о японском поведении, но зато вполне уместна как тактика продвижения на европейском анимационном рынке.

Можно сколько угодно издеваться над словами Аррена: «Я возвращаюсь домой. Мне предстоит искупить свою вину и стать самим собой», прочитывая в них: «Мне нужно убрать свидетелей отцеубийства и занять престол», однако эта сюжетная линия все равно не становится главной. Сюжет отцеубийства намечен пунктиром, и кажется, что режиссер не отказался от него только для того, чтобы поддразнить зрителей. Тем не менее порвать только с обычной аудиторией ценителей аниме, не порвав с отцовской «беззлодейной» эстетикой, оказалось невозможным.

Вспомним, что деление персонажей на «положительных» и «отрицательных» свойственно анимации больше, чем другим родам искусств: мультфильмы всегда рассчитаны на детей, а детям всегда предпочитали преподносить «разжеванную» картину мира. Эта черта проявляется не только в сюжете, но и в самом изображении персонажей: положительным героям мультиков рисуют большую голову и маленькое тело, чтобы герой был более похож на ребенка и легче воспринимался юным зрителем как «свой», отрицательных же героев наделяют узкой головой на широких плечах, более соответствующей пропорциям взрослого, «чужого». Именно поэтому «беззлодейность» Миядзаки-старшего выглядела революционной для этого жанра. Создается впечатление, что из страха оказаться похожим на отца сын предпочел оказаться похожим на всех остальных. Как ни печально, для мира Урсулы Ле Гуин «злодеи» не свойственны, так что эстетика Миядзаки-старшего подошла бы для экранизации гораздо больше.

В целом фильм не так плох, как кажется, однако главное, что сгубило «Сказания Земноморья»,— это слишком высокие ожидания, которые связывались не только с именем «Миядзаки», но и с «Земноморьем» Урсулы Ле Гуин, экранизации которого ждали очень долго. Одна моя знакомая год назад говорила, что только Миядзаки сумел бы адекватно экранизировать Урсулу Ле Гуин. Нам же остается лишь уточнить: «далеко не всякий Миядзаки».

1 мая 2007

Фингаль о’Флаэрти

Оксана Робски, Ксения Собчак. Zамуж за миллионера, или Брак высшего сорта

  • М.: Астрель, АСТ, 2007
  • Переплет, 288 с.
  • ISBN 978-5-17-044488-5, 978-5-271-17055-3, 978-985-16-1271-6
  • 150 000 экз.

Дяденька,
дай миллион!

Случилось страшное: Оксана Робски и Ксения Собчак выпустили свое первое совместное литературное творение под названием «Замуж за миллионера, или Брак высшего сорта». Кстати, в оригинале в заголовке запятая не стоит, но журнал «Прочтение» взял на себя смелость исправить это досадное недоразумение.
Наивных читательниц Оксана с Ксюшей уверяют, что перед ними — самое настоящее пособие по охоте на олигархов и тех девушек, кто во всем будет следовать их инструкциям, так или иначе, ожидает успех. Не с первого раза, так со второго. Не со второго, так со сто первого. Что поделаешь, «голддиггерство» — это тоже работа, причем куда более тяжелая, чем восьмичасовое сидение в офисе. Но на самом деле под броской черно-красной обложкой вы не найдете ничего, кроме откровенного стеба над провинциалками, решившими покорять Москву, и олигархами, которые, оказывается, и вовсе не люди, а животные.
К тому же в своих советах «писательницы» весьма непоследовательны. Оказывается, чтобы произвести неизгладимое впечатление на миллионера, нужно прийти к нему на свидание в строгом пиджачке от “Armani” и рассказать душещипательную историю о том, как на свою скромную зарплату секретарши ты содержишь старую алкоголичку-мать и безалаберную сестренку, которая без мужа растит четверых детей. Какое бы жалкое существование ни имитировала «охотница», вещи она все равно должна покупать в бутиках, а не на рынке.
По стилю книжки заметно, что вылизывал ее не один рерайтер, в результате чего продукт получился более-менее качественный и все же не лишенный забавных ляпов. Например, в своей зоологической энциклопедии «Виды и подвиды олигархов» Ксюша и Оксана заявляют, что олень — это самая настоящая дичь. Что ж, если в будущем ученым удастся это доказать, девушек наверняка ожидает Нобелевская премия в области биологии.
Всем несчастным читательницам, которые воспримут эту книгу как реальное руководство к действию, хочется посоветовать лишний раз задуматься. И даже не только об ожидающей их ужасной семейной жизни с бессердечным олигархом, который будет изменять им направо и налево. Как известно, настоящий рыбак никогда не выдает рыбные места, а если и выдает, то только по секрету лучшему другу, и уж точно не стопятидесятитысячным тиражом. А особое внимание лично я рекомендую обратить на скромную приписку в конце книжки, гласящую, что Ксения Собчак так и не сумела выйти замуж, «хотя очень хотела».

