Рассказ из сборника Германа Садулаева «Бич Божий»
Виктор Калкин понимал, что всё это должно закончиться. Скоро.
Проезжая на автомобиле по улицам города, особенно ночью, когда всё вокруг выглядит празднично — светящиеся рекламы, витрины магазинов, гирлянды на домах и деревьях, — Калкин испытывал странное ощущение. Зыбкости, марева. Как в знойный полдень, когда воздух струится и колеблет образы. Однажды с ним уже было такое.
Много лет назад. Проходя мимо деревянного дома в пригороде, он рассеяно посмотрел. И дом вдруг дрогнул, закачался, потерял чёткость, расплылся по горизонталям. Калкин сморгнул, и наваждение исчезло.
Утром на месте строения, в грудах обгорелых брёвен и золы, залитых пеной, суетились запоздалые пожарные. Калкин тогда сказал себе, что у обречённых вещей прежде их физической гибели разрушается образ, матрица, по которой налеплены молекулы вещества. Иногда можно случайно подсмотреть, как колышется образ: так проявляются предвестники скорого распада. И ещё, так можно понять о близкой смерти человека. Или самого себя. Если начинаешь замечать дыры в своей собственной тени, или встаёшь перед зеркалом, а отражение появляется не сразу. И подрагивает, как если бы амальгама была водой, потревоженной слабым ветром.
Этот город уже не отбрасывал вовсе никакой тени, и не отражался ни в одном из зеркал. Всё зашло слишком далеко. Непоправимо.
И, чем быстрее вырастали комплексы новых торговых центров, перестраивались целые кварталы, чем активнее и суетливее были все эти люди, зарабатывавшие и тратившие с каждым днём всё больше и больше денег, чем увереннее звучали по радио, телевидению и с первых полос газет провозглашения новых успехов и достижений, заклинания о стабильности, тем сильнее Калкин утверждался в своём предчувствии. Иногда он шептал: Господи, даже я не думал, что всё будет так плохо и так быстро.
Калкин не был уверен, что в точности должно произойти. Он допускал множество сценариев. Самым вероятным был финансовый крах существующей экономики и цепная реакция развала и хаоса, которую этот крах породит. По сути, у экономики, насквозь виртуализированной, фальшивой, дутой не могло быть никакого иного будущего, кроме скорого краха. Но вполне вероятна была и техногенная катастрофа: взрыв электростанции и паралич энергоснабжения, как вариант. Неуправляемый социальный конфликт, уже перезревший в обществе, разделённом непроходимой границей на господ и быдло, и ежедневно готовом взорваться гноем, как огромный волдырь. Национальные беспорядки — дело только времени, когда город заселён людьми, половина из которых не говорит на твоём языке и смотрит на тебя, как на чужого и лишнего. Террористические акции или просто погромы. Путч и последующие тотальные репрессии, для устрашения. Даже нападения извне невозможно было совершенно исключить.
Что будет запалом, первым сломанным зубчиком шестерёнки вращающейся жизни обречённого города было не столь важно. В любом случае, все компоненты катастрофы будут накладываться друг на друга, пока не настанет полный коллапс.
Если катастрофа начнётся с массовых волнений, то к ней скоро присоединятся и техногенные факторы — системы жизнеобеспечения будут разрушены. Если, наоборот, катастрофа начнётся с выхода из строя систем жизнеобеспечения города, то всё равно — это спровоцирует массовые волнения, погромы и резню. Начавшись с чего угодно, катастрофа будет развиваться, пока не станет тотальной, абсолютной и не достигнет своего апогея в совершенной деструкции.
И главный фактор катастрофы, зародыш гибели города, гарантия его полного уничтожения — это люди, населяющие город. Калкин видел это, читал по лицам. Если во всём городе отключат электричество, перестанет работать освещение и охранная сигнализация, эти люди отправятся громить супермаркеты. Если правительство объявит о денежной реформе и деноминации на два порядка, обесценив все доходы и вклады, эти люди отправятся громить супермаркеты. И если революционеры низложат продажную власть, эти люди не соберутся силами, чтобы переустроить прогнившее государство — нет, они отправятся громить супермаркеты.
Они в любом случае будут громить супермаркеты, взламывать кассы, выносить продукты и растаскивать по домам цветные телевизоры, а по пути они будут поджигать автомобили и убивать друг друга.
Это будет происходить в течение месяца или дольше. Потом в город войдут войска, свои или чужие, ремонтные службы и спасатели. Энергоснабжение и коммуникации постепенно заработают, витрины вставят, мародёров расстреляют, порядок восстановят.
