Отрывок из сборника повестей и рассказов
Дорога между гаражами
Работал в информационном агентстве Postfactum. Три
раза в неделю надо было написать обзор прессы, чтоб
к утру был готов. Обзор вставлялся в ленту новостей,
которую потом продавали подписчикам за деньги,
впрочем, без особого успеха, судя по событиям, которые
произошли позже.
То есть надо было приходить поздно вечером, ночью.
Это было зимой. Жил в Митино. Postfactum располагался
в огромном кубическом здании в районе метро Ленинский
проспект. Уходил из дома поздно, в десять, в одиннадцать.
Большинство людей ехало, наоборот, домой,
в светящееся теплыми уютными огнями Митино. Это
было неприятно. Ехал в холодном автобусе № 266 до
метро Тушинская. В автобусе холодно, окна покрыты
толстым слоем замерзшей воды, и не видно, что происходит
на улице. Местоположение автобуса определялось
благодаря телесным ощущениям, возникающим при
поворотах: вот повернули на Первый Митинский, вот
повернули на Пятницкое шоссе. Вот повернули к метро.
Метро Тушинская. Народу мало. До Китай-города, переход
там удобный, просто перейти через платформу. До
Ленинского проспекта.
Дальше можно было двояко. Первый маршрут —
длинный и ужасный. Второй — тоже длинный, но покороче,
но еще более ужасный.
Первый. Вышел из метро, это тот выход, который
ближе к улице Вавилова. Углубился в переулки. Глухие,
пустые. На улицу Орджоникидзе в сторону Серпуховского
Вала. Потом направо, опять в пустынные переулочки.
Если посмотреть наискосок, можно увидеть Донское
кладбище за кирпичной стеной, и там, вдалеке,
в глубине кладбища возвышается такое неприятное
здание, серое, там вроде бы находится Первый Московский
крематорий. А напротив кладбища — здание Университета
дружбы народов имени Патриса Лумумбы,
огромное, с белыми на красном фоне колоннами, похожими
на кости в ошметках мяса. В переулочки, поворот,
еще поворот, еще немного вперед — и вот уже огромное
кубическое здание, где располагается информационное
агентство Postfactum.
Второй. Вышел из метро, тот же выход, но надо сразу
на улицу Вавилова идти. Перейти улицу Вавилова.
Дальше — просто дорога, не улица, а Дорога между гаражами.
Очень длинная и довольно широкая. Как только
человек отрывает ногу от улицы Вавилова и ставит ее
на Дорогу между гаражами, на Дорогу между гаражами
выходит примерно двадцать—тридцать собак. Они начинают
лаять, громко лаять, и лают все время, пока человек
идет по Дороге между гаражами, идет сквозь строй
лающих собак. Они просто лают, не приближаясь и не
нападая. Если к этому привыкнуть, можно просто идти
и считать, что играет какая-то необычная музыка или
что это шум ночного города. Справа, параллельно Дороге
между гаражами, проходит Окружная железная дорога,
там товарная станция Канатчиково, а за железной дорогой
— ТЭЦ, исторгающая пар. Лай собак, шум поездов,
диспетчеры станции Канатчиково переговариваются
по громкой связи, регулируют транспортные потоки.
Идти, идти дальше, собак не слышно, впереди горят
уличные фонари — и вот уже огромное кубическое
здание, где располагается информационное агентство
Postfactum.
Охранник что-то ворчит, поздно приходите, надо
раньше приходить, а вы поздновато, да, поздновато приходите,
надо раньше, часов в девять, а вы очень поздно,
вы давайте, давайте-ка пораньше, а то поздно очень, да.
Его можно не слушать, хотя лучше показать, что слушаешь,
ему будет приятно, это примерно как собаки
на Дороге между гаражами, главное — не дергаться.
Наверх, наверх. Вахта, непосредственно перед офисом.
Тоже охранник. Поздно вы опять приходите, вы
в следующий раз пораньше давайте, ладно? Ладно. На
вахте — стопка газет. Российская газета, известия, комсомольская
правда, московский комсомолец, правда,
российские вести. Из этой стопки надо сделать обзор.
Большой зал с огромным столом посередине. Этот зал
иногда использовался для пресс-конференций, Горбачев,
там, или Явлинский выступали перед журналистами
иногда, а по стеночке — столы с компьютерами.
Это рабочее место. В углу работающий телевизор. Надо
сесть за компьютер и при помощи программы MS Word
5.5 (досовская программа, синенький такой фон, белые
буковки) написать обзор, чтоб к утру, к девяти часам,
был готов.
