Метка: Российское кино

В середине августа Владимир Путин погрузился с аквалангом на дно Таманского залива и вынырнул оттуда с двумя амфорами. Постоянные зрители Первого канала радостно удивились, блоггеры посмеялись, комментаторы поупражнялись в остроумии — все как обычно. Но вне зависимости от любых трактовок этого сюжета нельзя не признать: образ премьера выстраивается в соответствии с четкой концепцией. Если бы кому-нибудь вздумалось сейчас снимать по его биографии фильм, это был бы не триллер и не драма, а былина — богатырское житие, в котором герой априори не осуждается, а каждый его поступок приобретает какой-то фантастический размах и в очередной раз доказывает его недюжинную силищу.

Российский массовый кинематограф едет по тем же рельсам. Этой осенью зрители, которые придут в кинотеатры на отечественные фильмы, уже на вступительных титрах увидят нечто новенькое — заставку «При поддержке Фонда кино». На экраны начинают выходить первые картины, снятые на субсидии созданного в 2009-м государственного фонда, который должен был поддержать лидеров кинопроката и социально значимые проекты. Теоретически такая поддержка должна разнообразить и условный кинематографический ландшафт. На практике все получилось по-другому: почти половина снятых на госденьги фильмов — это современные сказки со всеми причитающимися художественными атрибутами, от карамельного света в кадре до сюжетных поворотов, в которые способен поверить только человек, не прочитавший в жизни ничего кроме «Теремка» и «Курочки Рябы».

Президент с волшебной палочкой

Конечно, есть и исключения. 8-го сентября, например, в прокате стартуют «2 дня» Авдотьи Смирновой — история о заехавшем в музей-усадьбу вымышленного писателя чиновнике (его играет Федор Бондарчук), который влюбился в принципиальную музейщицу (Ксения Раппопорт), обозвавшую его «московским жлобом». По жанру это романтическая комедия, но по сути — аллегорическое сказание о дружбе власти и интеллигенции. В эту дружбу и в возможность дальнейшего зарождения светлого чувства обеим сторонам очень хотелось бы верить, но финал Смирнова оставляет открытым, и журналисты теперь регулярно кидаются на режиссера с вопросами «И где же вы нашли такого замминистра? Вы действительно с подобными людьми знакомы?» Чем лучше рассказана сказка, тем сильнее желание зрителя «приземлить» ее, найти похожий сюжет в повседневной жизни, наклеить ярлык «основано на реальных событиях».

Неделей позже, 15 сентября, на экраны выйдет еще одна комедия — «Калачи». Вот тут никакого правдоподобия нет и в помине. По сюжету отпрыск старинного казачьего рода по случайности оказывается чуть ли единственным парнем на селе, которому не пришла повестка в армию. В реальной жизни, конечно, на выдохе сказали бы: «Пронесло». Но в российском кино, как в королевстве кривых зеркал, все наоборот: семья опозорена, пацан с чудесным именем Егорка Калач рвется на службу, в итоге попадает не куда-нибудь, а в Кремлевский полк, а ближе к финалу богом из машины в кадре появляется копия президента Медведева.

Однажды в провинции

Однако современность предлагает предательски мало оптимистичных сюжетов, так что гораздо удобнее обращаться к славным страницам истории отечества. Комедия Карена Оганесяна «Пять невест» переносит зрителей в 1945 год. Молодой летчик едет из оккупированного Берлина на родину и получает от боевых товарищей (таких же красавцев, не контуженных и не сломленных ужасами войны) задание привезти обратно в часть по невесте для каждого из них. Друзей всего пятеро (вместе с самим главным героем), девушек, соответственно, должно быть столько же. Чтобы выполнить обещание, летчику придется применить хитрость и изобретательность: плутовство — такая же неотъемлемая часть сказочных героев, как и богатырская сила. Стоит ли говорить о том, что в фильме деревенские столы ломятся от яств, все потенциальные невесты дородны, румяны и хороши собой, а все женихи ведут себя так, будто послевоенная статистика соотношения ребят и девчат в Советском Союзе вдруг стала похожа на нынешнюю китайскую.

Еще одна история про деревню как про сборище витальных харизматиков, чью жизнерадостность, видимо, питает в основном свежий воздух, — комедия «Олимпийская деревня». Действие происходит в августе 1980-го, столица готовится к Олимпийским играм, неблагонадежных граждан отправляют за 101-й километр. В число сосланных за пределы Москвы попадает и гениальный виолончелист, за которым охотятся иностранный журналист и карикатурные агенты КГБ. Всем весело, все счастливы.

До сих пор не определена дата выхода в прокат фильма, победившего на фестивале дебютов в Ханты-Мансийске и также получившего поддержку Фонда кино, — драмы «Сибирь. Монамур» Славы Росса, в которой старовер и его семилетний внук в глухой тайге сторожат старинную иконку. В полном соответствии с канонами сказок отрицательной силой выступают злые звери — в данном случае стая диких собак.

Апофеозом этого хоровода сказочных сюжетов в начале ноября должна стать премьера фильма, который так и называется — «Реальная сказка». Для совсем недалеких в современную Россию перенесут с детства знакомых героев: Василису Премудрую, Кощея Бессмертного, Ивана-дурака, Илью Муромца. Разумеется, все персонажи будут встроены в социальную иерархию, причем без фантазии. Василиса будет учительницей, богатыри — телохранителями, Леший — бомжом, любящий золото Кощей — олигархом. Ивана-дурака играет Сергей Безруков.

Реальность кусается

Мировой мейнстрим тем временем изо всех сил тянется к реальности и достоверности. Из десяти фильмов, претендовавших в этом году на премию «Оскар», четыре были биографиями, причем рядом с заикающимся королем на равных стояли основатель фейсбука, парень, прославившийся тем, что отпилил себе руку китайским ножиком, и туповатый боксер, которого тренировал брат-наркоман.

Обычный человек, ведущий блог и рассказывающий своим френдам каждое утро о том, что он съел на завтрак, теперь имеет такие же шансы на попадание на большой экран, как и любая знаменитость. Тимур Бекмамбетов, продюсируя свой новый голливудский проект «Аполлон-18», придумывает ему красивую легенду: якобы в основе фильма — найденные режиссером в «Роскосмосе» реальные видеозаписи с американского космического корабля эпохи 70-х. Самым страшным ужастиком становится «Паранормальное явление», зрители которого полтора часа смотрят не лучшего качества хоум-видео, — но зато все как будто по-настоящему.

Документалистика встает рядом с блокбастерами: одной из самых громких премьер Берлинале был фильм про Ходорковского, Венецианский фестиваль неделю назад вместе с «Мартовскими идами» Джорджа Клуни открывал фильм «Да здравствуют антиподы» российского документалиста Виктора Косаковского, на Западе известного лучше, чем на родине.

Там, конечно, тоже есть место сказкам: новые кинокомиксы про супергероев штампуются, как на конвейере, по-прежнему популярны романтические комедии, никуда не делась фантастика. Но эти истории занимают положенное им место — такое же, какое на полке образованного человека занимают прочитанные им в детстве книжки: их любят, но не подменяют ими ни серьезную литературу, ни взрослую жизнь. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что живешь в волшебном Теремке, но тем больше вероятность, что однажды его раздавит самый настоящий, совсем не сказочный медведь.

