- Фредерик Питерс. Голубые таблетки / Пер. с фр. Екатерины Пичугиной. — СПб.: Бумкнига, 2014. — 208 с.
О том, что не все ВИЧ-положительные люди больны СПИДом, я узнала еще в старших классах. Тогда стесняющиеся преподаватели, вписанные в государственную программу секс-образования для школьников, проводили кулуарные беседы с подростками, выдавая презервативы и рассказывая, откуда берутся дети и к чему могут привести беспорядочные половые связи. К счастью, использовались изделия из латекса, по крайней мере в нашем классе, для наполнения водой и выкидывания из окна пятого этажа под ноги ошалевшим ребятам из начальной школы.
Графический роман «Голубые таблетки» известного швейцарского иллюстратора Фредерика Питерса, создавшего более двадцати рисованных сюжетов, несколько из которых отмечены премиями международного фестиваля комиксов в Ангулеме, — это основанный на реальных событиях рассказ о неизлечимой болезни и борьбе каждого человека за право на счастье.
На долю Кати и Фреда (дискордантной, по словам врачей, пары) выпало немало испытаний, связанных с тем, что, когда они полюбили друг друга, Кати и ее сын от первого брака уже были ВИЧ-инфицированы. Плохо знакомые с необходимыми правилами гигиены и, как многие люди, находящиеся во власти мифов об инфекции Кати и Фред довольно долго не могли устроить совместный быт и наладить половую жизнь. «Вся информация носила приблизительный характер и была источником сомнений и вопросов… Словно смирительные рубашки, эти вопросы не позволяли нам расслабиться…» Было необходимо регулярно осматривать тело на предмет повреждений, перевязывать ранки, не обгрызать кожу вокруг ногтей и следить за слизистыми.
Одна из пограничных ситуаций в постели привела пару на прием к врачу. Надо сказать, что половой вопрос является, несмотря на наличие дополнительных повествовательных линий, центральным в романе. Поэтому если вы в силу разных обстоятельств не можете представить себе, каково это — всю жизнь заниматься любовью только с использованием презервативов, переживая за безопасность здорового партнера всякий раз, когда во время полового акта что-то выходит за традиционные рамки, то вы едва ли посочувствуете героям.
Однако благодаря словам доктора, сообщившего, что при соблюдении ряда правил у молодого человека «столько же шансов заразиться, сколько повстречать белого носорога, выйдя из этого кабинета», Фред и Кати в какой-то степени почувствовали неуязвимость.
Темы, которые по причине их деликатности зачастую не принято обсуждать даже с близкими друзьями, поднимаются в книге без обиняков. Формат графически довольно простых картинок и приятельское повествование дают возможность говорить об интимном, не создавая эффекта копания в грязном белье.
Реальность героев делает графический роман историей болезни — с чередой зафиксированных психологических срывов, с результатами анализов и с ремиссиями, достигающимися за счет антивирусной терапии — так надоевших голубых таблеток, которые мама и сын вынуждены принимать постоянно. Это хроника становления прочных отношений, основанных на любви; не просто картинки, но фактический материал, доказательство силы духа.
«Не болезни определяют человека», — говорит Кати. Немногие даже в наши дни готовы с ней согласиться. Однако с каждой историей со счастливым концом их становится все меньше.
Метка: Комиксы
Тропы
- Эмманюэль Гибер, Дидье Лефевр, Фредерик Лемерсье. Фотограф / Пер. с фр. Анны Зайцевой. — СПб.: Бумкнига, 2014. — 272 с.
Чтобы там умереть, не надо быть невезучим. Мирное население Афганистана — страны, в которой гражданская война продолжается уже более тридцати лет, — во время противоборства с Советским Союзом было еще более уязвимым. Дети, подорвавшиеся на минах, женщины и старики с младенцами на руках, спасающиеся от бомбардировок, и так рано повзрослевшие юноши, которых невозможно увидеть без оружия, нуждались в регулярной медицинской помощи.
В прошлую миссию я видел чувака с дырой вместо носа, дырой под подбородком и в каждой руке. И все это — от одной пули <…> Как такое возможно? — Без понятия. — Ну чувак сидел, сложив руки под подбородком и оперев их на ствол заряженной винтовки. А трехлетний сын, игравший у него под ногами, нажал на курок.
