Виталий Грушко: Чингиз Торекулович, герой Вашего нового романа
«Когда падают горы (Вечная невеста)» — журналист. На мой взгляд, главное его достоинство заключается в том, что он не желает мириться с окружающей действительностью. Он в одиночку противостоит миру денег и попсы. Интеллигент; нонконформист; просто честный человек; человек, не потерявший совесть; одержимый, — какое из этих определений Вам более по душе?
Чингиз Айтматов: Все вместе взятое. Понимаете, мой герой не тот человек, который, как солдат, отдает честь, шагает, выполняет приказы — и все. Нет, он совмещает в себе слишком многое, он многогранная личность. И кроме того, его восприятие действительности не совпадает с какими-то идеалами, которые он носит в себе. Вот вам пример: Арсен Саманчин хочет осуществить постановку оперы о Вечной невесте. Между тем оперное искусство полностью рухнуло, исчезло, попс растоптал его. Но Арсен не желает мириться с этим, он хочет доказать, что это великая легенда, которая веками существует в народной памяти. И он стремится обогатить искусство своей задумкой.
В. Г.: Скажите, а в жизни Вы часто встречаете людей, похожих на Арсена Саманчина?
Ч. А.: Да. Есть такие, конечно есть. Они везде есть.
В. Г.: Арсен Саманчин начинал еще в перестройку. Один из недоброжелателей в романе называет его заблудшим журавлем перестройки…
Ч. А.: Ну, этот недоброжелатель один из тех, кто сейчас цинично смотрит на прошлое, на то, что являла собой перестройка. Поэтому он издевается над Саманчиным. Саманчин верил, что перестройка что-то изменит, и многие поэтому над ним посмеивались. Ну и что? Мне тоже сегодня некоторые говорят: «Смотрите, как вы были вдохновлены перестройкой, как верили в Горбачева. А что получилось?» А я говорил и говорю: «Не было бы перестройки, многого бы сейчас не было». Во всяком случае, Вы не смогли бы задать мне этот вопрос!
В. Г.: Чингиз Торекулович, в связи с этим хочется задать более конкретный вопрос: какие Ваши надежды, связанные с перестройкой, оправдались, а какие — нет?
Ч. А.: Главное, что сдвиг произошел. Помните, что нас всех тогда захватило? Гласность! Мы тогда говорили друг другу на каждом шагу: «Гласность, мы вошли в гласность, давайте гласность!» Потом ускорение — помните ускорение? — это было ускорение развития экономики и вообще в целом цивилизации — тут тоже сдвинулось, а иначе бы… Ну и потом, то, что СССР был все-таки на грани своего распада и перестройка его не смогла спасти.
В. Г.: В романе Вы очень точно нарисовали мир, в котором все покупается за деньги. Мир попсы. Неужели все действительно так плохо? В Европе Вы наблюдаете ту же картину?
Ч. А.: Да, примерно то же самое. Все эти великие звезды эстрады, экранов — они поют для тех, кто предоставляет им какие-то миллионные контракты. Звездность, имя, престиж — все это выражается в суммах. Помните Майкла Джексона: я его называл шаманом XX века, он же как шаман был! Но он накопил такие огромные средства, что это потом обернулось против него. Мне жалко его, но нельзя так спекулировать на всеобщем внимании молодежи, которая собирается на стадионах.
В. Г.: Роман «Когда падают горы (Вечная невеста)» — роман о судьбе, которую никто не может знать наперед. Вы как-то связываете для себя понятия судьба и хаос?
Ч. А.: Это очень труднообъяснимые вещи. Если б судьбу можно было точно, четко определить, понять, что это есть, как это есть, то это было бы, конечно, здорово. Но в том-то вся и суть, что судьба неуловима, непредсказуема во многих случаях. И мы не можем с ней не считаться. Мы все списываем на судьбу, поэтому здесь своя философия. Тут все включено — начиная от религии, предсказаний, религиозных учений и заканчивая индивидуальными обстоятельствами, социальным положением.
Вот вы прочли мой роман, так? Что сказала Вам эта книга?
В. Г.: Эта книга в очередной раз подтвердила для меня, что человек непобедим. Арсен Саманчин — это человек, который прошел через заблуждения, наваждения…
В. Г.: Но в конце концов он доказал, что человека победить невозможно.
Ч. А.: А вот эпилог, который был написан раньше романа, а потом к нему приставлен. Как Вы его восприняли?
В. Г.: Он поднимает очень сложный философский вопрос, на который мне, честно говоря, сложно дать ответ… На войне невозможно не убивать…
Ч. А.: Да, в том-то и противоречие. Это рассказ о войне, а на войне невозможно не убивать. Поэтому в душе героя происходит внутренняя борьба. И это перекликается с тем, что пережил Арсен Саманчин, когда он в действительности собирался совершить убийство и тут же самоубийство. Он настолько оказался отринут современной рыночной действительностью, что у него ничего больше не оставалось. И только когда совершилась трагедия, тогда он понял, что тоже мучился этими вопросами: убить? не убить? Эти вопросы всегда будут мучить людей. И человек должен преодолевать это.
А что Вы думаете по поводу Джаабарса?
В. Г.: Ну, я думаю, что это Ваш любимый герой!
Ч. А.: Мой-то да, а вот как читатель его воспринимает? Это же на грани фантастики, мифологии какой-то…
В. Г.: Мне кажется, что Джаабарс — это душа этих гор.
Ч. А.: Да, может быть так…
В. Г.: А откуда пришло предание о Вечной невесте?
