Странники, страны и странное

  • Владимир Гракхов. Безлунные странники, Североград и еще несколько вещиц. — СПб.: Геликон Плюс, 2017. — 472 с.

Открывая книгу Гракхова, знаешь лишь то, что рукопись — в лонг-листе «Национального бестселлера — 2017». Закрывая — знаешь не больше.

«Безлунные странники, Североград и другие вещицы» — череда фрагментов, смесь малой прозы, лирики и прозиметров. Иногда они сливаются друг с другом, иногда соотносятся лишь косвенно и оттого напоминают записную книжку, содержимое которой никто и не собирался публиковать. На этом сборнике хорошо практиковать медленное чтение, ибо быстро воспринимать иногда буквально обрушивающийся поток информации получится не у каждого:

порожденные этими совокуплениями внутренние личные искажения алгоритма Коэна-Рабиновича могут впоследствии выступить блокиратором (подобное лечится подобным) для проникновения туда же спутниковых антипердунских волн, тем самым предохранив готовые к репликациям хромосомы

На ум сразу приходят «странная фантастика» Чайны Мьевиля, «Роковые яйца» Булгакова, «Пирамида» Леонова, но культурный подтекст книги Гракхова гораздо глубже — от явных христианских параллелей до постмодернистского интереса к «возможным мирам».

Голоса с небес, расчлененные тела, эсхатология, наблюдения за фантастически быстро распадающейся плотью (совершенно в духе Эдгара По), путешествия в неведомые страны, «где травы имели шанс на духовное спасение», обезьяна-летчик, вспоровшая ножом небесную пленку. Многословность повествования, отсутствие привычной логики, мир криптонауки и криптоистории, а потом — неожиданно и очень уместно — автопародия в рассказе «Безумный писатель Стасов»:

Старый писатель Стасов под конец своей никчемной жизни окончательно выжил из ума. Творчество его утратило всякую соотносимость с бытием — и не только с, так сказать, миром видимым, но и даже с мирами, колышущимся за пределами какой-либо реальности.

И после этого рассказа тексты сборника начинают восприниматься совершенно иначе, как своеобразная игра, правила которой изначально не оговорены и придумываются по ходу:

Когда 21 архангел строили нашу планету, сначала в центр ее был замурован этот священный сосуд, а уже вокруг него накрутили магму, базальты, граниты, пески, сады, холодные горные реки, поля, поля, поля.

Книга строится по тому же принципу: в центре — главная идея обреченности человечества, а вокруг, слой за слоем — нагромождение сюжетов, мотивов, героев.

Открывается сборник рассказом о неком S, одержимом местью огромному черному волку, и тут же вводится установка на относительность восприятия:

Кто ты? — спросил я белую женщину, — черный волк?

Черное или белое, безымянный волк или кит Моби Дик — здесь и в дальнейшем повествовании оказывается незначительным. Бинарные оппозиции (в традиционном своем понимании) практически не встречаются в мире Гракхова. Что угодно может стать собственной противоположностью за очень короткий срок.

Однако, трансформируясь внешне или внутренне, вещи и люди сохраняют следы своих предыдущих воплощений: так появляются скорняк-живодер, переродившийся в доброго мальчика, и злая княгиня, теперь рожденная самоотверженной прачкой. Если у Юнга «свет немыслим без тени, другой стороны Создателя», то у Гракхова свет и есть тень. Эта установка вынуждает, к примеру, писать через слеш («и нежная мать его/ненавидящая детей безжалостная княгиня»), демонстрируя равноценность вариантов.

Отсюда же — идея языка, имеющего название для каждой сущности в отдельности, как в новелле «Фунес, чудо памяти» Борхеса:

Ты приходишь в еще пустой утренний ресторан, заказываешь 100 грамм ливерной, получаешь холодный слизистый хек, — спрашиваешь — почему хек? — ливерная значит хек, — отвечают тебе.

Проза и стих также суть одно, поэтому проза местами переходит в ритмизованную, местами — перемежается лирикой, столь же разнообразной и столь же направленной на нелинейное восприятие: «Изранена баранина безжалостным ножом/ Зарезана баранина за цинковым столом» (сравните с целым рядом текстов от «Мясо наелось мяса» Игоря Северянина до «Смертное вот несет домой вентилятор купило» Линор Горалик).

Читая «Безлунные странники, Североград и другие вещицы» Гракхова, лучше не задавать/задавать пугающий школьный вопрос «Что хотел сказать автор?».

Что хотел сказать автор?

Белая женщина — это черный волк.

Ливерная значит хек.

Мария Лебедева

Дж. М. Кутзее. Школьные дни Иисуса

  • Дж. М. Кутзее. Школьные дни Иисуса. — М.: Эксмо, 2017. — 320 с.

В «Школьных днях Иисуса» речь пойдет о мальчике Давиде, собирающемся в школу. Он учится общаться с другими людьми, ищет свое место в этом мире. Писатель показывает проблемы взросления: что значит быть человеком, от чего нужно защищаться, что важнее — разум или чувства? Но роман Кутзее не пособие по воспитанию — он зашифровывает в простых житейских ситуациях целый мир. Мир, в котором должен появиться спаситель.
Вот только от кого или чего нужно спасаться?

 

ШКОЛЬНЫЕ ДНИ ИИСУСА

Фасад музея искусств, расположенного на северной стороне главной площади Эстреллы, украшают высокие колонны из песчаника. Он, Инес и мальчик попадают в здание, как и было велено, минуя главный вход, через узкую дверь, выходящую в переулок, над которой яркими золотыми буквами значится Academia de la Danza, и далее следуют по стрелке, указывающей на лестницу. Поднимаются на второй этаж, проходят через распашные двери и оказываются в просторной ярко освещенной студии, пустой, если не считать пианино в углу.

Входит женщина — высокая, стройная, облаченная с головы до пят в черное.

— Чем могу помочь? — спрашивает она.

— Мы бы хотели поговорить с кем-нибудь о записи моего сына, — говорит Инес.

— Записи вашего сына — куда?..

— Записи его в вашу Академию. Насколько я понимаю, сеньора Валентина разговаривала об этом с вашим директором. Моего сына зовут Давид. Она уверила нас, что дети, записанные к вам в Академию, получают и общее образование. В смысле, не только танцуют. — Она произносит слово «танцуют» с некоторым презрением. — Нас в первую очередь интересует общее образование, а танцы — не очень.

— Сеньора Валентина говорила нам о вашем сыне, все верно. Но я недвусмысленно дала ей понять и так же откровенно скажу вам, сеньора: это не обычная школа и не замена ей. Эта Академия занимается воспитанием души через музыку и танец. Если вашему сыну требуется обычное обучение, вам лучше воспользоваться услугами государственного образования.

«Воспитание души». Он касается руки Инес.

— Если позволите… — говорит он, обращаясь к бледной молодой женщине — столь бледной, что она кажется обескровленной, — alabastra приходит ему на ум, — но тем не менее красивой, поразительно красивой, и, возможно, это вызвало в Инес враждебность — красота, словно у статуи, ожившей и пробравшейся сюда из музея. — Если позволите… Мы в Эстрелле приезжие, новенькие. Мы работали на ферме у сеньоры Валентины и ее сестер временно, пока здесь не обосновались. Сестры любезно заинтересовались судьбой Давида и предложили финансовую помощь, чтобы он мог посещать вашу Академию. Академию они очень хвалят. Говорят, что вы знамениты образованием в целом, что ваш директор, сеньор Арройо, — почтенный работник образования. Можно ли нам добиться встречи с сеньором Арройо?

— Сеньор Арройо, мой муж, сейчас не может вас принять. На этой неделе нет занятий. Они возобновятся в понедельник, после каникул. Но если хотите обсудить практические вопросы — можете обсудить их со мной. Во-первых, ваш сын будет у нас пансионером?

— На пятидневке? Нам не сказали, что ученики могут в Академии жить.

