Автор: Arseny Shmartsev

Пьер Паоло Пазолини. Шпана (Ragazzi di vita)

  • Перевод с итал. И. Заславской
  • М.: Глагол, 2006
  • Переплет, 320 с.
  • ISBN 5-87532-066-4
  • Тираж 3000 экз.

Это была одна из первых итальянских книг, тираж которой превысил 100 000 экземпляров. Это было первое произведение Пазолини, за которое против него возбудили судебное дело (автора обвинили в порнографии). Сегодня роман «Шпана» вряд ли кого-то шокирует. Значит ли это, что в 1955 году в обществе царило больше ханжества? Или, наоборот, сегодня мир забыл о морали?

Между тем Пазолини преследовал совсем другие цели. 50-е годы в Италии были временем неореализма, наиболее ярко проявившегося в кино. Пазолини написал неореалистическую книгу.

Автор слегка сгустил краски, но это никак не повлияло на поставленные задачи. Послевоенная нищая Италия заняла все пространство книги. А специфическая социальная прослойка, которой Пазолини дал меткое определение «шпана», предстала перед читателями во всей своей безобразной красе.

У романа нет строгого сюжета; скорее, это просто набор зарисовок. Но каждый эпизод написан мастерски — к концу романа мы узнаем о героях все. Отличительная черта ребят, населяющих окрестности Рима и представленных в романе, — патологическое нежелание работать. Они готовы голодать по несколько дней, неизвестно где ночевать, впустую слоняться по улицам, но работать никогда не будут. Работать просто нет смысла — зачем работать, если нет будущего? А в том, что будущего нет, никто из них не сомневается. (Впоследствии Пазолини разовьет эту тему в фильмах «Аккатоне» и «Мама Рома».)

Будни шпаны, которые рисует автор, наполнены сладким бездельем, омрачаемым ощущением безысходности. Большую часть времени ребята проводят на пляже, где загорают, купаются, играют в карты. Естественно, они озабочены вопросом, где бы раздобыть денег. Деньги можно украсть у друга, а можно отправиться «на охоту» в Рим. Деньги можно выклянчить у богатого синьора, а можно и просто отобрать. Воровать, разумеется, проще всего.

У шпаны нет никаких моральных установок и принципов. Они даже не живут по понятиям. С их языка постоянно срываются проклятия, адресованные товарищам по несчастью. Подобная беспринципность — еще одна отличительная черта итальянских люмпенов, воспетых Пазолини.

Да, да, именно воспетых. Сквозь описания жестоких игр, криминальных разборок и грязных помыслов угадывается любовь автора к своим героям.
Характерен один эпизод. Персонаж по прозвищу Кудрявый во время катания на лодке (еще один способ убить время) замечает на воде тонущую ласточку. И этот парень, способный обворовать, а может быть даже и убить, спасает птицу, не обращая внимания на насмешки со стороны остальной шпаны.

Что хотел показать Пазолини этим эпизодом? Вряд ли он желал продемонстрировать, что его герой иногда бывает сентиментален. Тут дело совсем в другом. Кудрявый, как и его товарищи, никогда не загадывает наперед, что может с ними произойти. Они живут настроением — сегодня могут совершить добрый поступок, а завтра учинить какую-нибудь мерзость. Кудрявый не знает, что с ним случится в следующую минуту. Он не питает иллюзий насчет будущего, и, наверное, в этом заключается особая мудрость, которая помогает выжить в жестоком мире шпаны.

Роман Пазолини изобилует жаргоном, с помощью которого изъясняются герои. Перед переводчиком — Ириной Заславской — стояла очень трудная задача: адекватно передать все жаргонизмы и сделать их доступными для русского читателя. В итоге перевод вышел замечательным, и теперь мы можем по достоинству оценить Пазолини-писателя. А Пазолини-режиссер уже давно считается классиком.

Виталий Грушко

Фантастическое кино. Эпизод первый

Тем, кто любит киночары, лучше эту книгу не читать.

