Рубрика: Заметки

Ко Дню влюбленных несколько интернет-порталов провели «Сердечный марафон»

Идею проекта в конце декабря предложил рекомендательный сервис Имхонет — захотелось на фоне кризиса подарить себе и пользователям минуты тепла и любви, минуты доброго и качественного времени.

В марафоне любви приняли участие Проза.ру, Стихи.ру, Папарацци, Лабиринт, Киномост, Вино.ру. На каждом ресурсе акция проходила по-своему, соответственно и итоги у всех разные.

Имхонет предложил пользователям поставить самым хорошим произведениям о любви оценку «романтично». В результате сформировалась база романтических книг, фильмов, музыки, стихов, которые можно посмотреть/послушать вместе с любимым или преподнести ему(ей) в качестве подарка. Не простая, между прочим, задача, поскольку подарить дорогому человеку хочется весь мир. Но как превратить это благое устремление во что-то конкретное -вопрос. Вообще не понятно, что уместно дарить на этот праздник кроме алых роз и валентинок — традиции-то в России нет. Имхонет решил, поскольку искусство, как и любовь, дарит катарсис и вдохновение, можно воспользоваться этим красивым языком. Главное — угадать, какое произведение вызовет душевный отклик. Рекомендательный функционал легко решает эту задачу, показывая каждому пользователю персональную прогнозируемую оценку, — насколько то или иное произведение в списке «Романтично» понравится именно ему. Можно запросить рекомендацию в соответствии со своим профилем, а можно в соответствии с профилем возлюбленной(ного).

Киномост и Лабиринт предоставили на многие книги и фильмы из романтичного перечня праздничные скидки — сейлы всегда радуют, а во времена кризиса особенно.

Вино.ру подобрало к Дню влюбленных вина со вкусом любви или любовной историей. Так шампанское «Шарль де Казанов» названо в честь знаменитого ловеласа и сердцееда. А бутылки игристых вин Шато Калон-Сегюр украшены изображением сердца, чтобы вечно напоминать людям о великом магнетическом чувстве, связывавшем маркиза де Сегюра с его избранницей, родившейся в этих краях.

Кроме того Имхонет запустил ко Дню влюбленных «Умные знакомства», которые позволяют подбирать визави с учетом интересов, степени увлеченности чем-либо и вкусовой близости людей.

На сайтах Стихи.ру и Проза.ру в «Романтичном марафоне» приняли участие более двух с половиной тысяч авторов современной поэзии и прозы. Вот стихотворение Дмитрия Полякова:

В день святого Валентина
Сыплют с неба Валентинки
И веселые картинки
В танце снежной балерины.
Носят в стороны кружась
Пеленая землю в вязь.
Разлетаются сердечки
Это Ване, это Маше
В бледно-леденелой каше
Чуть тепла звенящей печки.
Пляшет нежно «Это Вам»
По глазам и по губам.

Обсуждение, развернувшееся в социальной сети Имхонета во время марафона любви, показало, что нет человека, которому не нравилась бы идея Дня влюбленных. Сложнее со Св.Валентином, с которым по традиции в Европе, связывают этот праздник. Вроде хороший, добрый святой — вопреки распоряжению императора обвенчал юношей, пригодных к воинской службе, со своими сужеными. (С учетом российской действительности — в прямом смысле слова святой человек.) Тем не менее, напряжение по поводу переноса западной традиции у ряда людей возникает — и праздник уже кажется импортным, и любовь чужой. Заметив это, Имхонет предложил «вырастить» собственную традицию. Например, связанную с Амуром и Психеей.

Покровителей выбрали не случайно. Во-первых, эта пара, хотя и из античной мифологии, но не чуждая российской почве. Когда Петр I на своих Ассамблеях ввел моду на Амура и Психею, они удивительно быстро пришлись ко двору. Психею на русский манер даже стали ласково называть Псишей. Во-вторых, чудесная, без преувеличения божественная любовь самого бога любви со смертной, чья красота затмила красоту Венеры. В то же время история «социально близкая»: вполне можно представить ее происходящей сейчас где-нибудь на проспекте Маршала Жукова. Плюс Амур и Психея заслужили — несмотря на злоключения, все у них закончилось благополучно. А ведь как хорошо, когда любовь — разделенная. Поэтому покровителями влюбленным на Имхонете и стала пара.