Садился смотреть телевизор, ложился смотреть
телевизор. Было очень удобно лежать на огромном
столе и смотреть телевизор. По телевизору показывали.
Ближе к часу ночи начиналась сплошная, почти
до утра, программа биз-тв, это в честь, кажется, Бориса
Зосимова она так называлась, он был хозяин этой программы,
а потом сделал над собой усилие и организовал
в России программу эмтиви, а программа биз-тв
была им мужественно прекращена. Программа биз-тв
вся состояла из клипов. Часто показывали клипы Лены
Зосимовой, однажды было с ней интервью, и она рассказывала,
как папа долго не пускал ее на большой
телеэкран, дескать, еще низок профессиональный уровень,
надо расти, ты должна быть лучше всех, и она чуть
ли не плакала в подушку и росла профессионально, и,
видать, выросла, потому что ее стали очень часто показывать
по программе биз-тв, и все увидели, насколько
она выросла профессионально. В ротации постоянно
крутилось примерно пять клипов Лены Зосимовой,
и каждый клип за ночь показывали раза три-четыре.
Еще частенько показывали Ирину Салтыкову, поющую
что-то про серые глаза. Мелькала обычно ближе к утру
группа Агата Кристи с депрессивной песней про тайгу
и луну, что-то такое, облака в небо спрятались, хорошая
песня. Были и другие исполнители разные, но редко.
Потом просто засыпал на столе, укрыться было нечем,
было холодно и жестко, и толком уснуть не удавалось,
часа в четыре биз-тв исчезало. Вставал, рассматривал
газеты. Писать нечего, не о чем. Ничего не произошло.
Что же написать? Нет, что-то, конечно, происходило. Ох.
Еще поспать. В шесть утра опять начиналось биз-тв, а по
другим каналам бодряческие антипохмельные передачи
из серии доброе утро. Смотрел, бодрился. В восемь
уже начинали подтягиваться первые, самые дисциплинированные
сотрудники — редакторы, журналисты. Ну
как, написал? Нет еще, заканчиваю, сейчас, немного еще
осталось. Садился писать. За сорок минут писал четырехстраничный
обзор. «Ничего не произошло» превращалось
в «что-то все-таки произошло». Без десяти девять
обзор отдавался выпускающему редактору, симпатичной
невысокой худенькой женщине с немного гротесковым,
но очень симпатичным лицом, имя и фамилия
стерлись из памяти, она просматривала, говорила «нормально», можно было идти.
Обратно идти и ехать было уже повеселее, чем ночью
ехать и идти туда, но все-таки не очень весело. Недосып,
тупая усталость от отягощенного работой безделья,
голос Лены Зосимовой в ушах и сердце. Собаки на
Дороге между гаражами теперь не лаяли, вернее, лаяли,
но их лай растворялся в лае людей, которые ремонтировали
машины и спорили о стоимости кузовных работ.
Белый день, трамваи. В ларьке покупал какое-нибудь
пищевое вещество, чипсы или пепси-колу, ехал домой.
Возвращаться домой лучше вечером, чем утром, тем
более поздним утром, даже днем, когда все мельтешат
и истязают себя действиями. И Митино вечером гораздо
уютнее, чем утром и днем, вечером уютно и тепло горят
огоньки, а утром и днем работает радиорынок, на Пятницком
шоссе пробки, мокрая снежная жижа, и спать
уже толком не хочется, и начинается какая-то мелкая,
суетливая деятельность, имеющая целью дожить до
вечера, до ночи и наконец уснуть. А весь следующий
день отравлен необходимостью вечером выходить из
дома в холод и ехать на Ленинский проспект и идти
по Дороге между гаражами или смотреть наискосок на
Донское кладбище и Первый Московский крематорий
и слушать Лену Зосимову и в восемь утра писать обзор
и ехать обратно унылым белым днем в Митино.
Денег обещали платить много и регулярно, а платили
мало и нерегулярно. Чтобы добиться выплаты денег,
надо было несколько раз позвонить какому-то начальнику
и сказать, что денег до сих пор не заплатили, и раз
на четвертый-пятый он говорил подъезжай, подъезжал,
получал деньги, мало. Но деньги.А через несколько дней
подходил день очередной зарплаты, и опять звонить,
и подожди пару дней, позвони на той неделе.
