Несколько сказок из книги
О книге Марчелло Арджилли «Фантаст-окулист»
Часы Джанни
— Судья, время! — орали болельщики, переживавшие за команду гостей.
Этот второй тайм казался нескончаемым. Но вот наконец истекает
— Черта с два — время! — заволновался
Джанни, болевший за хозяев поля, и перевел
стрелки своих часов на пятнадцать минут
назад.
Тотчас стрелки на всех других часах
тоже переместились ровно на пятнадцать минут
вспять. Зрители решили, что ошиблись: до
конца матча оставалась еще четверть часа —
ведь сейчас 16.15.
В 16.18 команда, за которую болел
Джанни, забила гол, а в 16.21 судья назначил
пенальти в ее пользу, и счет стал 3:2!
Тут Джанни сразу же передвинул стрелки на 16.30.
Все остальные часы немедленно повиновались его приказу,
и судья дал финальный свисток.
Свои часы Джанни выиграл в лотерее, купив билет
всего за несколько евро. Это оказались самые простые наручные
часы устаревшей модели, с дешевым ремешком — словом,
ничего особенного.
Но для Джанни они стали дороже любого сокровища.
Он сразу же заметил, что часы обладали необычным
свойством: они управляли временем! Стоило поставить их на
20 минут вперед, как сразу же все остальные часы на свете
тоже перемещали свои стрелки на это время.
Переставлял он стрелки назад, и время тотчас возвращалось
вспять — все остальные часы, словно управляемые по
радио, делали то же самое.
Джанни никому не открывал секрета часов, даже родителям:
это оказалось слишком увлекательно — управлять
временем!
С тех пор он мог спать сколько ему хотелось и при
этом никогда не опаздывал в школу — стоило только сдвинуть
стрелки на своих часах.
Когда в классе бывала контрольная и он не успевал
решить задачу, то ставил часы на пятнадцать минут назад,
и у него хватало времени закончить работу.
Если урок становился скучными, он быстро передвигал
стрелки, и сразу же раздавался звонок, оповещавший
о конце занятий. Кроме того, он мог теперь возвращаться домой
когда угодно и не выслушивать при этом упреков родителей.
А хотелось ему есть, стоило поставить
стрелки на восемь часов вечера, и дома тотчас
садились ужинать.
Эти часы стали его ближайшим другом.
Он даже на ночь не снимал их с руки,
каждое утро протирал циферблат, аккуратно
заводил и даже ласково поглаживал.
— Мы с тобой властелины времени! —
ликовал он. — Вот увидишь, как сегодня повеселимся!
Но его власть над временем длилась
недолго. Однажды часы остановились и ни за
что не захотели идти дальше. Для Джанни это
стало большим горем, как если бы скончался
самый дорогой друг.
Немного утешило его то обстоятельство,
что все часы в городе приостановили
ход на шестьдесят секунд, почтив память коллеги
минутой молчания.
Восьмой день недели
В Италии наименования дней недели связаны, как известно, с какой-нибудь планетой, а те в большинстве своем носят
имена античных богов и богинь.
Так, понедельник
в итальянском календаре назван днем Луны — лунеди, вторник
— днем Марса, мартеди, среда — день Меркурия, мерколеди,
четверг — день Зевса, джоведи. Пятницу древние
римляне посвятили Венере — венерди, а субботу Сатурну —
сабато. Воскресенье стало для всех итальянских христиан
днем Бога — доменика, а во многих других странах — это
день Солнца, например, в Германии — зонтаг, что так и переводится
— день Солнца, а в Англии — санди, и это означает
то же самое.
Так было заведено испокон веков, и никогда не возникало
никаких проблем. Но однажды Плутон, который тоже
вертится вокруг Солнца, возмутился:
— Разве я виноват, что меня обнаружили так поздно —
всего лишь в 1930 году? На самом деле я такой же древний,
как и остальные планеты, и тоже ношу имя античного бога.
А значит, как и все, имею полное право на то, чтобы один день
в неделе назывался в мою честь.
По правде говоря, точно в таком же положении находились
и две другие планеты — Уран и Нептун. Но никто из
них не предъявлял никаких претензий к календарю: попробуй
поспорь с днями недели — они не шли ни на какие уступки,
твердые, словно гранит.
— С тех пор, как существует этот мир, — непреклонно
заявляли они, — в неделе всегда числилось семь дней — и ни
одним больше. Хорошенькое получилось бы дельце, если бы
всякая планета вздумала иметь свой день, да и пословица говорит:
кто опоздает, тот воду хлебает…
— Но мне хотя бы совсем малюсенький, крохотный денек,
— просил Плутон. — Я хочу совсем немного. Вот если бы
каждый из дней недели уступил мне хотя бы один только час,
то получился бы небольшой денечек — всего семь часов. Вам
ведь не так уж и важно, сколько у вас будет часов в сутках —
23 или 24? А как красиво звучало бы — плутонди — день Плутона!