— У нас мало мест для проживающих учеников.

— Нет, Давид будет жить дома, правда, Инес?

Инес кивает.

— Хорошо. Во-вторых, обувь. У вашего сына есть бальные туфли? Нет? Бальные туфли ему понадобятся. Я напишу вам адрес магазина, где вы сможете их приобрести. А также одежду полегче и поудобнее. Важно, чтобы тело было свободно.

— Бальные туфли. Учтем. Вы только что говорили о душе, о воспитании души. В каком направлении вы воспитываете душу?

— В направлении добра. Повиновения добру. А почему вы спрашиваете?

— Просто так. А каково остальное расписание, помимо танцев? Нужно ли купить какие-нибудь книги?

Во внешности этой женщины есть нечто настораживающее, чего он не может толком определить. А теперь понимает, в чем дело. У нее нет бровей. Брови у нее либо выщипаны, либо сбриты — а может, они никогда и не росли. Ниже ее светлых, довольно редких волос, туго стянутых на затылке, простирается нагой лоб, широкий, как его ладонь. Глаза — сине́е небесного — спокойно, уверенно встречаются взглядом с его. «Она видит меня насквозь, — думает он, — что бы я ни говорил». Не такая уж и молодая, как сначала показалось. Тридцать? Тридцать пять?

— Книги? — Она небрежно отмахивается. — С книгами позже. Всему свое время.

— А классы? — говорит Инес. — Можно нам посмотреть классы?

— Это наш единственный класс. — Она обводит взглядом студию. — Здесь дети танцуют. — Приблизившись, она берет Инес за руку. — Сеньора, вам необходимо понять: это Академия Танца. Танец — в первую очередь. Все остальное — вторично. Все остальное — потом.

От ее прикосновения Инес зримо деревенеет. Ему хорошо известно, как Инес противится человеческому прикосновению — и уж точно его сторонится.

Сеньора Арройо поворачивается к мальчику.

— Давид — так тебя зовут?

Он ожидает от мальчика привычной дерзости, привычного отрицания («Это ненастоящее мое имя»). Но нет: мальчик обращает к ней лицо, словно раскрытый цветок.

— Добро пожаловать в нашу Академию, Давид. Я уверена, тебе здесь понравится. Меня зовут сеньора Арройо, и я буду за тобой присматривать. Ты слышал, что я сказала твоим родителям о бальных туфлях и о том, что нужно носить свободную одежду?

— Да.

— Хорошо. Тогда жду тебя в понедельник утром, ровно в восемь. Начнется новая четверть. Иди сюда. Потрогай пол. Славный, да? Его положили специально для танцев, это доски из кедра, растущего высоко в горах, их сделали плотники, настоящие искусники, и пол у них получился настолько гладкий, насколько это вообще возможно. Мы вощим его каждую неделю, до блеска, и каждый день его полируют ногами ученики. Видишь, какой он гладкий и теплый! Чувствуешь тепло?

Мальчик кивает. Никогда прежде не был он таким отзывчивым — отзывчивым, доверчивым, подобным ребенку.

Фред Варгас. Холодное время

  • Фред Варгас. Холодное время / Пер. с франц. М. Зониной. — М.: Издательство АСТ : CORPUS, 2017. — 512 с.

Детективные романы про неподражаемого комиссара Адамберга принесли французской писательнице Фред Варгас мировую известность. Первая книга с его участием «Человек, рисующий синие круги» вышла четверть века назад, и с тех пор этот вечно витающий в облаках гений соперничает в популярности с Шерлоком Холмсом и Эркюлем Пуаро.
«Холодное время», долгожданный новый роман Варгас, ставит Адамберга перед странной загадкой: мужчина и женщина за много километров друг от друга покончили с собой, оставив вместо прощальной записки один и тот же таинственный рисунок. Расшифровать его не под силу даже известному эрудиту майору Данглару. Следы теряются в ледяных пространствах и далеких страшных временах. Адамбергу ничего не остается, как пуститься в погоню за призраками. Книги Фред Варгас, отмеченные престижнейшими наградами, читают на тридцати двух языках. По ним снимают фильмы, выпускают комиксы, телеи радиосериалы. «Холодное время» удостоено французской премии Ландерно.

 

Глава 1

Ей осталось всего двадцать метров, каких-то несчастных двадцать метров до почтового ящика, но пройти их оказалось труднее, чем она ожидала. Ну вот еще, сказала она себе, не бывает ни несчастных метров, ни счастливых. Метры они и есть метры. Смешно, что даже на пороге смерти, так сказать на полпути к вершине, упорно думаешь о какой-то белиберде, хотя, казалось бы, самое время изречь исключительно важную сентенцию, которая навеки войдет в анналы мудрости человеческой. И сентенцию эту будут потом передавать из уст в уста: «А знаете ли вы, каковы были последние слова Алисы Готье?»

Может, ни о чем эпохальном она и не могла поведать миру, но тем не менее ей надо было передать важнейшее сообщение, и вот оно-то точно войдет в анналы гнусности человеческой, гораздо более обширные, чем анналы мудрости. Она взглянула на письмо, дрожавшее в ее руке.

Ну, еще каких-нибудь несчастных шестнадцать метров. С порога дома за ней наблюдала Ноэми, готовая 6 фред варгас холодное время вмешаться при первом же ее неверном шаге. Ноэми чего только не испробовала, чтобы отговорить свою пациентку от самостоятельного путешествия по улице, но ей пришлось уступить царственной воле Алисы Готье.

— Вы что, хотите адрес подглядеть у меня из-за плеча?

Ноэми оскорбилась, она не из таких.

— Все мы из таких, Ноэми. Один мой приятель — старый проходимец, замечу в скобках — всегда говорил мне: «Хочешь сохранить секрет, храни его». Я свой секрет хранила долго, но с ним мне будет тяжело взобраться на небо. Впрочем, у меня и так нет никакой гарантии. Не путайтесь под ногами, Ноэми, дайте пройти.

Пошевеливайся, Алиса, а то Ноэми прибежит. Она оперлась на свои ходунки и продвинулась еще на девять метров, ну, на восемь счастливых метров уж точно. Надо теперь миновать аптеку, потом чистку, потом банк, и она у цели — у желтого почтового ящика. Но стоило ей улыбнуться в предвкушении близкой победы, как вдруг у нее помутилось в глазах, и, разжав руки, она рухнула возле женщины в красном, которая, вскрикнув, подхватила ее. Содержимое сумки рассыпалось по земле, письмо выскользнуло из рук.

Выбежала и засуетилась аптекарша, задавая вопросы и ощупывая ее, а женщина в красном, собрав в сумку все вывалившиеся предметы, положила ее рядом с пострадавшей. Вот она и доиграла свою скромную роль, «скорая» уже в пути, больше ей тут делать нечего; она поднялась и отошла в сторону. Она бы и рада как-то помочь, задержаться чуть дольше на месте происшествия и уж по крайней мере назвать свою фамилию спасателям, как раз прибывшим в большом количестве, но не тут-то было, всем заправляла аптекарша вместе с заполошной теткой, которая представилась сиделкой: она то кричала, то всхлипывала, ах, мадам Готье наотрез отказалась, чтобы она ее сопровождала, а живет она в двух шагах, в доме 33-бис, и вообще она ни в чем не виновата. Пожилую даму уложили на носилки. Ладно, девочка моя, тебя это уже не касается.

Еще как касается, подумала она, уходя, ведь она буквально протянула ей руку помощи. Подхватила и уберегла от удара головой об асфальт. Может, она ей жизнь спасла, кто осмелится утверждать обратное?