Весной полегче стало, Дорога между гаражами подсохла,
но собаки лаяли, как и зимой, и даже с большим
энтузиазмом, наверное, из-за бурлящих в них весенних
жизненных сил. Обратно идти-ехать тоже получше,
поприятней — солнышко, листочки. Хотя, в сущности,
какая разница.
Заговорился с женой, спорили о чем-то, препирались,
а уже половина первого ночи, побежал к остановке,
ждал, ждал, подошла маршрутка. Во втором часу подъехали
к метро Тушинская. Поезда до Планерной еще
ходят, а в центр уже не ходят. Тепло, хорошо. Пошел
пешком в центр, через туннель под каналом, мимо
большого магазина с круглосуточным обменным пунктом,
по мосту через Рижское направление Московской
железной дороги, слева виднеется платформа
Покровское-Стрешнево, медленно и гулко едет товарный
состав, все подрагивает, дальше через зеленые
заросли Покровского-Стрешнева, по мосту через Окружную
железную дорогу, справа виднеется товарная станция
Серебряный Бор, там ведутся маневровые работы,
вагоны перетаскивают туда-сюда, медленно и гулко
едет товарный состав, все подрагивает, вообще, Окружная
дорога предназначена только для грузового движения,
а жаль, было бы интересно проехать по ней в электричке,
хотя Окружная дорога не электрифицирована,
но можно было бы пустить так называемый дизельпоезд,
дальше сквозь район Сокол, мимо метро Сокол,
здесь уже ощущение, что ты в центре, огни, все сияет,
мимо метро Аэропорт, справа аэровокзал, слева Петровский
замок, в котором Военно-воздушная академия
имени Жуковского, там готовят смертоносных летчиков,
дальше, мимо стадиона Динамо, это уже считай
центр, слева гостиница Советская, справа ажурный дом,
памятник архитектуры, Ленинградский проспект, дом
27, хорошо, что так получилось, что заговорился и пришлось
идти пешком, приятно идти пешком по Москве
весенней теплой ночью, мимо фабрики то ли Большевик,
то ли Большевичка, нет, Большевичка — это где
костюмы шьют, а это, наверное, Большевик, кондитерская
фабрика со сладким запахом, Белорусский вокзал.
Метро еще не ходит, а уже как-то устал, надо посидеть.
Пошел на вокзал. Заплатил милиционеру семь
тысяч рублей за возможность сидеть. Стоять можно
было бесплатно, а для того, чтобы принять сидячее положение,
надо заплатить. Заплатил, сел. Подремал. Милиционер
гонял бомжей. Утро, метро заработало. Пошел
в метро, сел в синий поезд, поехал на Ленинский проспект.
Дорога между гаражами, собаки. Охранник удивился,
что-то вы рано, вы же говорили пораньше, вот
рано пришел. Восемь утра, начал писать обзор. В десять
закончил. Посмотрел немного телевизор, ночью ведь
не удалось, Лена Зосимова, Агата Кристи, облака в небо
спрятались. Уже народу много пришло, люди уже работают,
телевизор уже нельзя смотреть. Пошел домой.
Платят все меньше и реже. Говорят, сейчас-сейчас.
Слышал краем уха, что Postfactum нанял кучу сейлсменеджеров
на процент, чтобы они в срочном порядке
продали всем, кому только можно, ленту новостей и другие
продукты компании. Говорят, сейчас все наладится.
Начало лета. Звонят как-то домой, говорят, подъезжайте
в агентство. Днем причем. Подъехал. Говорят:
сейчас денег вообще нет, платить мы вам не можем, так
что вы пока свободны, но скоро все наладится, и мы вам
позвоним.
В последний раз прошел по Дороге между гаражами.
Собаки приветственно-прощально лаяли, а люди спорили
о стоимости кузовного ремонта.
Перистые облака
Работа для вас, работа сегодня, из рук в руки. Нет работы.
Нет редакторской, журналистской работы. Надо, как это
называют некоторые, «кормить семью». Объявление:
что-то про книги, про книготорговую сеть. Пошел.
Около метро Аэропорт, в подвале. Фирмочка, торгующая
оптом книгами и открытками. Сизов торговал
на вокзале рождественскими открытками. Его поймали,
связали, и вот он умер под пытками. Книги, как
и открытки, не свои. Покупают книги и открытки, продают
книги и открытки. Работают по Москве, Московской
области и немножко по соседним областям. Было,
например, сказано: мы очень агрессивно работаем во
Владимирской области. Хозяин — улыбчиво-хитрый
дядька, бывший театральный режиссер, сыплет шутками.
