Реальные животные бывают причудливее самых невероятных фантазий и завораживают нас не меньше, чем иллюстрации средневекового бестиария. Эта мысль побудила британского писателя и журналиста Каспара Хендерсона создать преисполненную нежности и тревоги о нашей планете книгу. Чем больше мы изучаем природу, тем более поразительные открытия делаем. Живущего почти в кипятке краба йети ученые обнаружили только в 2005 году. Аксолотль, способный регенерировать не только утраченные конечности, но и некоторые внутренние органы, внушает надежды трансплантологам. Таинственные губки многое способны рассказать о происхождении животных и человека. Человеку отведена отдельная глава, хотя по сути ему посвящена вся книга, ведь самих животных автор рассматривает через призму их похожести и непохожести на него, выясняя, как эволюция и разнообразие форм помогают толковать человеческую природу.

Ибо история Орфея — правдива.

Кристофер Смарт

В «Метаморфозах» Овидия женщины превращаются в пауков и лавровые деревья, а мужчины — в оленей и актиний. Но и в обычной жизни достаточно взглянуть на наши ступни, чтобы увидеть результат не менее удивительного превращения. Там, где у большинства приматов достойная пара хватательных конечностей — почти «задние руки», у нас какие-то перевертыши: длинные изогнутые подушечки, закругленные с одной стороны и короткие толстые большие пальцы в тесной компании детских пальчиков — с другой.

Руки человека — одна из самых прекрасных частей человеческого тела: чувствительные, гибкие и ловкие. Наши руки могут построить целые миры — даже если, как у Линуса в мультфильме «Мелочь пузатая» (Peanuts), они испачканы вареньем.

Наблюдая за опоссумами, сумчатыми животными, которые более 50 млн лет назад произошли от общего с приматами предка, зоолог Джонатан Кингдон размышляет о том, что мелкая моторика, вероятно, развилась у млекопитающих еще в самом начале их истории. Вот что он пишет:

Наблюдая за тем, как опоссумы умело простукивают пальцами кору, чтобы обнаружить червоточины, или вытаскивают личинок насекомых из дерева и отправляют их в рот, я подумал, что сейчас, перед моими глазами демонстрируется один из древнейших навыков, свойственных не только опоссумам, но и всем древним млекопитающим. Все, что делают руки и пальцы — касаются, ощупывают, ковыряют, отщипывают, — настолько увязано с восприятием запаха и вкуса, со зрением и слухом, что их усовершенствование не менее важно для обслуживания наших ощущений и аппетита, чем для лазанья по деревьям. Если, как утверждает большинство эволюционных биологов, история анатомии человека — это история череды новых органов, возможно, нам достаточно просто вспомнить о своих руках: вот оно, наследие, которое находится с нами уже последние 140 млн лет.
Но ступни? Наши ступни похожи на руки, который злой гений эволюции сжал, деформировал, превратив в «тарелки с мясом» (как их на жаргоне называют кокни). В отличие от наших родственников обезьян , мы не можем хвататься за ветки ногами; да и вообще наши ноги ни на что не годны — ну, может быть, только чтобы наступать на них. (И это не результат ношения обуви: ступни человека, всю жизнь проходившего босиком, грубее и мозолистее, но в остальном они удивительно похожи на ступни человека, всю жизнь носившего обувь.)

Но давайте взглянем на дело с другой стороны — и человеческие ноги вдруг покажутся чудом. Комик Билли Коннолли как-то, намекая на шотландский виски, заявил, что вклад Шотландии в мировую историю буквально сбивает с ног. Но ведь для того, чтобы сбить вас с ног, нужно, чтобы они были. И даже без помощи виски человек на своих ногах способен исполнять самые замысловатые коленца из всех двуногих — возможно, за исключением голубоногой олуши, чудной птицы, обитающей на Галапагосских островах. Наши две ноги (вместе с другими приспособлениями, благодаря которым мы чувствуем себя на них свободно и уверенно) позволяют нам легко проходить огромные расстояния, а в определенных обстоятельствах обгонять даже самых быстрых четвероногих. В этом ни одна обезьяна с нами тягаться не может. Для наших ближайших родственников, шимпанзе и гориллы, сделать даже несколько шагов на двух ногах не менее сложно, чем для нас бегать на четвереньках.

Не будет ли нелепым утверждение, что именно двуногое хождение делает человека человеком? Согласно одной общеизвестной истории, древнегреческий киник Диоген именно так и считал. Когда Платон определил человека как «лишенное перьев двуногое», Диоген ощипал цыпленка, заявив: «Вот твой человек». Тогда Платон дополнил свое определение: «лишенное перьев двуногое с широкими ногтями». Можно представить, что и эта попытка развеселила Диогена, однако добавьте к этому определению еще одну характеристику: с прямой спиной, и оно покажется почти осмысленным. Человека прямоходящего, с каноническими пропорциями — Витрувианского человека Леонардо да Винчи (с прямой спиной и разведенными в стороны руками и ногами, вписанного в окружность и в квадрат; длина ног составляет ровно половину роста, а два шага равны его высоте) — Гамлет называет образцом для всех животных; рядом с таким идеалом обычные мирские существа зачастую выглядят смешными или зловещими уродцами.

Споры о том, что отличает человека от других животных, ведутся как минимум две с половиной тысячи лет. Некоторые религии говорят о невидимой сущности каждого человека — его душе. Но и попыток определить человека через те или иные внешние признаки или поведение также весьма немало. Так, человека называли политическим животным (Аристотель), смеющимся животным (Томас Уиллис), животным, производящим орудия труда (Бенджамин Франклин), религиозным животным (Эдмунд Берк) или животным, которое готовит себе пищу (Джеймс Босуэлл еще до Клода Леви-Стросса и Ричарда Рэнгема). В разное время предлагалось считать, что человек — животное, способное размышлять и формировать умозаключения, животное, которое носит с собой палку, философствующее животное, способное обманывать животное и единственное животное, которому нравится острый соус чили. Человек, как заметил поэт Брайан Кристиан , судя по всему — единственное животное, озабоченное вопросом, что же делает его уникальным.

Недавние исследования показали, что многие особенности поведения и способности, которые, как считалось ранее, присущи только человеку, на самом деле присутствуют, по крайней мере в определенной степени, и у других животных: использование орудий труда (теория психического)¹, культура, мораль, личность. Однако некоторые сферы жизни мы все-таки считаем исключительно человеческими: искусство, религия, спорт, кулинария, а также — хотя с этим можно поспорить — чувство юмора. (Кстати, этот список включает те вещи, которые волнуют человека больше всего, не считая секса и привязанности, которые важны и для животных.) Предпринимались и попытки дать человеку определение через отрицание. Когнитивный нейробиолог Майкл Газзанига, например, считает, что «многое из того, что делает нас людьми — это не способность производить какие-то особенные действия, а способность подавлять автоматические реакции в пользу обдуманных… Возможно, мы единственные животные, которые могут отказываться от удовлетворения своих желаний и контролировать импульсы».

Все вышесказанное подводит к одной нашей характеристике, которая чаще всего используется для определения человека: большой и сложно устроенный мозг и, соответственно, наличие языка. Но, как я попытаюсь продемонстрировать в этой главе, мы вряд ли бы получили наш большой мозг, если бы не наши большие ноги. А язык вряд ли появился бы, если бы не один из самых глубоких, самый загадочный и (возможно) самый древний вид искусства — музыка. Отвечая на поставленный выше вопрос: передвижение на двух ногах не превращает нас в людей, но, если бы наши предки не начали ходить на двух ногах, вряд ли люди как вид когда-либо появились бы на свет.

Вообще, что касается двуногих, человек — относительно недавний член клуба. Возможно, первыми наземными двуногими животными были протодинозавры, появившиеся около 233 млн лет назад. Один из самых ранних известных нам видов получил замечательное название Eoraptor lunensis — «самый ранний охотник из Долины луны» (этот вид был хищником, и его ископаемые остатки были обнаружены в Аргентине, в долине, названной в честь Луны). Примерно в течение 165 млн лет жизнь эораптора и его потомков протекала очень размеренно — покуда не настал конец, иными словами, до мел-палеогенового вымирания. С тех самых пор развивать двуногость стало не так популярно у рептилий, хотя, конечно, это свойство и не было полностью забыто. Практически единственная двуногая ящерица в наше время — это шлемоносный василиск (Basiliscus plumifrons). Это вполне реальное животное, обитающее в Центральной Америке и имеющее коронообразный гребень, как и его мифологический тезка. Движения этой ящерицы немного напоминают Чарли Чаплина, только гораздо быстрее. Она может пробегать некоторые расстояния на двух ногах по поверхности воды — так что у местных жителей этот вид получил название «ящерица Иисуса Христа». Но даже этим ящерицам гораздо удобнее и спокойнее передвигаться на четырех ногах.

Птицы, прямые потомки динозавров, ходят на двух ногах. Но для большинства из них ходьба — всего лишь один из нескольких доступных видов передвижения. Даже не умеющие летать птицы чаще развивают другие, обычно очень впечатляющие навыки. Так, пингвины отлично плавают. Живущие вдали от океана птицы, например страусы, достигли внушительных размеров и высокой скорости передвижения по суше — правда, сейчас их существование полностью зависит от людей. Большинство нелетающих птиц вымерло, как, например, дронтовые. Самая распространенная из современных нелетающих птиц — курица, кстати, ближайший из ныне живущих родичей тираннозавра рекс (Tyrannosaurus rex ). Куриц на планете больше 24 млрд (причем это число всегда остается практически постоянным), но и они обязаны выживанием исключительно людям, выращивающим их для своих целей.

