Амита Траси. Небо цвета надежды

• Амита Траси. Небо цвета надежды / пер. с англ. А. Наумовой. — М.: Фантом Пресс, 2019. — 416 с.

Амита Траси родилась и выросла в Мумбаи. Получив магистерскую степень по управлению персоналом, она несколько лет работала с различными международными корпорациями и путешествовала по разным странам, погружаясь в их культуру и традиции. Тогда же она столкнулась с современной работорговлей — и теперь Траси участвует в деятельности организаций, борющихся с торговлей людьми. Этой же проблеме посвящен ее дебютный роман «Небо цвета надежды», действие которого начинается в Индии конца 1980-х. Девочка Мукта почти достигла возраста, когда должна пройти обряд и посвятить себя богине Йелламме — как все женщины в ее роду — и по факту стать храмовой проституткой. Подобной судьбы она избегает — становится прислужницей благополучной семьи в Бомбее, где знакомится с Тарой — отныне ее подругой и названой сестрой. Но однажды Мукту похищают — и начинается совершенно другая история: о дружбе и любви, о преданности и вере в лучшее.

 

Размышляя о жизни, которая меня ожидает, я слонялась по скалистым лесам у подножия Сахьядри. Друзей у меня не было. Деревенские жители никогда не разрешали детям приближаться к общине девадаси, живших на окраине. До моего рождения там было много женщин — им, как и нам, суждено было прожить жизнь рабынями, но много лет назад наша деревня сильно пострадала от засухи и девадаси решили покинуть эти места. Амма уезжать отказалась, поэтому теперь наш дом сиротливо торчал на окраине. Прямо как я. Горы Сахьядри — вот с кем я дружила. Я карабкалась по скалам так же стремительно, как обезьяны по деревьям. Амма вечно тревожилась, что я заблужусь, разобьюсь или что на меня нападет какой-нибудь дикий зверь, но здесь, в дремучих лесах, я находила утешение — звуки и свежий воздух успокаивали меня. Чего мне бояться, когда вокруг благоухают цветы? По ночам путь мне освещали светлячки, я бежала за ними, и они всегда выводили меня из леса.

Все мои горести начались с того самого момента, когда к нам впервые явилась Мадам. Мне тогда было девять лет. Она постучалась в нашу дверь, и браслеты у нее на руке мелодично зазвенели. Вместе с ней пришел сильный, хорошо сложенный мужчина. День был пасмурный, дождь начал накрапывать уже рано утром, а вскоре в сгустившихся тучах загремел гром. Ливень колотил по разбитым дорогам, утрамбовывая грязь. Я глядела в окно и вдыхала сладкий запах земли, когда по нашему крыльцу затопали их заляпанные ноги.

Сакубаи все утро слонялась по дому и нетерпеливо теребила паллу своего сари, явно кого-то ожидая. Увидев их в окно, она торопливо засеменила к двери. Ее глаза сияли, а лицо расплылось в улыбке. Она пригласила гостей в дом и долго обнималась с ними. Я стояла позади, боязливо выглядывая из-за спины Сакубаи. Мадам сложила зонтик, поставила его возле двери и протянула руки в приветствии:

— Намаскар, Сакубаи. Сколько же лет мы не виделись! У тебя все хорошо?

Сакубаи кивнула. Она отвела Мадам в угол, и они обе уселись на пол, скрестив ноги и глядя друг на дружку. Мужчина же привалился к косяку и дальше не пошел. Его налитые кровью глаза шарили по сторонам, но время от времени он задерживал взгляд на мне. Изза щетины на подбородке выглядел он каким-то неряшливым. Ухмыльнувшись, он развязал обмотанный вокруг шеи платок, потом почесал треугольник черных волос, торчащих из-под расстегнутой рубахи.

— Это, наверное, твоя внучка Мукта? — Мадам повернула голову ко мне, а я с опаской посмотрела на нее. — Подойди сюда. — Мадам взяла меня за руку и попыталась подтянуть к себе, но я увернулась и схватилась за сари Сакубаи.

— Не бойся. Это друг, — сказала Сакубаи, высвободила свое сари из моих пальцев, и в следующую секунду я уже стояла перед Мадам.

Яркое оранжевое сари оттеняло ее кожу, а губы были красные, словно вымазанные в крови. Несмотря на толстый слой белой пудры, я разглядела на ее пухлых щеках маленькие шрамы, как будто кто-то не пожалел времени и наделал в ее коже крошечных дырочек.

— Какая ты красавица! — Она сжала мои плечи. — Глаза зеленые, да еще и кожа светлая. Сакубаи, тебе выпал счастливый билет!

— Иди в комнату, Мукта, — приказала амма. Я и не заметила, как она вошла. — И пока я не позову, сиди там.

Я вывернулась из объятий Мадам и скрылась в другой комнате, но тут же приникла к стене, вслушиваясь в разговор и время от времени выглядывая изза занавески.

— Это что за поведение? Ты даже не поприветствовала нас. Что же это, девочка? Забыла, кто я такая? — спросила Мадам амму.

— Нет, не забыла. Разве о таком можно забыть? — с отвращением воскликнула амма, скрестив руки на груди.

— Перестань, как ты разговариваешь с гостями! — Сакубаи потянула ее за руку.

— Мы хотим, чтобы ты отпустила свою дочь вместе с нами в Бомбей, — сказала Мадам амме, — ты же знаешь, что именно за этим я и приехала.

— Никуда она не поедет. Я напою вас чаем, а потом попрошу вас покинуть наш дом.

Вздохнув, Сакубаи потерла руками колени и опять вздохнула.

— Такого обращения я не заслужила, — сказала Мадам, когда амма вышла.

— Ты же знаешь мою дочь, она такая несдержанная. Сама не понимает, что говорит.