Ксения Реутова

Кино для всех

«Громозека»

Реж. Владимир Котт

Одной из главных тем «Кинотавра» в этом году было существование маленького человека на обломках страны, которая за последние двадцать лет фактически успела развалиться дважды: первый раз в декабре 1991 года, когда не стало Советского Союза, и второй раз — в «путинскую десятилетку» (тут, впрочем, процесс не закончен, он еще вовсю идет). Главные герои «Громозеки» — троица приятелей, которые в школьные годы играли в одном ВИА и блистательно исполняли песню про «птицу счастья завтрашнего дня», но сами за хвост эту птицу так и не поймали. Один стал ментом, второй — таксистом, третий — врачом, у всех троих проблемы в семейной жизни и сложные отношения с детьми. По жанру фильм не драма, а трагикомедия — тут много откровенно фарсовых эпизодов, но в финале появляется совершенно пронзительный символ: картонная синяя птица, в бессилии опускающая крылья.

«Бабло»

Реж. Константин Буслов

Криминальная комедия, получившая на фестивале приз за лучший дебют. Время действия — современные «нулевые», персонажи — вполне узнаваемые типажи из городского фольклора: чиновники, проститутки, кавказцы, гопники, сотрудники ДПС, генералы и зэки. Все они гоняются за чемоданчиком с миллионом евро. Главное отличие фильма Константина Буслова, старшего брата автора «Бумера» Петра Буслова, от прочих экспериментов на ту же тему — полное отсутствие рефлексии, свойственное скорее не российскому кино, а британскому в лице Гая Ричи или Дэнни Бойла. Деньги в картине вообще оказываются главным героем, все прочее — какая-то круговерть из разного рода ворья (иногда, правда, очень даже обаятельного), мечтающего только о том, чтобы схватить чемоданчик и свалить с ним в любом направлении. Кино уморительно смешное, но после каждого смешка хочется закашляться: фон этой комедии — та же черная пропасть, что и в «Громозеке».

«Упражнения в прекрасном»

Реж. Виктор Шамиров

В основе сценария фильма — театральная пьеса, написанная режиссером Виктором Шамировым и актерами Гошей Куценко и Константином Юшкевичем для театра им. Моссовета. Там же они какое-то время играли по ней спектакль, а потом решили перенести свой опыт в кино. Такому фильму вполне под силу хоть немного снизить сумасшедший конкурс в театральные вузы: романтичную профессию артиста он представляет с совершенно неизвестной простому зрителю стороны. По сюжету три актера, молоденькая актриса и беспокойный администратор везут на гастроли по России антрепризный спектакль, а по дороге напиваются, выясняют отношения, унижаются перед олигархами, выпендриваются перед поклонниками и вымаливают новые роли в вымышленный патриотический блокбастер Федора Бондарчука, который продюсирует Константин Эрнст. На «Кинотавре» комедию Шамирова встретили овацией и вручили ей призы за лучший сценарий и лучшую мужскую роль (награду получил Константин Юшкевич).

«Мой папа Барышников»

Реж. Дмитрий Поволоцкий, Марк Другой

Отечественный вариант «Билли Эллиота», семейное кино про мальчика, который учится в хореографическом училище, но, несмотря на все старания, никак не дотягивает до уровня однокурсников. На дворе 80-е, герой подрабатывает фарцовщиком и добывает себе импортный раритет — кассету с записью выступлений Михаила Барышникова. Подросток, растущий без отца, воображает его своим папой и вскоре убеждает в этой сказке и самого себя, и все училище. Несмотря на то, что в фильме много биографических моментов (режиссер Поволоцкий когда-то тоже танцевал), рассказывает он не столько о любви к балету, сколько все о том же сломе эпох — о ностальгическом времени, когда вера в волшебство всего заграничного заменяла веру и в бога, и в разрушенную советскую идеологию.

Кино не для всех

«Охотник»

Реж. Бакур Бакурадзе

С «Шультеса», первого игрового фильма Бакурадзе (между прочим, награжденного на «Кинотавре-2008» главным призом), большая часть неподготовленной публики либо сбегала через 10 минут, либо тихо засыпала. В кадре ничего не происходит — только жизнь. Но если действие первой картины происходило в Москве, показанной у режиссера гигантским серым клоповником, то «Охотник» — кино о провинции, в котором, правда, нет ни мата, ни повального пьянства. Главный герой, владелец свинофермы, мужчина с суровым неподвижным лицом, воспитывает сына-инвалида и влюбляется в заключенную, присланную для работ на ферме из соседней колонии. И монотонность, и авторская отстраненность в этом фильме весьма условны. Просто чтобы принять эту картину, любому зрителю нужно будет немного поработать самому: сначала втянуться в неспешный ритм «Охотника», а потом понять, зачем режиссер с такой настойчивостью отправляет героя с сыном смотреть на мемориалы героям Великой Отечественной.

«Огни притона»

Реж. Александр Гордон

На «Кинотавре» Александр Гордон начал представление фильма с ироничного «Друзья!», которое в зале было встречено смешками и аплодисментами. О том, что ведущий «Закрытого показа» сам тоже снимает кино, обычно никто не вспоминает, автор он не то чтобы очень плодовитый: «Огни притона» — всего лишь второй его фильм. Он снят по произведению отца режиссера, писателя и художника Гарри Гордона. Как и многие показные циники, в душе Гордон-младший оказался романтичным, консервативным, не склонным ни к каким экспериментам, привязанным к классической литературе и необыкновенно целомудренным автором. «Огни притона» — повесть о жизни одесской проститутки с золотым сердцем, которая на пороге сорокалетия пытается начать новую жизнь. В главной роли — потрясающая Оксана Фандера, считавшаяся одной из основных претенденток на приз за лучшую женскую роль и в итоге получившая от жюри лишь специальный диплом.

«Портрет в сумерках»

Реж. Ангелина Никонова

Самый недооцененный фильм конкурсной программы, снятый по сценарию Ольги Дыховичной, сыгравшей в нем главную роль. Поначалу кажется, что это женский вариант картины Сергея Лозницы «Счастье мое»: «Портрет в сумерках» начинается со сцены изнасилования проститутки брутальными мужчинами в форме. Позже все то же самое они проделают и с главной героиней — благоустроенной барышней с богатым папой, мужем-рохлей и работой в соцслужбе. К одному из насильников женщина проникнется такими чувствами, что переедет к нему жить. На первом плане тут, конечно, история о сексуальной перверсии, сыгранная Дыховичной с потрясающей эмоциональной достоверностью, буквально на разрыв аорты. Но если заглянуть чуть глубже, то в героях можно увидеть символы двух Россий — нищей и благополучной, агрессивной и интеллигентной, которые вначале даже не способны на внятный диалог, а потом выясняют, что существовать друг без друга не могут.

