Рубрика: Заметки

Отрывок из книги

• СПб.: Амфора, 2008

Анатолий Борисович Мариенгоф:

Госиздат.

Маяковский стоит перед конторкой главного бухгалтера, заложив руки в карманы и широко, как козлы, расставив ноги:

 — Товарищ главбух, я в четвертый раз прихожу к вам за деньгами, которые мне следует получить за мою работу.

 — В пятницу, товарищ Маяковский. В следующую пятницу прошу пожаловать.

 — Товарищ главбух, никаких следующих пятниц не будет. Никаких пятых пятниц, никаких шестых пятниц, никаких седьмых пятниц не будет. Ясно?

 — Но поймите, товарищ Маяковский, в кассе нет ни одной копейки.

 — Товарищ главбух, я вас спрашиваю в последний раз…

Главный бухгалтер перебивает:

 — На нет и суда нет, товарищ Маяковский!

Тогда Маяковский неторопливо снимает пиджак, вешает его на желтую спинку канцелярского стула и засучивает рукава шелковой рубашки.

Главный бухгалтер с ужасом смотрит на его большие руки, на мощную фигуру, на неулыбающееся лицо с массивными челюстями, на темные, глядящие исподлобья глаза, похожие на чугунные гири в бакалейной лавке. «Вероятно, будет меня бить», — решает главный бухгалтер. Ах, кто из нас, грешных, не знает главбухов? Они готовы и собственной жизнью рискнуть, лишь бы человека помучить.

Маяковский медленно подходит к конторке, продолжая засучивать правый рукав.

«Ну вот, сейчас и влепит по морде», — думает главный бухгалтер, прикрывая щеки хилыми безволосыми руками.

 — Товарищ главбух, я сейчас здесь, в вашем уважаемом кабинете, буду танцевать чечетку, — с мрачной серьезностью предупреждает Маяковский. — Буду ее танцевать до тех пор, пока вы сами, лично не принесете мне сюда всех денег, которые мне полагается получить за мою работу.

Главный бухгалтер облегченно вздыхает: «Не бьет, слава богу».

И, опустив безволосые руки на аккуратные кипы бумаг, произносит голосом говорящей рыбы:

 — Милости прошу, товарищ Маяковский, в следующую пятницу от трех до пяти.

Маяковский выходит на середину кабинета, подтягивает ремень на брюках и: тук-тук-тук… тук-тук… тук-тук-тук… тук-тук.

Машинистка, стриженая, как новобранец (вероятно, после сыпного тифа), шмыгнув носом, выскакивает за дверь.

Тук-тук-тук… тук-тук… тук-тук-тук… тук-тук…

Весь Госиздат бежит в кабинет главного бухгалтера смотреть, как танцует Маяковский.

Паркетный пол трясется под грузными тупоносыми башмаками, похожими на футбольные бутсы. На конторке и на желтых тонконогих столиках, звеня, прыгают электрические лампы под зелеными абажурами. Из стеклянных чернильниц выплескивается фиолетовая и красная жидкость. Стонут в окнах запыленные стекла.

Маяковский отбивает чечетку сурово-трагически. Челюсти сжаты. Глядит в потолок.

Тук-тук-тук… тук-тук-тук…

Никому не смешно. Даже пуговоносому мальчугану-курьеру, который, вразлад со всем Госиздатом, имеет приятное обыкновение улыбнуться, говоря: «Добрый день!» или «Всего хорошего!»

Через несколько минут главный бухгалтер принес Маяковскому все деньги. Они были в аккуратных пачках, заклеенных полосками газетной бумаги.

Лев Абрамович Кассиль:

Как-то раз он остановил на улице свободное такси, чтобы ехать домой. Он открыл уже дверцу и характерным жестом, обеими руками берясь за машину, наклонившись, большой, стал как бы нахлобучивать всю машину на себя, надевая через голову, — так нам всегда казалось, когда он влезал в маленький автомобиль…

Вдруг двое молодых людей развязно и категорически потребовали предоставить машину им. Узнав Маяковского, они влезли в лимузин, стали скандалить и для большей убедительности принялись размахивать какими-то «ответственными удостоверениями». Это и взорвало Маяковского, у которого к мандатам никогда почтения не было.

