Белинда Танг. Карта утрат

• Белинда Танг. Карта утрат / пер. с англ. А. Наумовой. — М.: Фантом Пресс, 2023. — 368 с.

Белинда Танг — американская писательница китайского происхождения; выпускница Стэнфорда и Мастерской писателей Айовы, участница стипендиальной программы Трумена Капоте. Живет в Лос-Анджелесе.

Герой ее дебютного романа «Карта утрат» Итянь пятнадцать лет не был в родной деревушке в Китае, которую покинул в поисках лучшей судьбы. Возвращение не входит в его планы, но внезапно исчезает отец Итяня — и это переворачивает его жизнь. Итяню предстоит заново познакомиться с тем местом, которое он некогда называл домом, восстановить события прошлого, разобраться с враждебной любому человеку бюрократией, но главное — найти в себе силы на прощение и понимание.

 

***

— Согласно Временной декларации 1984 года о документах, удостоверяющих личность, все граждане нашей страны обязаны иметь национальное идентификационное удостоверение. И если у вас такого нет, то это преступление. Я могу вас оштрафовать.

— Преступление? Вы о чем? — Мать вскочила. — Мы пришли заявить об исчезновении человека, мой муж пропал, а у вас хватает наглости обвинять нас в преступлении?

— Тетушка, успокойтесь. — А вот к Итяню полицейский обратился намного строже: — Все граждане обязаны иметь действующие удостоверения личности. Где вы жили, что с 1984 года обходились без него?

Итянь нарочно не упоминал, что живет в Америке. Единственное удостоверение личности, которым он пользовался последние годы, — это вид на жительство в США, который даже сейчас лежал в прозрачном кармашке бумажника, чтобы при необходимости можно было предъявить. Еще два года назад они с Мали и мечтать не смели, что получат этот документ. Америка не хотела видеть их среди своих граждан. Но затем случилась бойня на площади Тяньаньмэнь. Целый месяц они с Мали просиживали вечера перед их маленьким телевизором, и Итянь все думал, как место, которое он считал домом, превратилось в сероватую картинку внутри квадратного ящика, откуда вещает белокожая ведущая. Они с Мали высматривали знакомых в толпе студентов, съехавшихся со всей страны, чтобы принять участие в протестах, — ради того, чтобы добраться до Пекина, они набивались в железнодорожные вагоны, спали в проходах и висели в окнах. Итянь и Мали вместе с другими живущими в Америке китайцами устраивали на улицах собственные акции протеста, и даже Стивен однажды подошел к нему и сказал:

— Похоже, наша страна наконец меняется.

Наша.

В день, когда на площади появились танки, Мали, глядя на репортаж, заплакала, и Итянь взял ее за руку.

— Это ведь совсем рядом с моим домом, — сказала Мали.

— Будь я сейчас там — тоже вышел бы на площадь. Итяню казалось, будто он избежал участи, которой не имел права избегать.

«Какая трагедия! — говорили ему американские коллеги. — Правительство так ненавидит демократию, что убивает собственных граждан».

В следующем году по телевизору показали, как американский президент подписывает указ, согласно которому, чтобы спасти китайских студентов от политических репрессий, им предоставят вид на жительство в США. Итянь считал такой подход неправильным: получается, что им нужна защита от собственной родины. Защита — понятие зыбкое, включающее как защищаемого, так и защитника, вот только кто этот последний, Итянь определить не мог. И все же он, безусловно, получил безопасность, к которой так стремился. Именно об этом он думал, подписывая бумаги, привязывающие его к новой стране.

Сейчас он, смущаясь, сообщил полицейскому, что он давно уже эмигрировал в Америку.

— Ясно-ясно. Теперь все понятно! Что ж вы сразу-то не сказали?

Извинившись, полицейский сказал, что ему надо позвонить, и вышел в соседний кабинет, но от волнения закрыл дверь неплотно. Итянь слышал, как он возбужденно рассказывает кому-то, что к ним заявился американец.

— Я ж тебя предупреждала, чтоб ты молчал, — буркнула мать.

Вернулся полицейский не один — привел с собой начальника, мужчину помоложе и явно лучше одетого, с цепким взглядом человека, привыкшего судить и оценивать, человека, который испытывает радость, отказывая.

— Инспектор По ввел меня в курс дела, — сказал начальник. Он говорил с невнятным жестким акцентом, похожим на тот, который освоил и сам Итянь, уехав из деревни. — Такие, как вы, у нас редко появляются. — Между фразами он подолгу молчал и многозначительно смотрел на Итяня.

На мать Итяня он не обращал ни малейшего внимания.

— Итак, по вашим словам, у вас пропал отец. Мы найдем его, я даже не сомневаюсь. Он ведь человек пожилой, верно? Вряд ли он успел далеко уйти. Мы свяжемся с другими деревнями.

— Если нужно, я сообщу его приметы. И вот фотография. — Итянь отдал полицейскому единственный имеющийся у них снимок отца.

С черно-белого фото смотрел мужчина почти на сорок лет моложе отца сегодняшнего, совсем недавно поступивший на военную службу. Он казался высокомерным, явно гордым, словно за секунду до щелчка затвора бросил фотографу какую-то остроумную колкость.