«Родина или смерть»

Реж. Виталий Манский

Манский — единственный документалист, которому в России удается пробиться в широкий прокат, и будет очень обидно, если «Родина или смерть» вдруг по какому-нибудь недоразумению не попадет в российские кинотеатры. Это документальный фильм про Кубу, снятый именно в тот момент, когда его и надо было снимать: страна стоит на пороге больших перемен, и все, что происходит там сейчас, скоро станет историей и обрастет легендами. Кубинцы у Манского являют собой потрясающий пример почти философского дуализма. С одной стороны, по улицам каждый день свободно гуляет старуха с косой (картина открывается впечатляющей сценой эксгумации кладбища, где усохших покойников отправляют из больших гробов в компактные картонные коробочки, чтобы освободить место для новичков). С другой — такому жизнелюбию надо учиться: народ спасается анекдотами про кубинцев и американцев, созерцанием безбрежного океана и кубинской сальсой, которая в кадре выглядит одновременно и животным призывом к соитию, и страшной пляской смерти.

Ксения Реутова

Про любоff

Режиссер: Ольга Субботина

В ролях: Федор Бондарчук, Оксана Фандера, Ольга Сутулова, Мария Машкова, Евгений Стычкин, Андрей Кузичев, Анна Старшенбаум, Юозас Будрайтис.

Россия, 2010, 106 мин.

Двадцатипятилетняя аспирантка Даша (Ольга Сутулова) — специалистка по сценической речи. Честная бедность. Живёт на съемной квартире с подругой (Мария Машкова) — сами мы не местные, при этом пытается зарабатывать тем, что учит ма-асквичей говорить правильно. Однажды её нанимают исправлять речевые недостатки некоему Владу (Фёдор Бондарчук) — рвущемуся в Госдуму красавчику-банкиру в возрасте Карлсона. Отношения довольно быстро выходят за рамки рабочих — при том, что Влад вообще-то: 1) глубоко женат и аккурат между шашнями с Дашей отмечает пятнадцатилетие совместной жизни с шикарной брюнеткой Ладой (Оксана Фандера); 2) большой любитель попользоваться насчет клубнички. Не отличающийся особенной разборчивостью также и средствах достижения своих целей без пяти минут депутат нарывается, нарывается — пока не нарвется…

Пятилетней давности роман Оксаны Робски, по мотивам (это подчеркивается, по мотивам) которого снят фильм, вообще-то назывался «Про любоff/on». Удачное название у книги или всё же искусственное, вычурное, — сейчас не очень важно, важно, что каламбур в заглавии обращал на себя внимание, требовал осмысления и интерпретации (ну, например: «off/on — любовь то включается, то выключается, как электричество».

Подобно тому, как из названия удалено «on», в кино была произведена экстракция всего, что не имеет отношения к собственно любовной истории — и это вряд ли способствовало фильму много к украшенью. В книге Влад решительно, в стиле sturm und drang, создает популистскую партию во главе с незаконнорожденным внуком (!) Брежнева (!!), спасает банк, на который наехали власти по наводке конкурентов, организует убийство девочки-предательницы из собственного избирательного штаба (и жестоко, очень жестоко ошибается). Фильм лишён и детективной составляющей (в книге вполне захватывающей), и сатирических наворотов (учредительный съезд Протокоммунистической партии в Тунисе, в программе которого конкурс «Корона России», победительница — любовница одного нужного мэра. У Робски это описано и зло, и по-настоящему смешно.)

К тому же книжному Владу не только речь надо исправлять: даже влюблённую в него аспирантку Дашу поначалу шокируют его седые бакенбарды и пристрастие к аляповатым костюмам в широкую полоску а-ля судья Криггс из фильма «Здравствуйте, я ваша тётя». В книге предмет девичьих грёз — на самом деле авантюрист, игрок, любящий сын, подлец, вор, ревнивец, пассионарий, обаяшка. Не говоря уже о проблемах со вкусом. В общем, широк человек, любовь — зла. В фильме же мы видим чёрта лысого обыкновенного, к тому же не настоящего, а плюшевого — чтобы не сильно пугать целевую аудиторию. Федору Сергеевичу Бондарчуку здесь в общем нечего играть, да он особо и не усердствует: включает свои фирменные штампы, и этого хватает, чтобы вызвать реакцию «зачем вы, девочки, богатых любите».

Странно, конечно, было бы сравнивать творение Робски с «Евгением Онегиным», но — со всеми оговорками и поправками — в принципе сделаны эти вещи похоже: любовная история хорошей барышни и не очень хорошего дяденьки на фоне развернутых, прописанных реалий русской жизни.

Таких, например: «Мы обсуждали с главой управы одного московского района условия сотрудничества. Нам нужны были их голоса. Им — контроль над маршрутными такси. Потому что маршрутные такси — это чёрный нал».

Ничего подобного, конечно, в фильме нет.

Что есть: «разворот над Атлантикой», как назвал это Лев Данилкин: аккурат посередине книги рассказ начинается заново, но теперь уже не от лица главной героини, а от имени Влада — это оказывается не только эффектно, но и эффективно: все сюжетные линии будут увязаны и закончены. В фильме сделано точно также, но хуже: понимаешь, что вот закончилась «женская версия» и началась «мужская», если помнишь книгу: да, «что», несколько другое, но «как» — почти так же, снято одинаково, мы видим это одними и теми же глазами, и глаза эти — девичьи, слишком девичьи. Не случайно, в одном из интервью Оксана Фандера деликатно назвала кино «девчачьим».

Какая печальная сказка.

Сергей Князев

Режиссер — профессия мужская, тут и глотку нужно иметь луженую, и харизму, и голову светлую. Женщин к главному креслу съемочной площадки подпускали реже и с опаской — все чаще доверяли «хлопушку». Среди орды мужиков-киношников фемин немного: Вера Хитилова, Лилиана Кавани, Катрин Брейя, Лени Рифеншталь, Майя Дерен, наконец. Дальше — меньше. В России с этим делом еще хуже, ну, есть Кира Муратова — из старой гвардии, Рената Литвинова — из новой, Марина Разбежкина — из неигровой, из совсем свежих — Анна Меликян. По мнению многих критиков, сейчас происходит всемирная эмансипация кинематографа — от Америки и до Азии. Конечно же, это не обещает увеличения количества романтических мелодрам — в поступи француженки Клэр Дени, например, есть все от «мужского» кинематографа — жестокость, отчаяние… Некоторый взлет наблюдается и у нас. Мы постарались подобрать режиссеров трех разных поколений, стилей, форматов и аудитории, объединяет которых лишь принадлежность к прекрасному, пардон, полу

Оксана Бычкова

Оксана Бычкова родилась в Донецке и до начала своей кинокарьеры работала журналисткой, в том числе около шести лет на радиостанции. В кино она пришла с Высших режиссерских курсов (мастерская Петра Тодоровского), куда попала случайно: она и не мечтала стать фильммейкером, более того, в юности ВГИК для нее был чуть ли не синонимом Голливуда. Оксана уже сняла два полнометражных фильма («Питер FM» и «Плюс один») и несколько короткомет-ражных работ, последняя — для сети парфюмерных бутиков — с участием актеров ее любимого московского театра «Мастерская Петра Фоменко».

