Кирилл Рябов. Пес

• Кирилл Рябов. Пес. — М.: Флюид ФриФлай, 2020. — 224 с.

Кирилл Рябов — петербургский прозаик, автор сборника рассказов «Сжигатель трупов», лауерат премии «Молодой Петербург». В его новом романе «Пес» талант писателя опускается к новым глубинам человеческого отчаяния. Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить, начиная со смерти жены. Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде.

 

Но через несколько часов снова зазвонил. Бобровский ответил. Перед этим он просто лежал на кровати и пялился в экран телевизора. Показывали какой-то дешевый фильм, главную героиню, аппетитную пионерку, изнасиловал Сталин. Потом ее отправили в лагерь. Но началась война, и эту бабу взяли на фронт снайпером. Она лихо мочила нацистов и берегла один патрон для усатого злодея.

— Алексей Иванович? — Это был мудила, которого Бобровский послал на кладбище. — Я навел справки. Примите соболезнования.

— Спасибо. Извините, что назвал вас мудилой.

— Ничего страшного. Я привык. Вы ведь муж Анастасии Валерьевны?

— Вдовец, — сказал Бобровский.

— Да, конечно.

Мудила немного помолчал.

— Дело очень важное. Нужно поговорить.

— Валяйте, — сказал Бобровский. — Я тут.

— Некоторое время тому назад Анастасия Валерьевна взяла в кредит некую сумму денег. Два дня назад должен был поступить первый платеж. Но не поступил. Вы меня слушаете?

Бобровский слушал. Про кредит он ничего не знал.

— Ага.

— Так вот. Надо бы обсудить варианты погашения долга. 

— Сколько? — спросил Бобровский.

— Сто пятьдесят тысяч рублей. Под пятнадцать процентов.

— Я первый раз про это слышу, — сказал Бобровский. У него было сорок восемь рублей мелочью.

— Понимаю, — вздохнул мудила. — Ситуация сложная. И разговор не телефонный. Давайте поступим так. Я вам через пару дней перезвоню. Вы пока что все узнаете. Проверите счета. Возможно, деньги еще даже не потрачены. А потом нам, видимо, придется все-таки встретиться лично.

Бобровский молчал. И тут его осенило.

— Знаешь, — сказал он. — Я не идиот. Думаешь, у меня от горя голова не соображает? Жена никогда в жизни не брала никаких кредитов.

Он бросил трубку и вернулся в комнату. Снайперша в этот момент застрелила мордатого энкавэдэшника, который хотел изнасиловать маленькую девочку. Но Бобровского это не волновало. Он тяжело дышал. Какие суки! И ведь чуть не поверил. Но откуда они узнали про смерть Насти? Врачи слили? Может, ритуальное агентство? Или кто-то из родственников? Вон сколько их приперлось на похороны. Сплошь незнакомые рожи. Седьмая вода на киселе. Жрали водку. Кто-то тихо смеялся. Бобровский сам слышал.

Незаметно он задремал, с пультом в руке. Сон был зыбкий, нездоровый. Ему приснилась Настя. Но жена мелькнула и сразу исчезла. Бобровский даже не успел ничего толком понять. Потом ему снилось, что он пытается изнасиловать снайпершу, но никак не может содрать с нее галифе. Она вывернулась, схватила свою винтовку системы Мосина и выстрелила в него. Но вместо выстрела раздалась длинная звонкая трель. Бобровский вздрогнул и проснулся. Во рту была горечь. По телевизору шли новости. Путин разговаривал с мэром Москвы. Казалось, им невыносимо скучно и вот-вот они оба заснут. Снова раздалась трель. Но это был не телефон. Pвонили в дверь. Бобровский открыл. На пороге стоял тощий морщинистый старик с изможденным лицом. Он был одет в серый короткий плащ и маленькую черную шляпу.

— Здравствуй, Алексей, — сказал старик.

Тесть приехал. Он был похож на больного и усталого члена политбюро на трибуне Мавзолея, встречающего последний парад.

— Здравствуйте, Валерий Кузьмич, — ответил Бобровский и посторонился.

Старик вошел. Повесил на крючок плащ, положил шляпу на тумбочку. Вздохнул.

— Вот, Алексей, приехал тебя проведать, — сказал тесть. 

Они с тещей жили в деревне. Около часа езды на электричке. Бобровский редко их навещал. Отношения с родней жены не сложились. Ни капли тепла за десять
с лишним лет. Каждый год старики присылали поздравительные открытки к Новому году. Поздравляли только дочь. Про Бобровского ни слова. Он и сам старался
как можно реже с ними контактировать.

— Я рад, — соврал Бобровский. — Проходите, садитесь. Можем чаю попить.

Тесть заглянул в комнату и внимательно осмотрел.

— Я особо не прибирался, — сказал Бобровский. — Сами понимаете.

Они вышли на кухню. Бобровский взял чашку с недопитым плесневым чаем и убрал в холодильник. Включил чайник. 

— Как Лариса Ивановна себя чувствует? — спросил Бобровский. Из вежливости.

— Ну, тяжко ей, давление. Плачет.

— А вы?

— Да тоже тяжко, что тут скажешь, — вздохнул тесть.

Он скривился, будто пытался побороть отрыжку. Достал платок и вытер лоб.

— Духота-то какая стоит, а?

Бобровский кинул в чашки по пакетику «Гринфилда».

— Вам сколько сахара?

— Три, — ответил тесть. — Алексей, я не просто так приехал.

— Да, вы сказали, хотели проведать меня.