Калкин понимал, что его задачей будет выжить, продержаться этот месяц. И готовился.
В первую очередь, нужно было оружие. Виктор не собирался убивать и грабить, но оружие было необходимо для самозащиты. От тех, кто, несомненно, будет грабить и убивать. Страшнее всего будут банды подростков — мужчины среднего возраста, как правило, ведут обособленную жизнь, одни или в своих семьях. Им будет трудно объединиться. Подростки уже сейчас живут сворами, они лучше всех подготовлены к хаосу — хаос только развяжет им руки и высвободит агрессию. Группы подростков обоих полов, вооружённые всем, что они смогут достать, будут охотиться на взрослых, убивать их ради вещей или просто так, а также устраивать кровопролитные стычки друг с другом.
Другой опасностью будут бывшие милиционеры. Они станут бывшими, когда беспорядки хлынут через край, и защитники правопорядка поймут, что не в силах справиться с хаосом. Тогда копы сами превратятся в мародёров — они тоже, как подростки, организованы в шайки, и у них уже есть оружие.
Калкин сделал всё по закону, чтобы не наживать себе преждевременно лишних проблем. Он оформил охотничий билет и приобрёл многозарядный гладкоствольный карабин. Несмотря на то, что карабин считался охотничьим, у него были внушительные боевые характеристики: скорострельность, прицельная дальность, калибр. К карабину Виктор приобрёл две коробки патронов, по пятьдесят штук в каждой коробке. Через неделю раздумий, Виктор снова отправился в оружейный магазин, и приобрёл ещё шесть коробок патронов. Теперь он был готов к длительной обороне.
Карабин, оптический лазерный прицел и боеприпасы Калкин поместил в специально приобретённый стальной шкаф, запирающийся на ключ: всё, как требовалось по правилам хранения гражданского оружия в домах частных лиц.
В другом оружейном магазине Калкин купил себе два метательных ножа. Ещё недавно метательные ножи не поступали в свободную продажу, считались запрещённым холодным оружием и имелись только на вооружении военных и силовиков. Теперь такие ножи, с направленным центром тяжести, открыто лежали на прилавке. Продавец объяснил Калкину, что по длине и ширине лезвия эти экземпляры не подпадают под холодное оружие. Калкин купил для ножей и набедренные чехлы на ремнях. Метать ножи он научился ещё в детстве.
Калкин не собирался вести наступательных боевых действий, поэтому посчитал, что карабина и ножей в качестве вооружения хватит. Дальше стоило подумать о минимальных запасах продовольствия.
И, даже важнее — воды. Человек может жить без еды неделями, без воды — погибнет всего за несколько дней. Когда начнётся катастрофа, водопровод перестанет работать, рано или поздно. Калкин купил двадцать пятилитровых пластиковых канистр с водой. Этого должно было хватить на какое-то время. Если расходовать экономно — то на месяц вполне.
Калкин любил мыться дважды в день: утром он принимал душ, выдавливал на губку гель и натирал всё тело, вечером погружался в ванну с морской солью. Он с горечью думал о том, что на время бедствия от гигиенических пристрастий придётся отказаться. Он сможет позволить себе только обтирание намоченным в воде полотенцем. Гелем, шампунем и мылом Виктор не запасался — на смывание мыла тратится слишком много воды. Чтобы не беспокоили грязные засаленные волосы, Калкин приучил себя стричься очень коротко, почти под ноль. Он также сбривал лишние волосы в паху и подмышками.
Очень важно будет экономить воду! Пока остаётся вода — можно жить, не выходя в разбушевавшийся мир. На мытьё посуды драгоценную воду тратить глупо. Калкин запасся ящиком одноразовых тарелок.
С едой было сравнительно просто. Делать запасы скоропортящихся и замороженных продуктов не имело смысла — когда прекратится подача электричества, холодильник перестанет работать и всё стухнет. Но современная пищевая индустрия предлагала огромный выбор консервов и прочих продуктов длительного хранения.
Виктор отправлялся в продуктовые супермаркеты почти каждый день и пополнял свои запасы. Он был готов, если продавщица станет смотреть на него с подозрением, обмолвиться, что кормит бригаду рабочих, делающих у него ремонт. Но продавщицы бесстрастно пробивали товар и на Калкина совсем не смотрели. К тому же, обратив своё внимание на других покупателей, Калкин заметил, что многие из них катят к кассе тележки, с верхом гружённые всякой всячиной, как будто тоже собираются пережить длительную осаду или, как минимум, предвидят серьёзный скачок цен.