Чего хочет человек, идущий на фантастический фильм? Фантастика по своей сути противопоставлена обыденности, она показывает то, чего нет, иногда то, чего не может быть. Фантастический соблазн именно в этом: в чуде, в разрыве навязчивой ткани повседневности, то есть в чувственно переживаемом моменте свободы. Человечество навязчиво испытывает потребность в обмане: в иллюзорном прошлом (фэнтези), настоящем (хоррор), будущем (фантастика). Подлинное восприятие кино (именно кино, не телевидения, видео или DVD) заключается в переживании особого опыта погружения в иную реальность необыденного опыта.

Однако авторы представленного сборника разрушают надежду на необычность кинофантастики. С разных сторон они последовательно дискредитируют иллюзию, что хоть на пару часов человек может оставить за порогом кинозала свои страхи, фобии, комплексы.

Они показывают, что рассчитывая на встречу с не своей, нечеловеческой историей и реальностью, зритель в очередной раз натыкается на самого себя, да еще и такого себя, с которым не очень-то хотелось встречаться. Всякая рефлексия разочаровывает…

Никита Николаев

Так говорил… Лем (Tako rzecze… Lem)

  • Сборник, сост. В. Язневич
  • Переводчики В. Борисов, В. Язневич
  • М.: АСТ, Хранитель, 2006
  • Переплет, 768 с.
  • ISBN 5-17-037107-1, 5-9713-2817-4, 5-9762-0169-5
  • Тираж 3000 экз.

Станислав Лем писатель известный, но, по сравнению с его звездными годами, сейчас малочитаемый. 60-80-е — эпоха утопического сознания, время расцвета научной фантастики. В то время был очень весом именно элемент «научности» в беллетристике. «Научная фантастика» казалась литературной ветвью естествознания, объективной прогностикой, подготавливающей сознание человечества к скорым будущим научным открытиям. Искусственный интеллект, встреча с иными цивилизациями, тотальная роботизация — все казалось событием ближайшего будущего, делом нескольких лет, десятилетий. Потому так важна была фигура человека, готового к встрече с грядущим, нацеленного на нее — научно-образованного, имеющего открытое и широкомасштабное мировоззрение инженера.

Именно инженер, особенно советсткий, то есть имеющий низкую социальную, но высокую индивидуальную самооценку индивид, стал массовым потребителем фантастической литературы вообще и произведений Лема в частности.

Станислав Лем отвечал идеологическим запросам особенно, ибо, судя по его интервью, искренне считал себя серьезным ученым, знатоком и специалистом во многих областях науки.

Будущее вдруг настало, застав врасплох многих фантастов. Оно оказалось насыщено отнюдь не летающими такси, межгалактическими полетами, контактами с множеством иноземных цивилизаций, умными роботами. Будущее, ставшее настоящим, — это интернет, генномодифицированная пища, клонирование, которое (пока непонятно) то ли открытие, то ли преступление. Все — детища человеческого научноориентированного разума, но с такой долей моральной сомнительности, что ставят под сомнение и сам научный разум. Нет горше разочарования, чем у поборника объективного познания, разума и науки, такого как Станислав Лем.

Его интервью источают горечь и обиду на человечество и цивилизацию вообще, которые выродились на его глазах, вместо того, чтобы именно его внимательно прочесть и послушать. Читать это грустно. Разочарованный научный романтик сейчас — нелепая и смешная фигура.

Для советско-российского, да и мирового, интеллектуала имя Станислава Лема будет неразрывно связано с именем Андрея Тарковского, с фильмом «Солярис». Сам Лем об этом произведении говорит с негодованием и отвращением. Даже о недавнем «Солярисе» Содерберга, который является не экранизацией романа Лема, а римейком фильма Тарковского, он высказывается теплее. Гнев и ревность Лема понятны — в вечность он вошел, как оказалось, контрабандно, за чужой счет. Он думал, что абсолютной ценностью для человечества является объективное, научное познание, а Тарковский показал, что единственным ценным, интересным и неисчерпаемым объектом является сам человек.

В том числе и Станислав Лем.