Работы Бычковой — это набор незамысловатых трогательных аксессуаров «романтишной» барышни: юноша-архитектор живет на питерской мансарде, рассекает на велосипеде по городу и подрабатывает дворником («Питер FM»), иностранный чудак-кукольник приезжает в Москву и влюбляется в невзрачную переводчицу, у которой за окном бабулечки занимаются аэробикой, а от кухонного шкафчика отваливаются дверцы («Плюс один»). Все это и смешно, и должно радовать своей простотой и умелой игрой с клише, однако за вышеперечисленные рамки не выходит. Наверно, и не нужно. Достаточно вспомнить успех ее первого большого фильма. В тот момент я был в Москве, и практически все мои знакомые после просмотра валом повалили в Питер «на выходные», благо на носу как раз были майские праздники. Что зацепило зрителей, в принципе понятно — атмосфера: правильное соотношение домов, крыш, каналов и миленькой, весенней love-story. Девушки и юноши бродили по городу, искали выходы на (о, это сладостное словосочетание!) «питерские крыши» и невзначай отыскивали артефакты, упомянутые в фильме: кафе «Пьер» на ул. Белинского или дом на Фонтанке. Оксана заняла нишу трогательных комедий, чувствует себя там уютно и снимает нормальные фильмы, которые соберут своего зрителя, готового к разного рода паломничествам. Смущает только то, что сама она считает свои работы арт-хаусом.

Валерия Гай Германика

Германика — оторва, блондинка и двоечница: школу вроде бы не закончила, вместо этого умотала в Лондон (или куда-то еще), вместо ВГИКа — занималась у Марины Разбежкиной в школе журналистики «Интерньюс». Пресса заинтересовалась ее фигурой после «Кинотавра», где Германика получила приз за лучший короткометражный фильм («Девочки»), снятый на хэндикам. Любимая тема — жизненные истории о девчонках и парнях пубертатного периода.

Первый полнометражный игровой («День рождения Инфанты» все-таки документальный) фильм Германики «Все умрут, а я останусь» вышел в 2008 году и сразу же засветился в параллельной программе Каннского фестиваля. Не последнюю роль в этом сыграл на редкость талантливый оператор Алишер Хамидходжаев, снимавший картину «с руки», будто имитируя манеру ранних «любительских» фильмов Германики. «Все умрут…» заметили все — коллеги по цеху, критики, но самое ценное — зрители. Мнения разошлись, одни обвинили фильм в чем ни попадя, например в «спекуляции на низости, преподносимой как знание жизни», другие оценили крутой старт 24-летнего режиссера, у которого получился драйвовый, реалистичный и в меру жесткий большой фильм, третьим он напомнил работы Лари Кларка или братьев Дарденн. Из «документального» периода своего творчества Валерия захватила любовь к неприкрашенным страстям — «Ягуары» на лестничных площадках, таскания за волосы и необузданное рвение продегустировать как можно больше вредных «привычек». В этом ей выгодно пособило увлечение а-ля «Сам себе режиссер». Правда, если раньше Германика старалась избегать сценария или хотя бы тщательно это скрывала, то в большом кино без него никуда. Вообще, вступив на гулкие подмостки Отечественного Кинематографа, Германика сильно изменилась. Все та же напористость и смелость у нее всегда при себе (как и камера), но почерк стал чуть глаже и ровнее: пусть она не стесняется пользоваться своими «большими» монтажными ножницами, фильмы действительно что-то потеряли. На мой взгляд, это можно назвать «кинотеатрдоковость» — они стали чуть меньше «синема верите», из них ушла недекоративная действительность, зато прибавилось кинематографа. В одном Германика пока абсолютно права — она снимает фильмы о том, что хорошо знает: старшеклассники, спальный район, конфликты с родителями. Хочется верить, что она пойдет дальше, потому что проблемами переходного возраста зрителя долго не покормишь.

Светлана Баскова

Выпускница МАРХИ, художница и представительница московской постмодернистской тусовки, Светлана Баскова сняла свой первый фильм «Кокки — бегущий доктор» в 1998 году. Чтобы далеко не ходить, на роли актеров она задействовала своих друзей-художников: Сергея Пахомова, Александра Маслаева, Императора WAWA, Алену Мартынову. Состав актеров от фильма к фильму практически не менялся, разве что к ним присоединился профессионал — Владимир Епифанцев. Полнометражный трэш о докторе-неудачнике, снятый на любительскую камеру, был показан на фестивале сверхлюбительского кино «Sтык», восприняли его неоднозначно, что не помешало Светлане через год продемонстрировать там же свой второй фильм — «Зеленый слоник», спродюсированный еще одним художником — Олегом Мавромати. Тем самым, что распинал себя на фоне Храма Христа Спасителя. Фильмы Басковой — это жесть, чернуха и прочие ругательные слова, ее лентам точно не светят ни первый, ни второй показы. Несмотря на это, среди маргиналов она известна, на фестивалях ее крутят и награды ей вручаются.

Фильмы Басковой напоминают самодеятельность: актеры играют, будто нет никакого сценария, камера и свет максимально раскрепощены и подвижны. В большом кино можно было бы сказать, что режиссер добивается эффекта присутствия, но нет — здесь это один из элементов китча, нарочито дурного тона. Камеру укачивает, актеры творят черт-те что: бухают, меряются пиписьками, произносят длиннющие монологи, блюют и, как ни странно, рефлексируют. Несмотря на это, каждый окунувшийся в мрачное творчество трэш-феи Басковой и досмотревший фильм до конца поймет, что это не пустая трата кассеток ручной камеры, которой режиссер верна уже столько лет, — в ее картинах что-то есть. Есть Моцарт-старик, до которого не добралась завистливая рука Сальери, и гений с возрастом потух, есть рефлексирующий доктор, у которого не выходит главная операция в его жизни. Вполне себе живые люди, только вкупе с тем, как это сделано (нарочито неряшливо) и какие иллюзии прослеживаются (вплоть до библейских), картины Светланы производят впечатление потопа сознания, понять который с непривычки довольно сложно. Ну, а если анализировать не хочется, посмотреть все-таки стоит, хотя бы для того, чтобы увидеть Пахома, выкручивающего пируэты в чулках.

Миша Волошин

Шесть молодых режиссеров

Илья Хржановский

Сын известного аниматора и давнишнего лауреата Канн, авангардиста Андрея Хржановского, Илья Хржановский, по счастью, лишен всех недостатков «золотой молодежи». К нему не надо прицеплять приставку «младший», его не приходится сравнивать с отцом, наконец, сам он от «золочености» отрекается. Причем весьма убедительно.

Дебют Хржановского «Четыре» вызвал большую шумиху — ему не выдавали прокатного удостоверения, одни критики отмечали талант режиссера, другие поднимали бучу в газетах ранга «Труд-7» и «Комсомолки» — дескать, подлый предатель родины снял пасквиль на русскую деревню. Как бы то ни было, международное, что называется, критическое сообщество наградило фильм «Золотым кактусом» Роттердамского фестиваля — престижнейшей премией — и еще дюжиной призов. А зрители запомнили «Четыре» надолго. За пугающие образы, за Сергея Шнурова, стругающего на зоне балалайки, за мертвых хрюшек и черных собак, за жуткое ощущение, которое еще долго хлюпало где-то внутри после просмотра фильма.