— Это тоже. Но не только. У меня особая миссия.

Бобровский посмотрел на деда внимательно. Может, старик свихнулся от горя? Какая еще миссия?

— Я слушаю.

— Так вот какое дело у меня, Алексей, — начал тесть и громко длинно икнул. — Ох! У тебя нет ли соды случайно?

— Вроде была где-то.

Бобровский достал из шкафчика пачку соды. В голове мелькнула дурацкая мысль, что ради этого тесть и приехал. Сейчас погасит изжогу и откланяется. Тесть насыпал половину чайной ложки в стакан, разбавил водой и выпил, тараща слезящиеся глаза.

— Получше? — спросил Бобровский.

— Погоди. Отдышусь.

Закипел чайник. Бобровский разлил кипяток по чашкам. Поискал сахар, но не нашел. Тесть сидел прикрыв глаза, прислушивался к происходящему у него в желудке. Бобровский заметил в мусорном ведре пустую коробочку «Русского сахара». И вспомнил, как Настя в то утро кинула в чашку два последних кубика, а потом выбросила коробочку в ведро. И попросила его, Бобровского, купить сахар, потому что у нее вечером не будет сил и времени тащиться в магазин. Минут через десять она умерла.

— Алексей, — позвал тесть.

Прозвучало так, будто старик и сам собрался сейчас тут умереть.

— Что? — повернулся Бобровский. — Плохо?

— Нет, нет. У меня, значит, вот разговор к тебе.

— А, ну да, миссия, я помню.

Бобровский поставил на стол чашки с чаем. И понял, что тесть готовится сказать ему что-то очень неприятное.

— Сахара нет, — сказал Бобровский.

— Это ничего, — ответил тесть. — Я так, давай.

Он схватил чашку и стал шумно цедить горячий чай.

— Ладно, скажите уже, что хотели сказать. Не тяните.

Тесть поставил чашку.

— Алексей, ты должен съехать с этой квартиры.

Бобровский посмотрел в окно. На водостоке сидел голубь и внимательно наблюдал за происходящим в кухне. 

— Слышишь? — сказал тесть.

— Слышу, — ответил Бобровский и повернулся к старику. — Куда? 

— Что куда?

— Куда мне съехать?

— Ну, это... знаешь... Дело-то в чем... — замямлил старик. — Мы ведь купили эту квартиру с Ларисой Ивановной, когда Настя школу кончала. Я сам пороги обивал. Титову письмо писал.

— Какому Титову? — спросил Бобровский.

— Космонавту. Герману Титову. Я же сам летчик. Хоть и гражданский. Потом поставили на очередь. Когда Настя поженилась...

— Вышла замуж, — поправил Бобровский.

— Мы вам квартиру отдали. Потому что, ну надо же жить где-то, да? Ты сам без угла был. А Настя тоже после учебы к нам бы вернулась. 

— Я понял, — махнул рукой Бобровский. — Квартира не моя. Делать мне тут нехрен.

— Ну зачем ты так-то? — обиделся тесть.

— А как? Ну если называть вещи своими именами.

Бобровский снова посмотрел в окно. Голубь был на месте.

— Алексей, ты сам должен понять, — сказал тесть. — У нас вот сын еще. Трое внуков. Им помогать надо. Мы собираемся продать квартиру.

— А мне куда идти? — спросил Бобровский.

— Если в суд, то смысла нет, точно тебе говорю, — ответил тесть торопливо. — Квартиру мы на Настю не записывали. Просто вот дали вам тут жить. Думали, может, внуки будут. Все как у людей.

— Я не про суд, — сказал Бобровский. — Жить-то мне где?

— Ну ты уж сам подумай, снять ведь можно жилье. У тебя есть родственники? Родители?

— Нет. И я нигде не работаю. Денег у меня нет. Идти мне некуда.

«А зачем я ему это говорю? — подумал Бобровский. — Смысл-то какой?»

Тесть нервно барабанил пальцами по столу. Бобровскому захотелось взять нож и отсечь их. Он посмотрел на старика. Тот суетливо прятал взгляд. Глаза его блуждали по кухне, но старательно обходили сидящего напротив Бобровского. В кармане стариковского пиджака запиликал и завибрировал мобильник. Тесть торопливо достал старенькую кнопочную «нокию», прищурился и указательным пальцем нажал клавишу вызова. Бобровский услышал доносящийся из трубки крикливый голос тещи, но слов разобрать не смог. 

— Да, — сказал тесть, глядя перед собой. — Ну, вот как раз сидим, разговариваем. Что? Да ну, перестань. Без этого обойдемся. 

Кажется, теща сказала что-то про милицию.

— Лара, послушай, мы сейчас поговорим, я тебе потом перезвоню. Все. Все. Целую, — добавил старик стеснительно и убрал телефон в карман. 

После этого он наконец посмотрел на Бобровского. Похоже, звонок супруги добавил ему смелости.

— Такие вот дела, Алексей, — пробормотал тесть. — Уж извини.

Бобровский молчал. Ему опять не хватало воздуха. Он не хотел задыхаться на глазах у тестя и ушел в комнату. 

По телевизору шло ток-шоу. Один дед трахнул свою внучку, и она родила ребенка. Ведущий спрашивал внучку, почему она не сделала аборт. Зрительный зал свистел и выл. Ведущий спрашивал деда, как он себя чувствует, будучи прадедом своего сына. Дед кричал, что это не его ребенок. Он все делал указательным пальцем. Зал взорвался от криков. 

Бобровский сел на диван и отключился.