Мало кто из млекопитающих передвигается исключительно на двух ногах. Но даже такие — например, кенгуровые мыши в Северной Америке или кенгуру и кенгуру-валлаби в Австралии (группа животных, метко названных макроподами или «большеногами») — практикуют технику передвижения, совершенно непохожую на нашу. Они используют обе ноги одновременно как гигантскую пружину, так что кенгуру — это своего рода сумчатое на «пого-стик». Медведи, мартышки, обезьяны и некоторые другие животные могут ходить на двух ногах, но только на очень короткие расстояния.

Остается неизвестным, когда именно и почему наши предки начали большую часть времени передвигаться на двух ногах. Сохранившиеся в окаменевшей грязи следы, обнаруженные в Летоли в Танзании, доказывают, что примерно 3,7 млн лет назад австралопитеки вида, к которому относится и известная Люси, были прямоходящими и имели ноги, очень похожие на наши. Вместе с тем между нами и Люси существует несколько очень серьезных различий. У австралопитеков руки были длиннее, а ноги короче по отношению к туловищу, чем у нас (взрослые особи были худыми, ростом около 1,3 м). И, конечно, их череп был значительно меньше, а размер мозга составлял примерно треть мозга современного человека. Наверное, было бы очень интересно и жутковато наблюдать за Люси с ее короткими ногами, длинными руками, с головой и лицом, напоминающими одновременно человеческое и обезьянье, и почти человеческой походкой (она уже не имела ничего общего с ходьбой вразвалку как у шимпанзе).

Вероятно, Люси удалось приспособиться как к жизни на деревьях, так и к передвижению на довольно значительные расстояния по земле, что позволило этому виду просуществовать почти миллион лет, несмотря на меняющийся климат. А вот другой представитель древнейших людей (гоминин) — первый из нашего рода Homo habilis — уже был приспособлен только к наземной жизни. Его ископаемые остатки датируются периодом около 2,3 млн лет назад, и просуществовал этот вид, вероятно, около 900 000 лет. Habilis означает «умелый». Это название было присвоено особи в 1960-х, когда ее ископаемые остатки были впервые обнаружены: считалось, что человек умелый первым стал использовать каменные орудия. И действительно, Homo habilis уже имели кое-какие орудия. Эти люди отличались от Люси более длинными ногами и узкими бедрами. Эти анатомические изменения (как и ряд других) сделали ходьбу и бег Homo habilis более эффективными и менее энергозатратными (хотя и не настолько быстрыми, чтобы помешать саблезубой кошке Dinofelis превращать его в свой обед). Эти изменения еще сильнее развились у Homo ergaster (человек работающий) и появившихся следом за ним видов Homo erectus (прямоходящий) и Homo heidelbergensis (гейдельбергский), пропорции тела которых уже очень близки современному человеку.

Первобытные люди любили мясо. Содержащийся в нем белок давал достаточно энергии для роста их тела и мозга. Но мясо имеет свойство убегать: самостоятельно, пока оно живое, либо даже после его умерщвления, будучи съеденным более крупным и опасным хищником. Так что же делать? Согласно гипотезе «выносливого бега», для того, чтобы выжить в африканской саванне, человек начал развивать новые навыки: а именно научился бегать на длинные дистанции, причем часто под палящим солнцем. Это позволяло небольшим группам людей, во-первых, загонять четвероногих, а также быстро добираться до чужой свежей брошенной добычи, когда остальные животные скрывались от яркого полуденного солнца в тени. В течение многих сотен тысяч лет до изобретения эффективного копья или других метательных орудий человек процветал и учился думать, потому что — как утверждают сторонники этой теории — он был рожден для бега.

В поддержку этой теории принято ссылаться на ряд уникальных особенностей физиологии и морфологии человека. Так, большие сухожилия ног, подобно пружинам, сохраняют энергию при беге и делают его на 100% эффективнее (у более древних видов, например у Люси, было ахиллово сухожилие, однако их ноги были намного короче и слабее). Кроме того, у нас есть эффективная система охлаждения в виде потовых желез, разбросанных по всему телу. Большая ягодичная мышца потому и большая, что это помогает нам лучше бегать и держать баланс — практически как хвост у других двуногих животных, — сокращаясь, эта мышца не дает нам упасть вперед при контакте ступни с землей. Другие особенности (всего в списке их 26) включают короткие пальцы на ногах (чтобы не мешать при беге) и затылочную связку (стабилизирующую голову при быстром движении).

Кроме того, существует мнение, что бег — ключ к здоровью и хорошему психологическому состоянию человека, потому что во время бега человек испытывает «функциональное желание», то есть радость делать то, для чего мы и предназначены. Животные от природы ловко выполняют действия, необходимые для их выживания, и обычно наслаждаются этим — так и (было) с бегом у человека. Вероятно, бег и преследование животных также стимулировали развитие мыслительных процессов, которые в конечном итоге и сделали возможным возникновение науки. Как бы то ни было, в течение 99% истории человека нашим уделом было непрекращающееся движение. По словам Маршалла Салинса , «первое и главное условие охоты — постоянное движение». Хью Броди пишет о кочевых народах Западной Канады: «Все в их образе жизни свидетельствует о готовности меняться и двигаться… о стойком пренебрежении ко всякому накоплению материальных благ»…

1 Понятие Theory of Mind в психологии принято называть «моделью психического»», но в литературе переводится по-разному: теория разума или теория разумного, понимание чужого сознания, теория намерений, теория сознания и пр.; это понятие определяется способностью осознавать независимость суждений других людей с целью объяснения своего и чужого поведения. — Прим. ред.

Крис Хэдфилд провел в космосе почти 4000 часов и считается одним из самых опытных и популярных астронавтов в мире. Его знания о космических полетах и умение рассказать о них интересно и увлекательно не имеют равных. Его видеоролики в интернете бьют рекорды просмотров. Однако эта книга не только о том, что представляет собой полет в космос и жизнь на орбите. Это история человека, который не просто мечтал о космосе с девяти лет, но и сумел реализовать свою мечту, хотя, казалось бы, шансов на это не было никаких.

1

ПУТЕШЕСТВИЕ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

Однажды утром я проснулся и поймал себя на странной мысли: носки, которые я собираюсь надеть, будут на мне, когда я покину Землю. Ощущение казалось одновременно реальным и фантастическим, как в очень ярком сне. За завтраком это чувство усилилось, когда репортеры пихали друг друга, пытаясь сделать хороший снимок, как будто фотографировали приговоренного, в последний раз принимающего пищу. Чуть позже, когда техники помогали мне с проверками давления в изготовленном по индивидуальному заказу космическом скафандре, меня охватило чувство радости. На самом деле это был момент истины. Все системы скафандра должны работать идеально, ведь именно скафандр позволит мне остаться в живых и обеспечит возможность дышать, если вдруг произойдет разгерметизация космического корабля в вакууме космического пространства. И все это уже не репетиция.

Я действительно сегодня покину нашу планету.

«Или все же нет, — напомнил я себе. — До вылета остается еще несколько часов, в течение которых что-то может пойти не так, и запуск будет отложен». Эта мысль, а также тот факт, что на мне надет подгузник на случай, если придется застрять на стартовой площадке на очень долгое время, увели мой внутренний монолог от высокопарных мыслей и перевели его в практическую плоскость. Нужно многое держать в голове. Нужно сконцентрироваться.

Когда все члены команды закончили экипироваться, мы спустились из служебного помещения вниз на лифте, а потом отправились к нашему ракетоносителю. Это был один из тех эпохальных моментов, о которых я мечтал в детстве, — если не принимать во внимание медленный, очень медленный лифт. Спуск с четвертого этажа занял чуть меньше времени, чем требуется, чтобы сварить яйцо. Наконец мы выбрались наружу и направились к большому серебристому астроавтобусу, который доставит нас на стартовую площадку. Этот момент знают все: в сумерках сверкают вспышки фотоаппаратов, толпа провожает аплодисментами и ликующим криком, мы улыбаемся и машем. Из окон автобуса смотрим на нашу ракету, освещенную огнями и сияющую, как обелиск. В действительности же ракета — это 4,5-мегатонная бомба, заряженная взрывоопасным топливом, и поэтому все остальные спешат нам навстречу, подальше от нее.

На стартовой площадке поднимаемся еще на одном лифте — этот движется с хорошей скоростью — и один за другим на карачках вползаем в космический аппарат. Технический персонал помогает мне потуже затянуть ремни в моем маленьком кресле, и один из них передает записку от Хелен, в которой она написала, что любит меня. Нельзя сказать, что я устроился с комфортом, — скафандр довольно громоздкий и жаркий, кабина тесная, парашют, который совсем не похож на подушку, и аварийный комплект неудобно вклинились между моей спиной и креслом, — и в этом положении мне предстоит провести несколько часов как минимум. Но я не могу представить себе другого места, где бы я предпочел оказаться.