Намекает на то, что вы (пришло несколько соискателей),
я вижу, люди интеллигентные, может быть,
творческие, надо отказаться от своих амбиций и быть
просто распространителями книг и открыток. Он вот,
значит, тоже театральный режиссер, отказался от творческих
амбиций, и теперь он просто владелец маленькой
оптовой фирмочки по продаже книг и открыток.
Почему бы и нет. Почему бы и не отказаться от амбиций
автора никому не нужных ночных обзоров прессы и не
стать распространителем книг и открыток. Нормально.
Весь подвал хаотически завален пачками книг
и открыток. Схема работы такая. Взять прайс-лист на
продукцию и альбом с образцами открыток, оставив
в залог сто тысяч рублей (альбом с открытками — материальная
и чуть ли не духовная ценность). По заданию
главного менеджера (второй человек в фирмочке,
тоже приветливый улыбающийся молодой дядька) поехать
по определенному маршруту, посетить определенные
торговые точки и предложить им закупить товар.
Товар с собой возить не надо (кроме образцов открыток),
потом на газели товар развозят по точкам в соответствии
с заказами. Открытие новых точек приветствуется.
Оклада нет, только процент. При нормальной
работе в месяц должно выходить примерно два миллиона.
Ну ладно, давайте попробуем. Спросили: далеко поехать
сможешь? Да. Маршрут: Киржач—Карабаново—
Александров—Струнино. Своим ходом, то есть электричками.
Вот адреса магазинов. Вот прайс-лист. Вот
альбом. Вот сто тысяч рублей в залог за альбом. Вот
деньги на дорогу.
Почему-то захватила, очаровала перспектива такой
поездки. Это ж надо — Киржач. Да еще Карабаново.
Душевный подъем, ветер дальних странствий, как перед
дальним путешествием. Было еще рано, и не поехал
сразу домой, а доехал до Тушинской, потом на автобусе
до платформы Трикотажная, оттуда на подмосковном
автобусе № 26 по петляющему Путилковскому шоссе
и сереньким химкинским улочкам до станции Химки,
на электричке до Ленинградского вокзала, потом на
метро до Тушинской и на автобусе № 266 в Митино,
домой. Приятно ехать, удовольствие от процесса езды,
от мелькающих за окном неприметных угрюменьких
пейзажей. Переночевал у мамы, в районе Курского вокзала,
потому что ехать рано.
Встал в четыре, пошел на Ярославский вокзал. Лето,
прохладно-тепло, приятно. Купил билет. Электричка
на Александров I. А есть ведь еще Александров II, да.
Поехали. Проносятся неказистые куски Москвы,
Северянинский мост. Платформа с диковатым названием
Лось. Она особенно диковато выглядит и звучит
из-за того, что перед ней была станция Лосиноостровская.
Лосиноостровская. Следующая Лось. Интересно,
есть где-нибудь станция Белка, или Хорек, или Морская
Свинка, или Осел? Нет, не интересно. Замелькала
дачность. Тайнинская. Где-то здесь взорвали памятник
Николаю II. Памятник стоял просто в поле. И его взорвали.
Мытищи. В вагоне еще два пассажира, они сидят
друг напротив друга, и один все время говорит своему
спутнику агрессивные слова: у, гад или у, сука, гад или
у, падла, сволочь, гад и так слегка размахивает руками
и делает как бы страшное лицо, а тот, другой, непонятно
как на это реагирует и реагирует ли вообще, он совершенно
неподвижен и молчалив, и непонятно даже, жив
ли он. Софрино. Здесь находится фабрика, производящая
церковную утварь, огромное производство, свечи,
иконы, облачения, чуть ли не гробы даже. На фабрике
крупными буквами написано: Русь святая храни веру
православную. Директор софринской фабрики ездит на
большом красном джипе. Вошли контролеры. Ваш билетик.
Прокомпостировали. Сергиев Посад. Невозможно
высокая ажурная колокольня, синяя с белым. У тех
двоих билетов не было, и их вывели, значит, тот, второй,
все-таки был жив, потому что он тоже вышел, подал
признаки жизни. Сплошные леса. Скоро Александров.
Скоро Александров. Подремать немного. Скоро Александров.
Александров. Приехали.
Александров — железнодорожный узел, скопление
транспорта и людей. Здесь останавливаются все поезда,
идущие по Ярославскому направлению. Даже великий поезд Москва—Владивосток здесь останавливается.
