- Авторский сборник
- М.: Глобулус, НЦ ЭНАС, 2006
- Переплет, 280 с.
- ISBN 5-93196-638-2, 5-94851-166-9
- 5000 экз.
Тихий голос
Уже много лет можно слышать и читать горестные суждения многих литературных критиков, утверждающих смерть литературной составляющей культуры вообще и русской культуры в частности. Данный стон кажется странным и непонятным при посещении любого книжного магазина. Книжный рынок можно назвать переизбыточно преизобильным. Классический литературоцентризм вовсе не уступил место визуальным техникам коммуникации, а стал еще более центричным, всасывая в себя недоступные ранее области реальности. Можно сказать точнее: именно книга, текст стали удостоверением реальности — существует то, что описано и опубликовано. Свое бытие книгами утверждают политики, их секретари, поп-звезды, бизнесмены, их жены и любовницы, бизнесвумены, их мужья и любовники, шпионы (секрет интересен лишь когда выболтан), коммерсанты (их любовники и любовницы в периоде), историки всего и вся, врачи от всех болезней, эзотерики, выдающие вечные тайны, и, даже, иногда, литераторы. Еда (и ее переваривание), сон, секс (очень разный и разнообразный), разные естественные потребности утверждают свою реальность (хотя кто в этой реальности им отказывает) посредством текста и, особенно, авторства. Я есть, поскольку я описал, что я ел (варианты — пил, с кем спал и т. д.). Представляется, что в этой атмосфере корректнее говорить не о конце литературы, а об изменении ее характера. Современный текст всегда заметен, ярок, потому что болтлив и криклив. Его стиль — «Купи меня (необязательно — прочти), я много расскажу». Именно при такой ситуации удивительно, что есть книги, которые шепчут, а то и молчат.
Парадокс бытия настоящей литературы — ее смысл никогда не исчерпывается смыслами слов, из которых состоит текст. Подлинный писатель мучим неспособностью точно назвать то, что хочет; и поэтому кружит вокруг, намекает, иронизирует над языком, всегда для него недостаточным, и, обязательно, над собой, неспособным этим языком овладеть. Так пишутся тексты В. Пьецуха, которые среди болтливой мути современных издательских проектов звучат наполненной тишиной природы среди шума мегаполиса. Пьецух постоянно пытается решить вечную задачу литературы: средствами языка, который по сути своей распределяет мир по словам и значениям, передать целостность и нераздельность, вселенскость мира и, в идеале, отношения к нему. Пьецух видит сквозь быт бытие и знает, что не может это вИдение отразить в словах. Отсюда самоирония, очень похожая на мудрость. Отсюда — память смысла жанра — беллетристика (belle tristo — прекрасная грусть).
В мире (и не только книжном) насильно призывающем: «Веселись!», «Развлекайся!», его книга — глоток чистого воздуха среди смога и гари.