После того как сотрудники наземных служб проверят в последний раз кабину, попрощаются и закроют люк, начнется ее герметизация. Шутки закончились: каждый из нас предельно сконцентрирован. Все это для того, чтобы повысить наши шансы остаться в живых. По-прежнему остается ощущение, что это очередная тренировка, ведь даже сейчас может что-то произойти — неисправность электропроводки, проблемы с топливным баком, — что превратит все это в очередную репетицию по надеванию костюма, только детально подготовленную.

Но с каждой секундой наши шансы попасть сегодня в космос возрастают. Пока мы отрабатываем все пункты огромного списка технического контроля — проверяем и перепроверяем все предупреждающие и аварийные сигналы, убеждаемся, что связь на всех частотах, используемых для переговоров с Центром пуска и Центром полетов, работает, — космический корабль шумно пробуждается и оживает: все системы включены, идет обратный отсчет. Когда запускаются вспомогательные силовые установки, вибрация корабля становится непрерывной. В своих наушниках я слышу результаты последних проверок положения переключателей на панели управления, слышу дыхание членов экипажа, и наконец с нами сердечно прощается руководитель пуска. Я в сотый раз пробегаю по своему контрольному списку, чтобы убедиться, что помню обо всех критически важных моментах полета, о своей роли в них и о том, как буду действовать, если все-таки возникнет внештатная ситуация.

И теперь остается всего 30 секунд, по истечении которых ракета придет в движение, как живое существо, обладающее своей собственной волей, а я позволю себе сменить надежду на уверенность: мы полетим. Даже если придется прервать полет в атмосфере через несколько минут после старта, стартовую площадку мы уже точно покинем.

Шесть секунд до старта. Запустились двигатели, и нас толкнуло вперед под действием этой новой мощной силы, приложенной к кораблю, который сначала накренился немного вбок, а затем снова вытянулся вертикально в струну. В этот момент в кабине — мощная вибрация и сильный шум. Ощущение, как будто огромный пес схватил нас своими челюстями и треплет, а потом, усмиренный гигантским невидимым хозяином, выплюнул нас прямо в небо, прочь от Земли. Чувство волшебства, победы, мечты.

А еще есть ощущение, что огромный грузовик на максимальной скорости только что врезался нам в бок. Но это нормально, ожидаемо, нас предупреждали, что так будет. Я просто продолжал держать ухо востро, бегло прокручивал в голове свои таблицы и контрольные списки, не сводил глаз с кнопок и лампочек над моей головой, поглядывал на мониторы компьютеров на предмет сигналов о проблемах, пытался не моргать. Пусковая башня уже давно была позади, и мы с ревом неслись вверх, вдавливаемые в свои кресла с нарастающей силой, в то время как топливо нашей ракеты сгорало и она становилась легче. Спустя 45 секунд ракета преодолела скорость звука. Еще через 30 мы летели выше и быстрее, чем «Конкорд»: достигли числа Маха, равного двум, и продолжали набирать обороты. Как в гоночном автомобиле, только во много раз круче. Через две минуты после старта мы неслись со скоростью, примерно в шесть раз превышающей скорость звука, а когда отошла первая ступень ускорителя, рванули вверх с новой силой. Я был полностью сконцентрирован на контроле параметров, но краем глаза заметил, как изменился цвет неба от светло-голубого до темно-синего, а потом и черного.

Затем внезапно наступила тишина: мы достигли числа Маха 25, орбитальной скорости, двигатели постепенно затихли, и я заметил, как несколько частичек пыли медленно поплыли вверх. Вверх. Я на несколько секунд отвлекся от своих контрольных списков и смотрел, как они парили в воздухе и потом замерли, вместо того чтобы грохнуться на пол. Я почувствовал себя маленьким ребенком, волшебником, самым счастливым человеком. Я в космосе, невесомый, и чтобы попасть сюда, потребовалось всего лишь 8 минут и 42 секунды. Ну, плюс несколько тысяч дней подготовки.

Это был мой первый полет, который состоялся 12 ноября 1995 г. на шаттле Atlantis. Прошло уже много лет, но ощущения, которые я тогда испытал, все еще настолько ярки и непосредственны, что даже кажется неправильным рассказывать о нем в прошедшем времени. Старт космического корабля оказывает неизгладимое впечатление: сначала эта огромная скорость, эта мощь, а потом, внезапно, неистовство движущей силы сменяется тихой мечтательностью свободного плавания на невидимой воздушной подушке.

Я не думаю, что к таким острым ощущениям можно подготовиться или остаться равнодушным. В этом моем первом полете в состав экипажа входил Джерри Росс, самый опытный астронавт на борту, так сказать, постоянный пассажир шаттла. Это был его пятый космический полет (затем он слетал в космос еще два раза и таким образом стал одним из двух астронавтов, которые побывали в космосе семь раз; вторым был Франклин Рамон Чанг-Диас). Джерри — это уверенный профессионал, чрезвычайно спокойный и уравновешенный человек, живое воплощение надежности, верности, обходительности и смелости, образцовый астронавт. Во время подготовки всякий раз, когда я сомневался, что нужно сделать, я подсматривал за его действиями. Когда мы были внутри Atlantis, за пять минут до старта я заметил за ним то, чего никогда не замечал раньше: его правое колено слегка подергивалось вверх и вниз. Я помню, что подумал тогда: «Ничего себе, по-видимому, должно произойти что-то действительно невероятное, раз у Джерри задрожало колено!»

Я сомневаюсь, что он осознавал такую свою физическую реакцию. Уверен, что не осознавал. Я сам был слишком сконцентрирован на новизне происходящего вокруг меня, чтобы заниматься самокопанием. Во время взлета я на самом деле был всецело занят контролем параметров, выполнением своей работы, отслеживанием всего, что мне полагалось отслеживать, поэтому даже не сразу заметил, что у меня болит лицо. Чуть позже я понял, что так сильно улыбался, даже не осознавая этого, что у меня затекли щеки.

Спустя более четверти века с тех пор, как я стоял на лесной поляне на острове Стаг и вглядывался в ночное небо, я оказался наконец здесь, на околоземной орбите, в качестве специалиста миссии STS-74. Нашей главной целью было сооружение стыковочного модуля на российской космической станции «Мир». Задача заключалась в том, чтобы с помощью роботизированной руки шаттла переместить стыковочный модуль новой конструкции из грузового отсека Atlantis, установить модуль в верхней части шаттла и, наконец, состыковать модуль и Atlantis с космической станцией. Все это для того, чтобы в будущих полетах экипаж шаттла имел более безопасный и простой способ попасть на борт космической станции «Мир».

Поставленная задача была чрезвычайно трудна, и мы не могли быть уверены, что план сработает. Ведь раньше никто даже не пытался сделать что-либо подобное. Так случилось, что наше восьмидневное путешествие прошло не совсем гладко. Ключевое оборудование отказало в критический момент, и все пошло совсем не так, как планировалось. Но тем не менее мы справились с установкой модуля, и когда покидали станцию, я, да и все члены экипажа, чувствовали огромное удовлетворение, граничащее с ликованием. Мы справились с очень сложным делом — и справились хорошо. Миссия завершена. Мечта осуществилась.

Хотя нет, не осуществилась, во всяком случае не до конца. С одной стороны, я чувствовал умиротворение: наконец-то я побывал в космосе и был удовлетворен даже в большей степени, чем себе представлял. Тем не менее в этой миссии на меня, как и на любого астронавта, совершающего свой первый полет, была возложена не слишком большая ответственность, да и вклад мой оказался не так велик, как мне бы хотелось. Разница между тем, что мог сделать Джерри Росс, и что я, была огромной. Во время тренировок в Хьюстоне у меня не было возможности отделить жизненно важные вещи от тривиальных и незначительных, увидеть разницу между теми знаниями и умениями, которые смогут спасти мне жизнь в экстренной ситуации, и теми, которые пусть интересны и недоступны непосвященным, но тем не менее не являются ключевыми. Так много нужно было всего узнать, что я просто старался затолкать в свою голову все подряд. Да и в самой миссии я тоже работал в «режиме приема»: расскажите мне все, учите меня, я собираюсь испить эту чашу до дня.

Так что, несмотря на то, что я преодолел 3,4 миллиона километров, я не чувствовал, что достиг своей цели. Я еще только становился настоящим астронавтом.

Сам по себе факт космического полета — не самый важный результат. В наши дни любой, кто обладает достаточно толстым кошельком и хорошим здоровьем, может отправиться в космос. Участники космических полетов, которых называют космическими туристами, заплатили от 20 до 40 миллионов долларов каждый, и смогли покинуть Землю примерно дней на десять и отправиться на Международную космическую станцию (МКС) на корабле «Союз» — компактном российском космическом корабле, который сейчас остался единственным средством для доставки людей на МКС. Конечно, космический полет не так прост, как полет на самолете. Участникам пришлось пройти почти шестимесячный курс подготовки для безопасного полета. Однако поучаствовать в космическом полете совсем не означает стать астронавтом.

Астронавт — это человек, который способен быстро принимать правильные решения, когда исходной информации может быть недостаточно, а последствия принятого решения могут иметь чрезвычайно важное значение. И я тоже не стал астронавтом, проведя всего восемь дней в космосе. Чуда не случилось. Однако я столкнулся с тем фактом, что даже понятия не имею, чего именно я не знаю, но должен знать. Еще очень многому требовалось научиться, и учиться я должен там, где учатся все астронавты, — здесь, на Земле.