Он купил ящик лапши быстрого приготовления. Тридцать банок разнообразных рыбных и мясных консервов. Крупы и макароны. Сушёную и вяленую рыбу. Большую банку мёда, бутыль разливного подсолнечного масла, два килограмма топлёного масла — дома Калкин масло ещё раз перетопил и очистил, хорошо очищенное топлёное масло можно хранить без холодильника годами. Хлеб покупать не стоило — быстро почерствеет или, того хуже, заплесневеет. Сушить сухари Калкин не хотел. Он купил дюжину пакетиков готовых сухариков, к пиву. На них тоже не стоило особенно рассчитывать: усиливают жажду, а воду придётся экономить. Но стали продавать сушенные хлебцы из цельномолотого зерна, диетическое питание, и Калкин купил сорок упаковок. Конфеты хранятся долго, Калкин купил конфет. А также несколько килограммов сахара и пару банок сиропа, чтобы разбавлять воду для питья. Килограмма чая и двух литровых банок кофе хватит, посчитал он. Вообще не стоит особо рассчитывать на то, что в квартиру будут подавать газ.
Чтобы была возможность готовить, Калкин купил миниатюрный мангал и четыре мешка древесного угля — он продавался в супермаркетах, для любителей пикников. На растопку пойдут книги и журналы, они у Калкина были.
Виктор планировал устраивать и небольшие праздники. Поэтому не отказал себе в ящике пива, нескольких бутылках вина и коньяка.
Мысли о еде неизбежно привели к вопросу об экскрементах и прочих отходах. Когда прекратится водоснабжение, канализация тоже перестанет работать. Калкин решил, что будет пользоваться горшком, а ночью вываливать его содержимое в пакет и выбрасывать в окно, вместе с накопившимся мусором. Запас туалетной бумаги был сделан, пятнадцать рулонов. Мочиться можно будет в освобождающиеся канистры из-под воды и также выбрасывать их в окно, по мере наполнения. Только зашвыривать надо будет подальше, чтобы невозможно было установить, в какой квартире скрывается жилец.
Калкин готовился к самому худшему, но молил, чтобы бедствие не пришлось на суровую зиму. Центральное отопление работать не будет, а обогревать квартиру мангалом долго не получится. К тому же, придётся открывать окно, чтобы выходил дым. Калкин запасся тёплыми вещами — одеялами на синтепоне, овчинным тулупом, шерстяными носками, варежками, тёплой шапкой.
Лекарства. Необходимы были лекарства. Виктор собрал внушительную аптечку из жаропонижающих, обезболивающих, антисептиков, антибиотиков, сосудорасширяющих и прочих препаратов, купил бинты, вату, марлю и бактерицидные пластыри. Он часто думал, в какое ужасное положение человека, удалённого от благ цивилизации, может поставить внезапно разболевшийся зуб. В книгах и фильмах у робинзонов зубы не болят. Но в жизни это может произойти с очень большой вероятностью.
Калкин посещал стоматолога несколько месяцев, превентивно перелечил все зубы, а наиболее подозрительные удалил.
Калкин с трудом нашёл в хозяйственном магазине хорошие, толстые свечи и купил два больших ящика. Свечи будут освещать квартиру по ночам и немного согревать. Он подумал об опасности пожара и купил огнетушитель. Придётся быть начеку, ведь совсем без открытого огня обойтись не удастся!
Виктор подумал и о своём досуге, и о связи с внешним миром. Вся его бытовая техника — радиоприемник, телевизор, магнитофон — работали на батарейках. Запас элементов питания был сделан внушительный. В своей фонотеке он держал дюжину нераспечатанных кассет с музыкой — преимущественно классической. На книжной полке дожидались времени, когда досуга будет хоть отбавляй, десяток новых книг, толстых, в массивных переплётах. После прочтения они пойдут на растопку мангала — двойная польза.
Маленькая однокомнатная квартира Калкина превратилась в подобие мелкооптового склада. Вдоль стен громоздились ящики, коробки, канистры, банки. Часть мебели пришлось выкинуть, иначе запасы не помещались. Виктора это не смущало. Он давно перестал приглашать к себе друзей и даже девушек. Семьи Виктор не заводил.