Никита Николаев

Валерий Газзаев. Приговорен к победе

Введение к книге гласит, что это не автобиография. Так и можно было бы подумать, увидев, что написана она в соавторстве с Алексеем Зининым, который известен футбольному болельщику в первую очередь своей работой в качестве пресс-атташе московского «Спартака» времен Андрея Червиченко. Однако же книга написана целиком от первого лица и представляет собой, по сути, именно автобиографию Валерия Георгиевича Газзаева.

Другое дело, что почти все повествование сводится к одному: как этот несомненно незаурядный человек пришел к пику своей карьеры на данный момент — сезону 2005 года, когда команда ЦСКА под его руководством выиграла Кубок УЕФА, Кубок России и национальный чемпионат.

Не подумайте, что книга только о главном тренере армейцев, в ней много теплых слов о тех, кто помогал Валерию Георгиевичу на его жизненном пути и, в особенности, о героях триумфального сезона. Материал подан весьма разнообразно: отдельные страницы, отведенные под блиц-интервью; «богатые» поля для ответов на концептуальные вопросы; «семейные хроники», представленные женой Валерия Газзаева, Беллой; фотографии — неплохие, хорошие и даже одна гениальная. Есть и интересные факты: например, читатель сможет узнать, когда Газзаев играл против Зидана…

Однако читать эту книгу все-таки скучно… Возможно, все дело в том, что в ней нет ответов на главные вопросы: «Почему Газзаев не сбрил усы?» (в 2005 году тренер армейцев пообещал сбрить усы, если ЦСКА выйдет в финал Кубка УЕФА) и «Действительно ли Гинер все купил?». Так и продолжают ходить в народе анекдоты про Валерия Георгиевича и Евгения Ленноровича:

Газзаев говорит Гинеру:
— Эх, вот если бы нам еще Роналдо купить…
Гинер, листая список судей Премьер-лиги:
— Что-то я такого не вижу.

Димитрий Боровиков

Вильям Фрэнсис Райан. Баня в полночь (The Bathhouse at Midnight)

  • Серия: Historia Rossica
  • Перевод с английского Л. И. Авиловой, И. И. Соколовой, О. В. Беловой, Е. Б. Смилянской, А. В. Чернецова, Н. И. Шленской
  • Новое литературное обозрение, 2006
  • Твердый переплет, 720 с.: ил.
  • ISBN 5-86793-444-6
  • Тираж: 3000 экз.

Известно ли вам, что гадание на кофе считалось самым верным, и некоторые даже избегали его использовать? А знаете почему? Если к вам в руки попадет книга В. Ф. Райана, вы сможете ответить на этот вопрос.

«Баня в полночь: Исторический обзор магии и гаданий в России» — одно из тех изданий, которое заинтересует как специалистов, так и непосвященных читателей. Главы можно было бы издавать отдельно под названием «1001 способ Рождественских гаданий» или «Все любовные заговоры». Прекрасный материал для издателей и поклонниц женских журналов, увлекающихся нумерологией и ономастикой. К сожалению, многие гадания уже недоступны современному читателю — например, гаруспиции и гадания по лопаточной кости, но «Круг царя Соломона», если постараться, найти можно.

А если серьезно, то надо разочаровать тех, кто собирался использовать этот труд как настольную книгу мага. Работа Райана представляет собой прежде всего исторический обзор магических и гадательных текстов. Хронологические рамки исследователь определяет IX—XVIII вв., но не избегает обращений и к более позднему времени.

Освещая тему магии, Вильям Фрэнсис Райан ничего не оставил в стороне: начиная с описания всех возможных влияний, соотношения магии и религии, заканчивая алхимией и астрологией. Все, что может оказывать хоть какое-то магическое действие, описано и классифицировано: христианские и языческие талисманы и амулеты, заговоры и толкования снов, магия букв и цифр, геомантия. Не забыто ничего, что может быть отнесено к materia magica: пища, травы, животные, рыбы, птицы, вода и металлы. Здесь вы узнаете, чем отличается ворожей от волхва и колдуна, прочтете о юридических основах магических практик в разные периоды русской истории.