Данила Зайцев – русский старообрядец-часовенный из Аргентины, родившийся в 1959 году в Китае. В его «Повести…» отражена история многих старообрядческих родов, их бегства из большевистской России в Китай, а оттуда – в Южную Америку. В центре повествования – жизнь автора и его семьи, с подробным рассказом о неудавшейся попытке переселения в Россию в 2008-м. Зайцев пишет о непростых отношениях в общинах: возникающих ссорах, недопонимании и личных трагедиях. Но в центре книги – повседневная жизнь русских людей, следующих стародавним заветам, ради соблюдения которых они готовы переносить страдания, нищету и лишения.

1

ПРЕДКИ моего отца. Прадед Сергей Зайцев из Томска, прозвища кержаки. Хто и в како время выехали из Керженса¹, не знаю. Дед Мануйла Сергеявич родился в Томске в 1898 году, в 1906 году переехали в Горный Алтай, а в 1918 году переехали в деревню Надон.

Предки моего отца с материнной стороны. Прадед Агап Пантелеяв из Алтая, Бухтармы. Баба Федора Агаповна родилась в 1903 году, в 1919 году переехали в деревню Надон, и в тем же году вышла замуж за деда Мануйла. В 1921 году родилась Елена, 10 апреля 1922 года родился тятя Терентий Мануйлович. Баба Федора родила шестнадцать детей, но в живых остались семеро: Елена, Терентий, Капитолина, Григорий, Харитинья, Александра и Прокопий.

Семья Зайцевы были умеренно религивозны. Весёлы, голосисты, музыканты, в доме водилась гармонь, балалайка. Вели жизнь спокойну, жили в достатках, имели скота, сеяли зерно, были хорóши рыбаки и охотники, жили умирённо, не захватывали и не завидовали, к религии относились благожелательно, но не аскетами, хотя деда Мануйла брат Егор был наставником. Жили очень дружно и весело, в деревне имели дружбу со всеми, и за ето их любили, часто их дом был забит гостями, играла гармонь и балалайка, и пели песни.

Предки моей матери. Прадед Корнилий Захарьев, по прозвищу кержаки. В како время выехали из Керженса — неизвестно, как попали в Алтай — не знам. Мой деда Мартивьян Корнилович родился в 1902 году в деревне Чинкур. Предки моей материнной стороны. Прапрадеда Иларивон Шутов с Урала, потом стали называть Шутовскя заимка, а впоследствии переименовали в Шутовские заводы. Был очень богат и очень религивозной, соблюдал все заповеди Господни, был добр и милостив. Но смерть его страшна и чудна. Когда пришли красны к власти, раскулачили и нашего прапрадеда. Казнили как могли, вырезали ремни, жгли, били, топили, издевались, томили в тюрме. Бог знат что только ни делали, и в консы консах² повели их на расстрел. Поставили их к стене, дали команду «огонь». После выстрела все пали, а наш прапрадеда Иларивон как стоял, так и стоит. Подошли, в упор ишо выстрелили — он всё стоит. Подбежал старшина, хотел сашкой зарубить. Сашка переломилась — он всё стоит. Все обезумели. Он попросил пить. Подали ему напиться, он пивнул трижды, вообразил на себе крестное знамя, ляг и скончался. Ето всем было ужасно.

Прадед Савелий Иларивонович скитался со своей семьёй и как-то попал в Алтай, деревню Чинкур. Наша баба Евдокея Савельевна родилась в 1905 году, в Чинкур попала девкой, от 1924 по 1926 год. Попали зимой — голодны, холодны, оборванны, настрадавшись, обратились к прадеду Корнилию Захарьеву за помощью. Захарьевы жили по-богатому. Прадед был очень религивозной аскет, но не милостив, за любую провинку детей избивал до полусмерти. Деда Мартивьян был старший, от все етих побояв получился травмирован, стал полудикóй и боялся всего. Даже, когда приходили из моленной, прадед спрашивал, какоя сегодня было поучения, у детей поочерёдно. Увы, ежлив подробно не расскажет!

Вот прадед Савелий Иларивонович когда обратился к прадеду Корнилу, тот посмотрел на семью и сказал: «Отдашь Кейкю за Мартьянку — помогу, нет — как хошь». Родители погоревали, потужили. Что делать? Холодно, голодно, дочь жалко, жених пугливый — потужили да и отдали. Баба Евдокея его не любила, но что поделашь: родители просют, да и ситуация заставляет, а пойти против родителей — ето Бога оскорбить.

Сколь прожили и когда женились — не знаю, но мать моя Настасья Мартивьяновна родилась 29 ноября 1933 года.

2

1933 год — начин войны, дунганы с Китаям. У дунганов план был завоевать у китайцев провинцию Синьцзян, особенно Горный Алтай. Стали наступать на город Шарасума, по пути к городу каки деревни попадали китайски, вырезали всех, женчин и детей. Ето грозило и русским. Начальник города, дутун, знал, что китайцам с дунганами не справиться, так как оне невоисты. Обратился к нашим старообрядцам отстоять свой город, так как оне хорошие охотники, только оне могут помогчи. Послал отряд к русским старообрядцам с просьбой подать руку в беде. Наши боялись ввязываться в такие конфликты. Етот отряд китайцев, который шёл к нашим, — в пути их перехватили дунганы и всех перебили. Один раненый коя-как добрался до нас и сообчил, что дунганы за своим следом ничего не оставляют.

— Дутун с просьбой к вам: помогите прогнать дунган. Ежлив оне нас победят, всему населению будет беда и вам, русским, ета же судьба.

Тогда наши задумались и решили послать отряд в сорок человек хороших охотников. В пути сорвали один пост, взяли три пленника и указали: «Проводите нас в город Шарасуму, и мы вас убивать не будем, а нет — тут и положим, а в дороге все равно найдём провожатого». Пленники знали, что ето не пустые слова и разговор идет с честными людьми, повинились и ночами провели в город, наши их не тронули и отпустили.

Дутун с радостью принял наших бородачей, и всему городу была большая радость: знали, что к ним пришли славные охотники, которы их кормили мясом.

Тут наши организовались и пошли в наступление. Дунганы почувствовали силу русских, пошли на отступление. Русски сняли осаду с города и погнались за ними вместе с китайцами, прогнали и вернулись в город. Их встретили с великой радостью. Дутун просил наших остаться в полку, но наши не захотели и уехали домой.

После етого время стало неспокойно. Банды дунганов набегали на деревни и грабили, жгли, казнили и так далея, появлялись советские шпионы и разжигали дунганов. У дунганов было хорошее оружие, откуда оно — конечно, советское, а у наших самоделашно, вот и отбивайся как хошь.

3

Однажды советские пригласили наших старообрядцев на охоту, в ету группу попали троя наших — наш деда Мартивьян и ишо два мужика. Ушли и больше никогда не вернулись, и советские также — вот и догадывайся, что с ними получилось. Маме было шесть месяцав, осталась сироткой. Бабе Евдокее пришлось пахать и сеять, но она была си льна и здорóва, крóтка, богобоязна, добрая, её все любили и всегда называли Савельевной. Как-то раз в праздник на речке шутили и здумали бабу Евдокею сбросить в речкю, но не смогли. Было их трое, баба всех сбросала в воду; свёклу одной рукой сжимала. Многи сватали вдовуху, но она ни за кого не выходила.

Так прошло десять лет. Тут появился Демид Шарыпов и давай сватать прилежно — баба Евдокея никак не выходила. Тут посторонние стали сватать: дескать, ты одна, тебе трудно, жених богатой. Но все знали: Демид Шарыпов злой, первая жена ушла в могилу лично от его рук, оставила ему дочь Наталью. Баба Евдокея погоревала да и вышла замуж за него. Ето вышло за то, что в ето время жила с мамой ни кола ни двора.

Почему так получилось. Было ето в 1934 году, маме был год, дунганы начали мстить русским, за то что русски освободили китайцев. И вот набегают дунганы на деревню Чинкур. Баба Евдокея высаживала хлеб в печь, увидела сдалека пыль и догадалась, что ето дунганы, схватила коня, маму под мышку и убегать, за ней ишо один дед. А остальных в деревне всех заказнили, больших и маленьких, и всё сожгли. Русские за ето обиделись и давай их выслеживать и бить. Обчим, спокойно не жили: хлеб сеяли, а винтовки всегда под боком были.

Баба Евдокея родила Демиду сына Степана и дочь Марью, маме было уже двенадцать лет. Демид Шарыпов правды очутился очень злой. Когда едет с работы, вороты должны быть открыты и на столе пища подана не горяча, не холодна. Не дай бог что не так — всем будет беда. Маме доставалось всех больше, так как она ему была чужая, за ето он её ненавидел и издевался как мог, бил как хотел.

У бабе Евдокеи окрóмя отца было двоя дядяв и одна тётка — Анатолий и Егор и Парасковья. Дядя Анатолий и тётка Парасковья остались в России, но судьба их неизвестна, а дядя Егор был в Китае. У бабе было два брата — Михаил и Ефим. Отца Савелия и брата Михаила убили на войне, а Ефим служил допоследу.