Диктор все время объявляет — прибыл поезд, отправляется
поезд, на таком-то пути, с такого-то пути. Поезда
ездят туда-сюда. Чуть вдали бесконечными рядами
стоят товарные вагоны.
На соседнем пути — электричка. На ней написано:
Орехово-Зуево. Это как раз то, что нужно. Говорят, на
станции Орехово-Зуево орудует банда, которая ночами
грабит проходящие поезда Нижегородского направления.
Купил билет до станции Киржач. Электричка
заполнена рабочими, которые, судя по всему, едут работать.
Рабочие трезвые, бодрые, улыбающиеся, и можно
даже подумать, что предстоящий труд доставляет им
радость, и так, наверное, и есть. Рабочие что-то оживленно
обсуждают, говорят про третий цех. Хорошие
рабочие. Поехали. Станция Карабаново. Рабочие вышли
и пошли работать. Сюда надо будет еще вернуться, здесь
книжный магазин, возможно, жаждущий открыток или
даже книг. Станция Бельково, пустая станция в чистом
поле, но это тоже хоть и маленький, но железнодорожный
узел, одна линия идет на Орехово-Зуево, а другая
на Иваново и Кинешму. Просто маленькая станция,
павильончик, низкая платформа. Никого. И поле. Ясно,
что здесь нет книжного магазина, не было и никогда
не будет. Грустная станция Бельково. Дальше. Остановочный
пункт 138 км. Голое место. Однако если здесь
учрежден остановочный пункт, значит, где-то поблизости
притаилась жизнь, не видимая из окна проходящего
поезда. Станция Киржач.
Электричка поехала дальше, в Орехово-Зуево, где
орудуют бандиты. На станции Киржач тихо. Города
как-то не видно. Разузнал, расспросил. Да, книжный
магазин есть, но он в городе (что, если разобраться,
логично). До города идти надо, милок. Минут двадцать,
может, полчасика. Там, на площади, увидишь. Спасибо.
Рано еще, есть еще время. Забрел в какой-то тихий
(здесь все тихое) дворик, сел на лавочку. Хороший день,
небо, как это обычно случается, голубое, в небе облака,
очень высокие, они вроде называются «перистые» —
такие, говорят, были в небе после падения Тунгусского
метеорита. Смотрел на небо. Присутствия людей не
ощущалось. Только скрипнула дверь в стоящем рядом
домике, и вышел человек, и ушел. Тихо, небо. Как-то
стало хорошо и все равно. Все равно, что будет, просто
хорошо, неважно, купят открытки или книги или
не купят или просто даже пошлют, и, если не удастся
заработать денег или удастся, все равно, хорошо, ровно,
неподвижно. Равнодушная радость разливалась по
тихим деревянно-бетонным окрестностям. Можно так
сидеть до конца рабочего дня, до последней электрички,
потом отчитаться о поездке, сказать: достигнуто состояние
тишины путем созерцания облаков. Но это было
бы неправильно с точки зрения продаж, менеджмента.
Фирма направила, дала денег на дорогу, возложены
определенные надежды, и надо этим надеждам соответствовать.
Уже почти девять, пошел в город. Мост через речку,
речка называется Киржач. Дошел до тихой оживленности.
Площадь, книжный магазин. Состояние радостного
равнодушия сохраняется. Вошел. С кем я могу поговорить.
Я представляю фирму такую-то, мы распространяем
книги и открытки, да-да, мы у вас заказывали, да,
месяц назад, а у вас есть с собой, покажите, ой, девчонки,
смотрите, открыточки какие, девчонки, идите сюда,
это из Москвы, да, ой, ну прелесть просто, открыточки,
я бы вот такую взяла, почем такие, а вот эти, ой, смотри,
с днем рожденья, а вот гляди, твой пупсик, миленькие
какие, прелесть просто, а эта даже с музыкой, ой, я бы
себе, конечно, взяла, а для магазина мы сейчас не сможем,
денег совсем нету, лето сейчас, это осенью хорошо,
а так, чтоб для себя, у вас можно, нет, жалко, только
образцы, мы только оптом, жалко, вы ближе к осени приезжайте,
в магазине деньги будут, учебники, тетради
будут все покупать, как раз открыточки тоже к первому
сентября, приезжайте, а сейчас нет, никак не получится,
вы приезжайте ближе к осени, спасибо, такие открыточки
милые, вот ведь как у вас там в Москве делают,
надо же, вот умеют же, спасибо вам, до свидания, до свидания.