Над вторым фильмом — психоделической биографией Льва Ландау под рабочим названием «Дау» — Хржановский работает уже третий год. Причем съемки начались только прошлой весной, а до того режиссер старательно занимался кастингом. Сценарий, как и в случае с «Четыре», написал Владимир Сорокин. При всех спорах, при изобилии негативных отзывов на дебют, Хржановский получил своеобразный карт-бланш. В первую очередь в виде славы и амплуа маргинального гения и нового диссидента. Ему можно снимать фильм долго — гений все-таки. Хочется верить, никакие штампы к режиссеру липнуть не будут. Во всяком случае, у него хватит элементарного вкуса, чтобы их систематически разрушать.

Анна Меликян

Ученица Сергея Соловьева, Меликян пришла в кино с телевидения, и, казалось бы, ровным счетом ничего не предвещало, что у нее будет выходить приличное кино. Прежде чем поступить во ВГИК, она работала режиссером телевизионных ток-шоу, ставила одну из церемоний закрытия ММКФ. Попутно прошла стажировку в Германии — одним словом, быть ей постановщиком закрытий-открытий и ток-шоу «Чего хочет женщина?».

При этом Меликян удивительным образом оказывается угодна и тем и этим. Она делает качественное жанровое кино с Гошей Куценко, продюсирует третьесортный триллер «Домовой» с Машковым и Хабенским и при этом сохраняет должный уровень и искренности, и мастерства.

Тем более ничего хорошего не предвещал ее дебют в полнометражном кино — комедия «МАРС». Даром что Гоша Куценко в главной роли. Но вот удивительное дело — у этого телевизионного режиссера оказалось совершенно нетелевизионное умение делать вменяемый сентиментализм. То есть сентиментализм с человеческим лицом. «МАРС» не вызывал никаких восторгов — какой там. Но фильм запоминался хотя бы тем, что в кои-то веки на Гошу Куценко было не противно смотреть, он был совершенно не по-своему органичен в роли великовозрастного столичного олуха, которого учит жить и выживать шестилетняя девочка.

Но по-настоящему Меликян оценили после ее второго фильма — «Русалка». Не в последнюю очередь, конечно, фильм держится на двух главных актерах — Марии Шалаевой, обладающей совершенно уникальным темпераментом (мягким, белесым, таких актрис, кажется, у нас не было раньше — чтобы не пытались из всего состряпать трагедию и каждую кухарку превратить как минимум в Катерину, а просто органично существовали — и все тут), и Евгения Цыганова (тут сказать нечего — убойный номер, хочешь заполучить дамские обмороки в зале — «выпускайте Берлаго», то есть Цыганова). Но вклад Меликян тут тоже велик. При том что сценарий фильма, прямо скажем, ни особой оригинальностью, ни правдоподобием не блещет, он оказывается качественным, даже очень качественным ширпотребом в лучшем смысле слова. В русском кино хороший ширпотреб — на вес золота. И те, кто его делает, — тоже.

Павел Руминов

История появления в кинематографе Павла Руминова в точности отражает его фильмы. Придумано здорово, за исполнение — кол. Идея неплохая, но уж больно вычурно, не столько фигурное катание, сколько корова на льду. Простой парень из Владивостока приехал с любительской камерой в Москву и покорил строгих кинокритиков и синефилов, которые в него без памяти влюбились.

Есть такое свойство у фильмов Руминова — они могут нравиться только тем, кто их не видел. Вот, скажем, его короткометражка «Записка». Девушка мучается оттого, что находит записку с просьбой о помощи, но ничего не предпринимает. Круто, правда? Так вот, ничего подобного — смотреть полчаса на то, как девушка старательно ничего не делает, да еще пытается это обыграть на уровне первого курса театрального института — это все-таки работка для зрителя нелегкая.

Казалось бы, чего русскому кино не хватало и не хватает — так это хорошего жанрового кино. Когда Руминов принялся за свой полнометражный дебют «Мертвые дочери», все захлопали в ладошки — наконец-то явился спаситель, который миссию жанровика-интеллектуала выполнит. Но не тут-то было: «Дочери» провалились с треском, те, кто еще недавно рукоплескал талантливому провинциалу, начали упражняться в остроумии и замечать, что воображать себя Кубриком как минимум вредно.

И так — каждый шаг режиссера. Руминов — совершенно гоголевский персонаж, вовсе не то, за что его все принимают. Уехал снимать кино в Америку (ура, наши в Голливуде!) — подозрительно быстро вернулся и ничего там не сделал. Отказывается давать интервью (контркультурный персонаж, маргинал) — выясняется, что просто боится сесть в лужу. Наконец, снимает комедию «в духе Вуди Аллена» — получается скучная тягомотина на три часа, в которой Руминов читает лекцию и что-то пишет маркером на холодильнике. Раньше он пытался очеловечить (читай «сделать высоколобым») хоррор, теперь вот ухватился за комедию. Вроде как готова «гомерически смешная» комедия «Обстоятельства». Что из этого получится — страшно себе представить.

Сергей Лобан

Лобан для русского кино персонаж исключительный. Редкий случай — режиссер пришел в большое кино не из ВГИКа и не с чужих съемок, а откуда-то из подворотни. В девяностые он с друзьями баловался камерой, снимая все что попало. На жизнь компания, называвшая себя «Свои-2000», зарабатывала тем, что делала передачу «До шестнадцати и старше…» в последние годы ее существования. Во что превратилась перестроечная передача «для детей и юношества», страшно вспомнить. Там фигурировали Андрей Бартенев и Петлюра — этого вполне достаточно. Параллельно «Свои» устраивали перформансы на московских улицах.

Первый и пока единственный фильм Лобана, вышедший на большой экран, — «Пыль» — следует воспринимать как часть всей этой бурной деятельности. Телевидение захватили, улицы тоже, теперь вот за кино можно браться. «Пыль» — кино удивительное по одной только причине. Во время просмотра и в первое время после него — плюешься страшно, видишь полную несостоятельность и неоригинальность фильма. Видишь, что сценарий, годный разве что для короткометражки, раздут на два часа. Видишь, что сама композиция фильма критики не выдерживает — он весь перекашивается к финалу, к бесконечно долгому монологу героя Мамонова, доктора-мизантропа. Но проходит пара дней — и ловишь себя на мысли, что фильм в голове как-то сглаживается и остается в памяти скорее как хороший и состоявшийся. Пересматриваешь — и снова плюешься, ругаешься, видишь недостатки.