В первых числах апреля в Париже потеплело, но все равно холод собачий. Собачий холод. Почему собачий, а не какой-то другой? Собаки как-то по-особому мерзнут? Мари-Франс нахмурилась, ее раздражали такого рода пустяковые вопросы, роившиеся в голове словно назойливая мошкара. И это в такую минуту, когда она только что спасла жизнь человеку! А когда не собачий, то какой? Она одернула красное пальто и сунула руки в карманы. В правом ключи, кошелек, а слева какая-то плотная бумажка, хотя она туда ничего не клала. Левый карман предназначался для проездного и сорока восьми центов на хлеб. Она остановилась под деревом, чтобы все спокойно обдумать. Бумажка оказалась письмом той несчастной дамы. Семь раз отмерь свою мысль, один раз отрежь, вечно твердил ей отец, только за всю жизнь он так ни разу ничего и не отрезал. Да и отмерить ему наверняка удалось 8 фред варгас холодное время раза четыре, не больше. Конверт был надписан дрожащей рукой, а на обороте значились имя и фамилия отправительницы — Алиса Готье, — выведенные крупными пляшущими буквами. Да, это ее письмо. Опасаясь, что поднимется ветер, Мари-Франс быстро подобрала документы, бумажник, лекарства и носовые платки и запихнула ей все обратно в сумочку, в спешке сунув письмо себе в карман. Конверт приземлился по другую сторону от сумки, наверное, та дама несла его в левой руке. Вот, значит, что она решила осуществить без посторонней помощи, размышляла Мари-Франс, — опустить письмо.

Может, отнести его ей? Куда, интересно? Ее увезла «скорая» непонятно в какую больницу. Отдать сиделке в доме 33-бис? Тише, тише, девочка моя. Семь раз отмерь. Если дамочка Готье на свой страх и риск отправилась в одиночку к почтовому ящику, значит, ей было важно, чтобы письмо ни в коем случае не попало в чужие руки. Семь раз отмерь, но не десять все-таки и не двадцать, добавлял отец, а то весь пар уйдет в свист. Некоторые вот еле ворочают мозгами, аж смотреть больно, взять хотя бы дядю твоего.

Нет, сиделка не годится. Не зря же мадам Готье пустилась в свой поход без нее. Мари-Франс осмотрелась в поисках почтового ящика. Вон виднеется желтый прямоугольник, по ту сторону площади. Мари-Франс разгладила конверт на коленке. Получается, что она облечена особой миссией, она спасла этой женщине жизнь и теперь спасет ее письмо. Готье написала его, чтобы отправить по почте, разве не так? То есть ничего дурного она не совершает, как раз напротив. Она бросила письмо в отсек для «пригородов», несколько раз проверив, что речь идет именно об Ивлине, 78-м департаменте. Семь раз, Мари-Франс, а не двадцать, а то это письмо никогда никуда не уйдет. Затем она просунула пальцы под заслонку, чтобы убедиться, что конверт благополучно упал вниз. Дело сделано. Последняя выемка корреспонденции в восемнадцать часов, сегодня пятница, адресат получит его рано утром в понедельник.

День удался, девочка моя, удался на славу.

Реквием по чужой мечте

  • Селеста Инг. Все, чего я не сказала / Пер. с англ. А. Грызуновой. — М.: Фантом Пресс, 2017. — 320 с.

«Перипетия есть перемена событий к противоположному». С этого классического драматургического приема, описанного Аристотелем, и начинается повествование романа: Лидия Ли покончила с собой. На протяжении трехсот с небольшим страниц читателю предстоит отматывать сюжет обратно, чтобы найти ответ на вопрос, почему.

Дебютный роман Селесты Инг «Все, чего я не сказала», изданный в Америке в 2014 году, уже переведен на десятки языков мира. В России книга представлена издательством «Фантом Пресс», и у нее, пожалуй, есть все шансы занять свое место на полке с бестселлерами.

Для учительницы домоводства миссис Уокер пределом женских амбиций было удачное замужество. Но не для ее дочери Мэрилин. Она мечтала выбраться из душного городка, стать врачом, лечить, а не постигать рецепты поваренной книги! И она вырвалась. Получила стипендию на обучение в Гарварде, взялась усердно осваивать профессию медика, пока не случилось непоправимое — Мэрилин влюбилась. В другого.

Не важно, что Джеймс Ли — аспирант Гарварда, перспективный историк, тема которого — ковбои Дикого Запада. Он — китаец, точка. На дворе 1958 год, и межрасовые браки — такой же нонсенс, как мир без холодной войны.

А в апреле события удивили их обоих. Профессор Карлсон объявил, что ему очень, очень жаль расстраивать Джеймса, но на истфак он возьмет его однокурсника Уильяма Макферсона, и мы ведь прекрасно понимаем, что Джеймсу выпадет масса других возможностей много где.

— Они объяснили почему? — спросила Мэрилин, и Джеймс ответил:

— Сказали, что я их факультету не соответствую.

И больше она об этом не заговаривала.

А через четыре дня — сюрприз похлеще: Мэрилин была беременна. В общем, вместо Гарварда — наконец-то поступившее и с облегчением принятое предложение из скромного Миддлвудского колледжа. Вместо Бостона — захолустный Огайо. Вместо медицинского факультета — свадьба. Все вышло не по плану.

Теперь у Мэрилин и Джеймса трое детей: Нейтан, Лидия и Ханна. Нэт и Ханна росли подобно диким цветам — сами по себе. Никто и не заметил, как старший начал грезить о космосе, а потом и вовсе стал студентом единственно признаваемого отцом Гарварда. Нет никому дела и до Ханны — смышленой девочки, вечно прячущейся под столом. Ожидания родителей обращены к Лидии — средней дочери, унаследовавшей от матери не только цвет глаз, но и ее idée fixe — мечту о карьере врача.

Поначалу она справлялась: сплошные пятерки, почетные места на Олимпиадах; даже перескочила через класс, пока однажды не поняла, что находится в ловушке чужой воли. Но чего же хочет сама Лидия? Этого она в многолетней погоне за высокими результатами понять не успела.

Давным-давно, когда Лидия едва научилась читать, когда мать, ничего не сообщив, вдруг исчезла из их жизни в надежде реализоваться — получить вожделенный диплом медика, отец повел их в бассейн. Нейтан вопреки насмешкам детей («Китаеза потерял Китай!») плавать научился. Но для Лидии вода так и осталась пугающей стихией. Туда, на дно ночного озера она и унесет свои страхи, предпочтя смерть разочарованию матери.

При чтении книги не раз возникают ассоциации с произведениями других американских писателей. Это и «Часы» Майкла Каннингема с его мятущейся Лорой Браун и ее попытками оставить семью — порвать с однообразием обывательского мирка. Это и «Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары, с которой Селесту Инг сближает схожий метод препарирования психологических травм, замалчиваемых обид. Это и «Боевой гимн матери-тигрицы» — автобиографический бестселлер китаянки Эми Чуа, с ее гипертрофированно честолюбивой практикой воспитания дочерей. Но, несмотря на все перечисленные аллюзии, можно утверждать со всей уверенностью: роман Селесты Инг эпигонством не грешит. Разве что время от времени автор соскальзывает в мелодраматичность.

Вы не виноваты, сказал отец, но Лидия знала, что виноваты. Они что-то натворили, она и Нэт, чем-то ее рассердили. Были не такие, как она хотела.

Если мама когда-нибудь вернется и велит допить молоко, подумала Лидия, — и страница задрожала перед глазами, расплылась, — она допьет молоко. Она без напоминаний пойдет чистить зубы и не станет плакать, когда врач сделает укол. Она будет засыпать, едва мама выключит свет. Никогда-никогда больше не заболеет. Сделает все, что скажет мама. Все, чего мама захочет.

Изображая аутсайдерство семьи Ли, чрезмерно чувствительной к неприятию со стороны белого населения «захолустного» Миддлвуда, писательница невольно выписывает свой автопортрет. Инг — дочь иммигрантов из Гонконга, американка в первом поколении. Возможно, по этой причине произведению свойственна определенная пристрастность повествования.

В сентябре он приехал в школу на грузовом «форде», который отцу дали на работе.

— Ты первый азиатский мальчик в Ллойде, — напомнил ему отец. — Покажи хороший пример.