Мария Карпеева

Зеленая книга алкоголика

  • Составитель Павел Крусанов
  • СПб.: Амфора, 2007
  • Переплет, 368 с.
  • ISBN 978-5-367-00324-6
  • 5000 экз.

Ждем желтой

Восемь авторов — перечисляю не по алфавиту, а — как расположены:

Владимир Шинкарев, Сергей Носов, Владимир Бацалев, Лидия Березнякова, Николай Иовлев, Алексей Шаманов, Василий Аксенов (не тот!), Николай Шадрунов.

Девять рассказов и три небольших повести. Некоторые написаны довольно давно: в такие времена, когда практически любая из этих вещей — если бы ее напечатали — могла доставить своему автору известность.

Хотя бы потому, что напечатать их тогда было почти нереально,— свирепствовала, так сказать, сухая цензура, и самым крепким из дозволенных к упоминанию напитков был кефир.

А тут персонажи хлещут кто коньяк, кто виски. А также пиво, брагу, медовуху. Ну и водку, само собой.

И проза главным образом горькая; сделана из иронии с отчаянием, подернута рябью абсурда, отсвечивает безнадегой. Короче, полностью отсутствует социальный, знаете ли, оптимизм. Причем отсутствует нарочно, как бы назло.

Чем сегодня — увы! — никого не поразишь. И вот — вполне качественный товар выглядит немножко залежалым. Тем более что размер неходовой.

Отсюда эта маркетинговая идея: тематический комплект. Для читателя, приученного к порядку — на книжной полке и в головном мозгу. Мясную, скажем, классику держит отдельно от молочной и т. д. Собирает стихи про чай: любит черный, без лимона.

Ну и что же. Тексты-то все равно приличные; иные — даже более чем.

С. Г.

Виктор Топоров. Жесткая ротация

  • СПб.: Амфора, 2007
  • Переплет, 496 с.
  • ISBN 978-5-367-00332-1
  • 3000 экз.

За что мы так любим В. Топорова

«Ну, наконец-то пристроили»,— сказали мне в редакции «Прочтения», вручая книгу.

«А что, никто не соглашался?» — спросила я. «Ну да, все опасаются…» Еще через день мне позвонил коллега-рецензент по «Прочтению» и поинтересовался: «Ты вправду не боишься писать рецензию на Топорова?»

Вместо эпиграфа

Виктор Топоров издал сборник собственных критических статей! В этом не было бы ровным счетом ничего ужасающего, впечатляющего или поразительного, если бы не имя автора.

Потому что в мире литературы или окололитературы Виктор Леонидович Топоров — человек известный, и даже не просто известный, а очень известный. И известный прежде всего тем, что, кажется, не оставил непоротым практически ни одного человека, так или иначе связанного с российской словесностью. Впрочем, под раздачу также попали и деятели кино и телевидения.