«Фотограф» — это «история, пережитая, заснятая и рассказанная Дидье Лефевром, написанная и нарисованная Эмманюэлем Гибером, раскрашенная и сверстанная Фредериком Лемерсье». Это рассказ о реальных героях, следующих с миссией «Врачи без границ» по охваченному войной Афганистану. О гуманистах — Режисе, Робере, Жюльет, Джоне, Сильви и еще десятках мужчин и женщин, — страдающих хроническими заболеваниями после возвращения, посвятивших себя спасению человеческих жизней и ни секунды не сомневающихся в важности своего дела.
Текст в этом романе вторичен: он не конкурирует с черно-белыми снимками и отсканированными негативами. Он словно начитывается размеренным закадровым голосом и описывает миниатюры. На них видно, как болезненно жмурится при извлечении пули раненый афганец, как беззвучно плачет девочка с обожженной рукой или испуганно смотрит трехлетний малыш, которому осталось жить несколько часов. Некоторые кадры зачеркнуты автором — вероятно, неудавшиеся, — иные, напротив, обведены красным цветом. Чем одни уступают другим, понять сложно: репортажный характер делает их бесценными.
Впервые попав в Пешавар, важнейший стратегический центр Пакистана, откуда началось путешествие, Лефевр старается не упустить ни одного кадра, полагая, что его глазами на события в восточных республиках будут смотреть жители всех стран Европы.
Все это — круговерть, которую я вижу, слышу, чувствую, угадываю, но мне ее сложно анализировать. Не хватает дистанции и политической культуры. Я гуляю, делаю фото, жду отправления. Мне интересно быть посреди этого нескончаемого базара — как в прямом, так и в переносном смысле.
Дидье еще не знает, что из четырех тысяч фотографий, сделанных им во время миссии, опубликовано будет лишь шесть. Не знает он и о том, что в течение двадцати лет предпримет восемь путешествий в Афганистан.
Впереди — движение по бездорожью через границу Пакистана в составе последнего перед зимой каравана, ночные переходы, крутые горные склоны, ущелья, усыпанные снегом, небо, непривычная кухня и непреходящая усталость, к которой тело постепенно приспосабливается.
Путевые заметки европейца Дидье иногда вызывают улыбку: «Сразу бросается в глаза одна черта нуристанцев: женщины вкалывают, а мужчины пинают балду. Бабы пашут в полях с огромными заплечными корзинами по 10 кг, а мужики сидят по обочинам дороги и созерцают». Давая представление о быте и укладе жизни исламских республик, записи чрезвычайно точно передают чувства человека, воспитанного по другим законам. Чужого, который может случайно брошенным словом вызвать гнев принимающей стороны, даже не подозревая об этом.
Тем более удивительным кажется желание Лефевра проделать обратный путь в одиночку. Совершая личный подвиг, несколько раз балансируя на грани жизни и смерти, он не только не сворачивает с тропы, но продолжает снимать, придерживая обессилившими руками камеру, сквозь объектив которой Дидье увидит и конец своего перехода через ущелья.
Спустя тринадцать лет художник Эмманюэль Гибер, услышавший рассказ о путешествии из первых уст, предлагает другу сделать книгу. Результатом работы становится графический роман «Фотограф», который легко назвать памятником всем добровольцам миссии «Врачи без границ». Тем, кто вернулся на родину и сумел войти в привычный ритм жизни, и тем, кто навсегда остался в далеком Афганистане.
(У)дар судьбы
- Лоренцо Маттотти, Клаудио Пьерсанти. Стигматы / Пер. с ит. Михаила Визеля. — СПб.: Бумкнига, 2014. — 192 с.
Если кто-то оступился и сбился с пути, это еще не значит, что он потерян навеки.
«Люди Икс: Дни минувшего будущего»Так популярные в последнее время графические романы вызывают довольно противоречивые чувства. С одной стороны, каждый из них, безусловно, произведение искусства, на создание которого требуется несколько лет кропотливого труда; с другой — знакомство даже с самым длинным комиксом займет не больше нескольких часов при условии внимательного рассматривания иллюстраций. Это соотношение кажется несправедливым, однако едва ли существует возможность изменить ситуацию. Если только прочесть два раза. Или три, как в случае со «Стигматами».