В то первое утро Джеймс сел за парту, а его соседка спросила:

— Что у тебя с глазами? Лишь расслышав ужас в голосе учительницы («Шёрли Байрон!»), Джеймс сообразил, что надо было смутиться; к следующему разу он выучил этот урок и, едва спросили, мигом покраснел. Всю неделю его разглядывали изо дня в день на каждом уроке: что за мальчик такой, откуда взялся?

Для одних роман Селесты Инг станет открытием Америки с неожиданного ракурса — как страны, на поверку оказавшейся не чуждой идеям шовинизма. Для других — камерной драмой людей, не сумевших справиться с крутыми виражами непредсказуемой реальности. А для кого-то — наглядным примером того, чем может обернуться навязанная установка тщеславных родителей. Как бы то ни было, «Все, чего я не сказала» — книга, проникнутая лирическим звучанием, мотиву которого поддаешься и начинаешь сопереживать каждому без исключения персонажу. Но все же главная ее ценность сводится к очевидному посылу: любовь без корысти, любовь за просто так — единственное спасение от рокового исхода. All you need is love. Помните, как пелось в той песне? Love is all you need. Простая истина, с которой не поспоришь.

Нонна Музаффарова

Объявлен длинный список XII сезона премии «Большая книга»

В лонг-лист вошли тридцать четыре автора. Среди них Юрий Буйда («Покидая Аркадию»), Дина Рубина («Бабий ветер»), Александр Генис («Обратный адрес»), Михиал Гиголашвили («Тайный год»), Лев Данилкин («Ленин. Пантократор солнечных пылинок»), Андрей Рубанов («Патриот»), Анна Козлова («F20»), Павел Крусанов («Железный пар»), Анна Старобинец («Посмотри на него»), Виктор Пелевин («Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами») и другие.

В этом году на соискание премии было выдвинуто 203 книги и рукописи.

Премиальный фонд составляет 6,1 млн рублей. Обладатель первого приза получит 3 млн рублей, второго — 1,5 млн, третьего — 1 млн рублей.

Национальная литературная премия «Большая книга» учреждена в 2005 году. Ее лауреатами в разное время становились Даниил Гранин, Евгений Водолазкин, Павел Басинский, Захар Прилепин, Людмила Улицкая, Михаил Шишкин, Дмитрий Быков, Гузель Яхина и многие другие.

Лонг-лист целиком — на официальном сайте.

Мутная призма предрассудков

  • Эмма Донохью. Чудо / Пер. с англ. И. Иванченко. — СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2017. — 384 с.

Эмма Донохью — ирландский историк, писатель и сценарист. Наибольшую популярность ей принес роман «Комната», по которому был снят одноименный фильм, получивший множество престижных премий, среди которых есть и «Оскар». Книга «Чудо» основана на реальных историях так называемых «голодающих девочек», живших в разных странах в XVI–XIX веках, которые, по свидетельствам современников, в течение длительного времени обходились без пищи. Среди них были и те, для кого голодание объяснялось религией, и далекие от нее девушки разных национальностей, разного возраста и социального статуса. Некоторые соглашались начать есть после заключения в больницу, кто-то умирал, другие десятилетиями жили, утверждая, что не нуждаются в земной пище.

До сих пор неизвестно, что же это было — умелая мистификация или же фанатичное безумие? Как далеко в своей вере может зайти человек? Чем он готов ради нее поступиться? Это лишь некоторые из многих вопросов, которые поднимаются в книге Эммы Донохью.

Действие романа разворачивается в захолустной деревушке в Ирландии в конце девятнадцатого века. Люди, на чью долю пришлись страшные, голодные годы, живут практически в нищете, справляясь со своими бедами как умеют — фанатичной верой в Бога, причудливо смешавшейся с языческими представлениями.

Тяжелая жизнь создает условия, в которых ирландцы отчаянно нуждаются в чудесах, надежде на лучшее, и местный священник находит им такое чудо. Он во всеуслышание объявляет о маленькой девочке по имени Анна, вот уже четыре месяца живущей без пищи. Однако скептически настроенные представители прессы далеко не уверены в так называемой «святости» ребенка, и по всей Ирландии разлетаются газеты, пестрящие ехидными замечаниями. Для того чтобы восстановить доброе имя семьи и священника, в Ирландию была вызвана главная героиня романа, медсестра Либ, или Элизабет Райт.

Только познакомившись со сложившейся ситуацией, полная скептицизма, руководствующаяся исключительно разумом сиделка приступает к задаче с единственно возможной в ее глазах целью: дабы разоблачить маленькую плутовку и прикрывающих ее родителей.

Читатель смотрит на события глазами сестры Райт, и именно характер героини сильно влияет на его впечатление. Ее нельзя назвать мягкой или приятной женщиной, в душе она редко даже добра по отношению к окружающим — это подчеркивается короткими комментариями от лица Либ к разговорам с другими персонажами.

Но именно благодаря язвительным рассуждениям или бестактным подчас действиям сестры Райт перед читателем открывается чистая, незамутненная верой или убеждениями картина происходящих событий, которые вызывают отторжение. При этом Либ крайне добросовестна в работе и по-своему заботится о своей подопечной, даже считая ту обманщицей.

Но было еще кое-что странное: почти незаметный бесцветный пушок на щеках. И в конце концов, ложь девочки о голодании не защищает ее от какого-либо настоящего расстройства. Либ все это записала.

Сестра Райт не идеальна, но именно это делает ее такой настоящей, полной жизни, цельной личностью, что позволяет читателю опираться на ее рассуждения в этом царстве сумасшедших.

Сама Анна, маленькое «чудо», девочка одиннадцати лет, как и вся ее семья, невероятно набожна. Если книги — то религиозные тексты, если пение — то гимны, вместо игрушек — специальные карточки, изображающие святых или сцены из Библии, в свободное время — чтение молитв. Несмотря на то, что она нездорова, Анна — любопытный, искренний ребенок, увлеченный разгадыванием загадок. Она на протяжении всего романа шаг за шагом покоряет не только Либ, которая порой забывает о том, что ее могут обманывать, но и читателя. Со временем даже у опытной сиделки мелькает мысль: а точно ли это мистификация? Не может ли такой светлый ребенок и вправду верить в то, что говорит?

Долгие две недели надзора сливаются в один бесконечный день, миссис Райт в свои смены не отходит от девочки ни на секунду. Картины скудного, грязного быта девятнадцатого века смешиваются с изображением сурового протокола надзора. Одинаковый ритуал проверки помещения, бесконечно повторяющиеся вечерние и утренние молитвы — все это гипнотизирует, заставляет напряженно стиснуть руки в ожидании следующих событий. Чудо? Как в таком темном, забытом всеми богами месте могло случиться чудо? Или же обман? Что на самом деле происходит в этой семье?

Когда маленькая Анна начинает постепенно угасать, напряжение становится невероятным. События разворачиваются нестерпимо медленно, погрязшие в своей фанатичной вере и неспособности принять реальность люди пугают и шокируют своим поведением. Злость миссис Райт бессильно бьется о скалу нежелания других не только решить проблему, но даже признать ее существование. Ведь так же намного проще — возложить всю ответственность на Бога, молиться и ждать чуда. Им же положено чудо за все их страдания в голодные годы?

Если в начале романа Либ казалась чересчур резкой в своих суждениях относительно местных жителей, то к концу, когда одна за другой раскрываются все карты, — эти люди вызывают даже не отвращение, а настоящий страх. Всплывают факты и незначительные детали, от которых сводит желудок. Глядя на события со стороны, хочется схватить ребенка — хотя бы ребенка — за плечи, встряхнуть и вытащить из этой фанатичной трясины. Вот только читателю остается лишь наблюдать.