Монография была изначально написана для англоязычного читателя, что во многом определило ее специфику. Подробнейшим образом Райан прослеживает традиции магических практик и связанное с ними поведение в быту. Российские читатели найдут здесь много интересного о собственной истории. Правда, иногда автор отходит от принятой объективности, и создается впечатление, что видишь пред собой свидетельства путешественника XV—XVI века. В частности, иногда встречаются курьезные высказывания такого рода: «Забылин мог бы испытать удивление и еще больший стыд, узнай он, что это поверье существует и по сей день».

Кстати, книга И. А. Забылина, изданная впервые в 1880 году, в наше время не потеряла актуальности: ее часто цитируют на свадебных сайтах и в разделах для молодых мам…

Полина Аркадова

Том Клэнси. Красный шторм (Red Storm Rising)

  • В 2-х томах
  • Эксмо, 2006
  • Переплет, том 1 — 480 стр., том 2 — 480 стр.
  • ISBN том 1 — 5-699-14997-X, том 2 — 5-699-14999-6
  • Тираж: том 1 — 7100 экз., том 2 — 7100 экз.

Сегодня Том Клэнси безоговорочно может быть отнесен к числу самых известных американских авторов патриотических боевиков. Вот уже два десятилетия его книги читают, их экранизируют, по ним делают компьютерные игры. Издательство «Эксмо» порадовало нас сразу несколькими творениями знаменитого американца. Среди них и роман «Красный шторм», внушительный двухтомник, дающий достаточно полное представление о творчестве писателя.

Жанр этой книги определить довольно трудно. Но по традиции сочинения Тома Клэнси считают военно-техническими триллерами. Действительно, по ходу дела автор, являющийся общепризнанным военным экспертом, нарочито демонстрирует свою эрудицию. Вместе с тем перед нами яркий пример исторической альтернативистики, весьма популярной в последнее время. Ведь в «Красном шторме» Клэнси предложил возможный вариант развития событий в конце минувшего столетия, вариант, который, несмотря на явную пристрастность автора и противоречие историческим фактам, окажется вполне по вкусу многим любителям исторической альтернативистики, не мучающимся вопросом о научной корректности футурологических моделей.

Художественные достоинства книги невелики, сюжет тривиален. В центре внимания автора развернувшиеся между СССР и США грандиозные военные действия, которые занимают бо€льшую часть двухтомника. В их описании Клэнси всячески стремится к реализму, что ему не всегда удается. Поэтому читателя не покидает ощущение, что война не настоящая, а всего лишь игра, возможно компьютерная. В результате только благодаря фантазии он может представить весь ужас и кошмар развернувшейся между двумя сверхдержавами мировой бойни.

Масштаб книги впечатляет, но само повествование не увлекает. Читать трудно. К тому же описаниями грандиозных мировых катастроф сегодня мало кого удивишь. Но отдельные эпизоды книги действительно интересны, и любители технологических триллеров и исторической альтернативистики, вероятно, оценят ее по достоинству.

Владимир Кучурин

Родриго Кортес. Пациентка

  • Перевод с испанского А. Степаненко
  • Эксмо, 2006
  • Твердый переплет, 384 с.
  • ISBN 5-699-16697-1
  • Тираж: 10 000 экз.

Нет лекарства от жизни

Отсутствие в выходных данных названия на языке оригинала наводит на размышления. Местами текст настолько перекликается с самыми мрачными реалиями российской действительности, что проскальзывает параноидальная мыслишка: а может, книга отечественная? Выдал же как-то Вольтер своего «Задига» и «Белого быка» за переводы с индийского и древневавилонского языков…

Если бы не точные координаты времени и места (начало семидесятых, провинциальный городок в одном из южных штатов США) и несколько четких особенностей именно испанской культурной стилистики, туман моего недоумения так и не развеялся бы.