Изданный «Бумкнигой» комикс, авторами которого являются итальянцы — художник Лоренцо Маттотти и сценарист Клаудио Пьерсанти, – стал объектом внимания не только поклонников обозначенного жанра, но и скептиков, безнадежно погрязших в стереотипах и считающих комиксы подростковым баловством. Социальные темы никогда не были запретными для создателей графических романов (история холокоста — в «Маусе», взаимоотношения с ребенком-аутистом — в «Мария и я» и другие). В «Стигматах» же подняты вопросы духовного грехопадения и прощения, которое необходимо заслужить.
Герой комикса — деклассированный элемент, предпочитающий тратить жизнь на алкоголь и случайные связи, — после очередного пьяного забытья обнаруживает на ладонях незаживающие раны, встречающиеся крайне редко и, как правило, у святых. Стигматы становятся причиной проблем на работе и целью паломничества больных и немощных, загромождающих лестничную клетку перед его квартирой свечами и иконами. Мужчина посылает в ответ ругань и проклятья, вызывающие дрожь: «Отец небесный! Покарай этот город! Нашли на него войну, голод, разорви в клочки этих проклятых придурков». Не понимающий, за что Бог лишил его разума (ведь он даже в Него не верит!), мужчина отправляется к дяде в другой город, чтобы найти у него убежище и работу, тем самым вступая на устланный испытаниями путь покаяния.
Пугающе черные, словно день никогда не наступает, иллюстрации Маттотти являются необходимым дополнением бодлеровского зла, царящего на страницах романа. Решение заработать на стигматах, выдав себя за целителя, становится для героя и его возлюбленной Лорены роковым: «…Я не мог остановиться… Не хотел читать знаки судьбы, хотя они были ясно начертаны прямо на моем теле. Но я их не видел и с улыбкой шел прямо в ад». Кульминацией романа — ключом к нужным вратам, дающим надежду на прозрение, — становится сцена, произошедшая в доме с вырвавшимся через крышу деревом.
Тяжело принять просвещенному человеку изображенное на бумаге таинство молитвы. Страшные образы, населяющие голову героя, изгнание бесов путем нечеловеческих мук и крещение кровью едва ли стоило открывать широкому кругу читателей. Впрочем, многим эпизод о молении покажется даже зрелищным.
«Стигматы» — это история одной души (ведь «ни одно человеческое существо нельзя назвать пустым»), рассказ о превращении зверя в человека, о даре, но не о проклятии, о говорящем молчании и о снах, в которых является Он: «Можете счесть меня дурачком, но я, правда, счастлив. Мне всегда снится младенец». Младенец, родившийся на свет в яслях темной ночью в год начала нового времени в истории человечества, когда высоко в небе зажглась звезда.
Какой же еще?
Том о Джерри
- Арт Шпигельман. Маус. — М.: АСТ: Corpus, 2014. — 296 с.
Рецензию можно было начать с того, что адаптация на русский язык единственного в мире комикса о Холокосте «Маус», за который автор, американский художник Арт Шпигельман получил Пулитцеровскую премию по литературе, очень странна. Однако это разрушит интригу и едва ли подвигнет вас прочесть отзыв до конца. Поэтому перемотаем.
Основанное в декабре 2008 года Варей Горностаевой и Сергеем Пархоменко издательство «Корпус» публикует невероятно красивые книги. Чего только стоит подарочное издание «1913: Год отсчета»! Ради владения экземпляром рецензент, несомненно, согласится даже на ряд бесплатных статей. Приятный дизайн обложек, тряпичные переплеты и плотные (глянцевые — в зависимости от случая) страницы, пахнущие итальянской краской, — все это неопровержимые свидетельства того, что художники «Корпуса» очень любят свою работу и делают ее от души.
Комикс «Маус», на отрисовку которого Шпигельману потребовалось 13 лет, — из их числа. Острое желание приобрести фолиант — почти 300 страниц черно-белых, продуманных до мельчайших элементов иллюстраций — возникает, как только «Маус» попадает в поле зрения. Трагичнейший период мировой истории предстанет перед владельцем книги как на ладони, а от реальности и биографичности описываемого сердце будет биться тише положенного.
