Алексей Иванов. Тобол. Много званых. Коллекция рецензий

Алексей Иванов. Тобол. Много званых. Коллекция рецензий

Алексею Иванову, сколько ни пророчили, в 2016 году не удалось взять ни одной литературной премии. Тем не менее первая часть «Много званых» романа «Тобол» стала большим событием для книжного мира. Мнения критиков — в коллекции рецензий.

 

Анастасия Рогова / Прочтение
Всех лауреатов Большой книги, Букера и других премий знают по ленточкам на книгах с пометкой «Лауреат такой-то премии», Иванова — по киноэкранизации «Географ глобус пропил», по документальному циклу «Хребет России». Его романы «Золото бунта» и «Сердце Пармы» в свое время в буквальном смысле перевернули русскую фантастику, потому что Иванов изобрел собственный жанр: смесь реалистического исторического романа и фэнтези «меча и магии».

 

Вадим Нестеров / Горький
К писателю Алексею Иванову можно относиться как угодно, но факт остается фактом: мало кто лучше него сможет выписать нетривиальное и масштабное историческое полотно. Он действительно истово любит российскую региональную историю и много лет «копает» ее исключительно по потребности души.

 

Галина Юзефович / Meduza
Алексей Иванов, помимо прочих своих удивительных умений, способен превращать фрагменты подлинной истории в восхитительную и безумную фантасмагорию, обладающую свойством не просто заменять правду, но даже ее превосходить. Однако на сей раз он словно специально ограничивает, искусственно зауживает свой писательский диапазон, так что тем, кто (как и я) ожидал нового «Сердца пармы» или «Золота бунта», следует знать: нет, это вещь принципиально иная — настоящий, честный исторический роман-эпопея, без какой-либо литературной игры или второго дна. Все по правде и почти без вольностей — насколько это вообще возможно в художественной прозе. Много убедительных, ручной лепки героев, много (по правде сказать, очень много) сюжетных линий, большой полнокровный мир, как в каком-нибудь «Волчьем зале» Хилари Мантел — но и все, ни чудес, ни откровений.

 

Василий Владимирский / Санкт-Петербургские ведомости
«Тобол» рассказывает не о Сибири Ермака и хана Кучума, Ивана Москвитина и Семена Дежнева, Владимира Атласова и Ерофея Хабарова. Времена, когда казаки, купцы и прочие русские авантюристы сплавлялись по девственным рекам и закладывали в тайге первые города, остались в прошлом, сравнительно недавнем, но уже легендарном.

В новом романе Иванова действуют персонажи иного склада. Ушлый и изворотливый губернатор князь Гагарин, постепенно прогибающий под себя всю Сибирь. Владыка Филофей, креститель остяков и вогулов, сумевший остаться человеком там, где другой давно обратился бы в зверя. Ссыльный раскольник Авдоний, харизматичный проповедник, битый, ломаный, но на царской дыбе только укрепившийся в древнеотеческой вере. Зодчий-самородок Ремизов, глава большой семьи, заядлый спорщик и неисправимый мечтатель, до глубокой старости сохранивший детскую тягу к знанию. И десятки других: русские, шведы, китайцы, бухарцы, солдаты, воеводы, служилые, проданные за долги в холопство… Они уже не берут Сибирь с боем, а просто живут на этой земле — и не видят для себя другой судьбы.

 

Константин Мильчин / ИТАР-ТАСС
Ремезов — это сам Иванов, который так же видит всюду историю, который смотрит сквозь время. Смотрит на Тобольск и видит, как он строился. Смотрит на Обь и видит на ее берегах деревни остяков и лодки Ермака. И это ответ на вопрос, что делать, когда кругом все прогнило и все воруют. Нужно, как Ремезов, заниматься любимым делом. И тогда о тебе сохранится память, о тебе напишут триста лет спустя.

У «Тобола» множество отсылок к известным и неизвестным текстам. Пролог, в котором Петр ругает Меньшикова, отсылает к «Петру I» Алексея Толстого, а момент, в котором император предчувствует свою смерть, — к «Восковой персоне» Юрия Тынянова. Иванов будто бы просит помощи у классиков, прежде чем начать основное повествование. А в первой главе он просит помощи у самого себя, только молодого — он показывает героев, идущих в Сибирь по Чусовой, — реке, которой Иванов посвятил свои ранние романы «Сердце Пармы» и «Золото бунта».

 

Елена Васильева / Национальный бестселлер
Зато понятно другое — Иванов вышел на новый уровень. Для тех, кто знаком с «Сердцем Пармы» и «Золотом бунта», очевидно, что «Тобол» менее динамичен, зато более основателен. Он возвышается над ними, словно возмужавший старший брат. Каждое действие героев обусловлено исторически; место каждого персонажа задано в четкой схеме художественного мира; особенности времени и пространства дополнительно найдут отражение в готовящемся издании нехудожественных «Дебрей». Никогда еще Иванов так широко не замахивался на создание отдельной вселенной. Он мог основательно объяснять мировоззрение героя, как в «Блуде и МУДО»; мог составлять летопись целого города, как в «Ёбурге»; мог сооружать концепцию поколения, как в «Ненастье». А теперь сплетает вместе въедливость историка, как в предшествовавших «Тоболу» сагах о прошлом, и волю демиурга, как в повествованиях о современности.

 

Владислав Толстов / Национальный бестселлер
Я же хочу поблагодарить Алексея Иванова за «Тобол». И как читатель. И как сибиряк. Как читателю мне было интересно следить за перипетиями сюжета, переживать за героев, следить, как автор выстраивает сюжет, чтобы мне, читателю, не было скучно. «Тобол» — масштабное полотно, написанное человеком талантливым и влюбленным в предмет своего повествования. То, что Иванова прет от описания его героев — это чувствуется, просвечивает сквозь текст. С каким наслаждением он описывает в подробностях пушной торг, или ярмарку, или обучение рекрутов, или собрание «каролинов» — шведских военнопленных. «Тобол» я читал не отрываясь, жалея времени на сон и еду. С первой страницы, где Меншиков подсаживает на лошадь пьяного Петра, — и до конца.