Автор: Arseny Shmartsev

Люди, которые

В Новосибирске

Недавно мне довелось посетить городок Инта на приполярном Урале — умирающий городок, в котором работает лишь одна шахта и памятники выглядят как надгробия — таковы печальные лыжник и лыжница на стадионе, статуя Кирова с непропорционально развитым бицепсом руки. В краеведческом музее города, кроме меня и моих друзей, был лишь один посетитель, внимательно рассматривавший друзы горного хрусталя, в которых водянистые, леденящие взоры прохожих казались простой инкрустацией.

Памятники, которыми застраивается современный Новосибирск, по-своему возрождают оппозицию живого и мертвого, а признаки роста современного мегаполиса и процента среднего класса в нем отражаются в облике исторических персонажей. Такова статуя архитектора Крячкова, которая стоит возле знаменитого стоквартирного дома (именно этот проект архитектора победил на конкурсе в Париже в 1938 году). При этом папка с чертежами прикрепляется под мышку самодовольного буржуа, спокойного и самодостаточного, повисающего в глазу, как тяжелые рекламы современных агиток.

К старому бюсту четырежды Героя Советского Союза Покрышкина, у которого принято забивать стрелки, именуя скульптуру то «покером», то просто «обрубком», добавили эквивалент в полный рост — пугающую статую рядом с долгостроем 24-этажной башни на правом берегу Оби, попирающую останки фашистского самолета. Новый образ олицетворяет новый культ Победы с новыми персонажами.

Улицы Новосибирска именуются в большинстве своем в честь писателей — классиков и современников: вы проходите по Крылова, Гоголя и Достоевского. Есть и улица Высоцкого. Памятник актеру и исполнителю недавно увенчали бутылкой — слишком уж располагают к этому раскинутые в сторону руки и запрокинутая голова. Статуя говорит: мне и море по колено. При этом мгновенный слепок лица горожанина отражается именно в гипсе и в бронзе — и смотрит как в зеркало, отражение в котором вполне мертво. Кстати, для инсталляций германского авангардиста Гюнтера фон Хагенса трупы доставлялись как раз из города на Оби.

А недавно открытая статуя Достоевского ужасает не менее, чем аналог у Публичной библиотеки. Только здесь мы видим не «человека, который дрочится» — именно так выглядитмосковский вариант, а Солженицына, который полез в петлю и выпучил глаза.

Рано или поздно устаревшие памятники в Новосибирске вывозят за кладбище — там недавно нашли и отреставрировали бюст Пушкина. Но орнамент из мертвых старух, не менее мертвых пионерок и модной молодежи, украшающий центр города, ничем не отличается от статуи Сталина, обретающей вечный покой на кладбище за Гусинобродским шоссе, которую недавно хотели, но так и не смогли, благодаря возмущению общественности, водрузить на одной из площадей.

Виктор Иванов

В начале нового сезона в Новосибирске состоялось ледовое побоище. При огромном скоплении народа на льду Дворца спорта «Сибирь» в рамках Открытого чемпионата России КХЛ дрались рижане с подопечными тренера Андрея Хомутова. Канадские легионеры-великаны избили маленьких, но злых новосибирцев. Публика ликовала, теперь дерутся и у нас. Тафгаи, однако, были биты — матч закончился со счетом 6:1.

Отголоски драки дошли и до нас. В морозный весенний денек к стадиону «Спартак» после матча подъехали два автобуса — как раз бывшего «Чкаловца 1936». Когда люди стали расходиться, на прохожих и болельщиков набросились спорт-смены в белых одеждах и стали их избивать. Просто так, ни с того ни с сего. После выяснилось, что это борьба конкурирующих «фирм» — так теперь называются молодежные группировки.