В «Маусе» рассказывается о том, как художник Арти, у которого довольно сложные отношения с отцом Владеком, решает нарисовать комикс и в нем поведать миру историю своих прошедших через Аушвиц в годы Второй мировой войны родителей-евреев. Изуродованный концлагерем и послевоенным самоубийством жены Ани, характер Владека становится настоящим испытанием для всех домашних. Бережливый до скупости, вспыльчивый и мнительный отец, в компании которого невозможно находиться долгое время, с неохотой погружается в воспоминания.
Особенность графического романа (сам автор против подобного определения комикса) заключается в том, что представители каждой упомянутой на страницах нации носят соответствующие стереотипным образам маски. Евреи предстают мышами, немцы — котами, поляки — свиньями, а французы — лягушками. Форма государственного правления под кодовым названием «Скотный двор» («Все животные равны, но некоторые животные равнее других»), увидевшая свет в 1945 году, не выдержала проверки на прочность, «Маус» («Евреи, несомненно, раса, но не человеческая») теорию только подтверждает.
Поразительна и прорисовка деталей: пересекающиеся свастикой дороги; с инженерной скрупулезностью составленные схемы укрытий и лагерей; перевоплощение евреев в поляков путем появления на их лицах масок свиней; татуировка Владека и, конечно же, вставная новелла «Узник планеты Ад» — навсегда разрушат общепринятые представления о жанре комикса. Впервые презентованный на Международной книжной ярмарке Non/fiction № 15, «Маус» тиражом в 2000 экземпляров разошелся как горячие пирожки в пригородной электричке в морозный день. Комикс был отправлен на допечатку.
За это время в сети разгорелся, мягко говоря, скандал. Около двенадцати разгневанных мужчин почувствовали себя обманутыми и в едином порыве обвинили переводчика с английского Василия Шевченко в использовании возможностей Google и уродовании родного языка. Народ отчаянно сканировал страницы с «безграмотно» сформулированными предложениями и выкладывал их в сеть: «Арти! Иди держать немного, пока я пилю», или «…Я не хотел с ней быть более ближе, но она правда не отпускала меня», или «…Когда моему брату Марку стало 21 год, отец посадил его на голод».
Василий Шевченко устало отбивался от назойливой толпы: «В книге есть несколько уровней языка. Авторская речь — абсолютно нормальный английский. Прямая речь Владека тоже нормальная, поскольку по сюжету он говорит по-польски, хоть в книге это и сделано по-английски. А вот рассказ его — с ошибками. Это язык польского еврея, который очень плохо говорит по-английски, примерно как русские на Брайтон-бич… Это утяжеленный, местами корявый, нарочито неправильный язык, но это все-таки язык».
Подобный прием «искаженного» перевода на русский уже был использован в литературе. Половина романа «Полная иллюминация» американского писателя Джонатана Фоера написана от лица человека, который не знает английского: «то он употребляет слова в невероятном контексте, то сыпет канцеляризмами, полагая, что этого требует эпистолярный слог, то путает времена, то слишком прямолинейно истолковывает значение идиомы». Раздражение, закономерно возникающее во время чтения этой книги (слова «абнормально» и «емкотрудно» навсегда въелись в память), сменяется смехом, а после — восхищением мастерством переводчика, который превратил многократно повторяющиеся ошибки в индивидуальный стиль.
Однако даже после публикации в СМИ интервью с Василием Шевченко количество комментариев от людей, уверенных в том, что переводчик придумал отличную отмазку, не уменьшилось. Возможно потому, что одесский анекдот — как ни старались издатели этого избежать — все-таки кое-где проскальзывает. «Фото не закатывала истерик, не попадала в неприятности… Она была идеальным ребенком, а я — занозой в пальце. У меня не было шансов», — делится Арти воспоминаниями с супругой Франсуаз. Поскольку эта реплика не имеет отношения к рассказу Владека, адаптация ее, если следовать логике переводчика, не должна быть искажена, однако — увы!
Все-таки книге не хватило плавности повествования, которая бы сгладила острые углы, искусственно созданные для сохранения исторической значимости событий. Проблемы перевода, к счастью, не порождают сомнений в том, что проведенная работа поистине эпохальна, а также в желании самостоятельно познакомиться с «Маусом», который, разумеется, не Микки, а вечно преследуемый котом Джерри.