Страсти по Мэри Поппинс

В российский прокат 23 января выходит комедийная драма Джона Ли Хэнкока «Спасти мистера Бэнкса» (Saving Mr. Banks) — художественная хроника противостояния между Памелой Трэверс, автором повести «Мэри Поппинс», и Уолтом Диснеем, страстно желавшим экранизировать ее знаменитую сказку.

Полная теплоты и подлинно английского юмора история о природе творчества оборачивается доказательством давней истины: всякий автор пишет прежде всего автобиографию — и чем меньше он отдает себе в этом отчет, тем талантливее получается текст. В конечном итоге кино Хэнкока, посвященное создательнице одного из главных на все времена детских произведений, и само демонстрирует важнейшие качества хорошей детской литературы: оно обращается одновременно ко взрослому, спрятанному в ребенке, и к ребенку, спрятанному во взрослом.

Стоит лишь задуматься о том, кем является главный литературный и экранный герой нашего времени (и типичный его представитель, и, напротив, выдающийся пассионарий, определяющий дух самого этого времени), как тут же придется признать в нем социопата. Этот модный диагноз, почти никогда не трактуемый верно, потеснил в последние несколько лет красивое слово «сноб», о неблагородной этимологии которого отчего-то мало кому известно.

При всей природной, тематической и стилистической разнице между этими терминами в сознании российского интеллектуального сообщества они парадоксальным образом превратились во взаимодополняющие характеристики и одновременно базовые добродетели всякой высокоразвитой личности. Оставив эпидемию снобизма на совести создателей одного небезызвестного издания, обратимся к причинам, которые заставляют многих неглупых женщин сравнивать себя с Лисбет Саландер (героиней трилогии Стига Ларссона «Миллениум», прославившейся после экранизации Дэвидом Финчером первой части — «Девушки с татуировкой дракона», 2011), а многих других умных женщин и мужчин — с Шэрлоком Холмсом в исполнении Бенедикта Камбербэтча из знаменитого BBC-сериала.

Помимо очевидной всеобщей отчужденности и в то же время излишней взаимной коммуникативной доступности — естественной платы за долгожданный переход к информационному обществу, — существует еще одна любопытная причина: большинство интеллектуалов являются людьми не только активно думающими, но и столь же (а часто — и более) активно пишущими. Извлечение из собственного сознания и подсознания идей, формул и образов, ложащихся в основу любой публицистики, — процесс столь же интимный и требующий такого же уединения, как создание художественного текста. Оттого все больше людей, вынужденных производить собственные тексты между призывными сигналами разнообразных мессенджеров, все чаще пренебрегают эмоционально затратным личным общением и гордо нарекают себя социопатами, являясь в самом тяжелом случае обыкновенными интровертами.

Меж тем подлинного социопата отличает не только стремление к уединению, но прежде всего неспособность к эмпатии и проявлению интерактивных эмоций (сочувствия, сожалений, угрызений совести, чувства вины), отсутствие которых так успешно компенсируется высоким интеллектом и рациональностью, что при поверхностном общении в этом (нередко харизматичном и обаятельном) человеке трудно заподозрить склонность к девиантному поведению или хотя бы хулиганству. До той поры, пока он сам не пожелает продемонстрировать их во всей красе.

Трудно судить о том, насколько склонны к подлинной социопатии литераторы вообще и в какой мере страдал или страдает от нее какой-либо из них в частности: талантливый социопат с легкостью имитирует погружение во внутренний мир другого (например собственного героя) и столь же легко может манипулировать чувствами своих читателей. Оттого-то тема соотношения рационального и эмоционального, а также личного и стороннего всегда будет оставаться привлекательной для тех, кто интересуется природой литературного творчества. Именно этим зрителям, пожалуй, в первую очередь оказался адресован фильм «Спасти мистера Бэнкса» — ведь в нем возникает чертовски любопытный писательский образ: Памела Трэверс предстает в нем личностью, с успехом притворявшейся самым натуральным социопатом, на поверку оказавшимся человеком с весьма насыщенной эмоциональной историей.

