Ирина Жукова. Трефовый туз

Ирина Жукова родилась в военном гарнизоне в Саратовской области в 1983 г. Закончила Воронежский политех, занималась тяжелым машиностроением, написала диссертацию по организации производства. Училась в литературных мастерских Creative Writing School на курсе прозы Майи Кучерской и на курсе автобиографии Екатерины Ляминой.

Рассказ публикуется в авторской редакции.

 

Анька уткнулась деду в шею холодным носом, втянула табачный, яблоневый дух и дернула его за воротник:

— Ну, покажи!

Дед хитро усмехнулся. За усами не видать, но Анька знает: улыбается дед, по глазам понятно. Желтые, кошачьи, все в лучах морщин.

— Дееед!

— Расчирикалась, пеструшка. — Дед провел смуглой мозолистой ладонью по рыжим косам, погладил родинку на худеньком плече, маленький трилистник трефы, и прогудел:

— Слазь с колен. И стул неси.

Анька легко спрыгнула на траву, в три прыжка доскакала до сарая, ухватила колченогий табурет и бегом назад.

— Ну, торопыга, два шага до дома не сделает! Ладно, давай поломатку, сгодится.

Анька заулыбалась и уселась прям в траву, не жалея белый сарафан.

— Давай, дед, не болтай, — нетерпеливо проговорила она, не отрывая глаз от волшебного кармана алой дедовой рубахи.

— Смотри внимательно.

Дед достал из кармана колоду и ловкой рукой раскинул на табурете клетчатый зеленый веер. Скомандовал:

— Тяни три.

Анька наугад выбрала три карты и, укрывшись от деда ладошкой, заглянула: дама червей, туз треф и десятка пик.

— Выбирай одну.

Потирая трефовую свою родинку, Анька задумалась: "Туз, и масть моя! Бабушка говорит — удача в делах. Пусть будет". И, ерзая на месте от волнения, спрятала карты назад в колоду.

Дед собрал веер, смешал, скинул из ладони в ладонь и обратно. Потом спрятал карты назад в карман рубахи, достал папиросу, медленно закурил и выдохнул с кольцом дыма:

— Ищи свою карту.

— Дед, — запротестовала Анька, — ну давай, из уха достань!

— Не-а! — смеются дедовы усы.

— Ну дед, ну из рукава! — Анька поняла, что почти кричит.

— Будешь вопить, придет бабка, и нам обоим попадёт.

Тут не поспоришь, дед прав, бабушка Мила — умна, красива, но очень уж сурова. Фокусы с картами, например, не любит, а это уж совсем непонятно, как так можно-то. Анька нехотя поднялась с колен, отряхнула сарафан и пошла деду за спину, искать свою карту. Опять выпустил из-под руки, теперь ищи по саду. А найти надо. Когда дед не угадывает, он подарки дарит. Правда, попросить ничего нельзя, дед сам приносит. Но дедовы дары - и того лучше, что сам себе в самой смелой мечте пожелаешь. Один раз в лесу земляничную поляну показал. Сами наелись и домой ведро привезли. В другой раз он Аньку на конезавод возил и целый день учил держаться в седле. А последний раз подарил монету, старый дореволюционный рубль, который Анька давно уж приметила и частенько запускала по столу волчком. Достал его из шкатулки, просверлил дырку и повесил Аньке на шею на шнурок. С тех пор она его не снимала.

— Мне, пожалуй, пора, — дед поднялся, забрал табурет и пошел вон из сада. — А ты ищи!

— Дед, ну как же так? А карта?

— А ты ищи, ищи! Как найдёшь — ко мне не ходи, вечером покажешь.

— Почему не ходить?

— Я сегодня за стол пойду, во двор к Межлинским, знаешь, вниз по улице, в арку?

— Знаю, там Васёк живёт.

— Вот туда, да. Не приходи, там большая игра сегодня. Не малявок учить.

Дед оставил табурет у сарая и вышел за калитку.

Анька бродила по саду, снимала с кустов спелую малину и складывала её в банку. И хмурилась. Ну как не ходить? Дед давно говорит: ты — моя удача, мой талисман, как же не пойти-то? А ну как карта не придёт? Проиграется дед, бабушка с него шкуру спустит, это она давно грозится. Анька аж остановилась. Нельзя так. Как вот человек без шкуры? Это без волос что ли? Анька представила деда без его взлохмаченной седой гривы — хвост в руку толщиной — и почувствовала, как скручивается что-то внутри в тугой, жгучий ком. Да бес с ней, с картой, хоть и туз! Анька оставила банку под кустом и бегом бросилась за калитку. Отбивая по брусчатке дробь стоптанными каблуками, она помчалась вниз по улице, к дальней арке, туда, где в маленьком дворике под старой грушей стоит грубо сколоченный игральный стол.

Вечерами за столом собираются местные игроки. Дед Михалыч — отставной прапорщик, он скоро ослепнет. Бабушка говорит, от пьянства слепнут. А Михалыч закладывает ежедневно. Видно, недолго ему осталось в карты смотреть.