Как толькя затихла с дунганами война, народ стал обживаться. Ета тишина стояла всего четыре года. Тут появился вождь Кабий — мусульман, но пошёл на китайцев и собирал войско, хто попадёт. Зашёл и к русским, хотел и русских забрать, но русски отказали: мол, оружие у нас нету и с китайцами не хочем враждовать. Кабий сказал: «Хорошо, мы у вас возмём двух заложников и поишем оружие. Ежлив найдём, то всех вас перережем». Вот тут-то было переживанья. Но слава Богу, не нашли, спрятано было очень хорошо, тогда заложников отпустили, и кабиевцы пошли на китайцев одне. Китайцы их поджидали город Канас, у них стоял 10-й полк. Как толькя кабиевцы подошли, китайцы ударили с миномётов, кабиевцы стали отступать, а китайцы за ними. Ета война продолжалась не больше трех месяцев, и опять стала тишина два года с половиной.

Тут появился новый вождь, Оспан-батур, каргызин³, и собирал войско — всех, хто попадал под руки. Хто не шёл, того казнил, так что и русским пришлось пойти служить Оспану. Опять же политика была советская, советские дали Оспану оружие и дали флаг красный со звездой и полумесяцем. Ето было от 1940 года по 1950 год. Советская политика была такая: китайцев с мусульманами сразить, а русских вернуть в Россию, Оспану внушали: «Завоюешь провинцию Синьцзян — будет ваша».

На ету войну попали дядя Ефим Шутов, деда Мануйла Сергеевич Зайцев, хотя оне и были на дунганской войне. Тяте было восемнадцать лет, он тоже попал на службу, прослужил один год и пошёл на войну. Ета война была нечестна, Оспан был не главнокомандующим, а как бандит, грабил, казнил, насиловал, сжигал, вёл всяки несправедливости, в полку имел шпионов советских. Ето притесняло наших старообрядцев, но некуда было податься.

Советские открыли експедицию в Китай, и добровольсов принимали хорошо и платили хорошо. Тятю в 1946 году ранили, и он попал в больницу, пролежал в больнице три месяца. За ето время оне списывались с отсом, и дед Мануйла внушал тяте: не вёртывайся в отряды, потому что нет справедливости, убили тóго-другого-третьяго. Тогда тятя ушёл на експедицию и работал у советских, и много русских так же поступили, Оспан из рук советских не мог никого забрать. А в деревнях появились советские консула и стали агитировать, чтобы вернулись на родину, сулили горы: «Ничто вам не будет, нарежут вам земли, и будете жить спокойно, в России свободно». Но мало хто им верил. Слухи были противоположны: в России народ голодовал и жили нищими.

Однажды к Оспану подъезжает с отрядом вышняго рангу чиновник и друг Оспану — Жёлбарс, и стал при всем войске внушать Оспану:

— Друг, брось оружие, ето кончится нехорошим. Советские стравляют вас с китайцами и весь Китай объединяют, всех нас ждёт одно уништожение, и ето кончится нехорошим.

Оспан отвечает другу:

— Ха, я здесь хозяин, всё ето моё. Никого не допушшу, всех вырежу, но землю не отдам.

Тогда Жёлбарс другу:

— Но, друг, как хошь, — и громким голосом крикнул: — Хто за мной? — Тишина, и двадцать пять солдат вышли вперёд, все русски. В етим отряде был наш дед Мануйла. Жёлбарс сказал: — Хорошо, на таким-то месте буду ждать двадцать четыре часа, подумайте хорошень.

Тут наши старообрядцы задумались и решили все уйти с Жёлбарсом. Но советский шпион Осип предупредил Оспана не пускать русских солдат к Жёлбарсу:

«А то обессилешь». Утром, когда русские были готовы выехать, Оспан приказал всех обезоружить, а хто побежит, того казнить. Тогда русские потихонькю стали уходить на експедицию к советским.

В деревнях получились две партии: красные и белые. У красных была власть, и оне творили что хотели, грабили, били, издевались — над своими же. Мужики были на войне, жёны одне дома, и красны что хотели, то и творили. Много таких было, но лично нам запомнился — фамилия Шарыповы. Сам отец, Василий Васильевич Шарыпов, был спасовского согласия наставником, а сынок Яков Васильевич — красный атеист, изъедуга, кровопивец. Ниже узнам о етой фамилии. Все ети красны имели советские паспорта.
На одной из деревень жила и баба Евдокея и рассказывала, как красные поступали с местным населением: садили на лёд, вымогали золото, грабили, уводили коров, забирали всё — продукт, посуду, оставляли голых. И слова не скажи — сразу казнить. Пошёл голод. Хто посмелея, побежали на юг в Илийский округ за тысяча вёрст, в город Кульджу: там было тихо.

Баба Евдокея жила за Демидом Шарыповым — однофамильсами, но не родственниками с теми Шарыповыми. Были александровского прихода часовенного согласия, жили в достатках, у Демида всё было клеймёно, он был мастер на все руки. У бабе всё расташили: баню, городьбу⁴, дословно всё.

У Оспана было два русских офицера: Никифор Студенко и Лаврен Рыжков. Лаврен был идивот, трус и так далея, Никифор был герой, любимый солдатами и так далея. Впоследствии Лаврен Рыжков очутился в Бразилии и Никифор Студенко очутился в Парагвае. А ето получилось вот так. Всё предвиделось, что с Оспаном всё кончится плохо, ночью собрались триста русских солдат и ушли от Оспана; в етой группе был и Демид Шарыпов.

1949 год. Тятя и все мужики вернулись с експедиции с документами и взялись за красных — вёртывать всё. Тут и баба Евдокея всё своё вернула, так как у них было всё клеймёно. Тут был большой позор красным изменникам, и советские не вмешивались: знали, что изменники поступал неправильно.

Тятя в 1949 году посватал маму. Маме было семнадцать лет, а тяте двадцать семь лет. Баба не отдавала, говорила: парень разбалованной, семья слаба. Тут сватали молодыя ребята и религиозны, но маме тятя понравился: красивый, весёлой, сапоги хромовы. Не послушала бабу: пойду да пойду. Но баба со слезами отдала и говорила: «Настькя, будешь слёзы лить».

Расскажем маленькя об Ивановых. Фёдор Иванов с России попал до революции, в каки годы — неизвестно. Когда наши бежали с России после революции, то Ивановы уже жили очень богаты. На речке Сандырык копали золото, то Ивановы его скупали. Фёдор Иванов был грамотный и умный, все его любили и все к нему шли на работу охотно, потому что он платил очень хорошо, за хорошу работу всегда переплачивал и был милостив, часто ставил обеды бедным; хто приходил с просьбой, всегда шёл навстречу, никогда не отказывал. Популярность его всегда росла, и выбрали его губернатором. Служил он честно, все его любили. Был у него один сын Сидор Фёдорович, а у Сидора пять сыновей и три дочери. Живут в Бразилии.

1950 год. Комиссия властей — китайцев и советских — приехали проверить, что же войско Оспана, и решили, что ето просто банда, и решили заплатить хорошу цену, хто выдаст Оспана. Тут нашлись свои же каргызы и, связанного, отдали его китайцам, а остальным власти китайски объявили сдаться. Русски сразу сдались, их посадили, на слабым режиме — кого как, по-разному.

Про деда Мануйла никаких новостей, но знали, что он ушёл с Жёлбарсом. Но ето был очень умный человек. Он прождал двадцать четыре часа; так как нихто к нему больше не пришёл, он отправился со своим отрядом мирным путём, никого не обижал, с нём шёл американский консул. Оне через Монголию и Тибет попали в Индию, там оружие сдали, им дали свободу. Наши русски, двадцать пять человек, через американскоя консульство попали в Америку, в Нью-Йорк. А те триста человек, в которым дед Демид Шарыпов, отступали, шли пакостили, громили, местное население обижали. Их окружили, всех пословили, кого ка знили, кого расстреляли, так что баба Евдокея опять осталась вдовой.

Тут появился советский какой-то Лескин. Но ето политика уже была — русских вернуть в Россию, а китайцев усилить во всем регионе. У каргызов на флагу убрали полумесяц, и стал китайский красный флаг со звездой. Русских старообрядцев стали притеснять, чтобы вернулись на родину. Хто сумел заполнить анкеты — запрос в ООН, тот сумел спастись, а хто не сделал запрос, те все вернулись — но не на родину, а на целину: в Киргизстан и Казахстан. На границе их обобрали и оставили без ничего. Вот тебе и земли и свобода!

1 Керженец — один из ранних старообрядческих центров в глухих лесах по левому притоку Волги реке Керженец и ее притоку речке Бельбаш (Нижегородская губерния). Массовое переселение старообрядцев-кержаков на Урал и в Сибирь началось в результате разгрома керженского центра в 1710–1729 годах.

2 В конце концов.

3 Киргиз.

4 Ограду.

Роман «Уроборос» журналиста, редактора, киносценариста Этери Чаландзии, вошедший в лонг-лист премии «Ясная поляна», – это еще одна попытка показать разницу между безумием и разумом любви. Желание понять, когда и почему между самыми дорогими друг для друга людьми, наступает момент, после которого гибель отношений становится лишь вопросом времени. «Не всех можно отпускать и терять. Не со всеми можно просто так расставаться», – считает Чаландзия. Жаль, не все это понимают.

Зима в тот год началась рано и внезапно. Уже в сентябре выпал первый снег, к октябрю все занесло метелью, а к ноябрю зима, похоже, устала от самой себя. Сугробы почернели и оплыли, приступы морозов чередовались с кислой оттепелью, наступило темное время, и конца и края ему не предвиделось. Той зимой все и началось. Хотя, конечно, началось все значительно раньше.