Досье

История любви Амура и Психеи

Божественный роман в изложении Апулея звучит чрезвычайно жизненно. Одна фраза о душевных терзаниях Психеи чего стоит: «Между тем Психея, при всей своей очевидной красоте, никакой прибыли от прекрасной своей наружности не имела. Все любуются, все прославляют, но никто не является — ни царь, ни царевич, ни хотя бы кто-нибудь из простого народа, кто бы пожелал просить ее руки». Краткое изложение см.: http://amur-amur.imhonet.ru/blog/

Самые романтичные произведения по мнению пользователей Имхонета

Фильмы

1. Валл-И
2. Реальная любовь
3. Отпуск по обмену
4. Амели
5. Дом у озера

Книги

1. Михаил Булгаков, Мастер и Маргарита
2. Стефани Майер, Сумерки
3. Александр Грин, Алые паруса
4. Маргарет Митчелл, Унесенные ветром
5. Джейн Остин, Гордость и предубеждение

Музыка

1. No Doubt, Don`t Speak
2. Селин Дион, My Heart Will Go On
3. Джо Дассен, Et Si Tu N`existais Pas
4. Scorpions, Still Loving You
5. Zемфира, Прости Меня Моя Любовь

Стихи

1. Марина Цветаева, Мне нравится, что вы больны не мной…
2. Анна Ахматова, Сжала руки под темной вуалью…
3. Алексей Толстой, Средь шумного бала, случайно…
4. Константин Симонов, Жди меня, и я вернусь…
5. Сергей Есенин, Не жалею, не зову, не плачу…

Контактное лицо: PR-менеджер Катерина Аркуша: 8-916-446-58-13; (495) 937-33-25, доб.: 487, earkusha@imhonet.ru

В Эстонии ЖУРНАЛИСТЫ МОГУТ ПРИХОДИТЬ В ОБУВИ на пресс-конференции и личные встречи с членами кабинета правительства, утверждает пресс-служба этого самого правительства. Утверждать так ей пришлось после того, как несколько эстонских СМИ и информагентств сообщили, что отныне журналистам в таких случаях надлежит переодеваться в специальные шерстяные носки «из государственных запасов» (чтобы ботинками не швырялись в ответственных лиц). Вроде была просто шутка, но так широко разошлась, что пришлось официально опровергать.

Милейшим образом это сообщение встретилось в информлентах с другим: в Литве чиновникам разрешили являться на службу в джинсах. До чего либеральны эти прибалтийские республики, жуть берет.

Егор Стрешнев

Виртуальные мосты

В Бордо

Едва попав в списки мирового наследия ЮНЕСКО, Бордо рискует из них вылететь, и все из-за мостов. Их два: один должен исчезнуть, другой — появиться. Здесь необходима историческо-географическая справка.

Бордо расположен в устье Гаронны. Река эта не только широка, но и подвержена океанским приливам и отливам, и иногда, к восторгу туристов, течет не в том направлении — не к океану, а от него.

Вплоть до XIX века бордосцы довольствовались паромными переправами. Соорудить мост в Бурдигале не способны были даже римляне при всей их гигантомании и приверженности к сухопутному транспорту. Первым каменным мостом Бордо обязан не Тиберию или Антонину Пию, а совсем другому императору.

В 1821 году Наполеону понадобилось переправить через Гаронну войска. К большому удивлению, он обнаружил, что моста в городе нет, и повелел срочно его возвести. «Месье, это невозможно», — заметили горожане. «Невозможно — это не по-французски», ответствовал тиран, и через пару месяцев мост стоял. Название его соответствует сущности — «Каменный мост».

Второй в истории города мост, из-за которого, главным образом, и происходят сейчас культурные баталии — железнодорожный — выстроен в 1859 году. Это изящное металлическое сооружение считается первым творением Эйфеля. На самом деле слава — прекрасный способ полировки прошлого: двадцатишестилетний Эйфель не был автором проекта, а всего лишь руководил строительством.

«Волшебными воротами» назвал мост Мориак. Железнодорожники же придумали другой эпитет — «бордоская пробка», из-за узости моста, несоизмеримой с современными транспортными потребностями. В начале 2008 года руководство железных дорог приняло решение построить новый мост, пошире, а 150-летнее приемное детище Эйфеля отправить в переплавку. И тут началось.

Ассоциация потомков Эйфеля (в мире немало забавных ассоциаций) пришла в крайнюю ярость и объявила войну разрушителям. Мост уже был частично разобран с концов, когда в игру вступило Министерство культуры (куда, разумеется, обратились потомки), предварительно аттестовавшее мост как исторический памятник. Простой ли пешеходный мост, картинная галерея или торговый пассаж — любой из проектов второй жизни моста требует огромных средств.