Итак, сюжет. Маленький городок. Парень по имени Салли. Обида на всех женщин: шлюхи! С первой не повезло. Била, царапалась, кусала. Разрезала ему руки. Битой бутылкой. Зато вторая делала все, как надо. На все соглашалась. Лишь бы пожить подольше.

Едва не став жертвой маньяка, добропорядочная домохозяйка Нэнси понимает: острые ощущения — именно то, что ей нужно! А судьба, словно в насмешку, вновь и вновь сводит ее с Салли. И, странное дело, именно извращенец-садист, преследующий ее по пятам и оставляющий за собой горы трупов, способен дать Нэнси то, что ей нужно.

Чувство опасности.

А тут еще и врач-психоаналитик с упорством дятла талдычит о «синдроме зависти к пенису». И муж-полицейский, попавшийся на крючок местным мафиозо.

Добавьте к этому два клана «нелегальных иммигрантов» — колумбийцев и итальянцев, постоянно воюющих друг с другом. «Две равно уважаемых семьи…» Кстати, в тексте они открыто названы «черными». Невольно призадумаешься: в каком таком контексте использовал это слово переводчик? Это — опасные игры. И как-то режет взгляд это слово.

Все потому, что к ненормативной лексике в книжках мы уже привыкли, а к словам «черный» или «чурка» — нет. И надеюсь, не привыкнем никогда. Но это так, лирика.

Действуя в стиле единства и борьбы противоположностей, Нэнси и Салли буквально ставят тихий американский городок на уши. Стрелки-перестрелки, едва стихнув, начинаются вновь. Один из кланов разгромлен почти полностью, предводитель итальянцев становится вице-мэром (знакомая картина, не правда ли?) и под видом борьбы с «преступными нелегальными иммигрантами» обделывает свои грязные делишки (картина еще более узнаваемая, верно?) На этом фоне горы трупов и лужи крови преступников и простых обывателей, приконченных тем же неутомимым Салли, как-то блекнут.

Пожалуй, лишь динамичный сюжет и ирония в стиле Педро Альмодовара да сближение Любви и Смерти указывают на то, что эта превосходная книга изначально действительно была написана на испанском.

Оллен Мюту

Лорен Вайсбергер. У каждого своя цена (Everyone Worth Knowing)

  • Серия: Пять звезд
  • Переводчик О. Мышакова
  • АСТ, Транзиткнига, 2006
  • Обложка, 512 стр.
  • ISBN 5-17-034277-2, 5-97136-2060-2, 5-9578-3249-9, 985-13-7316-8
  • Тираж: 13000 экз.

Женское чтиво о жизни красивой

Те, кто называет Лорен Вайсбергер гламурной писательницей, вероятно, плохо ее читали. Те, кто называет ее новый роман «У каждого своя цена» любовным, вероятно, не читали его вовсе. Есть такая категория литературы — книги для женщин, написанные женщинами, и дальнейшее их деление на жанры просто неуместно. Исключение составляют, пожалуй, лишь отечественные иронические детективы.

Можно с пеной у рта утверждать, что современная женская литература несерьезна, но нельзя не признать, что порой именно в ней находят отдохновение представительницы слабой половины человечества.

Роман Лорен Вайсбергер «У каждого своя цена» написан в лучших традициях дневников Бриджит Джонс и «Секса в большом городе» (фильма, а не книги). Что же касается «гламура» и «антигламура», о которых сейчас так много говорят, то в этой книге вы не найдете ни восторженных дифирамбов звездному пиару, ни громких его разоблачений. Вайсбергер просто помещает свою героиню в VIP-среду и дает ей возможность вдоволь там «натусоваться».

Беттина Робинсон устала от монотонной работы в банке, от строгой дисциплины и от начальника, помешанного на «девизах дня». Она увольняется и по совету своего дяди Уилла, известного журналиста, устраивается в фирму «Келли и компания», занимающуюся организацией и проведением всевозможных вечеринок. С этого дня ее жизнь должна превратиться в сплошные развлечения, однако на деле все оказывается намного сложнее и неприятнее. Бетт не только не находит себя в новой профессии, но и теряет близких ей людей. Лучшая подруга, родители и даже сам дядя Уилл перестают ее понимать.

