«Утомленные солнцем-2: Предстояние»
Россия — Франция — Германия, 2010
Режиссер — Никита Михалков
180 мин.
Слоган «Великое кино о великой войне» можно писать в кавычках или без — в зависимости от того, насколько серьезно вы относитесь и к самому фильму, и к его автору. Но разница в любом случае не так уж принципиальна: от великого до смешного на самом деле всего один шаг — и за 180 минут «Предстояния» Никита Сергеевич Михалков прошагал туда-сюда дорогу от Москвы до Берлина.
В начале фильма осужденный по 58-й статье комдив Котов узнает, что статью ему заменили на другую, 129-ю, — «хищение в особо крупных размерах», и эта замена, явно выполненная рукой неизвестного покровителя, спасает ему жизнь, когда на лагерь, только что оповещенный о начале войны, налетают вражеские самолеты. Двумя годами позже оживший после вскрытия вен Митя Арсентьев (Меньшиков), полковник НКВД, женившийся на Марусе Котовой (Толстоганова) и удочеривший Надю Котову (Надя Михалкова), получает личное поручение товарища Сталина отыскать комдива в штрафбате. И пока Митя по своим источникам выясняет, что же проиходило с Котовым в первые годы войны, по следам отца идет и Надя, попадающая на линию фронта прямиком из пионерского лагеря. Первых трех часов, однако, не хватает для того, чтобы все три сюжетные линии сошлись вместе — это произойдет только во второй части с подзаголовком «Цитадель», которая выйдет на экраны в начале ноября.
Помимо трех вышеназванных центральных персонажей, в картине присутствует еще один главный герой, но проблема заключается в том, что его нельзя поминать всуе. «Утомленные солнцем-2» — это не просто фильм о войне, это фильм о войне как о божьем промысле. Здесь мина не взрывается в руках у только что крещеной девушки — но зато она взрывает корабль, который этой девушке вовремя не помог, здесь бомба попадает в церковь — но целой и невредимой стоит икона Богоматери, здесь остается в живых жертва насилия, убившая своих насильников, — но зато гибнет в адском пламени целая деревня, жители которой не прониклись состраданием к чужому горю. Если отбросить время действия, все это больше напоминает ветхозаветные сюжеты, чем военную прозу, — и тем разительнее контраст с «земными» эпизодами: с немецким летчиком, который снимает штаны и испражняется на судно Красного креста, со смачными «б…дь», которыми сыплет комдив (причем как в трагических, так и в комических сценах), с нездоровым, антихудожественным, анатомическим смакованием оторванных конечностей и вывалившихся на белый снег внутренностей, с требованием умирающего солдата «показать сиськи». Любопытно, что бог и мат в новое российское патриотическое кино зашли с одного входа: материться, «чтобы стать ближе к народу», с большого экрана начали, может, чуть-чуть раньше, чем дарить друг другу иконки, как в фильме «Адмирал», — просто и первым, и вторым очень удобно прикрывать отсутствие собственной воли и собственного голоса. За доказательствами и примерами далеко ходить не надо: советский военный кинематограф как-то обходился и без божественного вмешательства, и без матерщины — и экранная война от этого не становилась менее страшной и трагичной. И менее правдивой, кстати, тоже.
Удивительно и то, что при огромных средствах, потраченных на картину, при том количестве времени, которое ушло на ее съемки, при всем богатстве фильмографии ее режиссера, в ней до смешного мало своего, самобытного, авторского: бог с ними, со Спилбергом и Кэмероном, но даже мощный эпизод с гибелью кремлевских курсантов под танками кажется гениальным ровно до тех пор, пока перед глазами не встают кадры из фильма «Это мы, Господи!» 1990-го года, откуда в «Утомленных солнцем-2» была бережно перенесена даже оторванная рука с тикающими часами, для большего эффекта количественно умноженная во много раз. Впрочем, вполне вероятно, что Никита Сергеевич считает, что эту сцену придумал сам, а фильм 90-го года сняли бесы, и будем надеяться, что также решит и Каннское жюри.
Должно оно оценить по достоинству и актерские работы: то, что делают в кадре Гафт и Миронов, — изумительно. Так нашим актерам больше негде и не у кого играть — молодые режиссеры «новой волны» предпочитают искать новые лица, хотя Сергей Маковецкий, например, в одном из недавних интервью говорил, что хотел бы сняться у Николая Хомерики или Василия Сигарева, и это была просьба, а не риторическое обращение. Но даже актерам не под силу вдохнуть жизнь в рваное и искусственное нагромождение исторических фактов, ворованных цитат и бьющих в лоб метафор. Эту войну снова выиграли союзники.
Ксения Реутова