 — Я бы охотно уступил им машину, — рассказывал он потом, — черт с ними! Как вдруг они бумажкой этой начали бряцать… Мандаты там какие-то… Понимаете? Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью. Подумаешь, ордер на мир! Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется. Ах, до чего ж я ненавижу эту дрянь!.. Я их пустил в машину. «Садитесь, — говорю, — пожалуйста». Сели. Нагло сели. Я и отвез их в милицию.

Наталья Александровна Брюханенко:

Громко Маяковский говорил только на эстраде. Дома же говорил почти тихо. Никогда громко не смеялся. Чаще всего вместо смеха была улыбка. А когда на выступлениях из публики его просили сказать что-нибудь погромче — он объяснял:

 — Я громче не буду, могу всех сдунуть.

Лев Абрамович Кассиль:

Но он сердится, когда дешево и умиленно восторгаются его необыкновенностью, масштабами его фигуры. Как-то он сосет конфету в перерыве после выступления. И какая-то девица — губы бантиком, — подлетев к нему, щебечет:

 — Смотрите, как смешно: Маяковский, такой большой, и вдруг сосет такую маленькую конфеточку!

 — А вы что же, хотите, чтоб я, по-вашему, тарелки глотал, столы жевал?!

Лев Вениаминович Никулин:

Нельзя передать легкость и своеобразие его диалога, неожиданность интонаций, странного чередования угрюмой сосредоточенности взгляда и жизнерадостности его усмешки.

Иван Васильевич Грузинов:

У Маяковского почти всегда — папироса, характерно зажатая сильным волевым движением выразительных и резко очерченных губ.

Вероника Витольдовна Полонская:

Владимир Владимирович очень много курил, но мог легко бросить курить, так как курил, не затягиваясь. Обычно он закуривал папиросу от папиросы, а когда нервничал, то жевал мундштук…

Наталья Александровна Брюханенко:

Он провожал меня домой. Он шел, как всегда, с толстой палкой. Идет и волочит ее по земле, держа за спиной. Гоняет папиросу из одного угла рта в другой.

Иван Васильевич Грузинов:

Еще один из характерных жестов поэта: руки, опущенные в карманы брюк.

Лев Абрамович Кассиль. В записи Григория Израилевича Полякова:

Всегда таскал с собой кастет, очень любил оружие.

Василий Абгарович Катанян:

Оружие тогда имели все. Все, кто хотел. Трудно ли получить разрешение? Члену партии, кажется, и этого не требовалось, — просто отмечали номер револьвера в партийном билете.

В одну из поездок в Москву в 1926 году я купил в магазине «Динамо» на Лубянке новенький маузер 6,35 (имея разрешение из Тифлиса). Маяковский увидел у меня в гостинице красную коробку и через несколько дней уже показывал мне близнеца, отливающего синевой, с деревянными щечками.

Были у него и другие пистолеты. Был американский Баярд, подаренный ему рабочими Чикаго, был браунинг, о котором в 1928 году, когда обокрали дачу в Пушкине, он телеграфировал Лиле: «Если украли револьвер, удостоверение номер 170, выданное Харьковом, прошу заявить ГПУ…» Револьвер остался цел.

Симон Иванович Чиковани:

Маяковский не любил оставаться один. Кажется, он всегда избегал одиночества, даже в минуты творческого вдохновения и напряженной внутренней работы. Он мог писать стихи в присутствии товарищей, и их разговор или даже шум не мешали ему работать.