В целом о романе можно сказать: сильно, страшно, при этом отвратительно и грязно. Слишком реально и в то же время слишком невероятно. Многих героев хочется стереть со страниц книги и никогда больше не вспоминать. Но за них настолько болит душа, что не дочитать роман невозможно. Все мотивы происходящего не ясны до последнего, неожиданным оказывается и финал. Однако, закрыв книгу, хочется отшвырнуть ее подальше.

Стиль автора, словно в насмешку над событиями, о которых идет речь, — в меру строг и изящен. Он напоминает книги Джейн Остин. Таким приемом Эмма Донохью приближает читателя к эпохе, в которой разворачивается действие.

Сложно даже подумать о том, что такие события имели место в реальных домах реальных людей. Более того — они происходят и сейчас. Быть может, не в таких условиях, но — происходят. Прочитав «Чудо» Эммы Донохью, невольно задумываешься: а точно ли такой ужас не коснется меня? Не может ли быть, что и мой разум смотрит на вещи через «мутную призму предрассудков»?

Название романа — насмешка над самим понятием чуда. Фанатизм — в любом виде — это страшно. Казалось бы, совсем не новая мысль, но именно после прочтения она становится по-настоящему ясной. Эта книга запомнится надолго, но взять ее в руки абсолютно точно не захочется больше никогда.

Екатерина Супрун

Дайджест литературных событий на апрель: часть 2

Весеннее настроение не должно исчезать даже под внеплановым снегопадом. Пережидаем непогоду под крышей с пользой: главные события второй половины апреля — в дайджесте «Прочтения».

17 АПРЕЛЯ

Лекция «Начало века в объективах писателей»
В начале XX века многие литераторы были еще и страстными фотолюбителями: Волошин, Андреев, Пришвин, Эренбург… Участники встречи посмотрят на то, каким видели мир писатели в начале века. И наоборот — как феномен фотографии осмыслялся в литературе того времени.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, Открытая гостиная Центральной библиотеки им. М. Ю. Лермонтова, Литейный пр-т, 17-19. Начало в 18:30. Вход свободный.

18 АПРЕЛЯ

Презентация книги Александры Литвиной и Анны Десницкой «История старой квартиры»
В одной иллюстрированной книге уместился весь XX век с его трагедиями и радостями. «История старой квартиры» рассказывает о важном через малое — о большой стране и грандиозных исторических событиях через историю вещей одной семьи. В музее Анны Ахматовой открывается выставка-презентация издания.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме, Литейный пр-т, 53. Начало в 18:00. Вход по билетам.

19 АПРЕЛЯ

Презентация книги Льва Данилкина «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»
Журналист, писатель и литературный критик Лев Данилкин представит книгу о критике, заговорщике и самом популярном народном вожде в истории, ответит на вопросы читателей и проведет автограф-сессию.

Время и место встречи: Москва, книжный магазин «Москва», Начало в 18:00. Вход свободный.

20 АПРЕЛЯ

Презентация книги Юлии Яковлевой «Краденый город»
Пытаясь спастись в блокадном Ленинграде, трое детей попадают в Туонелу — мир, где время остановилось, и действуют иные законы. Чтобы выбраться оттуда, Тане, Шурке и даже маленькому Бобке придется сделать выбор, иначе их настигнет серый человек в скрипучей телеге. Книгу представят автор Юлия Яковлева и историк Дмитрий Ермольцев. Участники встречи поговорят о том, как рассказывать подросткам о блокаде, и смогут задать вопросы автору.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме, Литейный пр-т, 53. Начало в 18:30. Вход по билетам.

Презентация книги Р. А. Уилсона «Секс, магия и психоделия»
Книгу Sex, Drugs and Magic: A Journey Beyond Limits Р.А. Уилсон написал, сведя воедино уморительные истории из собственной жизни и жизни своих знакомых в бурный период психоделической революции в Штатах. Уникальность подхода автора заключается в том, что он старается занять позицию максимально отстраненного наблюдателя. Издание представит переводчик Андрей Синельников.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, книжный магазин «Все Свободны», наб. Реки Мойки, 28. Начало в 19:00. Вход свободный.

Презентация книги Бориса Юхананова «Недоросль»
«Театр и его дневник» — издательский проект Электротеатра «Станиславский», включающий в себя репрезентацию крупных режиссерских имен и режиссерские дневники как особый жанр прозы. Первой книгой, которая будет представлена в Электротеатре, станет «Недоросль» — дневник режиссера Бориса Юхананова, созданный в 1998 году, во время работы над одноименным спектаклем.

Время и место встречи: Москва, Электротеатр «Станиславский», ул. Тверская, 23. Начало в 19:00. Регистрация доступна на платформе TimePad.

Лекция Бориса Аверина «Новое в романе «Евгений Онегин»»
Литературовед, профессор СПбГУ Борис Аверин прочтет лекцию, посвященную новому осмыслению романа «Евгений Онегин» и комментаторским находкам, касающимся этого великого текста. Слушатели узнают о том, всегда ли прав «судьбы закон?», как этот закон отразился в «Евгении Онегине» и чем же на самом деле роман Пушкина — о Евгении Онегине или о Пушкине, который на глазах у читателей пишет роман.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, Дом Журналиста, Невский пр-т, 70. Начало в 20:00. Билеты доступны на платформе TimePad.  

Презентация романа Алексея Слаповского «Неизвестность»
Финалист премий «Русский Букер» и «Большая книга», писатель и драматург Алексей Слаповский представит новую книгу «Неизвестность». Произведение носит подзаголовок «роман века» – события охватывают ровно сто лет, с 1917 по 2017 год. Это история одного рода – в дневниках, письмах, документах, рассказах и диалогах.

Время и место встречи: Москва, книжный магазин «Библио-глобус», ул. Мясницкая, д.6/3, стр. 1 Начало в 18:30. Вход свободный.

21 АПРЕЛЯ

Библионочь в Охта Library
В рамках акции пройдет открытие выставки Фестиваля молодых иллюстраторов, лекция о современной книжной иллюстрации, лекция от Клуба супергероев, проекты саунд-чтение и «Философский субботник».

Время и место встречи: Санкт-Петербург, ТРЦ «Охта Молл», Якорная ул., 5А. Начало в 18:00. Вход свободный.

Встреча с Петром Алешковским
Лауреат премии «Русский букер» расскажет о романе «Крепость» — книге, затрагивающей проблемы исторической памяти, веры, внутренней культуры — а также ответит на вопросы читателей.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, библиотека имени Маяковского, наб. Фонтанки, 44. Начало в 19:00. Вход свободный.

Библионочь — 2017 «Добро пожаловать в Твин Пикс»
На один вечер Открытая гостиная библиотеки имени М.Ю. Лермонтова превратится в американский городок Твин Пикс: будет здесь и знаменитый Красный Вигвам, и знаменитая кофейня с лучшими на свете вишневыми пирогами. Индеец по имени Ястреб расскажет о знаках и символах индейской мифологии и многом другом.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, Открытая гостиная Центральной библиотеки им. М. Ю. Лермонтова, Литейный пр-т, 17-19. Начало в 18:00. Вход свободный.

Лекция Андрея Степанова «Современная русская литература: имена и тренды»
Лекция литературоведа и писателя Андрея Степанова познакомит слушателей с состоянием современной русской литературы, представит историю ее формирования и даст обзор основных течений в современной прозе. Особое внимание будет уделено творчеству наиболее известных писателей: Борис Акунина*, Алексея Иванова, Виктора Пелевина, Захара Прилепина и многих других.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, библиотека имени В.В. Маяковского, наб. р. Фонтанки, 44. Начало в 21:00. Вход свободный.

Встреча с Янушем Леоном Вишневским
Один из самых откровенных и романтичных писателей современности поговорит с читателями на вечные темы: о любви и ревности, нежности и жестокости, ответственности и выборе.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, магазин «Буквоед», Невский пр-т, 46. Начало в 22:00. Вход свободный.