Хорошо, тихо, радостно. Все равно. Прошелестела
под мостом речка Киржач. Вернулся на станцию. Теперь
надо в Карабаново. Скоро уже электричка. Медленно
проехал какой-то мелкий унылый поезд. И опять тихо.
Стрекочут насекомые. Пахнет шпалопропиточным
веществом.
Теперь обратно. Пустой остановочный пункт 138 км.
Грустная станция Бельково. Станция Карабаново. От
станции под косым углом отходит нечто среднее между
улицей и просто асфальтированной дорогой. Слева просто
трава и беспорядочные деревья, за ними — железная
дорога. Справа — тоже трава и беспорядочные деревья,
за ними — торцами стоящие к дороге-улице серые четырехэтажные
дома. Больше ничего. Беспорядочно бродят
потерянного вида люди. Немного в стороне невеселые
дети играют неизвестно во что. На некоторых домах
заметны номера. Сориентировался по номерам.В одном
из домов — крошечный книжный магазин. Вошел.
Пусто. На полках вроде бы книги, но то, что здесь продается,
трудно назвать книгами, это просто более или
менее аккуратно нарезанные и сшитые стопки бумаги,
что-то такое про домашнее консервирование, ремонт
автомобилей, какие-то альбомы для раскрашивания.
Продавщица, она же товаровед, она же вообще все здешнее.
Да, помню, мы у вас заказывали, можно прайс на
книги? Смотрит, делает пометки в бланке заказа, открыточки
покажите, да, открытки у вас хорошие, давайте
я у вас возьму вот этих десять и вот этих пятнадцать,
больше сейчас не получится, лето все-таки, но вообще
они у нас хорошо идут, мы ближе к осени у вас еще возьмем,
побольше, конечно, приедете, да, конечно, приеду,
спасибо вам, спасибо вам, до свидания, до свидания.
Первый заказ, но ощущения примерно такие же,
как в Киржаче, хотя там никакого заказа не было. Нормально.
Электричка до Александрова будет теперь не
скоро. На автобусе. Полуразваливающийся похрюкивающий
автобус отвалился от станции Карабаново,
похрипел недолго и причалил к станции Александров.
Напротив станции Александров стоят два дома. На
одном из них сверху написано: слава чему-то, вроде
труду. В этом доме, внизу, — книжный магазин. Почти
в подвале. Как-то темновато там. Переговоры вел мужичок.
Собственно, переговоры ограничились заявлением
мужичка о том, что ничего они у нас брать не будут.
Дорого, мол, невыгодно, вот если бы вот такие были бы
условия, тогда бы да, а поскольку они не такие, тогда нет.
И еще если б на реализацию вы давали, тогда да, а вы не
даете, тогда нет. Понятно. Спасибо, до свидания. До свидания.
Организм потребовал восстановления. Купил ему
изделие из теста и мяса, что-то вроде пирожка, в пристанционном
ларьке. Попил газированной воды. Купил
еще одно изделие из теста и мяса, что-то вроде беляша.
Возникла небольшая сытость, и радостно-равнодушное
состояние, достигнутое в Киржаче, постепенно развеялось.
Стало обычно. Ум занялся подсчетами выгоды.
Заказ в Карабаново маленький совсем, Киржач и Александров
— мимо. Ладно, еще Струнино осталось.
Струнино располагается совсем недалеко от Александрова.
Доехал на электричке. Струнино живописно,
если смотреть на него со стороны станции Струнино.
Огромный овраг, внизу речка, по краю оврага изогнулась
дорога, а вдали, в вышине, парит Струнино. На
переднем плане — большое краснокирпичное фабричное
здание, типичная текстильная фабрика
XIX в., тогда был бум капитализма, и повсюду в маленьких
и больших городах строили такие фабрики. Сейчас,
судя по всему, фабрика не работает. Проехал на
автобусе по дороге над оврагом. Вышел на площади.
Где тут книжный магазин, не подскажете. Вон там, вон
туда пройдите, и за углом вон за тем как раз магазин.
Пошел. Действительно, книжный магазин. Магазин
закрыт. Табличка висит, из содержания которой трудно
понять, почему магазин закрыт. То ли ремонт, то ли банкротство.
Понятно только, что закрыт он надолго и даже
почти навсегда. Программа дня окончена. Электричка, Сергиев Посад с невозможно высокой ажурной синебелой
колокольней, Софрино с надписью про веру православную,
Тайнинская, где взорвали памятник Николаю
II, Лось, Лосиноостровская, Северянинский мост,
унылые полупромышленные уголки Москвы. Москва,
Ярославский вокзал.