Хороший слог, увлекательный, пусть и не очень оригинальный сюжет, классический хэппи-энд, а также неиссякаемое чувство юмора автора делают книгу поистине приятной для чтения. Если добавить к этому переводческие перлы вроде «пир духа», то смеяться над романом можно вообще до бесконечности. Как заметила восторженная читательница на одном из книжных форумов: «Вайсбергер читать легко, это тебе не Борхес!»

В финале Бетт наконец-то находит свое истинное призвание и во всеуслышанье объявляет, что собирается написать любовный роман. Читатель уверен, что теперь у нее точно все будет хорошо: мужчину своей мечты девушка нашла, с подругой и с семьей помирилась, осталось лишь реализовать творческий потенциал. Но есть ли он у Бетт? На протяжении всей книги героиня плывет по течению, не желая принимать никаких решений и искренне удивляясь тому, что все в ее жизни складывается именно так, как складывается. Она ощущает острую потребность в том, чтобы рядом с ней всегда были люди, готовые прийти на помощь и вытащить ее из любой беды. А ведь у истинных писателей совсем иной склад ума, это люди, живущие в своем собственном мире и зачастую вступающие в конфликт с миром внешним. Стоит признаться, каждый из нас хотя бы раз в жизни думал: «А не написать ли мне роман?» Но, к счастью, доводят задуманное до конца лишь единицы. И, сдается мне, Беттина Робинсон не из их числа. А что думаете вы?

Мария Карпеева

Александр Кондратов. Земля людей, земля языков

Лекарство от ксенофобии

Все известные мне нацисты — люди необразованные. Каждый толерантный человек имеет по-своему широкие познания.

Нацисты нередко, как писали Стругацкие, путают сентименталов — с симменталами, а Сару Бернар — с сенбернаром. Толерантный человек может подробно разъяснить, почему Иванов-литератор не похож на Иванова-филолога.

Нацистам по определению не свойственно чувство юмора. Толерантного человека любая идея нацизма забавляет своей умилительной маразматичностью.

Перечень можно дополнять до бесконечности. Но, с другой стороны, какой толерантный человек всерьез возьмется делить соседей по планете на «уродов и людей»? Все ведь братья. Даже наци и толерантные люди (несмотря на то, что принадлежность этих двух подвидов к одному виду не всегда очевидна).

Поразительно, но, кажется, именно изучение чужого языка делает нас богаче (и не только материально). Кто может назвать русского классика Серебряного века, не владевшего хотя бы двумя языками, кроме русского?

Следуя логической цепочке, вы не найдете среди писателей минувшего никого, кто взялся бы всерьез утверждать, что «русский народ — величайший народ в мире», или будто «русский язык — единственный язык цивилизованной расы». Клятв в любви и излияний благодарности «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины» — сколько угодно.

Языкового и этнического центризма — не было (кроме так называемого «идейного»). Можно сколько угодно ломать голову, пытаясь понять, кто же мы: Европа или Азия? Запад или Восток? И каждый раз выдвигать новые варианты.

И все они окажутся верными. Потому что бесспорным остается одно: мы — и Восток, и Запад, и Юг, и Север. И все остальные части света в любом количестве (поскольку в некоторых языках сторон света не четыре, а больше. А степеней сравнения — вообще бывает пять. А падежей может быть 48 и даже сверх того. Причем не только у существительных…). Не нужно искать в моих словах патриотизм: я — космополит, и моя Родина — планета Земля…

Извините, увлекся. О чем это мы?

Ах да, о языках и книге «Земля людей, земля языков»…

Читайте. Учите — английский, суахили, японский, гуарани… Думайте. Очень помогает от ксенофобии. Лучшее лекарство, честное слово.

А нацистам — учить албанский.

Адам Асвадов

Марина Москвина. Дорога на Аннапурну

  • Гаятри, 2006
  • Переплет, 224 с.
  • ISBN 5-9689-0050-4
  • Тираж: 3000 экз.