— Да, конечно, это пригодится. Вы очень сообразительны, наверняка потому, что столько лет прожили за границей. — Начальник взял снимок, даже не взглянув на него. — Как раз такая информация нам и нужна. Но работа нам все равно предстоит немалая. Я отправлю на поиски всех наших сотрудников, а значит, здесь, в отделении, никого не останется. Вдруг, пока их не будет, в городке что-нибудь случится? Вы же понимаете, какую сложную задачу нам задали?

— К чему вы клоните? Разумеется, я вам крайне признателен.

— Мы ценим вашу… признательность. Но, видите ли, на признательности далеко не уедешь. Больше у вас ничего не найдется? Чтобы помочь нам? Ведь место здесь небольшое, и ресурсов, как вы понимаете, у нас мало. Не то что у вас в Америке.

Удивительно, но от этих слов Итяню стало легче. Внутри у него будто что-то щелкнуло, и он смирился. Извинившись, Итянь вышел в коридор, пересчитал деньги и прикинул, сколько может дать. Он свернул банкноты в плотную трубочку, надеясь, что будет незаметно, насколько там мало. В трубочке было меньше четверти его месячной зарплаты. Остается ли у него выбор? Откажись он давать взятку — и его сочтут скупым, тем, кто не желает даже немного заплатить за возможность найти отца.

Итянь не сомневался, что его мать заметит этот грустный факт, пусть даже вымогательства ее и возмутили. Если уж он не в состоянии помочь, то лучшее, что он может сейчас сделать, — это механически карабкаться по лестнице обязательств.

Протянув банкноты начальнику полиции, Итянь ожидал, что тот потребует больше, но, к его удивлению, начальник просто спрятал деньги и широко улыбнулся — не фальшиво, как прежде, а с искренней радостью.

Это двуличие подсказало Итяню, что деньги он потратил впустую. Полицейского распирал смех, он и сам не верил, что дело выгорело. Едва они с матерью уйдут, как полицейские поделят деньги, а про его отца забудут. Разве что вспомнят легковерного иностранца, оплатившего им выпивку на несколько недель. Они станут высмеивать его, ведь он, заделавшись американцем, перестал понимать местный уклад, и насмешки эти будут даже злее, чем адресованные настоящему белому американцу, ведь в них прячется гнев на соплеменника, перед которым открылся целый мир, недостижимый для них самих.

Позже они с матерью медленно и молча брели по главной улице. Мать даже не выбранила его за взятку. Между ними висела тяжелая недоговоренность, они будто не желали признавать, что так быстро зашли в тупик. Из лавок выходили женщины. Встав у порога, опершись на метлу, глазели на них. У губ залегли глубокие морщины, в которых затеряются любые чувства. Холод, похоже, на женщин не действовал. Итянь был уверен, что о появлении американца знает уже весь городок. В детстве городок этот казался таким невероятно заманчивым, Итянь и Ишоу неделями ждали поездки сюда. Такие путешествия совершались только по какому-то особому поводу, но когда дела были сделаны, они с братом бежали на эту улицу и жадно разглядывали витрины магазинчиков, где продавалась изысканная еда, им недоступная. Ишоу, более обаятельный из них двоих, иногда смотрел на лавочниц такими глазами, что женщины, сжалившись, выносили им остатки лакомств. Эти женщины, сидящие за деревянными прилавками, тогда считались воплощением могущества и власти, а сейчас лавочки выглядели замызганными и бесконечно провинциальными. Даже запах еды казался Итяню скорее грязноватым, нежели аппетитным.

Единственным, кто не обращал на Итяня и его мать внимания, был мальчик, который вел за собой на веревке корову. Мальчик и корова уже прошли мимо, а их длинные тени еще ползли по земле.

Итянь не соврал — в Хэфэе у него и правда имелся друг, которого он мог бы попросить о помощи.

— Ты же скоро вернешься, да? — спросила мать. — Ты не уедешь в Америку, не предупредив меня?

— Да с чего бы? Я не уеду, пока мы Па не найдем.

— У тебя правда друг в Хэфэе есть?

Итянь ответил утвердительно, но мать продолжала тревожиться. Он понимал ее недоверие. Он давным-давно уехал из страны, а в Хэфэе бывал считаные разы, откуда бы там взяться кому-то, кто готов ему помочь?

— Не понимаю, зачем тебе в такую даль понадобилось. Давай хоть я с тобой поеду?

Мать выискивала, что бы еще положить в сумку, с которой Итянь собрался съездить в большой город, и наконец схватила полотенце для рук. Итянь взял у нее полотенце и положил его на учебник, перекочевавший из чемодана в сумку. Целая вечность прошла с того момента, когда в Америке Итянь посмотрел на обложку и решил взять книгу с собой.

— Других знакомых на государственной службе у меня нет. К тому же вдруг Па вернется, а дома никого?

Мать посетовала, что он, разумеется, переплатит за такси. Итянь не ответил — при расставании он предпочитал не поддаваться секундным эмоциям.

— Через несколько дней увидимся, — пообещал он.

Итянь убеждал мать возвратиться в дом, но она стояла на выезде из деревни, пока машина не скрылась из виду. С отцом она никогда и не думала препираться подобным образом. Когда между ними возникало несогласие, мать просто меняла точку зрения. Ее отношение к Итяню больше напоминало не любовь, а обязательства, впрочем, возможно, такие, как она, разницы не видят. Она гордилась своей силой и способностью работать наравне с мужчинами, при всем том считала себя послушной женой, не замечая противоречия.