Тем временем Бордо попал в списки мирового наследия. Комиссия ЮНЕСКО, довольно быстро пронюхав об угрозе, нависшей над мостом, пригрозила немедленно вычеркнуть Бордо из списков, если хоть одна железка отпадет от моста.

Заодно был взят под наблюдение еще один мост — существующий пока только в проекте. Однако комиссия ЮНЕСКО заявила, что он разрушит уникальный городской ансамбль. Городские власти, разумеется, принялись оспаривать решение, утверждая, что, напротив, новый мост сам по себе станет культурным явлением, ибо проект его уникален — он должен быть настолько высок, чтобы под ним проходили трансокеанские корабли; тем самым перспективы он не нарушит.

ЮНЕСКО отложил решение до февраля 2009 года и требует иллюстрированных подробностей по поводу обоих мостов. Архитекторы рисуют, ЮНЕСКО ждет, горожане надеются.

Элина Войцеховская

Встречнывых собаков и кошков

В Харькове

Особое отношение к животным в Харькове. Благоговейное.

Животные вообще должны удивлять — такова их основная, так сказать, онтологическая функция. Мы же, харьковцы, всегда готовы восхититься их умом, смекалкой, ловкостью, силой, грацией — теми качествами, которые ценим в себе. Ни о каких «братьях меньших» не идет и речи: животные и старше, и мудрее, и намного порядочнее нас.

Так думают харьковцы, и их, может быть, несколько преувеличенное представление о талантах и возможностях обычных животных, как нож в масло, входит в мировую литературу и остается там. Теперь она навсегда заряжена удивительными харьковскими животными. Вот в «Якове Богомолове» (1911) Горького Букеев говорит Ладыгину: «В Харькове был жеребец — Гамилькар, кажется, — двести тысяч за него заплатили». Вот куприновский «Ральф» (1934), самое начало: «Быть может, что среди харьковцев, в эмиграции сущих, найдутся пожилые люди, у которых в далекой памяти еще остался, хотя бы по рассказам старожилов, знаменитый и замечательный пес с кличкой Ральф», — и чуть дальше: «Сказать о Ральфе, что он был дрессированной собакой, — это, пожалуй, значило бы то же самое, что назвать гениального композитора — тапером. Хороших маэстро было много, но один из них был — Бетховен, таков же был и Ральф в собачьем мире». Вот Маяковский — Лиле Брик из Харькова: «В Харькове заходил к Карелиным жизнь сверхъестественной тусклости но за то у них серая кошка подает лапку. Я глажу всех встречнывых собаков и кошков». «Встречнывых» — в Харькове, где ж еще. Остановимся на Хлебникове — поэте-страннике, осевшем в Харькове на целых полтора года («великое харьковское сидение»). Стих «Харьковское Оно» (1918):

Где на олене суровый король

Вышел из сумрака северных зорь,

Где белое, белое — милая боль,

Точно грыз голубя милого хорь.

Где ищет белых мотыльков

Его суровое бревно,

И рядом темно молоко —

Так снежен конь. На нем Оно!

Для харьковцев темный смысл хлебниковского стиха ясен: король на олене (он же, потом, Оно на коне), пришедший с севера, — это легендарный основатель города казак Харько, его имя отчетливо фигурирует в образе хорька, грызущего голубя (военный все-таки был человек). «Темно молоко» — это река, которая позже станет называться Харьков (в ней, говорят, Харько и утонул, сражаясь с татарами) и у которой на взгорье он заложил крепость (правильно, «суровое бревно», ищущее «белых мотыльков»).

Да, Хлебников, бесспорно, гений; в омонимии «Харьков-хорек» он расслышал то, что не каждый харьковец выскажет вслух. Пусть скажут «тотемизм», не в словах дело: на месте хорька могло быть любое другое животное. Да и, присмотритесь, не один Харько город основал, ему помог конь. И у Хлебникова так, и в родовой памяти города, и на пьедестале памятника, поставленного к трехсотпятидесятилетию Харькова: казак на коне, — высечено большими буквами: «ОСНОВАТЕЛЯМ ХАРЬКОВА». И в этом, клянусь, нет никакой ошибки.

