Зрители стекаются в Михайловский манеж короткими перебежками. Пока на улицу Хармса солнце не пришло, людей тут было значительно больше. Перед входом на главной сцене в полдень играл Государственный Русский концертный оркестр Санкт-Петербурга. В исполнении народных мотивов был замечен и Павел Чижик.
На салоне народу много, но дышится сегодня легче. Между стендов по проходам пробегают солдаты времен Первой мировой войны. О событиях столетней давности рассказывает выставка «На фронтах Первой мировой». От старинных газет и машинки «Ундервуд» веет вековой прохладой. Литературный город живет по расписанию, от встречи к встречи. Есть у него и свои рельефы. Гости стремятся к зеленым буквоедовским лужайкам, а в центре низинного Петербурга выросли горы из «Обители» Захара Прилепина. Размякшие от жары спешат куда-то Павел Крусанов и Андрей Максимов.
«Да, прямо сейчас! Прямо здесь! — зовет Даниэль Орлов на встречу с поэтами. — Сегодня нас на два человека больше, чем вчера!» Зрители, число которых можно сосчитать по пальцам одной руки, приветствуют «полдничное», по словам Даниэля, чтение стихов. Заявлена тема гражданской лирики. «Высказывание в лоб вредит поэзии и вообще литературе», — будто предупреждает Орлов и поочередно вытаскивает на сцену поэтов.
Евгений Мякишев по случаю вспоминает Александра Блока, как-то раз выступавшего перед единственным слушателем. Его стихи прыгают по петербургским островам, выстреливают бешеными огурцами и зарождают искорку абсолютного счастья. Подобранный Мякишевым термин «Санкт-литература» как нельзя лучше описывает настроение прогулок с Бродским от Даниэля Орлова и петляющую Фонтанку Всеволода Гуревича.
На этом фоне тема «Путин — вор», заявленная Валерием Курановым звучит уж больно резко и неестественно. Кровавой гэбни не хочется. Хочется радоваться «теплому воздуху в тесных ладонях», как по-гребенщиковски отзывается Евгений Мякишев.
По лужайкам бегают босоногие дети. Не хватает только речки и свежего запаха невской воды. Жесткая пластиковая трава не пачкает платья. Можно валяться и вполуха слушать о книжках, авторских замыслах и перипетиях героев. Автор саги о Волкодаве Мария Семенова рассказала, стоит ли женщинам мешать бетон и поделилась опытом, как правильно сложить печку.
Очередь за книгой Николая Старикова «Украина. Хаос и революция — оружие доллара» заходит на второй круг. Андрею Аствацатурову к зрителям и не пробиться. Однако вскоре лекция все же начинается.
Рушится Европа. Замирает мертвый Лондон Томаса Элиота. Джунгли Джозефа Конрада поглощают зазевавшихся идеалистов. А вдалеке полыхает остров, символом которого стала свиная голова на острой палке. Образы, предоставленные Аствацатуровым, плавят и без того жаркий воздух. Напоследок летит предупреждение: «Диктатор говорит то, что хочет слышать толпа».
Как бы ни была разнообразна программа салона, а все дороги снова приводят на встречу с Евгением Водолазкиным. Презентация сборника «Совсем другое время» традиционно началась с обсуждения романа «Лавр». Маргинальное, по словам автора, произведение получило премию неожиданно. Идея развить тему отшельничества пришла к Евгению Водолазкину после просмотра фильма «Остров» Павла Лунгина.
Раскрыл писатель и некоторые особенности сборника. В романе «Соловьев и Ларионов» в образе первой любви героя Лизы отражены черты жены автора. Повесть «Близкие люди» частично правдива. Около пяти лет Евгений Водолазкин прожил в Мюнхене. Бывало, к нему подходили немцы и просили прощения за то, что произошло.
«Собирайте библиотеки, даже если вы не читаете книг. Когда человек ходит мимо полок, это его облагораживает», — закончил выступление Водолазкин словами Д.С. Лихачева.
Разморенные гости вытекают наружу, день подходит к концу. Мимо пробежал отшутившийся Леонид Юзефович. На улице на самом солнцепеке поет Александр Городницкий, которому вторит внушительная толпа. Стопка книжек приятно оттягивает руку, а путь к метро теперь пролегает по улице Хармса. Два дня еще ходить этой дорогой.
Евгения Клейменова
