Метка: Нью-Йорк

Инвалиды борща

После месяца знакомства я спросила у Джо:
— А почему я до сих пор не видела твоих друзей?
— Потому что мне 30 лет, я родился в Нью-Джерси, учился в Индиане, Чикаго, Петербурге, а теперь живу в Нью-Йорке. В этом городе у меня нет близких.
— Это фигня! Я вот приехала только в августе, и у меня уже куча: Колин, Василиса…

Тут я сообразила, что каждый прочий элемент задержался в жизни на вечер-два, в лучшем случае — на неделю.

Пару лет назад я где-то читала, что каждый второй американец признает, что у него нет друзей. Большинство из этих людей, я догадываюсь, находится в столице мира, где — так уж вышло — мало кто живет с рождения и еще меньше — кто навсегда.

Выходит удивительно: с одной стороны, всем хорошо знакомо чувство одиночества и все знают, как тяжело адаптироваться в чужом месте, готовы/хотят дружить, с другой — дружба как-то не завязывается. Я не могу привыкнуть к тому, что почти каждое знакомство начинается (и часто заканчивается) выяснением кто в каком месте живет, далеко ли от дома прачечная, где какого размера тараканы и что с транспортом (это, правда, действительно важные темы). На учебе добавляются разговоры про учебу. На работе — про работу. Но две задачи — «дружить» и «сотрудничать» — похоже, не смешиваются.

Но американцы не были бы великой нацией, если бы не придумали решения. В 2002 году появился сайт meetup.com — «используйте интернет, чтобы сбежать из него». Сайт тогда раскрутился через одного политика, а теперь работает во всех сферах. Гениально до безобразия: я организую группу «борщ» и собираю раз в месяц всех, кто интересуется — борщ сякой, борщ на крыше, борщ без свеклы. Была бы замужем, пошла бы встречаться с замужними нью-йоркскими дамами, ищущими подруг. А так нахожу встречу русскоговорящих журналистов в Нью-Йорке, после которой имею предложение о работе, скоропостижный роман и много сомнительных приключений. Или иду на свидание, которое никак с «митапом» не связано, но кавалер состоит в группе любителей японской кухни, а потому мы совмещаем романтический ужин с его «митапом» и проводим вечер наедине в сопровождении еще 20 настроенных дружить людей. По местным меркам они не инвалиды общения — им просто хочется какой-то неформальности.

Во всем мире на «митапе» зарегистрировано около пяти миллионов человек. И Нью-Йорк впереди планеты — каждый день под двести встреч и в общей сложности четыре тысячи групп по интересам: 700 любителей шоколада, 200 научных скептиков, почти 400 веселящихся без алкоголя.

Все это захватывает, заполняет свободное время людьми и событиями, но, если по-честному, мне пока не до конца понятно, есть ли, собственно, разница — разговаривать с незнакомыми людьми о тараканах или о борще, пусть даже последний намного любимей и вкуснее.

В России тоже есть митап, но размах не тот. В Петербурге встречаются только любители английского языка, в Каменке и Новом Уренгое — вообще никто, хотя и они в списке городов. По активности впереди Москва: 170 экспатов, полсотни каких-то инвесторов и 162 кормящие грудью мамы.

Екатерина Александрова

Янки, гоу хоум!

В Нью-Йорке

Четвертый поезд тормозит между старым и новым стадионами баскетбольной команды «Янки»: один готовится умереть, второй — родиться с открытием нового сезона. Арены ждут вместе — одна конца, другая начала. И выходит, что на ближайшие месяцы 161-я улица — самая символичная остановка на свете — ведь и сама Америка сейчас замерла между двумя вехами своей истории.

В конце сентября, когда «Янки» сыграли заключительный домашний матч, полиция арестовала около 20 человек: болельщики пытались унести домой все, что смогли оторвать и спрятать. Людей можно понять — скоро разрушат не Yankee Stadium, даже не «Дом, который построил Рут» (так арену называют в честь гениального Малыша Рута, чье имя вам наверняка ничего не говорит) — скоро разрушат целую эпоху. И есть только один способ объяснить, что сейчас чувствуют американцы.

Представьте, что в начале прошлого века в Петербурге существует футбольный клуб «Зенит» — ни болельщиков, ни особых побед. Однажды в команде появляется восходящая звезда, допустим, Андрей Аршавин. Который вместо просто хорошей игры начинает творить чудеса — бежит как бог, пробивает в девятку и делает «сухой лист». Клуб богатеет — в 1923 году строит огромный стадион «Петровский» — на нем в течение последующих 85 лет творится вся история мирового футбола — сначала благодаря самому Андрею, а потом энергии, которую он передал арене. У «Зенита» — бесчисленное множество побед.