Читательская аудитория обожает его за умение сказать именно ту гадость про популярного на сегодняшний день писателя, которую каждый из читающих обдумывал, но высказать боялся. Слушатели его спецкурса и спецсеминара на филфаке — за то, что он как никто другой может объяснить, куда и кем «попилены» финансы в том или ином медиа-случае, и почему такие-то дружат против сяких-то… «Деятели» и коллеги по цеху — …ну, там с обожанием почему-то сложнее…

И вот такой человек с репутацией «профессионального скандалиста», мэтр современной литературной критики издает книгу собственных статей! Понятно, что личность автора, уже сегодня окруженная неким мифическим ореолом, в процессе чтения невольно будет накладываться на само содержание книги, заставляя вчитываться-вдумываться поклонников и вражин в полтора раза больше, чем они вдумывались-вчитывались бы, будь эта книга книгой другого автора.

Нечто подобное, кстати, предполагает и сам Топоров, несколько кокетливо перебирая в предисловии все роды и виды профессиональной деятельности, которыми ему пришлось — и приходится — заниматься, и останавливается на образе газетного писателя. Формальный повод достаточно прост — в книге собраны фельетоны и статьи, выбранные за последние года три из «Политического журнала», «Взгляда», «Города» и т. д. Но есть еще и повод неформальный — в этой ипостаси проще делать книгу «в известном смысле энциклопедическую. Книгу горячую. Книгу жесткую. Книгу, согласен заранее, несправедливую и в целом, и в частностях — а где-то поближе к концу и попросту оголтелую».

В общем, курс выбран, направление намечено. Выбран даже способ структурирования книги — энциклопедия, хотя по большому счету это скорее даже не энциклопедия, а азбуковник, где на каждую букву приходится отдельная статья.

«Разумеется, организация материала по алфавиту (замечает автор, предупреждая закономерно возникающий у читателя вопрос.— М. П.) прием чисто формальный, но как раз такой мне и понадобился, чтобы подчеркнуть внутреннее единство разнящихся хронологически, тематически, а порой и жанрово статей».

В чем же это единство? Ну, во-первых, единство в «образе автора», который много и изобретательно ругает, мало чего одобряет, много чего знает такого, чего никто не знает, а еще больше понимает (например, некие пикантные детали того или иного действа). А во-вторых, конечно, и в восприятии всего происходящего вокруг — как в жизни литературной, так и в киношной, и в политической — как очень невкусного, несколько подтухшего салата оливье, приготовленного к тому же сплошь из не очень качественных продуктов (право, не знаю, бывают ли такие салаты в реальности!). Поэтому с точки зрения дегустатора нет никакой разницы, с какой стороны описывать это месиво.

Но поскольку с чего-то надо начинать, то В. Топоров начинает с политического ингредиента. По совести говоря, это самая скучная часть книги. Скучная потому, что большинство политических поводов, по которым написаны эти статьи, уже несколько устарели, а потому затерялись в глубинах читательской памяти, а значит, не цепляют. Кроме того, автору не хватает тут некоторой спортивной злости. А ведь чтобы про политику интересно было читать, говорить про нее нужно либо плохо, либо ничего. В этом компоненте зарубежные газеты, особенно западные, особенно американские, В. Топорова переплюнули. К тому же на сей раз он оказался лишен и главного козыря — точнейшего знания всех нюансов.

Посему рекомендую всем начинать читать со второго, «телевизионного» раздела — «Игра в ящик» и далее. Вот тут-то Топоров берется за дело! Вот тут-то он всем сестрам по серьгам! В главах «Игра в ящик», «Ненатуралы», «Похвала Пупкину» и «Санитар джунглей» к нему возвращается то, что мы по привычке ищем, открывая книгу В. Топорова: остроумный анализ пополам с ядом, сравнение современного состояния литературы с джунглями, а писательского сообщества — с коллективным писателем Пупкиным, «традиционно берущим не умением, а числом». Читать не просто увлекательно, а очень увлекательно. Причем так увлекательно, что даже не хочется разбирать здесь, почему увлекательно, чтобы не испортить все удовольствие тем, кто еще не читал. Хотя, думаю, «коллективный Пупкин» не в восторге, а даже, скорее, наоборот.

Но тут — как всегда это бывает у Топорова — читатели восхищаются и гогочут, начинающие критики да филологи ликуют, коллеги по цеху и деятели современного литературного процесса — …ну, там с обожанием почему-то сложнее…

Мария Петровская

Алена Свиридова. Чемоданное настроение

  • М.: Эксмо, 2007
  • Переплет, 320 с.
  • ISBN 5-699-19724-9
  • 10 000 экз.