Наталья Александровна Брюханенко:

Я приходила, он усаживал меня на диван или за столик за своей спиной, выдавал мне конфеты, яблоки и какую-нибудь книжку, и я часто подолгу так сидела, скучая. Но я не умела сидеть тихо. То говорила что-нибудь, то копалась в книгах, ища чем бы заняться, иногда спрашивала его:

 — Я вам не мешаю?

И он всегда отвечал:

 — Нет, помогаете.

Мне кажется, что не так уж именно мое присутствие было ему нужно, когда он работал. Он просто не любил одиночества и, работая, любил, чтоб кто-нибудь находился рядом.

Без страха и упрека

• [К анонимному письму «Что за империя без императора?» из № 18]

В прошлом номере опубликовано письмо, автор которого (подписавшийся как Аноним) предлагает возродить в России монархию. Все серьезно, подробно, с аргументами, с историческими примерами. Иной читатель и не заподозрит, что г-н Аноним просто «стебется». Зря, серьезный тон не выдержан до конца: шутка становится очевидной, когда среди претендентов на престол оказывается губернатор Петербурга.
А вот они там, наверху, не шутят. Президент Медведев в послании Федеральному собранию «предложил» продлить срок президентских полномочий до шести лет. То ли Грызлов, то ли Миронов, то ли оба-два тут же сообщили, что сделать это можно быстро («предложение» они не обсуждали, поскольку не для того оно сделано, чтобы обсуждать). То есть через три года (а скорее раньше) Путин вернется в Кремль и задержится там на двенадцать лет, а если еще захочет, то еще чего-нибудь поменяют. И никакой монархии не нужно.
Но мне непонятно одно: а зачем править столько лет? Деньги у Путина, я думаю, есть в количестве достаточном для себя и потомков. Почему не отойти от дел, сдать власть (получив взамен искреннее уважение!) и заняться чем-нибудь более приятным: дайвингом, мотогонками, коллекционированием матрешек? Внуков нянчить. Правнуков. Смеяться в телевизор на сменщиков, как они там грызутся под кремлевским ковром. Тем более кризис. Тем более цены на нефть, которые могут упасть куда сильнее, чем нынче, и превратить стабильную и единую Россию в Россию нестабильную и неединую. Да, они там привыкли никого не слушать и ни перед кем не отвечать, но даже такая власть — большая ответственность. Зачем?
Видимо, работает «эффект вампира», более культурно передающийся фразой «один раз попробовал — потом за уши не оттащишь». Видимо, и впрямь власть — сильнейший наркотик. Лучше не пробовать. Свят-свят.