А теперь представьте, что два года назад на том месте, где сейчас стоит «Юбилейный», «Петровскому» начали строить замену, и она больше, лучше, удобнее. Еще представьте — и сейчас уже будет легче — что нынешний сезон, финальный для «Петровского», команда сливает. Последняя домашняя игра уже ничего не решает. Но вы все равно идете на нее, вы должны попрощаться со стадионом — ведь вам здесь больше не бывать. Вы вышли на станции метро «Спортивная» и уткнулись взглядом в дублер — тоже «Петровский». И сейчас вы поняли, что на нем вам тоже не бывать — он не только больше, лучше, удобнее — он дороже. Нет, конечно, вы с самого начала подозревали, что строят его не для вас, но тогда, давно, черт возьми, никто не предупреждал! Не предупреждал, что осенью 2008-го привычная жизнь закончится не только для клуба «Янки» — на обыкновенного вас вдруг рухнет сразу все: банкротство банка, страх потерять работу, не погасить кредиты, ужас перед не заканчивающейся войной в Ираке, выборы… самые главные выборы в истории. Последняя игра на старом «Петровском» закончилась — «Зенит» победил. Это уже никак не исправит его положения в текущем сезоне, но появилась надежда, что в новом будет все иначе. Вы вернулись в метро, на станцию с названием «161-я улица», из двух четвертых поездов вы выбираете тот, который ведет Обама. Вместе огромной толпой вы долго ждете, тронется он или нет. Тронулся. И появилась надежда, что все будет иначе.

Екатерина Александрова

Конец фильма

В Нью-Йорке

Три недели назад я летела в Нью-Йорк и думала попасть в известный фильм, где главная героиня пишет колонку в газету, вокруг нее много захватывающих событий, а также мужчина, который сводит ее с ума. Все составляющие присутствуют, но кино выходит другое и совсем не про меня.

У меня впереди — год учебы и магистерская диссертация. Но пока я налаживаю быт. Помогает Остин — сосед и первый человек, которого я тут встретила: подходила к будущему дому, а он стоял на балконе и поливал цветы. Остину скоро 20, он из Невады, дважды был женат (как и многие жители Рино — там брак, который длился меньше трех недель, можно без последствий отменить). Он студент и великий художник — «Крик» недавно нарисовал мунковский и несколько приличных вангоговских полотен. Он сам платит за учебу, поэтому экономит на всем остальном. Иногда утром мы ходим за мебелью: смотрим по улицам Бронкса, кто что выставил за ненадобностью. У меня уже есть полки, стол, кровать, а в гостиную мы притащили кожаный диван. Вдвоем. Во мне 50 килограммов — с одеждой если, в нем — от силы 55, в диване, думаю, примерно столько же.

В свободное время Остин меня развлекает. Водил в музей Метрополитен. 10 студенческих долларов за вход не платили. Поднялись на лифте на второй этаж сувенирного магазина, свернули налево — и вышли прямо в современное искусство. За три часа пробежали все залы и один служебный коридор. Потом вкусно обедали dirty-water-dog за 2 доллара — это самый дешевый хот-дог у Центрального парка; если заглянуть в тазик, из которого достают сосиски, то вода там грязнющая. Потому и название.

Вечерами я учусь. Мой кампус — самый красивый в городе, тут часто кино снимают. Есть бесплатные спортзал и бассейн, только они закрываются рано, после занятий никак не успеть. Но Остин взломал дверь в техническую комнату, и теперь мы можем купаться и прыгать с вышек в любое время ночи. А после хорошо гулять — рядом зоопарк и Ботанический сад. Цветы у нас на балконе — оттуда. А еще две пальмы. Одна — совсем огромная. Остин и сам не понимает, как ее украл и донес. В прошлом году они с другом пытались стащить из зоопарка обезьянку, чтобы вместо собачки была, даже умудрились в клетке спрятаться, но пришла охрана, стали убегать через вольер с морскими котиками, котики стали кусаться — в общем, ноги унесли, а обезьянку нет. Зато все получилось с содержимым нашего бара — летом угнали лодку, которая должна была подвезти напитки к вечеринке.

На днях Остин подсчитал, что не сможет оплатить университет, а родители снова отказали в помощи: отец считает, что высшее образование ему не нужно. Поэтому он подстриг себя маникюрными ножницами и записался на военный курс при университете. Если сдаст спортивные нормативы, то по контракту армия оплатит его учебу, а потом призовет служить на 4 года или оставит на 7 — в запасе. Три раза в неделю он встает в 6 утра, тренируется, потом бежит на занятия, потом берется дорисовывать воздушные шары на голубом небе, потом ложится спать. На большее сил нет. Мы живем в соседних комнатах, но почти перестали видеться. Впрочем, дом наш уже полностью обставлен, бассейн обещают перевести на круглосуточную работу, а у меня появились друзья постарше. Наверное, скоро начнется какое-то другое кино.

Екатерина Александрова