~

Желание уехать появилось внезапно. За завтраком Нина долго рассматривала густое кофейное пятно на дне чашки. Ее напугала мысль о том, что это и есть ее будущее — бессмысленная и стремительно остывающая тьма, в которой ничего не разобрать. Телефон лежал под рукой. Она не любила летать, заказала билеты на поезд, обо всем договорилась, отключила связь и допила остывший кофе. Нина посмотрела на стенные часы. На все про все ушло пять минут.

Что-то гнало ее прочь из города. Но что? Егор довольно спокойно выслушал сбивчивый рассказ о том, что она хочет уехать, сменить обстановку, подумать, погулять. Ей пришло в голову, что она ведет себе, как женщина, которая срывается к любовнику и мямлит чушь, чтобы объясниться и замести следы. Но Егор и бровью не повел. На мгновение Нине показалось, что он даже рад ее внезапному отъезду. Она было насторожилась, но он вовремя ввернул, что все понимает — ей надо, хорошо, ничего страшного, в воскресенье утром он ее встретит. Если не сможет, закажет такси на вокзал. Конечно, поезжай, все в порядке. И Нина поехала. Вот только все было далеко не в порядке.

~

Они поженились почти десять лет назад. В осенних парках густо пахло грибами и опавшими прелыми листьями. Утром сходили в загс, там обо всем было договорено заранее, расписались в толстой книге перемен и вышли из мрачного здания уже мужем и женой. Вечером выпили в компании друзей, чуть не забыли, по какому поводу собрались, приняли в подарок забавную деревянную птицу с выпученными то ли от счастья, то ли от ужаса глазами, посмеялись и разошлись. Позже они отметились одной большой глупостью, вернее, глупостью ее считала Нина. Егор всегда только отмахивался.

Вместо свадебного путешествия они уехали в деревню к друзьям Егора. Он любил гостить в их доме на краю леса, в двухстах километрах от города, в глубине Калужской области. Даже непродолжительный побег из столицы давал ему ощущение свободы и покоя. В тот раз их поселили в домике для гостей, небольшой избе на краю участка. Окна комнаты выходили в сосновый бор. Ночью деревья поскрипывали от ветра, и Нине снился корабль в сто мачт, дрейфующий в бухте под звездой. В те дни они редко выходили из дома, снаружи шел дождь, а внутри было уютно и тихо, вкусно пахло поленьями и пьяным яблоком. Чувство покоя и тепла стремилось к абсолюту, постель не отпускала, и молодоженам казалось, что жизнь с ее жесткой хваткой отступила и дала им передышку.

У хозяев дома, театральных художников Альберта и Лили, подрастали два бойких бандита сына. В ту осень малышей отвезли бабкам, чтобы взрослые могли немного отдохнуть и спокойно провести время вместе. Альберт с Егором были знакомы еще со студенческих времен, и поначалу Нина ощущала некоторую неловкость в присутствии друзей. Понятно, что не ее первую Егор привез в этот загородный дом. Но, в конце концов, она все-таки была его женой, да и вели себя все легко и непринужденно, и вообще, бывают времена, когда почти все совершенно неважно. Постепенно Нина и думать забыла о том, сравнивают ли ее здесь с кем-то другим и так ли она хороша, как этот самый кто-то другой.

Гораздо больше ее заинтересовал дом Альберта и Лили. Он был похож на декорацию, в которой люди как будто играли свои роли. Сидя внизу на безразмерном диване под названием «логово», заваленном пледами, коврами и подушками со всего света, Нина часами могла рассматривать развешенные по стенам маски, рисунки, эскизы, макеты и фотографии. Несколько вещей оказались у Нины в фаворитах. Две короны Ричарда III, словно сплетенные из ветвей кустарника. Одна была немного больше другой, у актеров двух составов оказались разных размеров головы. Еще двусторонний ящик-вертеп с десятками маленьких фигурок из папье-маше табачного цвета. На одной стороне располагались фигурки радости, на другой — печали. И можно было до бесконечности крутить ящик, изучая пластику счастья и отчаяния бесполых человечков.

Третьей приманкой для Нины стала дверь в конце длинного коридора. Небольшая, ладная, с ковкой и цветочным орнаментом по краю. На вопрос, что за дверь и куда ведет, Лиля растеряно подергала ручку и с удивлением сказала, что сама не знает. Позвали Альберта, тот тоже сначала в недоумении изучал предмет, потом вспомнил, что дверь — фальшак, ей сто лет, притащили с какого-то спектакля, пожалели выбрасывать, прибили гвоздями к стене в темном месте и все тут. И вообще, пошли за стол, хватит всякой ерундой заниматься. За стол они все в тот раз, конечно, пошли, но Нина втихаря продолжила крутиться у странной двери. Странной, потому что была она именно закрыта, а не прибита гвоздями.

Время текло легко и незаметно. Вечерами они все вместе ужинали, выпивали, играли в карты, возились с ленивой дворняжкой Джульеттой, пекли картошку в камине, ближе к полуночи затягивали песни. Нина с хмельным старанием выводила: «Ой, мороз, мороз…» и представляла себе, как дом с таинственной дверью в никуда, прицепившись к краю земли, летит сквозь холодный космический мрак, оглашая вечную ночь нестройным счастливым пением.

Однажды утром немного распогодилось, и они с Егором решили прогуляться. Они нашли церковь на краю деревни. Обошли несколько раз. Она казалась заброшенной. Дверь почти вросла в притолоку, в мутных окнах отражалось только серое небо, в потухшей маковке не отражалось ничего. Неизвестно откуда вдруг выпал черный кот, уселся на ветхом полуразрушенном крыльце и уставился на них подозрительным желтым глазом. Они уже собирались было уходить, как вдруг дверь легко отворилась, и на пороге встал молодой парень. Что-то здесь было не так, Нине показалось, что он не в настоящем облачении, а в маскарадном костюме, но это и правда был батюшка. Посетовал на безденежье и запустение и пригласил в храм «на экскурсию». Они покорно выслушали печальную историю старого прихода с пятью старухами и вечной угрозой обрушения крыльца и крыши. Внутри храм оказался светлым и ухоженным. Высокие белые потолки круто забирали вверх, на стенах просматривались остатки фресок, голоса звучали гулко, шаги отдавались эхом.

На колокольню Нина отказалась забираться наотрез. Она увидела крутую кривую лесенку, похожую на лисью нору в один конец, и сказала, что подождет внизу. Пока она гуляла вокруг крыльца, Егор с таким энтузиазмом звонил в колокол, что распугал всех ворон над деревней. Даже облака слегка разошлись, и в просвет с любопытством выглянуло солнце. Церковный кот и тот ненадолго отвлекся от своих блох и тоже с удивлением посмотрел куда-то вверх.

Вернулся Егор очень довольный. На вопрос Нины ответил, что ему понравилось и что вид сверху вдохновляющий. Однако было что-то еще. От Нины не укрылись заговорщические взгляды, которыми они обменялись с батюшкой на прощанье.

Прошло несколько дней, Нина чувствовала всеобщее радостное оживление и немного злилась оттого, что не могла его разделить. Ее расспросы не увенчались успехом, все удивленно таращили глаза и разводили руками, и она окончательно убедилась в назревании какой-то интриги. В то утро Егор, разбудив Нину, долго обнимал и целовал, а потом попросил надеть на глаза повязку. Нина насупилась, поворчала, но в его голосе было столько радостной мольбы, что она согласилась. Егор накрутил ей на голову какой-то платок, попросил не подглядывать, довериться ему и ничему не удивляться.

Дальнейшее напоминало сон во сне. Вокруг Нины закрутился какой-то странный мир из запахов, звуков и прикосновений. В нем она была как кукла, беспомощная и бестолковая. Егор умолял ее расслабиться и не мешать, но Нина не сдавалась. Когда она поняла, что и правда будет много легче, если она перестанет подозрительно тянуть руки во все стороны, принюхиваться и прислушиваться, дело пошло быстрее.

Для начала ее одели во что-то явно чужое. Она пожаловалась, что в рукаве жмет и в боку колет, но Егор только поцеловал ее в лоб. Дальше была еще какая-то возня, шепот и тихие переругивания, потом все вышли из дома и отправились в поход. Альберт и Лиля поддерживали Нину с обеих сторон, но Егору вскоре надоело гадать, на каком повороте она свалится в кусты, он подхватил жену на руки и бодро зашагал вперед по слегка подмороженной тропинке. Спустя некоторое время они зашли в помещение. У Нины в тревожном предчувствии сжалось сердце. Здесь было жарко, пахло ладаном, слышалось шевеление толпы и потрескивание свечей. Егор снял повязку с ее глаз.

В белом платье она стояла перед алтарем. Рядом Егор, друзья и незнакомые люди за спиной в казавшейся теперь огромной церкви. Молодой священник внимательно посмотрел на них, кивнул и начал службу.

Мерно гудел его голос, за клиросом тихо пел хор, друзья держали над их головами венцы — те самые короны Ричарда III, на ней было платье Офелии, на Егоре сюртук Моцарта, и от жары и ладана у Нины начала кружиться голова. Ей казалось, что алтарь раскачивается в воздухе, то приближается, то медленно удаляется. И голос священника то звучит совсем рядом, то затихает где-то вдали. Она достояла до конца. Их благословили. Они поцеловались. Короткая процессия двинулась к выходу. На пороге на их головы посыпался рис вперемешку с конфетти. Собравшиеся оживленно галдели, кто-то фотографировал, кто-то утирал слезы, кто-то был уже пьян и счастлив. И все бы хорошо, если бы не одно обстоятельство. Нина и Егор были некрещеными.