Двадцать долгих лет потратил Уолт Дисней (Том Хэнкс), чтобы уговорить автора серии повестей о Мэри Поппинс Памелу Трэверс (Эмма Томпсон) хотя бы поразмыслить о возможности экранизации своего главного произведения. Лишь ощутимые финансовые трудности заставили чопорную англичанку, старательно скрывающую свое австралийское происхождение, отправиться в 1961 году в Лос-Анджелес для работы над сценарием возможного фильма. Уже сев в самолет, миссис Трэверс (позволяющая всем вокруг обращаться к ней только так и никак иначе) надела маску презрения, досады и скуки, которую в последующие несколько недель снимала только на ночь.

Запретив Диснею даже думать об использовании мультипликации, писательница с хулиганской страстью принялась сочинять все новые и новые ограничения, дойдя до заявления о том, что не потерпит никакого красного цвета в кадре. «Ну, просто я его разлюбила», — садистски улыбнулась она тщательно подкрашенными красными губами. Миссис Трэверс так старательно изводила всех вокруг, придираясь и изощренно хамя каждую минуту, кидаясь из окна гостиничного номера грушами и попрекая при этом остальных дурными манерами, что даже упрямый Дисней был готов сдаться — к счастью, он вовремя узнал кое-что о прошлом не в меру экстравагантной писательницы.

Британский писатель Артур Кёстлер однажды заметил, что любить писателя, а потом встретить его — все равно что любить гусиную печень, а потом встретить гуся. Удивительно, что эта шутка принадлежала не Памеле Трэверс — даме, которая, если верить Джону Ли Хэнкоку, не только исповедовала жизненную философию, сводящуюся, в сущности, к этой фразе, но и отличалась склонностью к такого же свойства юмору. Именно он — по-английски утонченный, циничный и великолепно обескураживающий — заставил заподозрить Уолта Диснея, а вслед за ним и зрителя, что за манерами активной социопатки спряталось хрупкое и крайне притягательное человеческое существо.

В каком-то смысле то же произошло и со сценарием «Спасти мистера Бэнкса» за авторством Келли Марсел и Сью Смит: в 2011 году он лег на полку с пометкой «отличный, не реализуемый», рискуя остаться там навсегда, если бы на него не обратило пристальное внимание руководство Walt Disney Pictures. Отличная, но решительно невозможная миссис Трэверс, к которой когда-то пригляделся основатель Disney, в исполнении блистательной Эммы Томпсон постепенно обнаружила такие душевные глубины, которые уже никак невозможно было спрятать за годами служившей ей маской, — однако, к чести сценаристов, осталась во многом столь же невыносимой.

Это кино было отмечено несколькими премиями и внушительным списком номинаций, но, в сущности, оно заслужило их за одну только сцену премьеры снятой наконец «Мэри Поппинс» (1964, пять премий «Оскар», позиция в Национальном реестре фильмов США): камера следит за лицом Памелы Трэверс, которая с готовностью изображает отвращение, затем осторожно улыбается (тем временем веки ее краснеют) и наконец начинает сотрясаться в рыданиях. «Ну что Вы, Пэм...» — трогает ее за плечо Дисней. «Ничего, я просто ненавижу мультфильмы!» — изобретательно врет растроганная писательница, все-таки разрешившая включить в кино одну-единственную мультипликационную сцену.

Это кино, полное замечательной музыки, примечательное незабываемыми героями второго плана (например водителем миссис Трэверс в исполнении Пола Джаматти) и чрезвычайной тонко и точно переплетенными сценарными находками, вопреки очевидным ожиданиям, начисто лишено сиропных сантиментов. «Спасти мистера Бэнкса» — фильм настолько драматургически цельный и детально гармоничный, что его хочется снова и снова раскладывать в памяти на кадры и цитировать всем вокруг: и совершенно не сдерживать эмоций, невзирая даже на то, что миссис Трэверс этого бы точно не одобрила.