Потеснились бы немного Марс и Меркурий, и я встал бы
между ними.
Сказано — сделано. Даже не дожидаясь разрешения,
Плутон влез в неделю. И никакие протесты других дней теперь
уже не помогли. Неделя стала восьмидневной.
А люди что? Люди смирились, полагая, что новый
день со столь звучным названием принесет удачу. Но день
Плутона на этом не успокоился. Он мечтал сделать большую
карьеру и сразу же начал расширять свои права под предлогом, что всюду должны торжествовать равенство и справедливость.
— В восьмидневной неделе 168 часов, и надо честно поделить
их поровну! — заявил он. — Все дни недели должны
быть равны! Каждому — по 21 часу!
И повторяя, что равноправие — один из самых священных
принципов демократии, он добился наконец своего.
А потом устремился и дальше.
— Что же это получается, — взывал он, — единственный
выходной день в неделе — воскресенье, день Солнца, — сократился
на целых три часа! Предлагаю исправить это упущение
и ввести еще один праздничный день в неделе — день
Плутона! Пусть он тоже будет выходным!
Идея оказалась отличной, потому что сразу же расположила
к нему очень многих людей. Ну, а при поддержке народа,
как известно, многое можно сделать.
Теперь Плутону уже совсем легко стало отнимать часы
у других дней недели — сегодня у одного, завтра — у другого…
И вскоре неделя выглядела уже совсем иначе — теперь
она состояла только из одного выходного дня — дня Плутона,
длившегося 161 час, и еще семи дней по одному часу каждый.
И люди не обратили никакого внимания на то, что воскресенье
в отместку за такую обиду объявило себя рабочим
днем — ведь благодаря Плутону все могли теперь отдыхать
и развлекаться без малого семь суток подряд!
Когда же день Плутона стал любимым в народе, он
начал подумывать и о новой революции в календаре — решил
стать единственным днем в неделе. Он не сомневался, что получит
поддержку всего человечества.
И он не ошибся.
О чем мечтали часы
После многих лет
примерной работы
часы все-таки заболели.
Их колесики
стерлись, маятник
стал двигаться лениво — качался теперь еле-еле, глухо, словно
хромой астматик, нашептывая: «тик-так,
тик-так».
Часы перестали показывать точное
время, и хозяин, сняв их с руки, упрятал в комод,
а себе купил новые.
Для заслуженных часов все это крайне
унизительно. Коллеги по-прежнему служили
исправно, а те, что помоложе, даже посмеивались.
И только весьма пожилые часы
советовали как-то держаться и ни в коем случае
не отставать.
Но именно это нашим часам как раз и не удавалось —
уж слишком они были старыми. И чувствовали себя все хуже
и хуже. Что поделаешь, они окончательно выбились из ритма
здоровых часов, какой необходим людям. Теперь они существовали
в другом ритме — в своем собственном — и жили
в своем особом измерении.
Поскольку наши часы не считались теперь ни с секундами,
ни с минутами, и не существовало для них ни суток, ни
месяцев, ни даже лет, то и земля перестала за сутки оборачиваться
вокруг своей оси, а за год — вокруг Солнца. Оказавшись
на солнечном луче, наша планета перемещалась по нему
теперь только прямо, свободно паря в космических просторах
Вселенной.
Неудивительно, что единицы отсчета времени и скорости
на Земле тоже изменились. Все дни теперь стали праздничными
и длились без конца! Улитки летали, как реактивные
самолеты, а тигры перемещались словно в кинокадрах с замедленной
съемкой, к великой радости антилоп, которые легко
могли убежать от них и спастись от страшных клыков.
Но при новом течении времени самые невероятные
события происходили и с людьми: старики молодели, а юноши
и девушки не старели.
Дети теперь сами решали, в каком возрасте им лучше
всего пребывать в каждый конкретный момент времени —
в зависимости от обстоятельств. Они становились малышами,
когда хотелось, чтобы мама обняла и приласкала их, или
мгновенно превращались в юношей, когда хотелось поухаживать
за девушками, не вызывая насмешек у окружающих.
Словом, старые часы отмеряли теперь время не как
покорные рабы, обязанные чеканить каждую секунду своим
равномерным «тик-так», и не как властители,
которые распоряжаются судьбами людей, отпуская
им месяцы и годы жизни.
Наконец-то исполнилось их самое заветное
желание: за долгий век они так настрадались,
отсчитывая людям время тяжелого,
изнурительного труда, тюремного заключения,
мучительных болезней или жутких страхов,
что теперь, наконец, почувствовали себя
безмерно счастливыми, даря всем только свободное
и золотое время.