Черная икра вместо души

Поражает любовь нашей прессы к Ренате Литвиновой. Да-да, именно прессы — нормальная публика ее не очень жалует. Недаром ее не зовут сниматься в большом кино вроде «Ночного дозора» или «Волкодава», недаром ее нет в сериалах, которые смотрит вся страна. «Культовая актриса» — синоним старой фразы «широко известна в узких кругах». Жеманная, манерная… Читаю материал в «Прочтении», что вижу? «Нашли какого-то хрена с губками куриной жопкой» — это про голливудского актера! «Я люблю шрамы. Может, вам как мужчине они и не нравятся, а я обожаю. Я там со сломанной рукой веду трамвай и ем черную икру». Шрамы она обожает! Черная икра вместо души, вот что. «Прочтение» претендует быть интеллигентным журналом, а туда же — покупается на такие дешевые, извините за выражение, как молодые говорят, понты. Да и образ вашей несравненной Ренаты слизан с Любови Петровны Орловой. Вот уж была актриса от Бога! А такие, как Литвинова, — продукт средств массовой информации, только журналистам и интересный.

Наталья Николаевна, преподаватель

Федор и его искусственный интеллект

Через пятьдесят лет мы будем любить роботов и даже сочетаться с ними браком. Таким видит будущее человечества британский исследователь в области искусственного интеллекта Дэвид Леви. Его книга «Любовь и секс с роботами: эволюция взаимоотношений человека и робота» (Love and Sex with Robots: The Evolution of Human-Robot Relationships) вышла на английском языке этой зимой и до сих пор не переведена на русский. Но это не беда — у нас есть и свои специалисты, которые могут объяснить, чего ждать от искусственного интеллекта.

Этой весной Федор Царев, магистрант Санкт-Петербургского государственного университета ИТМО, вместе с командой вуза выиграл чемпионат мира по программированию. При помощи трех калькуляторов и одного компьютера ребята оставили позади даже знаменитый Массачусетский технологический институт.

Федя учит компьютер самостоятельно создавать оптимальные алгоритмы решения разных задач. Сложный итоговый результат должен под надзором системы получаться практически «из ничего», подобно тому как в результате эволюции из простейших организмов возникают развитые формы жизни. Если это удастся реализовать, то искусственный интеллект по своим способностям к обучению очень сильно приблизится к естественному. Впрочем, он уверен, что у человека пока нет причин бояться машины:

«На самом деле искусственный интеллект уже существует. Есть, например, в Лондоне так называемое „легкое метро“, поездами которого управляют не машинисты, а центральная компьютерная система. Правда, за ней все равно следят люди. Такие же системы функционируют в Париже, Вашингтоне, Токио… В США и Израиле ведутся разработки интеллекта для беспилотного летательного аппарата.

Даже помощник в Microsoft Word, которого все очень не любят, и системы подсказок в Интернете, когда в зависимости от предпочтений пользователя определенным образом группируются и показываются результаты, — все это построено на технологиях искусственного интеллекта.

Никто не замечает его работы, и это во многом правильно. Основная цель искусственного интеллекта состоит в том, чтобы человек меньше терял сил на выполнение промежуточных задач. Люди, что они вообще должны делать? Создавать что-то новое, чтобы был прогресс.

Но в то же время есть бытовые проблемы, пробки на дорогах… Количество информации постоянно растет. В процессе научной работы приходится читать все больше и больше статей. Вот если бы они были автоматически проанализированы и если бы из них было выделено главное. Время ограничено, и зачем тратить его на то, что уже сделано?

Видимо, в будущем у каждого человека должен быть персональный компьютерный помощник, который бы анализировал привычки человека, его образ жизни и давал рекомендации различного рода: от медицинских указаний до советов, где что купить и куда вечером пойти. Он будет самообучаться и строить модель поведения человека, которому помогает.

Главное, чтобы человек не ленился, постоянно получая советы от искусственного интеллекта. Обычно человек и без компьютера ленится. А иногда надо просто жить некоторое время с мыслью: „Что, если всего этого бы не было?“ Как-то готовить себя. Вот есть сейчас, грубо говоря, калькулятор, но я же не всегда считаю на калькуляторе. Упражняюсь.

Однако если дело выходит за рамки узкой и заранее известной области вроде управления самолетом или игры в шахматы, то тут даже самый ленивый человек имеет преимущество перед компьютером. Пока что сделать универсальный искусственный интеллект, который мог бы „разобраться“ в любой жизненной ситуации, очень трудно. Перспектива создания себе подобного пока еще не видна.

Во-первых, сколько там нейронов головной мозг содержит? Много. На порядок больше, чем есть транзисторов в современных процессорах. А во-вторых, компьютеры это только компьютеры — последовательно выполняют операции. Человек, он может параллельно мыслить о нескольких вещах. Поэтому, возможно, с квантовым компьютером связана перспектива — он ведь работает как множество вычислительных систем одновременно. Но это пока теоретическая штука.