Амма стояла рядом со мной — готовила чай. Я смотрела, как она разливает густую бурую жидкость по низеньким стаканам. Когда она ставила стаканы на поднос, руки ее дрожали. Дышала она часто и прерывисто и постоянно моргала. Мадам же, будто бы простив грубость аммы, как ни в чем не бывало болтала с Сакубаи.

— Как дела в Бомбее? — спросила Сакубаи.

Сердце у меня замерло. Бомбей. Они приехали из Бомбея — города, где жил мой отец. Я вдруг напрочь забыла обо всем остальном. Мне захотелось выбежать из-за занавески и спросить, знают ли они моего отца. Впрочем, у меня были другие вопросы, и немало. Знают ли они, где находится мой отец? Они вообще с ним знакомы? А сам город, Бомбей, какой он? В голове у меня появилось целое море мыслей. Эти люди приехали, чтобы забрать меня в Бомбей? Их прислал мой отец?

Какое-то время все шло хорошо. Амма подала чай, и Мадам с наслаждением прихлебывала из стакана. Сакубаи и Мадам увлеченно беседовали, и мне казалось, будто они меня не замечают.

И вдруг Мадам позвала меня:

— Подойди сюда.

Я посмотрела на амму и по ее взгляду поняла, что слушаться я должна лишь ее, а иначе меня ждет выволочка.

— Подойди сюда. — На этот раз голос Мадам звучал тихо и потому почти грозно. Я вышла из укрытия и шагнула к ней.

— Чего тебе надо? — спросила амма, вцепившись мне в плечи.

— Чего мне надо? — Мадам подала знак своему спутнику, тот отлепился от двери, бросился к амме и схватил ее за руки; амма принялась вырываться и браниться.

— Пусти! — требовала она, а я накинулась на него, осыпая ударами. Но он, конечно, был намного сильнее и лишь отмахнулся от меня, словно от мухи.

Мужчина подхватил амму на руки, словно одну из моих тряпичных кукол, вынес ее из комнаты и, связав веревкой, бросил за занавеской. Я и ахнуть не успела, как Мадам дернула меня за руку и поставила перед собой. Держа меня за подбородок и вглядываясь в мое лицо, она повернула мне голову сначала в одну сторону, а потом в другую, после чего расстегнула мне блузку и развязала нада, так что юбка упала на пол. Ее рука скользнула вниз по моей шее и змеей поползла по телу. Я с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Сквозь пелену слез я смотрела на Сакубаи и ждала знака, который подсказал бы мне, как поступить, но она даже не взглянула на меня. Сакубаи не сводила глаз с окна, дождь барабанил по крыше, капли падали в ведро.

— Хм. Ты совсем еще юная, — сказала Мадам, разглядывая мое голое тело. — Что скажешь? — спросила она мужчину.

Тот пристально осмотрел меня с головы до ног, и стыд горячей волной захлестнул меня.

— По-моему, она готова. Даже если и нет, то через год уж точно будет. — Он ухмыльнулся и потрепал меня по щеке.

Мадам подняла с пола блузку с юбкой и одела меня так нежно, будто забыла, как грубо обошлась со мною минуту назад.

— Ты представляешь, сколько денег заработаешь, если поедешь со мной в Бомбей? — спросила она меня. — Ох, не плачь. Глаза у тебя как изумруды, а когда ты плачешь, они меркнут.

Она подошла к амме, сидевшей возле двери со связанными руками.

— Ты поступила умно, родив дочь. Она красивая и такая светлокожая! Только в нашей общине понимают, насколько важны девочки. Они — хранительницы традиции, на них лежит благословение Богини. Даже если будешь прятать свою дочь, от судьбы все равно не убежишь.

На прощанье Мадам пообещала Сакубаи:

— Мы щедро заплатим за обряд твоей внучки.

— Главное, чтобы она исполнила свое предназначение, — смиренно ответила Сакубаи, глядя в окно, словно уже прощалась со мной.

После их ухода Сакубаи проковыляла в комнату, развязала амму и погладила ее по спине. Амма стряхнула ее руку. На щеках у аммы я заметила следы слез. Она обняла меня, и я разрыдалась. Сакубаи обхватила нас руками, стараясь утешить.

— Это ты их вызвала, да, Сакубаи? — спросила амма. — Да. Ты же меня не слушаешь. Все надеешься, глупенькая, что отец Мукты вернется. А я не могу просто сидеть и смотреть. Мы должны следовать традиции.

— Я этого не допущу, — сказала амма.

— У тебя нет выбора, — возразила Сакубаи.

 

Много дней спустя случившееся стало казаться мне ночным кошмаром, плодом моего собственного воображения. Мне хотелось так думать. Хотелось считать, будто я уснула в лесу и видела сон, а потом меня разбудили пробравшиеся сквозь листву лучи солнца. Воздух был горяч и полон лесных ароматов — точь-в-точь моя жизнь до того дня. Я никак не могла взять в толк, почему наши гости так грубо обошлись с нами и зачем Сакубаи вообще пригласила их к нам в дом, однако в душе у меня поселился страх. Грудь сдавливало, сердце порой ни с того ни с сего начинало бешено колотиться, и даже в моем прекрасном лесу я не могла больше спокойно дышать.

Дома же наша жизнь теперь текла совсем неслышно. Готовя еду и смешивая специи, мы с аммой старались не смотреть друг на друга — боялись, что если взгляды наши встретятся, то воскреснут мучительные воспоминания о том дне. Сакубаи держалась в стороне. Чаще всего она сидела у себя в комнате и смотрела в окно или бродила вокруг дома, не обращая на нас внимания. Тишина вползла в наши жизни, запирая страхи и мысли в наших душах. Мы жили, как и прежде, делая вид, будто ничего не случилось.