22 АПРЕЛЯ

Библионочь — 2017 в Российской государственной библиотеке
Российская государственная библиотека отпразднует пятилетие своего участия в проекте. В программе — экскурсия по книгохранилищу, встреча с режиссерами Владимиром Грамматиковым и Алексеем Учителем, постановка от Театра живого действия и беседа писателей Гузель Яхиной и Андрея Рубанова.

Время и место встречи: Москва, Российская государственная библиотека, ул. Воздвиженка, 3/5. Начало в 15:00. Вход свободный.

Лекция: «Литература о Петербурге: от Богданова до Кирикова»
Краевед Александр Чернега поможет разобраться с многообразием книг о городе и выбрать из сотен трудов — с момента основания города, через XIX и «золотой» для петербурговедения XX век к плодотворным нулевым — лучшие издания.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, библиотека имени Н.В. Гоголя, Среднеохтинский пр-т, 8. Начало в 15:00. Вход свободный.

Круглый стол «Как сделать современный самиздат?»
Библионочь в библиотеке имени Некрасова откроется дискуссией о современном самиздате, в которой примут участие основатели популярных российских самиздат-проектов: основатель портала «Батенька, да вы трансформер» Антон Ярош, создатель журнала «moloko plus» Павел Никитин, создательница ресурса Breaking Mad Залина Маршенкулова. Модератор встречи — Константин Ворович, основатель журнала «Дискурс».

Время и место встречи: Москва, библиотека имени Некрасова, ул. Бауманская, 58/25, стр. 14. Начало в 18:00. Вход свободный.

«Диалоги» Открытой Библиотеки
В рамках четвертых, апрельских «Диалогов» Эллендея Проффер и критик Александр Гаврилов обсудят судьбу русской литературы в эмиграции, политолог Кирилл Рогов и социолог Григорий Юдин поговорят о проблеме общественного мнения, а Ирина Прохорова побеседует о молодости с кумиром юных – музыкантом Noize MC.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, Главный штаб Эрмитажа, наб. р. Мойки, 43. Начало в 18:00. Вход свободный.

25 АПРЕЛЯ

Творческий вечер «120/12»
В рамках Литературного клуба «Классики XXI века» двенадцать рассказов Дениса Драгунского и Ксении Драгунской прочтут актеры Мария Голубкина, Ксения Стриж, Григорий Данцингер, Михаил Гульдан, а также сами авторы.

Время и место встречи: Москва, Чеховский культурный центр, Страстной бульвар, 6, стр.2. Начало в 19:00. Вход свободный.

25, 26 АПРЕЛЯ

Встреча с Эллендеей Проффер Тисли.
Встреча посвящена выходу книги Карла Проффера «Без купюр». Участники обсудят проблему издания книг русских писателей во время холодной войны. В сборник вошли никогда ранее не публиковавшиеся на русском языке очерки «Литературные вдовы России» — беседы Карла Проффера с женами великих русских писателей XX века: Надеждой Мандельштам, Лилей Брик, Еленой Булгаковой, Любовью Белозерской, Тамарой Ивановой, а также его «Заметки к воспоминаниям об Иосифе Бродском».

Время и место встречи:
25 апреля: Санкт-Петербург, магазин «Подписные издания», Литейный пр-т, 57. Начало в 19:00. Вход свободный.
26 апреля: Санкт-Петербург, магазин «Буквоед», Невский проспект, 46. Начало в 19:00. Вход свободный.

26 АПРЕЛЯ

Лекция Павла Басинского «Лев Толстой и русская церковь. Старая история или вековой конфликт?»
В 1901 году Святейший Синод вынес «Определение» об отлучении от Церкви графа Л. Н. Толстого. Это событие и сегодня требует ответов на многие вопросы. Что это было? Отлучение? Анафема? Вынужденный поступок со стороны Церкви? Писатель и журналист Павел Басинский расскажет об этом в рамках лекции.

Время и место встречи: Москва, ул. Воздвиженка, 9. Начало в 19:30. Билеты доступны на сайте проекта «КультБригада».

28 АПРЕЛЯ

Презентация книги Карла Проффера «Без купюр»
Основатель легендарного издательства «Ардис», славист, переводчик, писатель Эллендея Проффер Тисли представит книгу Карла Проффера «Без купюр». В 1960-е Карл и Эллендея отправились в Ленинград, где попали в узкий круг представителей советской неподцензурной литературы. По возвращении в США супруги основали издательство, благодаря которому увидели свет произведения Набокова, Булгакова, Мандельштама и Бродского.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, магазин «Порядок слов» в здании Новой сцены Александринского театра, наб. реки Фонтанки, 49А. Начало в 19:00. Вход свободный.

Проект «Маршруты современной литературы: варианты навигации»
В рамках проекта филологи Мария Черняк и Светлана Друговейко-Должанская рассказывают о том, как ориентироваться в мире современной литературы и культуры. Очередная дискуссия будет посвящена теме креативных арт-пространств и проблемам их функционирования.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, Музей Анны Ахматовой, Литейный пр-т, 53. Начало в 18:30. Вход по билетам.

29 АПРЕЛЯ

Беседа «Что такое культурное обозрение?»
В рамках проекта «Иностранный акцент» библиотеки имени Маяковского режиссер, литератор и переводчик Дмитрий Теткин поговорит о том, насколько велика разница между хорошей литературой и плохой и журналистикой и о роли культурного обозревателя во времена, когда каждый является обозревателем.

Время и место встречи: Санкт-Петербург, библиотека им. Маяковского, Отдел литературы на иностранных языках, наб. р. Фонтанки, 46. Начало в 19:00. Вход свободный.

Лекция Дмитрия Быкова «Евгений Евтушенко: если Бродский против, я — за»
Поэт, писатель и публицист Дмитрий Быков расскажет о том, почему и зачем Евгения Евтушенко противопоставляли Иосифу Бродскому, и о том, как оказалось, что из этого противостояния поэтов никто не вышел победителем.

Время и место встречи: Москва, лекторий «Прямая речь», Ермолаевский пер., 25. Начало в 19:30. Билеты доступны на сайте лектория.

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Да! Дада!

  • Тристан Тцара. Сюрреализм и литературный кризис. — М.: ИМЛИ РАН, 2016. — 96 с.

Я не знаток сюрреализма и дадаизма, даже не ценитель. В прошлом году мне не хватило душевных сил досмотреть выставку представителей этого направления в Эрмитаже. Мне милее лилии импрессионистов. Однако встречи с литературным сюрреализмом происходят в моей жизни постоянно: от каллиграмм Аполлинера, La terre est bleue comme une orange («Земля вся синяя как апельсин») Элюара до манифеста Бретона 1924 года с его «я хочу, чтобы человек молчал, когда он перестает чувствовать», «быть может, мой сегодняшний сон является всего лишь продолжением сна, приснившегося мне накануне, и с похвальной точностью будет продолжен в следующую ночь» и до всем известной случайной встречи швейной машины с зонтиком на анатомическом столе.

Хотя анархия, случайность и тому подобное — не мое, французские течения первой половины ХХ века манят: то ли музыкой имен, то ли смелой одой свободе. И в этот раз я не смогла пройти мимо новинки издательства ИМЛИ РАН, где впервые в мире был опубликован текст лекции одного из основателей дадаизма Тристана Тцара, прочитанной в Цюрихе в 1946 году, через тридцать лет после появления там же самого движения.

Несмотря на эпатаж, цинизм и бессистемность дада, есть в этом направлении что-то привлекательное и актуальное. Как вам нелюбовь Франсиса Пикабиа к дурнопахнущим снобизму, лицемерию и алчности?

ДАДА же не пахнет ничем, потому что оно ничто, ничто, ничто.
Оно как ваши надежды: ничто
как ваш рай: ничто
как ваши идолы: ничто
как ваши политики: ничто
как ваши герои: ничто
как ваши художники: ничто
как ваши религии: ничто

А коллаж как один из основных творческих методов? Кажется, ленты Facebook или Instagram — чистый дадаизм: случайный, манифестационный, поэтический. Да, дада здесь!