Цветущая простота

В эпоху масс-медиа книга — уже не самостоятельная совокупность знаков, не рой черных букв на белом поле неопределенности. Книга становится приложением к Знаку. Причем Знак — это не то, что обозначает. Знак — это Знаковая Фигура. Кто-то, оказавшийся чуть более интересным / сильным / ярким / талантливым, чем прочие.

В условиях дефицита индивидуальности Знак — это личность. Любая, но чаще всего — зацикленная на самой себе. Обладающая превосходными навыками манипуляции и крысиным инстинктом выживания. Тигр каменных джунглей. Акула шоу-бизнеса. Монстр рока. Динозавр поп-культуры. И прочие образчики бестиария наших мегаполисов. Реже — личность, обладающая настолько ярким и неповторимым характером, что ею невозможно не восхищаться.

Знак может быть виртуален. Знак — это человек-матрица, человек-паук, человек-летучая мышь. Люди-Икс, люди-анонимы… Люди-Игреки (А, Бэ, Цэ — и т. д.), компоненты алгебраического уравнения. И эти Знаки, даже оставаясь виртуальными, изредка пишут книги.

Книги, написанные Знаками, становятся приложением к ним. Перефразируя рекламный слоган одного издательства — «Видим Знак, читаем книгу». Чужой на плазменной панели — и Чужой в параграфах покетбука. Есенин, повесившийся в «Англетерре», Есенин из телесериала — и Есенин, заточенный в узилище страниц. Лицо на глянцевой обложке журнала, в телесериале, в эфире ток-шоу — и то же лицо на твердой обложке модного издания…

Впрочем, я увлекся. Все это долгоиграющее предисловие было затеяно лишь для того, чтобы сказать: Алена Свиридова — редкостный образец Знака — одна из тех, чей статус объясняется исключительно мощной харизмой и ярким жизнелюбием. Возможно, дело в моих личных пристрастиях. Мне нравятся и всегда нравились женщины, идущие по жизни легко и безоглядно. К тому же, как утверждает Свиридова в своей книге, она — предмет обожания интеллигентных кругов. А значит, и положение интеллигентного степного волка обязывает меня восхищаться Свиридовой-исполнительницей.

Женщины, идущие по жизни легко и безоглядно, видят мир так же, как завязывают знакомства: запросто. Влегкую. И даже декаданс в представлении тех-кто-идет-по-жизни-смеясь — это «клоуны, певица и проститутки» (из описания одного эпизода юности, о котором пишет в своей книге Свиридова). Не знаю, как вы, а лично я не отказался бы от декаданса, в котором присутствуют клоуны. Быть может, дело в том, что у нас, интеллигентных степных волков, свой, особенный декаданс. В котором клоунам места точно нет. А если есть — то это совсем не те простые дружелюбные парни, о которых пишет Свиридова. Клоуны из декаданса степных волков — злобные, мрачные, коварные создания, похожие скорее на персонажа из «Оно» Стивена Кинга. Декаданс степных волков — это, как пела в свое время «Агата Кристи», «кокаин желтыми пальцами в тонкие ноздри» и прочий психоделический хоррор. Не всегда — буквально.

Даже понимание Пелевина (одна фраза «пелевинская интрига» многого стоит) и буддизма у Свиридовой легко и ненавязчиво. Вот занимательный сюжет писателя, который, кажется, моден. Вот — то, что хорошо и правильно, а вот — наоборот.

Конечно, Свиридова — не Пелевин. У нее вы не встретите изощренных текстовых композиций или смысловой многослойности, тем более — обратной перспективы овеществленной метафоры. Текст ненавязчиво прост и необязателен. Книга Свиридовой — это большое, на триста шестнадцать страниц, полотно в стилистике Пиросмани, обманчивая простота которого привлекает недосказанностью и волшебным, по-детски доверчивым восприятием мира.

В конце концов, именно волшебных Знаков так не хватает этому миру. «Я так думаю»…

Адам Асвадов