О какой семье можно было думать сейчас, на пороге катастрофы? Какое будущее планировать? Калкин с грустью думал о мужчинах, которым, когда придёт беда, будет нужно заботиться не только о себе, но и о беспомощных орущих детях, о бьющихся в истерике женщинах, которых станут отлавливать и насиловать банды ментов и подростков. Им будет точно не выжить, не выдержать, не спастись. Они погибнут — все вместе. Семья тяжкая обуза, кандалы, балласт. Семьи быть не должно. Только одному можно хотя бы попытаться выжить. С семьёй на спасение не останется ни единого шанса.
Дом — крепость. Виктор вставил двойные железные двери. Но, чтобы не привлекать внимание, оббил внешнюю дверь самым дешёвым дермантином, да ещё и расцарапал его. Квартира не должна выглядеть так, как будто в ней живёт богач. Седьмой этаж, без балкона. Решётки можно было не ставить. Но, на случай, если выбьют стёкла, Калкин вырезал и поставил у окон щиты фанеры. С внутренней стороны он закрыл окна тяжёлыми светонепроницаемыми шторами. Такие шторы буду хранить тепло и скрывать свет огня, зажжённого в квартире.
Вечерами после работы Калкин, если не шёл в магазин, сидел дома, в одиночестве. Осматривал свои запасы, пересчитывал, заносил в журнал. Проверял сроки годности продуктов. Если срок годности подходил к концу, Калкин нёс упаковку на кухню, для употребления в ближайшее время, а в журнал записывал, что надо заменить запас этого продукта свежим.
И ещё Калкин думал, мучительно: что ещё? Чего он не учёл, не предусмотрел? Самая незначительная ошибка могла стать неисправимой, фатальной, когда катастрофа настанет.
Деньги. Калкин ничего не держал на банковских счетах и картах. Только наличные. С самого начала кризиса банкоматы будут взломаны, банки перестанут работать. А наличные ещё будут в ходу, по крайней мере, какое-то время. Калкин хранил в квартире накопленные деньги в трёх самых распространённых валютах: отечественной, долларах и Евро. Однажды, получив зарплату, Калкин подумал и разменял часть денег на китайские юани.
Ещё у него было немного золотых украшений. Он не был богат и не мог позволить себе бриллианты или что-то подобное.
Но что если и через месяц помощь не придёт, инфраструктуры не будут восстановлены, беспорядки не прекратятся? Или катастрофа будет развиваться так, что для того, чтобы выжить, необходимо будет ещё раньше покинуть город?
На автомобиль рассчитывать не приходилось. Много автомобилей — не исключено, что и его собственный — будут сразу разбиты, сожжены. Заправки работать не будут. К тому же, даже если и будет автомобиль, и бензин в баке — когда из города на машинах попытаются выехать сразу все, это парализует движение. Летом, стоя в пробке, Калкин думал, что городские трассы не приспособлены, не готовы к массовой эвакуации. Если даже одни дачники и отдыхающие по выходным закупоривают движение на всех выездах из города, то что будет твориться, когда объявят об эвакуации?
Следовательно, выбираться из города нужно пешком. И держаться подальше от магистралей. Калкин изучил карту и наметил путь личного спасения. Мимо гаражей, по пустырям и дальше — на юг. Идти надо на юг, туда, где мягче климат.
Калкин купил хорошие крепкие ботинки, непромокаемый комбинезон, вместительный рюкзак и палатку. Выходить надо в предутреннее время, не днём, когда светло, но и не ночью. Перед самым утром человек вял, даже если этот человек — злодей. В предрассветные часы удастся избежать встречи с шайками погромщиков. Если не удастся — у него будет с собой карабин, и дёшево он свою жизнь не продаст.
В рюкзак он сложит патроны, палатку, небольшой запас продуктов, воды. Надо не забыть документы.
Калкин был готов. Но ожидание томило его, неопределённость угнетала.
В один сырой осенний вечер он пришёл домой, опустил своё усталое тело на маленький диван, еле помещавшийся в комнате меж груд запасов, и включил телевизор. Шло старое кино, которое Калкин видел уже раз двести. Калкин стал засыпать.
Его разбудил экстренный выпуск новостей. С экрана к гражданам обращалось первое лицо государства. Было не совсем понятно, о чём оно говорит. Фразы звучали как ритуальные заклинания: «Мы призываем сохранять спокойствие… принимаются все необходимые меры… ситуация полностью контролируется правительством… у нас достаточно ресурсов, чтобы обеспечить… все возможные провокации получат адекватный ответ… затруднения носят временный характер… мы гарантируем, что в течение ближайших…»
Тогда, впервые за несколько последних месяцев, а, может, и лет, ему стало легко и спокойно. Он подумал — наконец… Улыбнулся светло. И сказал: храни нас, Господи!