Да и вообще, люди не очень понимают, как процесс мышления устроен, вот и компьютер этому научить не получается. У человека процесс мышления не состоит из вычислений все-таки. Человек может, например, просто посмотреть и угадать решение, а компьютер никогда не угадает.

Есть какая-то принципиальная разница. Что такое душа, никто не знает, но говорят, что у человека есть, а у компьютера нет. Вот если удастся создать математическую модель души, то все может быть…»

Фотография Артемия Иванюшина

Алексей Белозеров

Про дикобразов и людей

Немецкий философ Артур Шопенгауэр, рассказывая своим студентам о законах, управляющих жизнью людей в обществе, приводил в пример забавную «притчу о дикобразах». Звучит она приблизительно так.

По дороге брело стадо дикобразов. Наступила ночь, стадо стало устраиваться на ночлег, и, чтобы не замерзнуть, дикобразы свалились спать в кучу. Но заснуть не удалось — мешали иголки соседей. Тогда они решили отодвинуться подальше друг от друга, но тут новая напасть — стало холодно. Так они то прижимались, то опять отодвигались, и происходило это до тех пор, пока не удалось им наконец найти такое расстояние, чтобы и иголки кололись не очень и чтобы не слишком холодно было. «Так потребность в обществе, — пишет дальше Шопенгауэр, — проистекающая из пустоты и монотонности личной внутренней жизни, толкает людей друг к другу; но их многочисленные отталкивающие свойства и невыносимые недостатки заставляют их расходиться». Есть ли какой-нибудь выход из этого экзистенциального тупика? Шопенгауэр говорит, что да, есть. Надо быть вежливым и обладать «добрым нравом».

Здесь можно прервать цитату и задуматься, а что значит быть свободным, когда рядом находится другой человек, у которого тоже есть свои, так сказать, иголки, которые колются не хуже, чем у дикобраза. В этом случае свобода сплошь и рядом оказывается не тем, что под этим словом понимается, и это уж ни в коей мере не анархия, не гипертрофия своего «Я» и не разгул страстей, от которого дух захватывает, а скорее уж своеобразное искусство быть с другим, которое позволяет… просто-напросто оставаться самим собой. Ведь, может быть, в том и состоит одновременно и несчастье человека, и его высочайшее наслаждение, что свободы не существует без другого.

Однако часто этого необходимого политического благоразумия в отношениях с другим человеком не хватает, поскольку он испытывает желания, главное из которых, очевидно, в стремлении властвовать при помощи магического кольца либо без него, но все же осуществлять свое часто мелкое тиранство. Как говорил один из героев Достоевского, «любить у меня -значит тиранствовать и нравственно превосходствовать» и, значит, человек выбирает не между свободой и несвободой, а различными видами зависимости отдругого. Об этом можно сказать, например, так: «Свобода — это возможность выбирать себе зависимость…», и мы с вами, взрослые мальчики и девочки, хорошо знаем, что равноправие — вещь иллюзорная и равенство часто перекашивается в какую-то одну сторону, свобода превращается в зависимость и кто-то становится рабом, а кто-то господином, —- и тогда требуются поистине революционные усилия, чтобы обрести прежнее равновесие.

Отношение к другому, который является источником боли, переживаний, удовольствия, радости, сопоставимо с отношением человека к своему собственному телу, и, собственно говоря, тело и есть самый главный, великий Другой. На него можно негодовать или быть от него в восторге, оно может подводить, проявлять явную враждебность, преподносить сюрпризы. Никто ведь толком не знает, что таится внутри нас. На тело могут быть распространены деловые, партнерские отношения, оно может выступать объектом договора, или обрести независимость от своего прежнего владельца, или стать прибежищем для темных сил. Оно является источником страдания, когда наши желания не удовлетворяются, когда разум уступает, когда у него больше нет никаких аргументов, чтобы противостоять нам самим. Исход этой борьбы всегда не предрешен, но без этого не существует понимания свободы вообще, а без знания нет надежды, что все устроится в конце концов наилучшим образом и человек обретет то, что ему надо больше всего…

Дмитрий Калугин

Журналиста заказывали?

Журналистика — творческая отрасль. Следовательно, как и любое другое творчество, страдает от постороннего вмешательства. Недавно Дмитрий Медведев снова провозгласил формулу: «Свобода лучше, чем несвобода». Но так ли актуально это сегодня? Возможно, нужная степень свободы в нашем обществе уже есть.

Считается: кто платит, тот и заказывает музыку. А как на самом деле? О том, принадлежит ли кому-нибудь сегодня журналистское перо, о свободе СМИ, рассказал Андрей Константинов, председатель Санкт-Петербургского Союза журналистов.

Юлия Дальская, фото Михаила Огнева