Николай Орловский, дизайнер

Потрогали как следует

Мечта о безболезненном развале России

Одно питерское издательство выпустило уникальную книгу: каллиграфическое издание Конституции России. Сел человек, переписал от руки буквами космической красоты основополагающий наш государственный документ. С любовью. «Прочтение» хотело опубликовать одну из страниц книги — целиком на журнальную полосу. Приятно, Конституция, не хухрень-мухрень! Издательство сначала согласилось, потом заартачилось, а потом и желание печатать полосу исчезло: Конституцию осквернили.
«Потрогали», что называется (Путин обещал «не трогать»). Президент Медведев предложил, а Дума с неприличной скоростью начала принимать судьбоносные поправки: увеличить полномочия Президента до шести лет. А два по шесть это двенадцать, а к тому времени еще что-нибудь придумается: по существу, в один щелчок устроили нам изменение государственного строя, обеспечив Путину (который, понятно, сменит Медведева) практически пожизненное правление.
Потому на тему Конституции уместнее опубликовать кадр из видео «Суицид кефира» Татьяны Крыловой и Катерины Резниченко, которое экспонировалось в ноябре на Пушкинской, 10. Текст статей Основного закона рассыпается, а потом собирается в новом — иногда весьма причудливом — порядке.
На протяжении четырех последних номеров в «Прочтении» шла «имперская» дискуссия (последние ее брызги см. на соседней странице, в письме дизайнера Орловского), точку в которой поставила сама жизнь. Происходит укрепление режима неограниченной личной власти, обещающее продолжение всех сопутствующих прелестей: проблемы со свободной политической жизнью, подковерную грызню, эскалацию и без того чудовищной коррупции, беспредел правоохранительных органов и все такое. Императору, разумеется, не обойтись без имперских амбиций: надо искать врагов в Америке, надо строить (на наши с вами деньги) военные базы в Абхазии и Южной Осетии.
Все это грустно, все это мы проходили, и очень кстати экономический кризис. Но Новый, с другой стороны, год, Рождество скоро, настроение не может быть совсем уж черным, и хочется пожелать этой власти удачи. Не в деле гнобления народа, а в ценах, что ли, на нефть, в способности к хоть сколько-то мудрым и ответственным решениям, во внутреннем ихнем тамошнем мире кремлевском, в конце концов. Пусть уж не перегрызут друг друга насмерть, уж ладно. Другой власти в ближайшее время не предвидится, рейтинг Путина по-прежнему огромен, содержательной оппозиции нет, народный бунт если и возможен, то в самых неприглядных формах. Нет, я, конечно, сочувствую «маршам несогласных», но тот факт, что в прошлом году несогласные энтузиасты призывали выходить на омоновцев с маленькими детьми на руках, свидетельствует, что даже эта симпатичная форма оппозиции поражена отчаянным невменозом. У здоровой оппозиции не успела вырасти социальная база, не сложилось запущенное было Ельциным «гражданское общество»; что же, надо признать, что взращивать его нам придется долгим и полным компромиссов эволюционным путем.
Ныне вот принято ругать Чубайса, который предал идеалы либерализма, распустив хотя бы отчасти самостоятельный СПС и влившись в кремлевское «Правое дело». Но мы ведь примерно в советской ситуации, когда, скажем, условный Гайдар мог делать карьеру только в журнале «Коммунист», и если бы он ее там не делал, то не стал бы он в лихом 92-м лидером реформ, спасших страну от голода. Лицам с политическими талантами сегодня, как и при коммунистах, приходится сотрудничать с властью, вливаться в ее ряды, чтобы влиять изнутри: по капельке.
Ситуация у нас сегодня опасно напоминает события, предшествовавшие развалу СССР: падение цен на нефть на фоне экономики с отвратительной структурой и неподкрепленных ресурсами имперских замашек. Ситуация, то есть, еще хуже: накладывается она на известные мировые процессы. Россия может развалиться не через десять-двадцать лет, а гораздо быстрее. Развал СССР (произошедший практически в одночасье) сказочным образом оказался бескровным: в том числе и потому, что умные «гайдары» сидели при коммунистах и вовремя выползли на поверхность. Очень хочется верить, что и в путинско-медведевском окружении зреют сегодня новые гайдарочубайсы, которые смогут предотвратить войну, когда будет распадаться Россия.

Вячеслав Курицын

ПЕРВЫЙ

Нынешний начальник Первого канала, окормитель россиян кавээнами и «дозорами» Константин Эрнст (сын академика Льва Эрнста, выращивавшего трансгенных свиней и коров), в молодости был передовым молодым человеком и производил телепрограмму «Матадор», в которой знакомил граждан с образцами как-можно-более-эстетской западной культуры. В 1995 году из передачи вырос одноименный глянцевый журнал, каждый из номеров которого (а вышло их два с половиной десятка) был не столько журналом, сколько произведением авангардного искусства. В честь 13-летия со дня выхода первого номера этого монструозного масс-медиа «Прочтение» предпринимает беспрецедентную акцию: воспроизводит на своих страницах 22 полосы из «Матадора».