Ч. А.: Из разных источников. Оно существует в пословицах, в поговорках, в преданиях, в сказках. В том горном краю, о котором я написал, оно существует. Люди знают о Вечной невесте и ссылаются на это предание. Оно существует в памяти и сознании людей, живущих в горах; в этом его великая сущность. Многое уходит, а Вечная невеста живет. Живет, потому что пережила такую трагедию, когда зло, злые силы разрушили высшее достояние человеческое — любовь. И хотя все это исчезло, желание, мечта о том, чтобы это оставалось в бессмертии, дает здесь о себе знать.
В. Г.: Ваш роман впервые увидел свет в журнале «Дружба народов». Сегодня для толстых литературных журналов настали не лучшие времена…
Ч. А.: Да, времена настали тяжелые. Но все равно, как бы ни было тяжко, эти журналы существуют. Я уверен, что периодические издания, толстые журналы — это великое достижение советской культуры. Поезжайте сейчас в Европу, на Запад, куда угодно — нигде таких журналов нет. Их там и не было, хотя все печатается — сегодня в этом журнале, завтра в другом, то в глянцевом, то в научном и т. д. Иногда большие отрывки печатаются даже в газетах. Но такого периодического ежемесячного издания, как в России, нигде нет. Да, у них на Западе издательства очень динамичные, быстрые. Если надо, они могут за два дня издать вам любую книгу. Но мы должны ценить и беречь то, что возникло в советское время, культуру литературных журналов. К сожалению, толстые журналы находятся сейчас в крайне тяжелом положении. Выживут? Не выживут? Поэтому я тоже хотел как-то подсобить «Дружбе народов» — напечатал там свой роман. А ведь раньше у нас была традиция: писатель писал свои произведения, потом печатал в том или ином журнале, это была первая заявка, первое объявление. А потом уже выходила книга.
В. Г.: Не кажется ли Вам, что сегодня профессия писателя становится все более публичной профессией? В России многие писатели очень часто выступают на радио и на телевидении, принимают участие в различных ток-шоу и рассуждают на самые разные темы — от политики до искусства.
Ч. А.: Да, они хотят быть популярными, хотят тоже быть звездами. Теперь без телевидения попробуйте! Современный человек обязательно должен видеть все на экране. Должен видеть все в действии.
В. Г.: Но в итоге люди судят о писателях не по их книгам, а по их выступлениям. Что Вы думаете по этому поводу?
Ч. А.: Ну, таких писателей, которые только пишут и ни в какую политику не вмешиваются, нет. Может быть, сейчас только Солженицын остался. И то возраст тут сказывается, положение и здоровье. Он свое дело сделал. А остальные все, наоборот, ищут свою нишу. А эта ниша сегодня в основном в телепередачах.
В. Г.: Кто из современных молодых писателей интересен Вам сегодня?
Ч. А.: К сожалению, я не смогу сейчас сказать. Я современную литературу читаю не так часто. Кругом бесконечные детективы, а я не могу все это освоить. Но надежда у меня есть. Я верю, что из этого множества, из этого даже хаоса все равно должен появиться кто-то, кто совершит открытие. А если все будут заниматься только юридическими делами, экономикой, бизнесом, банковскими счетами, то интересные фигуры вряд ли появятся. Мне говорили, что есть пермский писатель, достаточно молодой, — Алексей Иванов. Я не читал, но мне обещали дать его книги.
В. Г.: Тяжело ли Вам было в советские времена противостоять цензуре? Вы тогда позволяли себе смелые высказывания. В романе «Буранный полустанок», например, Вы первый сказали, что американцы и русские вместе должны осваивать космическое пространство.
Ч. А.: С этим романом вышло вот что. В издательстве «Молодая гвардия» придрались к названию «И дольше века длится день», сказали, что оно очень длинное. Мне пришлось укоротить название, и тогда появился «Буранный полустанок». А новелла «Белое облако Чингисхана» появилась как приложение к роману только спустя много лет. Я понимал, что один этот отрывок может осложнить судьбу романа. Потому что в те времена еще был сталинистский дух в сознании и самосознании людей, а там говорилось об идее власти и любви как двух несовместимых явлениях.
В. Г.: Вы когда-нибудь подсчитывали, на сколько языков переведены Ваши книги?
Ч. А.: То, что мои книги переводятся на общеизвестные языки — английский, итальянский, немецкий, — это для меня в порядке вещей. Я обычно говорю коллегам: «А ваши книги издавались на языке маратхи?» На меня смотрят как на сумасшедшего, а я сам, когда мне прислали эту книгу на языке маратхи, не знал, что существует такой язык. Оказывается, это один из языков Индии. Двадцать миллионов человек, говорящих на нем, живут вокруг Бомбея. Мои книги выходили и на непальском языке, и на сорбском — не на сербском, а на сорбском. Это европейский язык. А так за сто пятьдесят зашкалило. Больше всего переводят на немецкий, французский, турецкий, японский и китайский.
В. Г.: Чингиз Торекулович, Вы посетили Санкт-Петербург. Что значит для Вас этот город?
Ч. А.: К сожалению, сейчас все время дожди и пасмурно, поэтому я больше езжу на машине, любуюсь городом. Для меня Москва и Петербург на фоне многих величайших городов, столиц мира, — центр моей вселенной. Тем более издательство «Азбука-классика» становится моим традиционным местом издания. Я рад и счастлив, что прибыл к вам сюда в Санкт-Петербург и что это совпало с открытием литературного салона. Мне сказали, что вчера за два-три часа была распродана тысяча книг. Это большая победа. Если Бог даст, буду приезжать почаще.
Виталий Грушко