Андрей Краснящих

Сложно писать про «Матадор», когда ты уже вырос на «Афише», Time Out’е, Fuzz’е — ярких таких, сочных глянцевых журналах обо всем, с рецензиями, которым ты, несомненно, верил, с музыкой, которую проглатывал и долго потом еще переваривал, с фотографиями Яна-Артюса Бертрана, через которые можно было попасть туда, куда самолеты не летают, и Роберта Мэпплторпа, на чью выставку пролезть было чуть ли не смыслом существования в 15 лет. И как-то вот так получилось, в моем случае — это ситуация ординарная, что из виду что-то было явно упущено: концерты, на которые ну никак невозможно было попасть — в силу того, что проходили они, когда меня еще на свете не было, фильмы, в настоящем мире уже не способные произвести впечатление, которое производили раньше — в определенный момент времени, в конкретном социуме. Такие вот потерянные эмоции и черты характера. Когда выходил «Матадор», мне было 8 лет, и я, что вполне логично, даже из обложки, которая вот сейчас у меня перед носом красуется, не поняла бы и 50% информации (вернее, из семи слов — трех: «sex», скорее всего переведенный и понятый бы мною как «пол», само словосочетание «sex табу» — подозреваю, картина, нарисованная моим сознанием, меня ввергла бы в шок, и, пожалуй, «маргиналы»).

Сижу листаю…

Нравится. Очень нравится. Страницы забиты текстом, бросающимися в глаза изображениями лиц, фигур, отдельных частей тела, рекламы стареньких компов Apple, язык выразительный, ничего не скажешь, цензуры, по ходу, нет. Темы — всяческие разнообразные. Надоевший мир идей-просто-так. Жажда, нехватка креатива, взгляд куда-то туда, куда еще пока не могут засунуть нос простые смертные, недосказанность, интрига, в конце концов (это всегда как-то нечестно по отношению к читателю — те, кто работает над журналом, знают наперед, что будет в следующем номере, они на шаг впереди). Так и получилось: люди сели, подумали, сделали — зацепило. Куча самых невообразимых шрифтов, колонок, реакций на…

Кто еще?

Ок, с этим более-менее разобрались. Целевая аудитория… Вся яркость и вкусность издания, как это ни странно, направлена отнюдь не на массового читателя, желающего подсмотреть подробности интимной жизни, допустим, Наташи Королевой (да-да, тогда — яркая фигура современности), или же ставящего своей целью непременно выяснить, кто чей ребенок и каким собственно образом сие чадо появилось на свет. Впрочем, подобной информации тут вагон, только вот преподнесена она как-то так, между прочим, снабжена целым арсеналом рисунков и фоторабот.

Что нужно читателю 90-х годов? Смотрим… Тело. Тело и возможность его использования в различных ракурсах и цветах. Журнал на 70% состоит из потрясающих фотографий, целью которых является не столько демонстрация и реклама одежды, сколько заманчивые идеи, создание образа, возможно, отражение на страницах желаемого читательского мировосприятия. Сумасшедший ядерный макияж, садизм, эротика. Красиво. Вкусно. Смахивает, правда, на историю возникновения секса на Руси)))

Что касается самих статей, то, с одной стороны, они привлекают своей разносторонностью, а с другой, мы лбом натыкаемся на точку зрения совершенно незнакомого человека, которая, порой, далека от нашей (ну, понятное дело, так и создается полемика в ее культурологическом аспекте — за тем лишь исключением, что спор может быть вызван каким-либо одним произведением, или же статьей, а не каждым вторым творением критика): «С этой концепцией можно было бы легко согласиться, будь она лишь свободной версией свободного интеллектуала, а не стремилась к статусу культурологического приговора. Иными словами: как Ямпольскому кажется, как бы это выразиться, ущербной и неудовлетворительной смерть Версаче из-за ее легкомысленности, так нам статья Ямпольского представилась таковой из-за ее, напротив, переакцентированной серьезности». Но рецензии на книги и пластинки, нечего сказать, безумно интересные, актуальные и теперь.

Подруга. Сидит на кухне. Листает «Матадор». «А интересный журнал…» — «Чем нравится?» — «Не глупый. Не для всех». Подозреваю, что проблема современного потребителя информации кроется в его лени размышлять. Умберто Эко как-то говорил о том, что СМИ питают предполагаемого читателя предельно разжеванной информацией. Незачем ему думать. Он не в состоянии, не утруждает себя пониманием текстов-с-подтекстами. Ну — это, правда, не только журналистики касается — всего. Кинематографа, литературы, которая призвана быть величайшей ценностью, влиять на умы и духовные миры людей, музыки. Грустно как-то.