В принципе, Лобан продолжает то же самое «До шестнадцати и старше…». Искусство для самых маленьких. «Пыль» — фильм идеальный для студентов первого курса гуманитарного вуза, он щекочет их самолюбие, дарит ощущение, что существует какая-то контркультура, что есть с чем бороться (вот с Петросяном, например). Но фильм не выдерживает не то что критики — элементарно рефлексии. Если все плохие, все трусливое быдло, то кто хороший? Каков выход? Если Петросяна смотреть плохо, то что хорошо? Наконец, все эти социальные обвинения как-то больно банальны, извините. Поэтому «Пыли» сулит судьба передачи «До шестнадцати…» — на свалку истории отправиться. А на смену ей придет уже готовый новый фильм Лобана — «Шапито-шоу». Со Стасом Барецким в одной из главных ролей.

Борис Хлебников

Киновед по образованию, Хлебников начал снимать достаточно поздно. И, что особенно ценно в его случае, он не норовит на каждом шагу напомнить зрителям о своей насмотренности и эрудиции.

Свой первый фильм — «Коктебель» — Хлебников снял в соавторстве с Алексеем Попогребским. Этот дебют, роудмуви о мальчике и его отце, направляющихся в сказочный Коктебель, был из тех, по которым о режиссере судить трудно. В первую очередь потому, что режиссеров было двое и выявить почерк каждого в отдельности очень трудно. Это теперь уже ясно, что простота, минимализм (чайка, которой скармливают булку, рубашки во дворе) — это Хлебников. А правильный полузабытый уже мелодраматизм — это Попогребский.

Все прояснилось после «Свободного плавания» — первой самостоятельной работы Хлебникова, в которой он продемонстрировал все свои таланты и показал режиссерский почерк. Его стихия — статичная камера, условная игра актеров, минимум средств и при этом — максимум выразительности. Да, в этом даже есть что-то театральное. Но эта театральность, как ни странно, предельно кинематографична.

Хлебников берет не только и не столько своим языком и почерком, сколько простотой и легкостью. Он не строит наполеоновских планов, не давит ни из кого слезу. Его постоянный напарник Шандор Беркеши — лучший, наверное, современный оператор — фиксирует статичной камерой уморительные эпизоды, а на выходе получается предельно серьезное кино.

Хлебников обречен на успех — он идет по дорожке Джармуша и Каурисмяки, следуя вместе с ними заветам Бастера Китона: юмор с предельно серьезным лицом, выходящий на уровень осмысления того, над чем смеешься.

Николай Хомерики

Николай Хомерики подбирался к «большому» кино долго: сначала учился на Высших режиссерских курсах у Владимира Хотиненко, потом во французской киношколе La Femis. И это продолжительное, старательное обучение видно по его фильмам. Первые короткометражки — «Тезка» и «Шторм» — очень осторожные, ученические. Что-то вроде академического рисунка. И только снятая после окончания La Femis картина «Вдвоем» с лунгинской клоунессой Натальей Колякановой в главной роли показала все способности режиссера. И была отмечена призом Cinefondation Каннского кинофестиваля — как лучший короткометражный дебют. И по заслугам — простенькая и лаконичная история была снята Хомерики искусно и умно. Подобные фильмы — лучший способ для молодых режиссеров продемонстрировать свое мастерство, все свои способности. И заслужить карт-бланш на первую полнометражную работу.

Хомерики его заслужил. Его фильм «977» был оценен по достоинству — и зрителями, и критиками. Но если воспринимать картину в контексте всего творчества Хомерики — то, извините, картина меняется. Осторожный ученик, только занявшись самостоятельным творчеством, снимает фильм об ученых, которые ищут структуру души человека, чтобы вывести формулу эмоций. И цифры 977 с этой формулой связаны. Глядя на то, как снимает Хомерики, невольно понимаешь, что фильм-то вовсе не про то, как нельзя поверять гармонию алгеброй. Он про самого режиссера, который, собственно, этим и занимается. При всей живости сюжета и теплоте актеров фильм все равно получается холодным и расчетливым. Хомерики как будто сам признается: да, знаю, вывести формулу эмоций зрителя никак нельзя. Но если очень хочется — то можно. Хотя бы попробовать.

Иван Чувиляев

Российская кинематография против грузин и поляков

Даром свой хлеб порядочные люди не едят, совесть не позволяет даром есть, так что едят — не даром. Вот и кремлевские пропагандисты не подвели благодетелей: на Первом канале прошел фильм «Олимпус Инферно», посвященный грузино-осетино-российской войне. Московско-американская парочка энтомологов (охотников за насекомыми; название фильма — это порода бабочки) случайно снимает в соответствующих горах вместо бабочки эпизод с участием человеческих особей, который неопровержимо доказывает, что войну начала Грузия.

После чего у энтомологов начинаются очень большие проблемы, понятно.

Грузины выведены в фильме прожженными негодяями, которые, прекрасно понимая неправедность своей войны, все равно активно мажут руки в крови, ибо негодяи и не могут не мазать.

На больших же экранах одновременно с инфернусом появился святикус, а именно «Тарас Бульба» в трактовке режиссера Бортко, который после прекрасного «Собачьего сердца» посвятил жизнь доказательству сугубой случайности своего единственного успеха. В «Бульбу» Бортко вписал от себя горстку нелепостей (православных парней выгоняют из костела как неверных: очень глупая клюква), но мог бы и не вписывать, достало бы интонации. Тут условно наши казаки бьются с поляками, любимое развлечение которых — пытать казаков во все щели всеми доступными шомполами. Лаконичная, но яркая характеристика национального характера.

Подразумевается, надо полагать, что зрители соответствующих шедевров кинематографии должны подняться с дивана и выйти из зала, будучи преисполненными лютой ненавистью к бывшим братским народам.

Мне как русскому за пропагандистов своих стыдно по двум как минимум причинам.

Во-первых, усилия их определенно избыточны. В вопросе о начале войны с Грузией они вовсе ломятся в открытую дверь. С тем, что Саакашвили — невменяемое чудовище, соглашаются даже и самые ярые наши западники. Саакашвили — фигура консенсуса между либералами и патриотами. В августовской войне россияне болели, разумеется, за своих. Доказывать тут нечего и некому. Что касается поляков — то к ним российское общество, кажется, совершенно индифферентно. Нет такой фигуры любви или ненависти, как «поляк». «Грузин», может, и есть, несомненно, есть обобщенный «хач», есть в какой-то мере «америкос», не очень актуален, но существует и всегда готов актуализироваться «еврей», а вот «поляка» нет. Про Януша Вишневского далеко не каждый читатель вспомнит, что это — перевод с польского. Так, с какого-то.

Во-вторых, махать кулаками помимо драки, где-то в безопасной сторонке, на карманном канале, в хорошо охраняемой киностудии, — это как-то слишком позорно. Нет ничего беспомощнее, чем убеждать нацию, что она великая, средствами искусства, а не жизни. С теми же поляками вспомните хохму три года назад: побили в Варшаве гопники детей русских дипломатов, после чего в Москве в течение недели трижды аккуратно избивались польские граждане из разных социальных групп. Мелкая вшивая месть. Нет, чтобы заняться делом. Чеченский криминалитет устраивает междоусобные разборки не в Гудермесе, а в Петербурге и Москве, и никто ему не мешает. Белоруссия вытирает о нас ноги (свежий изящный пример: кинули с обещанным признанием независимости все той же Осетии). Уж коли мы не можем справиться ни с чеченами, ни с белорусами, остается утверждать свое величие на киноэкране.