Ещё Протасов. Этот работает в колонии для несовершеннолетних. Бабушка Аньку пугает, что отдаст ее Протасову за плохое поведение. Только Анька уверена: бабушка никогда никому её не отдаст, да и колония местная — для мальчиков она. Поэтому Протасова Анька не боится.

А вот Шмитт — мерзкий длинноносый старикашка с липким взглядом. Этого все дети обходят по кривой дуге, хотя и говорит он тихо, ласково, и от того ещё страшнее. И собаку свою он лупит, это каждый знает. Бедный мордатый Борман. Бабушка говорит, он бы его ещё Адольфом назвал. Анька не понимает, что общего между этими именами и чем Адольф хуже, но все равно кивает. Соседи Шмитта не любят, но за игральный стол зовут всех, кто готов играть на деньги.

Заглянув в арку, Анька увидела, что игра уже началась.

Первым рыжую головенку приметил Шмитт:

— Смотри, Цыган, твоя девчонка! — ласково проговорил он. — Иди к нам, милая!

Анька виновато смотрела на деда, но он, как будто не сердился, поманил её рукой:

— Подойди, Анна.

Анька подошла, положила деду подбородок на плечо и попыталась заглянуть в карты. Но дед сложил их зеленой клетчатой рубашкой вверх, повернулся и заговорил:

— Я ж тебе сказал не ходить сюда. — Он аккуратно оправил на девочке сарафан, особенно карманы. Будто что-то вытащил оттуда.

— Но дед, а как же твоя удача, а что если проиграешь, бабушка же тебе хвост отстрижет! Гриву! Ну, то есть, шкуру. Спустит, в смысле, — тараторила Анька.

— Что? О, господи! — расхохотался дед.

— Слыхал, Цыган? — смеялся красноглазый Михалыч, — Имей в виду!

— Цела будет моя шкура, обещаю. — Дед поцеловал мягкую рыжую макушку и подтолкнул девочку в сторону арки. — А теперь иди.

— Да не прогоняй. Пусть посмотрит, — гадко улыбался Шмитт.

— Дед? — Анька покосилась на веселившихся мужиков.

— Ну, чего тебе?

— Возьми мою, — прошептала она, стягивая через голову свой талисман.

— Что?

— Возьми мою удачу, — Анька протянула деду монету.

— Спасибо. — Дед заулыбался усами. — Иди, иди.

Анька никак не могла уснуть. В открытую форточку, надувая штору, дул холодный ветер с реки. Пахло яблоками и далеким костром. С улицы доносились голоса молодежи, собиравшейся в соседнем саду, переклик горлиц и лай собак. Еле слышен был перестук колес далекого поезда. Вечером Бабушка вернулась с рынка встревоженная и до сих пор гремела во времянке кастрюлями. Когда во дворе хлопнула калитка, Анька сорвалась с кровати и босиком пробежала по холодным половицам к двери. В щель было видно бабушкино лицо с печальными темными глазами. Она помотала седой головой, так что качнулись длинные серьги, и тихо проговорила:

— Уж вся деревня слыхала, что ты банк снял! А жена Протасова рассказала, что мужики думают, ты жульничал!

— Дураков за нос водить — не жульничество. А воспитательная мера.

— Никто не поверит, что это случай: подряд сдать пару, тройню и каре тузов!

— Так они сами просили.

— Рамир! Это шулерство!

— Ну и что? Не докажут, дюжина человек у меня за спиной стояла и каждый подтвердит, что я чист.

— Убьют тебя, Рами, — заплакала бабушка.

— Не дури, — рассердился дед, — лучше возьми денег, пойди завтра, книг Аньке купи. Девке в школу скоро. Остальное на счет положим, нам её ещё растить.

Анька шмыгнула под расшитое одеяло и накрылась с головой. Дверь тихонько отворилась, впустив в комнату немного света.

— Ну, Анька, смотри, цел мой хвост! — Дед сел на кровать и погладил мягкий ком одеяла. Анька вскочила и уткнулась ему в горячую шею:

— Тебя теперь убьют?! И ты умрёшь, как мама и папа!

— Нет, что ты, огонёк, я всегда буду с тобой. Ну, не разводи болото! Смотри, вот и пропажа твоя. — Дед провёл рукой по рыжей косе и достал из-за уха трефовый туз. — Ну, твой?

— Мой, — выла Анька. — Дед, не надо больше карт. Пожалуйста, дед!

— Не буду. Не реви.

— Ты и бабушке говорил не буду, а сам...

— Ну, то — бабке, а то — тебе. Сказал: не буду. А туз себе оставь, мне не давай, как я без туза играть стану?

— Не отдам! Ни за что не отдам, — Анька спрятала карту под подушку и села сверху.

— И это возвращаю. Спасибо. — Дед надел Аньке её амулет.

— Он тебе сегодня принес удачу?

— Ты — моя удача. — Дед уложил Аньку и укрыл, задержавшись пальцем на маленькой трефовой родинке на плече. — Спи.

Иллюстрация на обложке рассказа: Gracey Zang