Нина знала, что религиозность Егора всегда стремилась к нулю. Ее, впрочем, тоже. Она понимала, что он мог соврать, умолчать, в конце концов, просто заплатить священнику. И вот теперь, когда их без лишних вопросов обвенчали, подозрение, что они совершили ошибку, не отпускало.

Как Нина и предполагала, Егор ее не понял. Он придумал и устроил нечто особенное. То, что наверняка они оба запомнят навсегда. Остальное не имело значения. Нина не знала, во что верил Егор, но догадывалась, что меньше всего он верил в человека.

Нехорошее предчувствие преследовало, она упрекала себя за то, что доверилась Егору и не сняла повязку. Однако терзаться бесконечно невозможно. Постепенно тревога ослабела и жизнь, как река, потекла дальше, похоронив на своем дне еще одну человеческую глупость.

~

Нина втолкнула небольшой саквояж в купе и с силой захлопнула тяжелую дверь. Щелкнул замок, и она разрыдалась. Да что же это такое, в самом деле? Совсем расклеилась. Она утерла слезы и села у окна. До отхода поезда оставалось еще полчаса.

Одиночество сегодня — это новая социальная реальность крупных городов, ответственное решение и молодых представителей «креативного класса», и пожилых, желающих стареть в одиночестве. Для Эрика Кляйненберга этот феномен является следствием трансформации городских пространств, которая дает возможность экспериментировать со своим образом жизни, а также усиления роли женщин, революции «социальных сетей» и скачка средней продолжительности жизни.

Глава 2

«Я всегда жила одна и никогда не хотела жить по-другому», —
признается психолог, автор книг и апологет жизни
в одиночестве Белла Депауло. Депауло выросла в Данморе,
в штате Пенсильвания. В этом маленьком городке даже дети
знали, что вступать в брак необходимо. До колледжа она не подозревала, что такой участи можно избежать, однако после его
окончания поняла, что именно этого ей очень хочется. «Это
был не какой-то конкретный момент осознания, когда я поняла, что мне нравится быть одинокой. Просто я так устроена.
И этого не изменишь, — объясняет она. — Чтобы к этому прийти, нужно было осознать что-то более фундаментальное — то,
что нормально (и даже хорошо) жить так, чтобы жизнь имела
смысл для меня самой, пусть даже мой образ жизни является
не самым традиционным и общепринятым».

Представлять себе будущую жизнь в одиночестве трудно
не только выходцу из небольшого городка наподобие Данмора. Идеал благополучной жизни в обычном или гражданском
браке является частью мейнстрим-культуры, которая с ранних
лет прививается молодому поколению. В современном обществе у детей, быть может, больше личного пространства, чем
у их сверстников прошлых поколений, но они все равно растут
вместе по крайней мере с одним родителем и, возможно, с братьями и сестрами. Детский опыт закладывает основу стандартов, согласно которым совместное домохозяйство является если
не идеалом, то по крайней мере нормой. Наш детский опыт
создает наш характер, ведет к развитию навыков, способностей
и появлению моделей поведения по совместному использованию жилого пространства, которые сознательно или бессознательно мы берем с собой во взрослую жизнь.

Мало кто живет один в детском возрасте, поэтому, когда
взрослый человек выбирает жизнь соло, ему приходится многому учиться. Мысли Торо, Сиддхартхы или Хелен Браун могут вдохновлять, но в мире не существует даже базового путеводителя по домашней автономии, не говоря уже об обновленном и дополненном издании. Идея жить одному может очень
вдохновлять вас, но следует иметь в виду, что на практике это
совсем не просто. Не только потому, что человеку приходится
быть наедине самим с собой значительную часть времени,
но и потому что ему случается попадать в незнакомые ситуации, решать целый ряд личных проблем, удовлетворять набор определенных потребностей. Некоторые из этих проблем
имеют сугубо утилитарный характер: научиться покупать и готовить на одного человека, создать баланс между одиночеством
и общением, правильно выбрать средства общения и получения информации — от пассивного потребления развлекательных ТВ-программ до активного общения при помощи телефона и Интернета. Далее появляются более серьезные вопросы:
как бороться с одиночеством? Как научиться не воспринимать
его как социальное фиаско? Как противостоять дискриминации на работе, при аренде квартиры? Как общаться с друзьями
и членами семьи, которые не могут смириться с тем, что близкий им человек одинок, — а вдруг он на самом деле чувствует
себя несчастным?

Каждый человек, выработавший в себе способность жить
в одиночестве, считает, что общих рецептов не существует, однако проведенные мной интервью указывают на присутствие
ряда общих элементов. В наши дни молодые одиночки стремятся активно «переформатировать» представление о том, что
их существование является показателем социального фиаско,
в прямо противоположное — что оно свидетельствует о неординарности личности и об успехе. По утверждению одиночек,
высвобожденное ими время используется на личное и, главным
образом, профессиональное развитие. По их словам, инвестиции в себя необходимы потому, что современные семьи часто распадаются, работа не является стабильной, и в конечном
счете каждый из нас может надеяться только на самого себя.
Для укрепления своего «я» необходимо, с одной стороны, заниматься «сольными» проектами: учиться самостоятельно вести хозяйство, самому придумывать себе развлечения и довольствоваться своим собственным обществом. С другой стороны,
необходимо вести активную социальную жизнь, поддерживать
сеть дружеских и рабочих контактов и даже, как считает социолог Итан Уоттерс, создавать «городские племена», являющиеся
суррогатом семьи, формирующие общественную среду и при
необходимости оказывающие поддержку.

Чтобы сделать «сольную» жизнь приятной, можно полностью
сконцентрироваться на работе и своем «племени». Но, увы, ничего не продолжается бесконечно. Большинство людей, проживших в одиночестве до 40 лет, сталкиваются с распадом своей
социальной среды: близкие друзья вступают в брак и рожают
детей, а работа, какую бы радость она ни приносила, не в состоянии удовлетворить самые сокровенные потребности. Жизнь
ставит людей перед сложным выбором. Научившиеся наслаждаться «независимостью» должны решить: продолжать ли прежнюю жизнь или найти партнера и создать семью. Для мужчин
это вопрос не очень срочный, а вот женщины — совсем другое
дело. Одинокая женщина, возраст которой приближается к сорока, каждую ночь засыпает под тиканье биологических часов,
напоминающих ей о том, что она, возможно, никогда не родит
своего собственного ребенка. Подобная ситуация побудила таких писателей, как Лори Готтлиб, призвать одиноких женщин
быть менее придирчивыми в выборе партнера. Впрочем, это
не самый убедительный аргумент (и не только потому, что через два года после выхода в свет вызвавшей много споров статьи «Выйди за него замуж» сама Готтлиб не последовала своему
собственному совету). Брачные узы и без того достаточно непросты, даже когда обе стороны начинают отношения с энтузиазмом. Привыкшие жить в одиночестве молодые взрослые справедливо сомневаются, что брак, с самого начала основанный
на компромиссе, сложится удачно. Такие люди хоть и не теряют
надежды найти свою «половинку», но считают, что жить лучше
в полном одиночестве в собственной квартире.

Большинство проживающих в одиночестве молодых взрослых
воспринимают свое состояние как этап развития, а не конечный
пункт своего пути. Большинство из них с оптимизмом смотрит
на эту ситуацию, рассчитывая не упустить свой шанс. Не имеет
значения, активно ли они ищут партнера или нет. Но все уповают на то, что партнер найдется, и рано или поздно они вступят
в брак. В наши дни 84 % американских женщин выходят замуж
к 40 годам, а 95 % — к 65 годам. Вне всякого сомнения, у людей
разных поколений, родившихся, допустим, в 1945 г. и в 1970 г.
очень разные представления о браке, но только не о том, вступят ли они сами в брак. Современные американцы могут быть
весьма скептически настроены к институту брака в целом,
но приблизительно 90 % тех, кто никогда в нем не был, верят,
что рано или поздно обретут семейное счастье.

Главная разница в восприятии брака теми, кому сейчас 65
и 25 лет, не в вопросе: «Надо ли?», а в вопросе: «Когда?». Рожденные в 40-е гг. прошлого века американские мужчины и женщины вступали в брак, когда им исполнялось соответственно
23 и 21 год. Когда этому поколению перевалило за 40 лет, всего
лишь 6 % из них никогда не состояло в браке. В наши дни средний возраст заключения первого брака является наиболее высоким с тех пор, как началась перепись населения, — 28 лет для
мужчин и 26 лет для женщин. В Вашингтоне, а также в штатах
Массачусетс и Нью-Йорк средний возраст первого вступления
в брак превышает теперь 30 лет, точно так же, как и в двух европейских странах — Швеции и Дании. Рекордно высокое количество американцев в возрасте после 40 лет вообще никогда
не состояло в браке — 16 % мужчин и 12 % женщин. Эти люди
достаточно времени провели в одиночестве.