Мне довелось встретиться с организатором этого по сути террористического акта — бритоголовым молодым человеком с тату от запястья до локтя и значком, изображающим Эрика Картмана в фашистской форме. На мой вопрос, зачем избивать людей в чужом городе, он ответил, что, после того, как он вывозил детей из Беслана, им движет ненависть. Даже показал соответствующую надпись на английском языке, украшающую его торс.

Сегодня для того, чтобы создать террористическую группу, достаточно одной боевой единицы. Фактически любой может выбежать с травматическим пистолетом, следуя завету Андре Бретона, и открыть стрельбу по первой встречной мишени. Так, 30 апреля 2007 года, в кафе «Пироги» в Москве, болельщик «Локомотива» был убит за то, что взял чужую табуретку.

Во всем мире подобные боевые группы формируются при определенной религиозной структуре — вокруг коранических школ, мечетей, при церкви. Однако европейский анархический терроризм одиночек и ультралевый терроризм «АНТИФЫ» противостоят красно-коричневому православному мракобесию. Драка возвращается на подмостки, уходит из жизни, становясь авангардным спектаклем, который разыгрывается на сцене Psychodrama City (так называется песня группы The Byrds) — города, ставшего площадкой, где миллионы душ готовы принять участие в действе — пока только как зрители.

Поэт Андрей Родионов, которого зрители назвали скинхедом, упал на сцену новосибирского клуба «НИИ-КУДА» и пытался повздорить с охраной. Не удалось. Поднялся и дочитал свои пронзительные телеги. Гламурная публика отреагировала лишь истерическим смехом. И это было посильнее тухлых яиц. Опозоренный трикстер словно восстал из мертвых, столкнувшись, нос к носу, с подлинной реальностью, которая никого не убивает, но несет в себе насилие. Такова Soft wave.

Виктор Иванов

Пресная тема

В Тель-Авиве

Это лето проходит в Израиле ниже «красной линии». Говорят, что дело плохо, как никогда, хотя такое бывает регулярно. Засуха. Линии, красная и черная, отмечены на шкале уровня воды в озере Кинерет, которое наполняет израильский водопровод.

Опустившись до красной линии, Израиль в теории должен перестать выкачивать воду из озера. Ниже черной линии насосы не достают до воды. Их можно опустить, но тогда ущерб экологии озера становится непоправимым.

Недавно мы с подругой поехали осматривать античные руины рядом с Кинеретом. Ехали по шоссе вдоль священной реки Иордан, которая наполняет озеро и течет дальше в Мертвое море. Справа от дороги шла зеленая низина. Я старалась разглядеть в ней речку. Но речки в ней нет. Где же паломники ходят по водичке? Оказалось, речка течет местами канализацией, местами бьют ключи, которыми пользуются паломники, но в целом до Мертвого моря она не дотекает. Не только в этом году, а уже давно. С тех пор, как Израиль качает из Кинерета.

Иордан — самая длинная река в Израиле, но не единственная. Рек — штук пятнадцать. Они маленькие, и положение их грустное.

В Хайфе есть река Кишон, самая грязная река в стране. Длиной 70 км. В ней плавает много разного, в том числе ртуть. Помыл руки — получил ожоги. Она вроде даже горела однажды — в Хайфе стоит большой нефтяной завод.

Когда-то в реке тренировалось элитное подразделение сил обороны Израиля «Шайерет-13». Потом многие заболели раком. Семьям выплатили компенсацию, хотя связь болезни с рекой доказана не была. Зато когда туда запустили на три часа радужных форелей, то у них произошли совсем не радужные изменения в ДНК клеток печени.

В моем городе, в Тель-Авиве, есть реки Яркон и Аялон. ?Аялон — точная копия питерского Обводного канала, но от зимних дождей иногда прилично растекается.

Яркон длиной чуть больше тридцати километров и впадает в Средиземное море. Тельавивцы знают, что ни в какой контакт с водой Яркона вступать нельзя, несмотря на усилия организации, которая занимается его очисткой.