Если отбросить тотальность отрицания, хаос и абсурд, то это движение — успокоительные капли, «антипирин», как говорил Тцара, «средство от головной боли» во времена, когда мир давит на человека войнами, терактами, неравенством, нищетой, болезнями, злостью, да хотя бы дурным вкусом. Главное — соблюсти дозировку, иначе случится дадаистская истерика.

Божеский бог! Человечьи люди!
Сдавлю себе церебральный мозг
пальпируя сразу десятком пальцев —
Какая жуткая жуть!
(Робер Деснос, из книги «Причесанный язык», 1923)

Ох, они еще не видели общество потребления и массмедиа! Но дада — не внутренняя эмиграция, не дауншифтинг и не нормкор. Дада — вакцина: оно состоит из того, с чем борется. Дада — такое нужное сомнение в потоке со всех сторон льющихся пропаганды и лукавства. В общем, обратите внимание.

Лекция на бумаге занимает не больше пятнадцати страниц, но предваряет ее развернутый комментарий о «почти неправдоподобном приключении, какое может случиться с неопубликованными произведениями писателей». Интригует? Там же — о непростых отношениях Тцара с Бретоном, причинах изменения его оценки сюрреализма и несколько, как принято говорить по-французски, anecdotes (не путать с «анекдотами»!) из жизни представителей литературных течений того времени. Эта прекрасная стостраничная публикация, видимо, поддавшись спонтанности дадаизма, не прошла правку — в выходных сведениях нет информации о корректоре — и, к сожалению, изобилует опечатками. Впрочем, это мелочь — ничто, ничто, ничто.

Дада было движением молодых, порывом к переосмыслению и проверке на истинность понятий, навязанных старшими поколениями, жаждой нового порядка, «авантюрой духа». Спонтанность была правилом жизни, а поэзия — способом.

Однако в момент чтения лекции Тристану Тцара — пятьдесят. Только что закончилась Вторая мировая, оставив кровоточащие раны, и мир изменился: «Войны больше нет, но послевоенное время еще не наступило». Поэтому выступление Тцара, кроме ностальгии по короткому, но мощному взрыву в истории литературы, каким он называет дада, несет антивоенный посыл:

…сегодня, когда наши представления о послевоенном мире, которого мы так ждали, затемняются большой тревогой. Мы знаем цену истины. И мы знаем, что это за истина. После четырех долгих, слишком долгих лет, когда мы метались на одном месте, словно в мышеловке, мы узнали, что одними из самых ценных из земных благ могут также быть просто любование Сеной или прогулки по городу без страха или задней мысли.

Свобода остается главной ценностью, но теперь это не анархия, не переплетение противоречий и гротеска, а свобода жить в отсутствии угрозы войны. Более того, поэт несет ответственность перед историей и должен быть начеку, чтобы зерна разрушения не проникли в общественную жизнь, чтобы фашизм не возродился. Это именно то, в чем Тцара год спустя после цюрихской лекции упрекнет сюрреализм, «отсутствовавший» во время войны. Так бессмысленность дадаизма, ставшая реакцией на Первую мировую войну, пережив Вторую, преображается в ответственность.

Нигилизм дада не был тотальным, скорее — «подростковым» духом противоречия, юношеским бунтом. Этот «юноша» не мог не повзрослеть, пройдя Вторую мировую — неимоверно бо́льшее отрицание мира и самого человека.

Иррациональные перформансы трансформировались в злободневную «поэзию событий». Дадаизм ушел, но остался голос дадаиста, «сердцем истого дада», поющего о гуманистической поэзии и вере в будущее человека, противостоящих кризису литературы, кризису всего. Так поэзия взрослеет вместе с поэтом, а дада не теряет актуальность, потому что здесь есть кризис, есть страх перед разного рода угрозами, и хочется… допить лимонад, докурить сигарету и вернуться в Париж.

Ольга Ходаковская

Матвей Булавин. Миниатюры

Родился в 1976 году в Черноголовке. Писал миниатюры в блокноте, затем в ЖЖ, затем в ФБ. К незначительно более крупной форме подступился после участия в литературных курсах Creative Writing School. Участник Совещания молодых писателей Союза писателей Москвы (2016).
Миниатюры публикуются в авторской реакции.
 

В РАЗНОЙ СТЕПЕНИ ТЕАТРАЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ

Заминка

Действие начинается. Коля входит в квартиру, встречаемый женой.

— Здравствуй, Маша! — говорит ласково. — Как дела?

— Почему я вдруг Маша? — взрывается та внезапно. — Автор меня еще никак не называл, и я хотела быть Эльвира Олеговна… Опять ты все портишь как всегда, не успев войти!

Коля застывает в растерянности. Автор застывает в растерянности.

— Что же делать? — спрашивает Коля.

— Что же делать? — спрашивает автор.

Действие замедляется и постепенно останавливается совсем.

Что же ты наделала, Маша?
 

Восемь стульев

Занавес поднимается. В правом углу сцены восемь стульев и актер. Он выразительно берет стул, несет его на противоположный край. Занавес.

Зрители некоторое время ожидают, затем смотрят в программку. «Пьеса в восьми действиях с семью антрактами» — говорится в ней.

— Автор пьесы заведует нашим буфетом. — объясняет режиссер. — Мы не решились отказаться.

Шаги

— Меня зовут Сергей и я алкоголик, — решительно представился новенький.

Все вздохнули, а девушка с темными волосами особенно.

— Это ужасно. Только ведь у нас семинар для людей с нарушением узла на шнурках, — сказал ведущий.

— Ой, простите. Как же мне быть? — огорчился новенький.

Девушка с темными волосами огорчилась тоже.

— Мы можем помочь вам в рамках программы. Уж как сможем. Что у вас со шнурками?

Новенький смущенно показал ботинки. Узлы были идеальны. Аудитория трагически зашумела.

— И еще я могу вот так, — он ловко развязал и завязал шнурки одной рукой.

Девушка с темными волосами заплакала и выбежала, запинаясь в спадающих кедах. Все затихли. Ведущий сумрачно смотрел в пол.

— Простите меня, люди! Пойду напьюсь! — бросился к двери и новенький.

— Постойте. Мы с вами. Что уж, — махнул рукой ведущий.

Все повскакивали с мест и, поддерживая друг друга, отправились догонять девушку с темными волосами, а затем выпивать.

Сделка

На сцене Иванов, Фигура и наверху незримое.

ИВАНОВ. Отдавая свою бессмертную душу, прошу взамен вечной жизни земной, здоровья и молодости!

ФИГУРА. Бессмертная душа окей. Еще есть чего трансцедентного?

ИВАНОВ (растерянно). В смысле? Вроде нет.

ФИГУРА (оглядывая Иванова). И правда, откуда. Забей. Мобилу покажи.

ИВАНОВ (отдавая телефон). Это как-то странно.

ФИГУРА. Нормально. Мобила ништяк. У тебя времени теперь полно, на новую заработаешь, не боись. Туда настучать не вздумай.

Показывает пальцем наверх. Иванов трясет головой, мол, ни за что.

ФИГУРА. Ну, будь здоров тогда. Да пребудет сила, все такое.

Уходит.

Иванов смотрит наверх, привычно лезет в карман за телефоном, машет недовольно рукой и тоже уходит.

Ножницы

В гости к Петру Павловичу зашли Ножницы.

— Здравствуйте, дорогой мой! — радостно приветствовал их Петр Павлович, знавший, что Ножницы любят, когда их называют в мужском роде, невзирая на правила русского языка.

— И вам не хворать, любезнейший Петр Павлович!

— Как дела ваши, не хотите ли чаю?

— Спасибо вам, милейший, но чаю мы в силу металлической природы не переносим, а дела наши обычные и всем известные: два кольца два конца и посередине известно что. А маслице есть ли у вас?