Думаю, «Матадор» не нашел свою аудиторию. Это было, в первую очередь, интересно тому, кто его издавал — вот тут народ оторвался, — и таким же некоторым, кто его читал. Но ярко, откровенно и… звучит)))))))))))))))))

Ксения Мироник

Золотая середина

В 1995 году мне было 19 лет и я, без дураков, считала себя представителем золотой молодежи. Удельный вес распределялся пропорционально: молодость говорила сама за себя и составляла 50% от суммы, вторая же половина золотого запаса была представлена опытом жизни за границей, неистовым увлечением всеми сразу видами искусства, восприимчивостью ко всему новому и неизбывным желанием быть «не такой, как все». К тому времени я уже не раз держала в руках журналы The Face и Wallpaper, восхищалась каталогами Diesel и регулярно смотрела финское телевидение. В 1995 году вышел первый номер московского журнала «Матадор», на душе сразу стало хорошо, и жизнь заиграла яркими красками, такими, которые использовались в печати типографией. Кстати, в это же время в Германии выходил, и до сих пор издается, журнал с аналогичным названием и голыми женщинами на обложках.

В приветственном слове первый матадоровский главред Константин Эрнст не делал броских заявлений и не провозглашал революцию. Речь шла о стремлении к достойному профессиональному уровню, интересе к людям и изменениях во времени. За словом шло дело, из 196-ти страниц не было ни одной бестолковой. Реклама — и та была для того времени настолько шикарной (на первом развороте сияла красотка Versace), что слюни текли рекой, хотелось всего и сразу, все прописные журнальные истины казались откровениями, все лица на фотографиях — иконами, все тексты — образцами. С одних страниц на читателя смотрели смешные люди в скафандрах и нелепых костюмах с целлофановыми пакетами в руках, смешные тети в купальниках и форме метрополитена, и нам пояснялось, что это НЕ «Матадор». С других — улыбались Жанна Агузарова и Сергей Шолохов, Филипп Старк и Оливер Стоун, Стефано Дольче и Доменико Габанна. Красавец Владимир Калиничев задирал ноги в костюмах от Владимира Бухинника, но нигде не было написано, что это Калиничев. Я-то знала, конечно, как знали все мальчики и девочки, ходившие в петербургскую Новую Академию к Тимуру Новикову, дружившие с моделями из Modus Vivendi, тусовавшиеся в «Грибоедове» и посещавшие «Птюч» во время уик-эндов в Москве, скупающие всякую фигню на барахолках, не имевшие ни гроша за душой и миллионы в самой душе. Это была наша жизнь. Жизнь бедных студентов, жаждущих красивых картинок, алчущих иллюзорности и мнящих себя гениями. Подобно Эллочке Щукиной, мы ревниво рассматривали изображения Лайзы Марии Пресли и Кристен Макменами, мысленно примеряли на себя наряды от голландских дизайнеров и мысленно же танцевали в лондонском Ministry of Sound.

В общем, картинки — загляденье, плюс ИНФОРМАЦИЯ. Она мощным потоком лилась в подготовленные умы и задерживалась там надолго. Мы все, разумеется, читали Пелевина и слушали Бьорк. Александр  Ф. Скляр размышлял о жизни, Маша Гессен сражалась на политических баррикадах и жалела Алину Витухновскую, Пьер Доз писал о моде, Илья Фальковский прибегал к нецензурной лексике, еще десяток других в большей или меньшей степени прекрасных авторов писали обо всем остальном. Читать хотелось до одури, потому что не было тогда интернета, мало у кого было кабельное телевидение, пресса уже начинала интенсивно желтеть, а «Матадору» верили безоглядно.

Между вычурным «Птючем» и педерастически-гламурным «ОМом», «Матадор» занимал исключительно выгодную позицию «золотой середины». Безумные фотопроекты с псевдоубиенной Амалией (тогда еще Мордвиновой) уравновешивались рекламными полосами московских бутиков, интервью с Моникой Левински соседствовало с допросом Жоэля Шапрона. Мы знали в лицо лучших поваров и лучших галеристов, звезды делились с нами секретами своих снов и первых любовей, все было так умно, так стильно, так забавно. В нем было все…

Так продолжалось пять счастливых лет. Почему «Матадор» умер, выяснять не стоит. Вполне достаточно, что такой журнал был. Кому надо — запомнили его, и это одно из замечательных воспоминаний юности. Мы были смешными и серьезными, романтичными и циничными, мы проклинали и любили свою страну, и «Матадор» убеждал нас в том, что именно так все и должно быть. Убив жирного быка совдеповской цензуры и косности, он скромно опустил мулету и исчез в темных коридорах.

Ира Коган