Тьфу.

Иван Желябов

Дефицит реальности

Фестивали класса «А» всегда считаются показателем здоровья национальных кинематографий. Именно там зажигают звезды режиссуры и открывают целые направления — от Дэвида Линча до братьев Дарденн, от иранского кино до современного европейского гиперреализма.

Российское же кино продолжает проходить по разряду экзотики и только мэт-ры советской школы — Сокуров, Муратова, Герман — еще вызывают стабильный интерес международной кинокритики. В прошедшем году российские фильмы отсутствовали в основном конкурсе Берлина и Канн.

Показательна реакция нью-йоркской кинокритики на главный скандал позапрошлого года «Груз 200» Алексея Балабанова. Воспринятый у нас как жесткое обличение то ли советской, то ли современной России, «Груз 200» был рассмот-рен ими через призму малобюджетных жанровых ужастиков Уэса Крейвена и Тоба Хупера. Там, где у нас на первый план выходила метафора системы, калечащей своих граждан, американцы увидели хоррор про маньяка в погонах, справедливо вспоминая хуперовского расчленителя с бензопилой. И лишь внешнее сходство Журова с Путиным и обветшалая городская фактура дали возможность критику сказать о неких социальных обобщениях в фильме.

И действительно, отсутствие внятных мотивов и логики в поступках героя фильма позволяет относить его именно к жанровой продукции. Ведь на первый план здесь выходят не тонкий социальный анализ и убедительные характеры, а следование канонам жанра. Характерное для фильмов ужасов ощущение безысходности и зловещая иррациональность в поведении персонажей сталкивает фильм в наезженную жанровую колею, из которой он не выбирается до самого финала.

Но и взглянув на фильмы, далекие от жанра ретро, не видишь ни остросоциальных обобщений, ни объемной панорамы современной жизни. Складывается впечатление, что режиссеры реализуют на экране скорее собственные фантазии о современном обществе. Современный россиянин им упорно не дается, точнее — получается вымышленный образ среднестатистического гражданина, знакомый нам по телесериалам и рекламе. А ведь и для жанрового кино необходим хотя бы зачаточный уровень реализма, позволяющий зрителю соотнести себя с героями фильма. Режиссер же, разворачивая сюжет в понятной, узнаваемой среде, может достичь высочайшего уровня саспенса.

«Мертвые дочери» Павла Руминова предлагает настолько вымороченных тинейджеров из рекламы чипсов и джинсов, что сам так уже ждешь, когда же с ними покончат. А псевдокиберпанковская «Нирвана» Игоря Волошина может стать любимым фильмом петербуржцев, способных поиронизировать над замшелыми штампами. Как обычно, Петербург представляет собой — по меткому замечанию одного критика — «гибрид обветшалого дворца со свежей помойкой».

Но даже серьезное арт-хаусное кино старается найти для себя героев далеких от мира обычного кинозрителя. В фильме «Коктебель» Хлебникова и Попогребского пропивший московскую квартиру папа и его малолетний сын товарняками и расхлябанными дорогами пытаются добраться до тети в теплом крымском городке.

Вызывая у опытной аудитории ассоциации с «Малышом» Чаплина, «Бумажной луной» Богдановича и «Алисой в городах» Вендерса, фильм, однако, выглядит ожившей мультипликацией. Конфликт между хорошим и еще лучшим. Масса странных и потертых жизнью, но внутренне добрых и милых героев. Трогательная глупость и наивность в их поступках до самого финала заставляют ожидать волшебника на ковре-самолете, материализовавшегося-таки в колоритного дальнобойщика.

В дальнейшем Хлебников и Попогребский снимут фильмы по отдельности. В «Свободном плавании» в основу режиссерского стиля лягут юмористические зарисовки из жизни провинциального городка. Раздолбанные российские дороги и безобидные дураки с жуликоватым начальством — все это с интонациями немых комедий выдается за некое правдоподобное высказывание.

Конечно, странный и безобидный российский мужик еще долго способен кормить наше кино. Но достаточно вспомнить «Левшу» Овчарова — термоядерную смесь сатиры, эксцентрики и драмы, чтобы понять — Хлебников ваяет очередной лубок.

И — также в сравнении с фильмами ленинградской школы Асановой, Арановича, Германа — «Простые вещи» Попогребского лишь поначалу смотрятся как реалистический рассказ о петербургской жизни. Но ухитриться снять настолько бесконфликтное кино не удавалось и советским режиссерам. Врач-анестезиолог, чья единственная проблема — возрастной кризис, сам устраивает себе и зрителю психологический наркоз — как-нибудь проживем, лишь бы дети были здоровы.

За последние два года новым поколением нашей режиссуры была выработана идеальная формула среднестатистического арт-хаусного фильма. Действие должно происходить в российской глубинке. Потертые жизнью герои в обшарпанных интерьерах пьют водку, изрекают глубокомысленные банальности и в 90% случаев общаются друг с другом с задушевными митьковскими интонациями.
Изобрести правдоподобного современного городского героя режиссеры уже не в состоянии. В раскрученном, но безумно скучном полнометражном дебюте Бакурадзе «Шультес» им становится вор-карманник с потерей памяти. В насквозь фальшивом «Юрьеве дне» Кирилла Серебренникова в заколдованный замкнутый круг заснеженного провинциального Юрьевска попадает столичная оперная прима.

В редком фильме герои живут обычной жизнью и сталкиваются со знакомыми всем проблемами. Пытается уйти от реальности, забыться в наркотическом сне преподаватель литературы из Владикавказа — «Ласточки прилетели» дебютанта Галазова. Действительно мощное и драматическое высказывание, где ощущаешь каждый прожитый на экране день, с массой метких наблюдений и высококлассной режиссурой, отточенно нанизывающей сцену за сценой на пути к неоднозначному финалу.

Кино в нашей стране действительно стало фабрикой грез. Плохо лишь то, что рекламные и сериальные приемы, примитивный психологизм — фактически штампы и наработанные схемы — проникли в самое творческое и прогрессивное направление — авторское кино.

Станислав Лукьянов

Празднование 90-летнего юбилея старейшей отечественной киностудии «Ленфильм»

Событие:

23 декабря в петербургском Доме кино состоялось празднование 90-летия киностудии «Ленфильм». Это заключительное мероприятие, посвященное почти вековому юбилею городской киностудии.

В течении 2008-го года «Ленфильм» в рамках празднования круглой даты провел ряд бесплатных показов знаменитых картин снятых на студии, были выпущены документальные ленты, посвященные «Ленфильму», вышла специальная коллекция переизданий фильмов на DVD.

История:

В 2008-ом году российский кинематограф отмечал свою вековую историю: ровно сто лет назад в нашей стране был создан первый игровой фильм «Понизовая вольница». В том же, 1908-ом году, на Каменноостровском проспекте инженер Владислав Карпинский основал одну из первых в городе кинофабрик. А спустя еще 10 лет Петроградским кинокомитетом Союза Северных Коммун, впоследствии переименованным в «Ленфильм», был создан первый игровой советский кинофильм «Уплотнение». И с тех пор, как 30 апреля 1918 года вышло постановление о создании первой в России киностудии, здесь было снято около полутора тысяч кинолент. Фильмы, снятые «ленфильмовскими» режиссерами, позволили говорить об особой «ленинградской киношколе», которую отличали психологизм, характерная поэтика и своего рода отход от «государственной конъюнктуры».