Дороги, которые мы выбираем

Путевые заметки — жанр для российской литературы редкий, едва ли не вымирающий. Возможно, оттого, что путешествовать стало некуда: весь мир — сплошная Глобальная Деревня, все давно знакомы, и если в хате у околицы кто-то дерется с соседями, то шум неминуемо доносится до центральной улицы. Выйди из избы… то есть сядь в самолет, и через установленное количество часов окажешься там, где хочется. Или не хочется. Не важно, куда ведет тебя дорога, — важно то, каким ты начинаешь и заканчиваешь путь.

Так уж получилось, что детство, отрочество и, отчасти, юность моего поколения совпала с очередным сезонным циклом духовных миграций советской интеллигенции. Кастанеда, «поколение дворников», поклоняющихся БГ, от которого «сияние исходит», — все это наложило свой отпечаток и на нас. Многие из тех, кто был старше и искал Высшего смысла-разума в эпоху лютой вольницы, трансформировались, сгинули, исчезли. Кто-то уехал, едва приподнялся он сам или «железный занавес». Кто-то основал собственный бизнес. Некоторые обрели прощение, иные — вечный приют. Лишь немногие всерьез готовы видеть в летающих тарелках или расположении звезд что-то большее, чем просто повод для пополнения или опустошения кошелька…

Что же случилось? Почему от повального, едва ли не пошлого увлечения оккультизмом мы переходим ко столь же массовому, как физкультура, увлечению православием? Мода (а мне кажется, что речь идет именно о моде: невозможно массово шагнуть чеканным строевым шагом из оккультизма-атеизма в православие-правоверие на уровне убеждений) стремительно проходит, и кто знает, что готовит «новый поворот»?..

Вероятно, причина — именно в моде. Поскольку мода — нечто, создаваемое обществом. Коллективом. В то время как самостоятельному поиску конформизм чужд по определению.

От тягостно-беспокойного времени ранних девяностых у меня остались разные воспоминания. И одно из них — передача, которая в те годы шла по «Радио России». Называлась она «В компании Марины Москвиной», и говорилось в ней о всякой всячине: о королях, капусте и проч.

Я помню ощущение непередаваемой легкости и удивительной внутренней свободы, которое исходило от голоса. Какая-то детская, казавшаяся совершенно неуместной в то время непосредственность — и свет. Именно этот свет в свое время помог мне сделать правильный выбор, потому что очень часто самые важные повороты на развилке дороги начинаются с единственного шага. Или мысли — о том, куда нужно шагать, а куда — нет.

И в тот момент, когда ступня отрывается от почвы, идущий переживает ощущение безграничности возможностей. Он еще не сделан, этот шаг, который приведет… куда? И множество направлений видится вихрем игры.

Потом путь может привести в оккультизм, в христианство, в ислам или буддизм, но только бесконечность залитого светом горизонта не-совершённого способна вместить в себя все сразу.

А потому, раскрыв книгу, я ожидал нечто вполне определенное. Не описание экзотики, традиций и нравов далеких гималайских племен, и не эпические повествования о красотах джунглей и гор. Я знал, что это будут те же «рассказы ни о чем», но предчувствовал ощущение свободы, без которого настоящий путь — невозможен.

В самом деле, ну кто возьмется всерьез утверждать, будто история о том, как Марина и ее друг опоздали на самолет, но затем чудесным образом вновь обрели билеты, будет интересна сама по себе? А всевозможные «путевые знакомства» или теория «уралоидной расы» — разумеется, проникнутая уместной долей стеба?..

В целом, читая Москвину, мы соприкасаемся с Традицией. Не той, что пытаются «создать сверху», и не с реставрацией имперской эстетики (против которой мы долго боролись и на которую в конечном итоге еще предстоит напороться). Эта традиция — традиция мысли и радости. Юмор без цинизма. Вера без фанатизма. Правила, не отрицающие человечность.

Читайте Москвину обязательно — не пожалеете.

Адам Асвадов