В 1997 году пешеходный мост через Яркон обрушился под австралийскими спортсменами, приехавшими на Маккабиаду. Маккабиада — еврейские олимпийские игры. Она названы в честь древнего героя Иегуды Маккавейского, который как раз очень не одобрял спорт — чужую для евреев греческую моду. Несколько упавших спортсменов умерли от ядовитой воды.

Для желающих публично поплескаться в пресной воде каждое лето на площади перед тель-авивской мэрией, где убили Ицхака Рабина, проходят стрелялки-поливалки. Парни и девушки бегают с базуками в надувных кругах с уточками.

Израиль ищет самые рентабельные способы добывания прес?ной воды. Похоже, это пока что удается, потому что счета за воду расстраивают меньше, чем счета за все остальное. Иногда воду покупают у Турции. Применяют опреснительные установки. А еще в качестве альтернативных источников воды израильские ученые много лет обсуждают «искусственно вызванный дождь». В зимы, когда выпадает мало дождей, пытаются выдоить недождевые тучи. Для этого облака засеивают йодистым серебром. Уже 20 лет сеют, и не могут понять — это помогает или не помогает. Потому что, как нам говорили на лекциях по истории сионизма, два еврея — три мнения.

Настя Глазанова

Башня Смерти

В Екатеринбурге

Власти Екатеринбурга объявили, что наконец-то нашлись желающие достроить телебашню, возведение которой началось в 1984 году.

Когда я говорю тридцатилетним коллегам, что помню город еще без телебашни, в их глазах читается: «Столько не живут!» Но я действительно помню, как свердловские газеты трубили, что вот скоро над городом взметнется сооружение, которое позволит нам принимать аж три (!) телепрограммы, и как возле цирка началась бульдозерно-экскаваторно-крановая суета.

Башню строили, люди хихикали (фаллическое сооружение по соседству с шарообразным цирком невольно провоцировало на неприличности), но все терпеливо ждали: ну когда же наконец 220-метровая телевышка одарит нас благами цивилизации?

Не дождались. Грянула перестройка, и выяснилось, что телевидение было прикрытием для военных: наша байда планировалась как часть мощной локаторной системы, которая должна была зафиксировать подлет американских ракет (бомбардировщиков?) со стороны Северного полюса (другой составной частью, говорят, была Рижская телебашня, возле которой на закате СССР пролилась кровь).

У нас кровь лилась уже в 90-е. Когда «Спецжелезобетон», честно соорудив ствол, освободил место для следующего этапа. Сюда челябинская «Уралстальконструкция» уже не пришла:военные потеряли к объекту всякий интерес, а у гражданских не было денег самостоятельно сделать мачту.

Мало ли строек заморозили? Но эта, самая высокая на Урале, вскоре стала называться в народе Башней Смерти. Во-первых, на нее полезли самоубийцы, полагая, что уж с такой верхотуры точно расшибешься в лепешку. Увы, рифейские Вертеры не учитывали ветер (на высоте сильнейший) и арматуру, тут и там торчащую из недостроенной башни. В итоге, конечно, погибали, но в таких муках, о которых вам лучше не знать. Напарывались на сюрпризы и желающие сигануть с башни на парашюте или на дельтаплане…

Все входы в кровавую башню замуровали, все железки, по которым можно было забраться на нее снаружи, отпилили. Она стояла памятником социализму. Туристы говорили: «Видели ваш недостроенный цирк рядом с телебашней» — цирк с ажурной верхушкой производил впечатление незаконченности, а башня, чья вершина в плохую погоду уходит за облака, вполне себе монументально царила над городом.

Уже предлагали ее просто убрать. А как? Взорвать? Но рядом все густо застроено — опасно. Распилить? На такую дорогостоящую и долговременную операцию просто нет денег. Достроить? Вот тут время от времени находились желающие, однако быстро исчезали, узнав, сколько будет стоить это удовольствие.