Программа юбилейного вечера:

• Поздравления Председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации С. М. Миронова.
• Поздравления Вице-губернатора Санкт-Петербурга А.Ю. Маниловой.
• Торжественная речь генерального директора “Ленфильма” В. Н. Тельнова.
• Вручение кинопремии “Медный всадник” признанным мэтрам “Ленфильма”, отпраздновавшим в этом году свои юбилеи: А. Герману, Д. Долинину, В. Мельникову, С. Микаэляну, В. Соколову, Е. Татарскому.
• Поздравление ветеранов киностудии и вручение премий старейшим работникам. Вручение сценаристу Ю. Клепикову специальной премии “Человек “Ленфильма”, основанной журналом
• “Сеанс”.

Прямая речь:

Вячеслав Николаевич Тельнов, генеральный директор «Ленфильма».

«За последний год на студии произведено шесть собственных фильмов. Мы продолжаем оказывать услуги сторонним картинам. Отремонтировали часть главного корпуса. Полностью переоборудовали звукотехнический комплекс. Купили новую монтажную. Выстроили трубу котельной. Добились того, что город ремонтирует фасад студии. Обновили типографию. Избавились от непрофильных арендаторов, включая пресловутую химчистку. Нашли арендаторов на площадку Сосновой поляны.

И самое главное: вся собственность киностудии выведена из-под обременения. Мы выкупили заложенное, вернули кредиты, студия никому больше ничего не должна. И все это исключительно своими силами, без привлечения каких-либо денег со стороны.

Мы разработали серьезную антикризисную программу, которая в течении нескольких лет сделает студию не только рентабельной, но и прибыльной. Цель этой программы — не только модернизация и реконструкция технической базы киностудии, не только обязательное сохранение прославленного бренда и исторического местоположения „Ленфильма“, но и принципиальное увеличение количества собственных фильмов, производимых студией.

Конечно, нам нужна помощь. Конечно, нам нужен инвестор. Мы не скрываем и не стесняемся этого. Бесконечные слухи о нашей нужде и о тех, кто якобы покупает студию, тревожат и будоражат кинообщественность. Нас как будто все время выдают замуж без нашего ведома. Так вот, как отец невесты, сообщаю: во-первых, никаких предложений от женихов нам не поступало. Во-вторых, мы хотя и не прочь выдать невесту замуж, но не за охотника за приданым и не за Синюю Бороду. Мы хотим, чтобы студия жила, процветала и производила кино. Нас не прельщает перспектива открытия на Каменноостровском ни бизнес-центра „Вера Холодная“, ни ресторана „Братья Люмьер“.

Мы убеждены, что контрольный пакет акций студии должен оставаться у государства.

Только на государственной студии выдающийся современный режиссер Алексей Юрьевич Герман может многолетним кропотливым трудом задумывать, создавать и сохранять такие профессиональные шедевры как декорации к фильму „Трудно быть богом“.

Только на государственной студии может возникнуть династия специалистов шумового озвучания, чья фамилия — Фигнер — стала во всем русском кино практически названием профессии.

Только государственная студия может и должна тратить деньги, мощности, профессиональные навыки на производство дебютного и авторского кино.

Только государственная студия может и должна производить то кино, которое не гонится за сиюминутными прокатными успехами, а составляет гордость отечественного искусства, не давая ему исчезнуть с карты мира. То кино, которое изучали и будут изучать в киношколах.»

Сергей Михайлович Миронов, председатель Совета Федерации.

«Я действительно люблю кино вообще, люблю „Ленфильм“, и я вспоминаю слова Григория Козинцева: „Кино — это не торт на золотом блюде, а хлеб на столе“. И поверьте мне, вот этого доброго, ароматного теплого хлебушка, нашего ленинградского, в свое время поел вдоволь, не скрою, сбегал даже иногда с лекций и уроков. <…> Ленингадская киностудия — целый пласт нашей культуры и нашей истории. <…> „Ленфильм“ — это наше все. Это знак качества, это эталон. <…> И я уверен, что „Ленфильму“ как государственной студии быть и процветать. А в павильонах будут создаваться новые шедевры российского кино».

Алла Юрьевна Манилова, вице-губернатор Санкт-Петербурга:

«Петербург — один из трех городов мира, где весь исторический центр без исключения охраняется ЮНЕСКО как объект всемирного культурного наследия. Да, „Ленфильм“ и его кинематографическая школа не охраняются, но это такое же культурное наследие, и его можно также отнести к всемирному культурному наследию.

„Ленфильм“ — это не просто здание на Каменноостровском проспекте. Это судьба нашего кино и наших талантов. Это прежде всего люди: творцы и таланты, работающие здесь. <…>. И несмотря на то, что „Ленфильм“ — учреждение федеральное, мы видим свою задачу в том, чтобы помогать вам творить. И я совершенно ответственно заявляю.что мы сделаем все возможное, чтобы сохранить ту среду, в которой вам будет интересно и комфортно создавать новые работы».

Антон Николаевич Губанков, председатель Комитета по культуре Санкт-Петербурга:

«Правительство города сделает все возможное и невозможное, чтобы „Ленфильм“ жил».

Алексей Юрьевич Герман, режиссер:

«Уже 42 года я хожу по коридорам [«Ленфильма»]. В свое время они превратились в «блокадный Ленинград»: стояли троллейбусы, засыпанные снегом, какие-то машины, с которых поснимали колеса, по двору шатались какие-то бандиты, которые говорили «Кто ты такой?». А мы приходили со своими лампочками: когда входили — вкручивали, когда уходили — выкручивали, потому что воровали всё. Потом «Ленфильм» вдруг стал оживать, потом его опять стали продавать, и так далее, и так далее. И вот сейчас «Ленфильм» опять стал похож на «тот самый Ленфильм». Да он как-то уменьшился, но остался именно производящей студией. И у меня появляется надежда на моих молодых товарищей, что они еще снимут здесь хорошие картины. Ведь ни на одной студии такой концентрации талантливых людей — нет. На «Мосфильме» есть отдельные толковые мастера, но он-то гигантский. А мы маленькие, мы как дредноутный катер [рядом с крейсером], и, тем не менее, я знаю по крайней мере семерых талантливых режиссеров, работающих здесь.

Почему нас все и хотят съесть, присоединить, забеременеть нами? Потому что у нас есть эти режиссеры, есть среднее звено, остался нераскраденный реквизит и костюмы.

«После этой картины [„История Арканарской резни“] я вряд и уже буду уже снимать, но кино буду заниматься. И я рад что на „Ленфильм“ пришел Слава Тельнов. И он теперь директор маленькой, но действующей и снимающей киностудии. Нам уже довелось поработать вместе, и мне от этого как-то легче».