— А всегда меня занимало, — спрашивал Петр Павлович, себе из чайника наливая, а гостю масленку подвигая, — отчего это такое устройство ваше необычное с кольцами и известно чем?

— Это, Петр Павлович, потому что мы, Ножницы, с давних времен привержены мормонской вере. Как заведешь по нашему обычаю двух жен, так и кольца два надо и прочее все.

— А трех если завести, разрешите узнать?

— Тогда три кольца.

— А как же, позвольте… — начал было Петр Павлович уточнять про концы и гвоздик, но застеснялся, и дальше пил чай молча, а Ножницы смотрел в окно на дворника, гуляющего по газону в обнимку с Электрокосой.
 

Репетиция

На сцене актер с тубой или другим значительного размера духовым музыкальным инструментом.

АКТЕР. Это что? Я же типа бард или кто там?

ГОЛОС ИЗ-ЗА КУЛИС. Ты типа кто там, а это типа гитара. Так красивее. Блестит.

АКТЕР. Я не могу на этом играть и петь в одно время.

ГОЛОС. Потом разберемся. Все равно репетиция.

ЗРИТЕЛИ. Позвольте?..

АДМИНИСТРАТОР (кассиру). Спалились. Валим отсюда.

Запирают дверь в зал снаружи. Собирают в сумки одежду зрителей. Выходят в метель и гололедицу. Из зала доносятся надрывный стон тубы и прочие шумы смятения.
 

Обретение

— Люди рождаются, стареют и просто умирают, — строго говорит стол Андрею Викторовичу.

Тот не спорит. Тут не поспоришь.

— Совсем другое дело мы, предметы кухонной обстановки!

Андрей Викторович удобно кладет голову на локоть, чтобы отдохнуть и при этом лучше слышать речь стола.

— Наш жизненный цикл тоже конечен, но фатум не настолько властен над нами. В пустоте, которой ты станешь, будем лишь мы, — шепчет тот ему в ухо.

Слезы текут из глаз Андрея Викторовича; там, где они падают на поверхность, пробиваются ростки будущих деревьев.

«Мама! — говорят они столу. — Папа!» — щекочут слабыми веточками щеку Андрея Викторовича.

Комментарий специалиста: Зачастую в такой ситуации дети появляются на свет с синдромом врожденного алкоголизма. При удачных обстоятельствах они вырастают полноценными виноградными лозами и самостоятельно поддерживают в дальнейшем внутренний спиртовой метаболизм. Однако чаще (особенно в случае с отечественными столешницами) мы наблюдаем появление елей и сосен со склонностью к выделению высокоэтаноловых смол.
 

Куплеты

— А сейчас Василий Петрович исполнит кармические куплеты! — объявляет ведущий.

— Комические! — громко шипят ему из-за кулис.

— Космические?

— Комические!

— Комические куплеты! — исправляется ведущий и уходит.

На сцену вывозят кровать с бессознательным Василием Петровичем. Он подключен к аппарату искусственного дыхания. Всеобщее замешательство.
 

Стаканы

Входят Иван Николаевич и Зоя.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Как хорошо снова быть дома! (Встревоженно.) Зоенька, а почему стаканы на самом краю стола? Я же очень просил тебя быть с ними осторожнее!

ЗОЯ. Это не я, Иван Николаевич.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Ну конечно, Зоя! Это они сами.

ПЕРВЫЙ СТАКАН. Это мы сами.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Во-первых, не выгораживайте ее. Во-вторых, вы предмет неодухотворенный, и в моем доме не можете иметь точки зрения и высказываться.

ВТОРОЙ СТАКАН. Ишь ты, в его доме!

ЗОЯ. Что это все значит, Иван Николаевич?

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ (после паузы). Ах, Зоя! Я не решался сказать тебе, но покинувшая нас маман была эксцентрической женщиной: по ее распоряжению все имущество принадлежит этим двум стаканам, а я — лишь бесправный опекун. Поэтому я и просил тебя быть с ними нежнее. Поэтому только заставлял мыть их в специальном фартуке на голое тело…

ПЕРВЫЙ И ВТОРОЙ СТАКАНЫ. О да! Смеются. Иван Николаевич выбегает.

ПЕРВЫЙ СТАКАН. Наконец карты раскрыты и этот несносный человек покинул нас! Зоенька…

Внезапно входит Маман.

МАМАН. Чтоб проверить сына чувства На далекий огород, Где растение капуства Плодоносит и цветет, Удалилась я от света. Здравствуй, Зоя, всем приветы! Расскажи мне, друг стакан, Как дела и где Иван?

Иван Николаевич проходит обратно.

Немая сцена.
 

Deus ex machina. Моноспектакль

Занавес поднимается. На сцене ничего не происходит. Спустя некоторое время начинается волнение.

ЗРИТЕЛИ. В чем дело? Мы заплатили серьезные деньги в конце концов.

ДИРЕКТОР ТЕАТРА (из-за приоткрытой входной двери). Бог из машины не может появиться просто так. Ему требуется драма, чтобы своим появлением ее разрешить. Вы же образованные люди.

ЗРИТЕЛИ. То есть ничего по сути не будет? Директор театра, потупившись, молчит.

ЗРИТЕЛИ. Тогда мы требуем возврата денег!

ДИРЕКТОР ТЕАТРА. Подождите немного.

ЗРИТЕЛИ. Чего еще ждать? Верните деньги!

БОГ ИЗ МАШИНЫ (внезапно). Здравствуйте все!

ДИРЕКТОР ТЕАТРА. Как видите, Бог из машины разрешил своим появлением сложившуюся драматическую ситуацию: представление состоялось и возврат денег поэтому абсолютно невозможен.

ЗРИТЕЛИ. Жулики и проходимцы! Гневно уходят.

БОГ ИЗ МАШИНЫ. Хорошие люди москвичи! В Пскове, скажем, лицо набили, а в Питере так и сидели тихо полтора часа, тоска.

Исчезает. Директор театра улыбается и закрывает входную дверь.

 

Фотография на обложке: Saul Steinberg

Премия «Национальный бестселлер» огласила шорт-лист номинантов

В офисе информационного агентства «ТАСС» состоялась пресс-конференция, на которой был объявлен шорт-лист литературной премии «Национальный бестселлер — 2017».

Из 55 номинированных произведений в короткий список вошло семь:

• «Жития убиенных художников» Александра Бренера (6 баллов),
• «F20» Анны Козловой (10 баллов),
• «Родина» Елены Долгопят (9 баллов),
• «Патриот» Андрея Рубанова (6 баллов),
• «Эта страна» Фигля-Мигля (6 баллов),
• «Тень Мазепы» Сергея Белякова (6 баллов),
• «Головастик и святые» Андрея Филимонова (7 баллов).

Шорт-лист формируется на основе голосования Большого жюри премии, состоящего из двадцати критиков, писателей и деятелей искусства. В семнадцатом премиальном сезоне в его состав вошли критик Елена Васильева, культуролог Александр Павлов, писатель Роман Сенчин, философ Константин Крылов, режиссер Инна Горлова и другие.

Победителя выберет Малое жюри, состав которого также был объявлен в ходе пресс-конференции. В него войдут актриса Анна Ковальчук, композитор Настасья Хрущева, архитектор Сергей Чобан, музыкант Василий Вакуленко (Баста), режиссер Борис Хлебников и прошлогодний лауреат премии писатель Леонид Юзефович. Возглавит жюри генеральный директор «Первого канала» Константин Эрнст.

Премия «Национальный бестселлер» учреждена в 2001 году и вручается за лучший роман на русском языке. Цель организаторов — вскрыть невостребованный иными средствами потенциал отличающейся высокой художественностью прозы. Лауреатами «Национального бестселлера» в разные годы становились Леонид Юзефович, Сергей Носов, Ксения Букша, Александр Терехов, Дмитрий Быков и другие.

Имя обладателя премии «Национальный бестселлер — 2017» будет объявлено 3 июня на торжественной церемонии награждения в здании Новой сцены Александринского театра.