Ссылки

Видео: клип группы «Алиса», режиссер Константин Эрнст, 1989

Большое интервью Эрнста журналу «Сеанс»

• М.: АСТ, Астрель
• Купить электронную книгу на Литресе

Компьютерная игра (точнее, сразу 7 игровых жанров в одной оболочке), она же роман. Дикий фьюжн из мировой литературы: прогрессоры Стругацких, «Голова профессора Доуэля» Беляева, пазл Дэна Брауна, модель для сборки Кортасара, Москва Булгакова, Бородино Толстого, баланс добра и зла Лукьяненко, скляночки с микстурами, дающими знание, из сказки Джанни Родари… На глубинном уровне все объединяет фигура Великого Инквизитора, который давно не дает покоя Акунину. Сложнейшая инженерная конструкция из двух перекликающихся исторических пластов (1812 и 1930) и философский замах, сравнимый только с романом «Пелагия и красный петух». Итог второй пятилетки творчества. Многие считают, что Акунин пишет все хуже и хуже. Мне кажется, дело сложнее. Как композитор сюжета, дизайнер саспенса, программист читательской реакции Б. А. в каждой новой книге оказывается на уровень выше, и в этом отношении ему давно нет равных в мировой литературе. И последние вопросы, которые таятся в глубине, оказываются все неразрешимее. Но герои при этом все более плоские, ситуации все неправдоподобнее, а форма подачи все заманчивей. Зачем же эти ядовито-яркие обертки (на скриншоты к «Квесту» без тошноты и смотреть нельзя)? Видимо, автор считает, что массовый читатель совсем выродился. Но если так, то, может быть, хватит для него писать? Хочется сказать следующее: «А что, Григорий Шалвович, не столкнуть ли Вам все эти инженерные сооружения с одного разу ногой, прахом, единственно с тою целью, чтоб все эти фандорины отправились к черту и чтоб нам прочитать роман без игр, без саспенсов, без брусникиных, без картинок, совсем не смешной, совсем не увлекательный, но зато с настоящей историей и настоящим Великим Инквизитором?»

для 200 000 человек (первый тираж)

Андрей Степанов

* Внесен в реестр террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Головой в глобус

Четвертый фестиваль детских музейных программ

Увы, мы не успели проанонсировать фестиваль в прошлом номере, но поскольку некоторые программы еще не закончились, молчать не можем и не хотим. Детский музейный форум одно из самых полезных явлений, существующих в Петербурге.
Двадцать музеев готовят игровые-развлекательные программы, разбитые на пять возрастных категорий. Для детей-подростков от пяти до пятнадцати лет. Общая рекламная кампания, замечательные буклеты и «маршрутные листы», в которые можно ставить штампы после посещения музеев, позволяют привлечь больше число ребятни. Правда, не очень понятно, зачем собирать штампы (может, имеет смысл ввести за них бонус, право на годовое посещение какого-то из музеев?), но затея по-любому прекрасная.
В Эрмитаже дразнили картиной-невидимкой, в Музее-квартире актеров Самойловых — загадкой таинственной личности, в Музее Ахматовой прошла концептуальная центральная выставка  — «Музей музеев» (кураторы Дарья Агапова и Мария Коростылева). Здесь современные художники сделали «реплики» на объекты из различных городских собраний. Сделали, понятно, тяп-ляп, как это принято в актуальном искусстве, но если обычно это тяп-ляп выдается за нечто серьезное, то здесь устроился шутливый и легкий аттракцион. Например, можно было войти в картину про гибель Помпеи, порисовать на стене «пещеры», погрести в ботике Петра, засунуть голову в Готторпский глобус, поучиться прясть или погонять радиоуправляемые танчики.
На следующий год обещаем оповестить вас о фестивале заблаговременно. Но и сейчас еще есть куда сходить.

Акции, которые продолжаются:

• в игре-соревновании по городскому ориентированию в Кронштадте можно поучаствовать до 31 мая;
• в интерактивной программе музея «Мир воды» — тоже до 31 мая;
• попутешествовать с вороненком Скульпо по музею городской скульптуры — до 25 января.

Подробную информацию можно посмотреть на www.museum12345.ru: буклеты хоть и красивые, но путаные. Мы могли что-нибудь упустить

Иван Желябов