Ошибка человека в маске

• Алена Алексина. Суть вещи. — М.: Издательство АСТ: CORPUS, 2023. — 576 с.

Если задержать на чем-нибудь взгляд — на чем угодно, будь то старенькая кукла или обшарпанный пластиковый брелок, — вещь тут же начинает сыпать неясными образами. Чаще всего бессвязные обрывки, конечно. Но иногда, редко, если как следует сосредоточиться и прикоснуться рукой, чтобы заякориться попрочней, вещь рассказывает историю.

Двадцатидевятилетняя Лиза, обладающая недюжинными математическими способностями, работает уборщицей. Она могла бы сделать блестящую академическую карьеру или запустить стартап, а то и несколько. Но каждый день Лизы состоит из множества очевидных и незаметных ритуалов. Каждый услышанный ею звук наполнен оттенками и телесными ощущениями. Каждая вещь, к которой прикасается Лиза, показывает движущиеся картинки о том, немым свидетелем чего она — не Лиза, вещь — стала. В довесок к блестящим способностям природа отмерила Лизе физически обостренное чувство справедливости и своеобразного социального баланса, расстройство аутистического спектра и синестезию — феномен, при котором раздражение одной сенсорной системы вызывает отклик в другой: синестетом, например, был Набоков, видевший «неправильные» цвета букв. Лиза «видит» цвет интонации, с которой к ней обращаются, но, как многие люди с РАС, не считывает сарказм и двойные смыслы. И как человек, у которого буквально болит совесть, Лиза не выносит несправедливости — а значит, в коммуникации с остальными человеками Лизе очень непросто. В отличие от вещей.

Но подводят и вещи. Наводя порядок в доме уважаемого специалиста, известного остеопата Дервиента, Лиза узнает от вещей такое, от чего у свидетеля с более подвижной эмоциональной сферой случился бы нервный срыв. Дервиент — любящий муж и нежный отец двух детей (сынишка еще и ребенок с особенностями — почти как Лиза, но невербальный), кудесник, к которому не зарастает дорожка отчаявшихся родителей, на самом деле уверенный в собственной безнаказанности педофил. И Лизе, пытающейся отгородиться от увиденного, с каждым мгновением все невыносимее думать обо всех этих мальчиках с искалеченными судьбами.

Пока все это не закончится, она больше не женщина, не уборщица, не внучка и даже не математик, а обычный белковый носитель информации. Информация эта довольно ценная, потерять ее было бы нежелательно — просто потому, что от нее зависит, продолжит ли происходить то, что, по мнению флешки, происходить не должно. Кстати, может ли флешка иметь какое-то свое мнение?

В формальной логике, науке о правилах преобразования высказываний, рассматривается masked man fallacy — «ошибка человека в маске», при которой замена идентичности приводит к неверному выводу. В первом случае мы знаем, кто такой X, во втором — не знаем, кто такой Y, на основании чего делаем вывод «X≠Y», но на самом деле X и Y с пятидесятипроцентной вероятностью могут оказаться одним и тем же значением. В формальной логике Лизиной обыденности такая ошибка — доктор Дервиент: Лиза видит чудовище, окружающие видят уважаемого гражданина, и, согласно официальным данным, эти X и Y не совпадают.

Слова, много раз объясняла ей бабушка, — те же монеты. Самая ходовая валюта в мире. Обычные люди не задумываясь платят друг другу словами.

Но это еще не все. В жизни Лизы в принципе нет ничего простого: Лизу воспитала бабушка, первое время просто не понимавшая, что за ребенок ей достался; в воспоминаниях Лизы есть слепое пятно — и оно закрывает историю исчезновения Лизиной матери; Лиза почти Шерлок Холмс при вполне официальном Лестрейде — то есть, конечно, следователе Мите, который постоянно ставит Лизу в тупик своей абстрактной речью; Лизе не чужд юмор, но ее шутки непонятны другим так же, как их — ей; у Лизы даже есть что-то вроде тайного кружка условно таких, как она, но общение с ними усложняется фрактально, потому что они — да, они такие же не встраивающиеся в общую мозаику плитки из другой партии, как сама Лиза.

Алена Алексина пять лет писала этот объемный роман с довольно широким спектром: инклюзия людей с особенностями в социум, сексуализированное насилие над детьми, ретравматизация кошмарного опыта, культурная, институциональная и личная стигматизация маргинализированных по той или иной причине членовединого, но неоднородного общества. При этом роман динамичен, насыщен отсылками к мировой классике и, по всей вероятности, не избежит сравнения сразу с двумя книгами американской писательницы Ханьи Янагихары — «Люди среди деревьев» и «Маленькая жизнь», которые так же, как и «Суть вещи», вышли в издательстве CORPUS несколько лет назад, снимали стигму с недетского разговора об отравленном детстве и вызвали такие толки, что вибрации идут до сих пор.

Жизнь, в которой авторы черпают отрицательную харизму персонажей и отвратительную фактуру преступлений, конечно, бессовестнее литературы, но эта книга дает и шанс на надежду. Поэтому продуманной, хоть и непомерной ценой, которая все равно не окупает детские слезы, пусть и пытается, Лиза и те, кого ей удается перетащить на свою светлую и до скрипа рациональную сторону, на протяжении более чем пятисот страниц выводят свое X = Y, попутно замаливая собственные грехи и развенчивая мифы об аутизме и безопасной среде. И, конечно, будут по-своему счастливы. Но не все. И не полно.