И как же они использовали это время? В книге «Против
любви» (Against Love) Лора Кипнис рассуждает о том, что у людей останется больше времени на игру, если они будут избегать
связывающих их отношений. Она даже делает провокационное
предположение: такое освобождение может нарушить статус-кво. «Свободные люди могут представлять социальную опасность, — утверждает Кипнис. — Кто знает, что они там еще придумают? И чего еще могут потребовать?» Правда, как явствует
из интервью для этой книги, самый амбициозный план, на который оказался способен одинокий человек, отнюдь не звал
на баррикады: одиночка скромно собирался провести «свободное время» на работе.

В условиях современной экономики большинство из нас является свободными агентами, конкурирующими между собой
за хорошую работу. В таких условиях вообще сложно себе представить, что такое «свободное время». В наши дни все, а в особенности молодые профессионалы, прекрасно понимают, что
никакого социального контракта между капиталом и наемными
сотрудниками не существует. Работодатели не дают никому каких-либо «долгоиграющих» обязательств. Профсоюзы слишком
слабы, чтобы что-либо требовать или объединить трудящихся.
Теперь каждый из нас все больше и больше работает в надежде
утвердиться на рабочем месте и создать репутацию, в особенности на начальном этапе карьеры. Для нового поколения будущих профессионалов в возрасте от 20 до 35 лет этот период
карьеры — самое неподходящее время для вступления в брак
и погружения в семейную жизнь. В этот период необходимо
учиться и работать, для того чтобы произвести впечатление. Мы
полностью отдаем свое время своим учителям или работодателям, а свободные часы и минуты посвящаем работе над собой.
Мы приобретаем новые навыки и умения. Демонстрируем нашу
многосторонность. Путешествуем. Меняем место жительства.
Создаем свой круг контактов. Работаем над собственной репутацией. Карабкаемся вверх по карьерной лестнице. Рассылаем
резюме и находим работу лучше прежней — и делаем это снова
и снова. Заниматься своей карьерой гораздо проще, когда вы
ничем и никем не связаны, лучше всего — когда вы живете один.

Такова цена благополучия в условиях современной экономики. Работа занимает огромное место в жизни молодых людей.
Приходится или посвящать ей лучшие годы или вообще забыть
о том, что можешь чего-то добиться. Такая ситуация сложилась не только в бизнесе, главная цель которого — прибыль,
но и в менее конкурентных областях, включая научную среду
и сферу культуры. Например, будучи аспирантом университета
Беркли, я познакомился с несколькими студентами в возрасте
около 30 лет, которым их научный руководитель, успешная женщина-ученый, настоятельно советовала не заводить серьезных
отношений, пока они не добьются успеха в карьере и известности. Она объясняла это тем, что конкуренция в научном мире
стала очень жесткой. По всему миру в исследовательской науке
исчезают должности, которые раньше давались на всю жизнь,
а хорошо оплачиваемой преподавательской работы не так много.
Близкие же отношения многого требуют и сильно отвлекают.
Они могут приостановить развитие личности или, что еще хуже,
повлиять на качество работы. К тому же очень немногие отношения долговечны. Поэтому в ваших же собственных интересах
отдать предпочтение учебе и работе, верно?

Положение представителей так называемого креативного
класса очень похоже на вышеописанное. Действительно, эти
счастливчики могут иногда себе позволить поиграть в офисе
в пинг-понг или поесть за счет компании, но их работа требует
невероятных затрат времени и энергии. Нанимающие «креативщиков» компании бьются за долю рынка в таких творческих
областях, как создание ПО, киноиндустрия, реклама. Эти компании пытаются сломать барьеры, разделяющие личную и профессиональную жизнь своих сотрудников, и выдвигают работу
на передний план, возводя ее в ранг того, что Мэттью Кроуфорд
называет soulcraft, т. е. «мастерство души».

Компании часто заставляют людей вкладывать в дело
не только свое рабочее, но и личное время. Писатель Дэниел
Пинк работает в жанре бизнес-литературы. Его перу принадлежит книга «Нация свободных агентов» (Free Agent Nation).
По свидетельству Пинка, предприниматели в самых разных областях признаются, что посвящают работе практически все свое
время. Живущих таким образом десятки миллионов американцев Пинк называет «солистами», потому что их «успех зависит главным образом от их собственного вклада», а не «милости
большой компании или организации». Подобные изменения
в самой природе работы можно воспринимать по-разному: как
нечто высвобождающее, пугающее, стимулирующее или ужасно
утомительное. Один из наших респондентов выразил это так:
«Когда работаешь на себя, самое ужасное — то, что надо работать 24 часа в сутки. Самое лучшее — то, что ты сам выбираешь,
какие именно 24 часа».

В таких областях, как банковское дело, юриспруденция,
СМИ и медицина, менеджерам даже не надо призывать сотрудников ставить свою работу выше личных отношений, потому
что сама работа по определению предполагает такой подход.
В этих и других хорошо оплачиваемых областях многие работодатели требуют от сотрудников, чтобы те проводили на работе большую часть времени — до 70, 80 и 90 часов в неделю,
будь то в офисе, командировках или просто проверяя сообщения на Blackberry. В наши дни для молодых профессионалов
считается абсолютно нормальным отменить совместный ланч,
планы на вечер и даже отпуск только потому, что «на работе возникла проблема». Вот пример банковского служащего Марка,
занимающегося инвестициями. Ему около 30 лет. Со своей девушкой он арендовал квартиру на западном побережье США,
девушка в эту квартиру переехала, а сам он там ни разу не появился, потому что по работе ему надо было остаться на восточном побережье! Понятное дело, что отношения с девушкой
вскоре закончились, и Марк начал планировать свою жизнь, исходя из требований своей работы. «Я все еще встречаюсь с девушками, — говорит он мне — но только с девушками гораздо
моложе, которых пока не волнует ответ на серьезный вопрос:
„Куда ведут эти отношения?“ Я хотел бы встретить свою половинку. Но одновременно я этого боюсь, потому что карьера для
меня самое главное и свободное время я провожу с коллегами.
Думаю, что время жениться и заводить детей настанет позже».

Марк далеко не единственный, кто привык к стилю работы
24 / 7 и сделал офис центром своего личного общения. Мы взяли
интервью у одного адвоката, который рассказал, что после двух
лет работы по 70 часов в неделю, основным кругом его общения
стали коллеги-геи. Журналист Джастин, о котором рассказывалось в первой главе, также признается, что совсем не против
проводить на работе огромное количество времени: «Ведь я же
общаюсь. Я окружен людьми со схожими интересами. Я много
разговариваю, пишу электронные письма, захожу в другую комнату к коллегам, чтобы обсудить историю или просто потрепаться». Вне офиса Джастин также чаще всего общается… с коллегами по работе. «Мы ходим вместе на ланч. Мы играем в спортивные игры — теннис и софтбол. Все прекрасно».

Границы между личной жизнью и работой у молодых взрослых исчезают не только в офисе. Сейчас повсеместным явлением стали смартфоны, и в соцсетях например, на Facebook,
по работе и просто так общаются «друзья» из самых разных
профессиональных областей, где бы они ни находились. Одна
из наших респонденток, 30-летняя женщина-адвокат, которая
работает в сфере политики, рассказывала: «Я работаю по девять часов в день. Из них семь часов отвечаю на электронные
письма, большая часть из которых связана с работой, но есть
и часть от друзей и семьи. В моей адресной телефонной книге
350 человек». Ее телефон часто звонит, она постоянно проверяет на нем сообщения. Большая их часть связана с работой,
и она старается быстро отвечать на них даже тогда, когда проводит время с друзьями.

В таком поведении нет ничего исключительного. Хотя
вроде бы логично связывать жизнь в одиночестве с социальной изоляцией, для большинства взрослых одиночек это совсем
не так. Во многих случаях они общаются больше, чем остальные — в этом им помогают соцсети и цифровые средства передачи информации. Молодые профессионалы, с которыми
мы общались, говорят, что им сложнее пережить социальную
активность, от дружеской вечеринки до он-лайн чата, чем находиться вне «зоны доступа».
Занимающаяся исследованиями
рынка компания Packaged Facts выпустила отчет «Одинокие
люди в США: новая нуклеарная семья» (Singles in the U. S.: The
New Nuclear Family), который подтверждает эту мысль. В результате исследования было установлено, что живущие одиноко
чаще всех остальных утверждают: Интернет изменил их досуг,
они часто сидят в сети до поздней ночи и поэтому меньше спят.
Согласно данным исследования связи между социальной изоляцией и новыми технологиями, финансированного Фондом Пью,
среди активных пользователей Интернета и социальных медиа
больше, по сравнению с остальными, тех, кто имеет широкий
и разнообразный круг общения, они чаще посещают общественные места, в которых контактируют не знакомые между собой
люди, и принимают участие в работе волонтерских организаций. Одинокие люди и люди, живущие отдельно, в среднем
в два раза чаще ходят в клубы и бары, чем состоящие в браке.
Они чаще едят в ресторанах, среди них больше тех, кто посещает
музыкальные и различные художественные классы, и они чаще
ходят за покупками вместе с друзьями. Без сомнения, многие
из них борются с чувством одиночества или ощущением того,
что им надо изменить свою жизнь и сделать ее более полной.
Но точно такие же чувства посещают и их друзей или членов
семьи, состоящих в браке, да и практически всех в тот или иной
период жизни. Партнер или человек, с которым можно вместе
жить в квартире, не избавляет автоматически от боли одиночества, которая является естественной частью человеческого существования.