И вот на днях объявлено: нашлись какие-то швейцарцы, которые возьмутся за башню. Ну, наверное, будет там враща?ющийся ресторан наверху (интересно, кому захочется увидеть облака сверху?), всевозможные магазины и сувенирные киоски внизу… Но телевизионщикам эта махина уже не нужна. Весной в Екатеринбурге началось цифровое вещание (десятки телеканалов, несколько радийных). По области сигнал распространяется по принципу сотовой связи: много не очень высоких передатчиков, покрывающих небольшую площадь. Зато немало, и в сумме — вся область. А башня через 42 месяца обещает стать просто Башней. Без «теле».

Андрей Кулик

Замочки верности

В Москве

Вот и в Москве утвердилась новая молодежная традиция — тоннами увешивать мосты замочками. Их можно увидеть и на окраинных мостиках через Яузу, и на Патриаршем мосту, и на Лужнецком, и на специально обустроенном Лужковом мосту.

Этой моде лет десять. Доползла она к нам из «дальнего зарубежья». И, видимо, причиной очередного всплеска стал фильм по бестселлеру Федерико Моччиа «Три метра над небом». Главный герой в начале сюжета дурит потенциальной подруге голову выдуманной легендой о том, что надо повесить цепь с замком на третий фонарный столб старейшего римского моста Ponte Milvio, а ключ выбросить в Тибр, и тогда они вечно будут вместе. В итоге к лету 2007 года на мосту Ponte Milvio под тяжестью замков уже дважды рушились опоры фонарей. Заволновалась римская администрация, началась кампания за спасение древнего моста. Левые во главе с мэром Вальтером Вельтрони предложили ввести штрафы. Ситуацией воспользовались их правые оппоненты (включая неонацистов), развернув кампанию: «Левые против любви!», «Это нарушение прав влюбленных!»

Также возникла тайная группа Свободных Размыкателей, бравшая на себя ответственность за снятие замков. Как-то ночью почти все цепи и замки со столбов были украдены цыга-нами (сдав знаки любви в металлолом, они заработали 13 евро за 713 кг). В итоге в июле 2007 года на мосту были натянуты специальные цепи для безопасного подвешивания замков. Каждый год в день Св. Валентина на мосту проводится вручение приза «Золотой замок» за лучшее любовное граффити.

С другой стороны, версия, что традиция связана с римским мостом Ponte Milvio, — не единственная. Возможно, истоки обычая — в Венгрии, в городе Печ, где замочки на некую ограду цепляют с середины 1980-х. Или во Флоренции, где уже давно подростки цепляют замки на разные выступы возле статуи Бенвенуто Челлини, стоящей на Золотом мосту. С 2006 года во Флоренции введен штраф в 50 евро за прикрепление каждого замка. Перед вступлением в силу положения о штрафах все замки с трудом за несколько месяцев сняли — их оказалось пять с половиной тысяч. Одна из версий происхождения этой традиции — вывешивавшиеся вне лавок золотые замочки флорентийских ювелиров. Другая версия возводит ее к дембельскому обычаю 1960-х годов: известно, что рядом с мостом Ponte Vecchio располагались армейские казармы и демобилизующиеся солдаты вешали на ограду бюста Челлини замки от своих армейских шкафчиков.

Короче, еще расследовать и расследовать. Пока же резюме примерно такое: ранее существовавшая «самородная» традиция (даже не обязательно итальянская) была за последние несколько лет разогрета издателями и киношниками (нарочно или случайно, неведомо) и пошла расползаться по Европе, находя всюду в лице местных тинейджеров благодарную, истосковавшуюся по символам среду. Ну и конечно, еще сюда можно прибавить бурный рост в эти же годы китайской скобяной промышленности.

Но в общем-то плевать и на истоки, и на выклеивание имен розовыми стразами: глянешь мельком на иной сверкающий на солнышке замок с надписью маркером «Опоссум счастлив!» — и хорошо, и ладно.

Андрей Андреев