Моя прэлестная мерзость

• Екатерина Манойло. Ветер уносит мертвые листья. — М.: Альпина нон-фикшн, 2024. — 264 с.

Представьте, что вы заходите в ванную комнату старой коммуналки. Сперва вам бросается в глаза черная плесень, потом — ползущий по стене таракан, потом — обрезки чьих-то ногтей, потом — бело-желтая слизь; только после вы замечаете труп в эмалевой ванной. Примерно так работает и новый роман победительницы премии «Лицей», финалистки «Ясной Поляны» Екатерины Манойло. Сюжет можно пересказать в пару строк: после того, как мать семейства Угаренко уехала в Париж с новым мужчиной, сестер Нюкту и Изи стал избивать отец. Старшую и вовсе насиловал — очень не повезло ей быть практически точной копией матери. Девушки, вдохновившись историей сестер Хачатурян, мечтают убить отца и уехать в центр помощи жертвам насилия. Со вторым все идет почти по плану, а вот с первым... Отца убивают, да. Но не они, а кое-кто другой. По дороге читателям предстоит сделать много неожиданных открытий: мать Нюкты и Изи, например, уже давно не в Париже. Вернулась давно, а во время «путешествия» девочек успела родить прямо на руках у бывшей соседки. А их дядя по прозвищу Кыса — не так прост, как кажется. Все эти случайные открытия и встречи оказываются неслучайны — сюжетные линии срастаются в витиеватое черное кружево. 

— Классно, — съязвил Кыса, про себя подумав, что Угаренко удавился бы, но обещания такого не дал. — А девок ты кому рожала? Нам всем?
— Не твое дело, — отчеканила Аня и погладила живот, успокаивая еще не рожденного малыша, мол, с ним она так не поступит, — ты все равно не поймешь.
— Ну конечно, куда мне. А жила ты где все это время?
— В Москве, — быстро ответила Аня, решив не рассказывать ни о дешевом отельчике, где прожила четыре месяца, ни о маленькой гостинице в захолустье, которую она пыталась облагородить подержанными вещами с «Авито».
— Шутишь! — воскликнул Ваня с восхищением, с каким обычно смотрят на обаятельных подлецов, которым сходят с рук аферы.
Чай был безвкусным и обжигающим. Брат с сестрой наблюдали за увядающей дымкой над чашками. Иван, похоже, ждал подробностей, но Аня не торопилась сочинять свою московскую жизнь. Теперь ей казалось, что между ней и братом тысячи километров. Будто она до сих пор не вернулась из Парижа.
Можно было, конечно, рассказать правду. Как нашла в Измайлове отельчик две звезды и забилась, как в нору, в номер размером с ванную в квартире Угаренко. Еще не выветрились духи «Мадемуазель Коко», подаренные Гийомом. Рубли и пачечка евро, что Аня вытащила из кошелька Гийома, когда собиралась в Шарль-де-Голль, таяла на глазах. Она старалась как-то пережить, перетерпеть свою французскую неудачу.

«Ветер уносит мертвые листья» часто называют роуд-муви — на деле это самый настоящий хоррор. Тот его подвид, который не требует никаких монстров и ужасов, потому что настоящие монстры здесь, как бы банально ни звучало, это люди: одни, сломленные уходом жены, устраивают бесконечные пьянки и издеваются над дочерьми, которых когда-то любили; другие избивают сожительниц и обивают стены квартиры поролоном — чтобы соседи ничего не слышали. Может показаться, что роман — исключительно о домашнем насилии, однако Екатерина Манойло успевает направить луч своего бэт-сигнала в разные темные уголки русского Готэма: там копошатся и алчные представители похоронного бизнеса, заламывающие цены и наживающиеся на чужом горе; и родители-тираны, готовые следить за сыном через видеокамеры и с пристрастием оценивать его девушку из «не такой семьи». В этом мраке задыхаются гражданские инициативы, не получающие никакой поддержки — как, например, тот самый центр помощи жертвам насилия, куда отправляются сестры. Короче говоря, этому городу нужна новая героиня — и Изи, младшая, отчаянно хочет такой стать. Только стремления ее, полные юношеского максимализма, не приведут ни к чему хорошему. Бывают герои, которые так помешаны на благом деле, что сами не замечают, как становятся злодеями. Если бы Изи сделала роковой шаг и убила собственноручно, то стала бы одной из них. Черту она в романе не перешагнула — но приблизилась к ней вплотную. До помешательства.

Изи зажала невидимый нож так сильно, что костяшки стали острыми, похожими на кастет. Сделала выпад, словно поднырнула и воткнула нож
в мягкое. 
— Ты в своем уме? — Нюкта резко открыла ящик с приборами, нож с оранжевой рукояткой хищно ей улыбнулся. — Как тебе вообще такое в голову могло прийти? 
— Ой, можно подумать, ты никогда ничего такого не воображала! — вспыхнула Изи и выхватила из ящика своего дружка. — Можем поменяться, давай я потащу, а ты зарежешь. Могу и одна все провернуть, но лучше, чтобы мы сделали это вместе. Нюкта понимала, что Изи ненавидит отца со всей подростковой яростью и глупостью. Дурочка даже не понимает, что с ней станет потом.
Нюкта слишком любила младшую, чтобы допустить такое.
А что, если Изи прямо сейчас сбежала? Разозлилась, что Нюкта не дала ей повторить подвиг сестер Хачатурян. Пакет с фастфудом оттягивал руки, Нюкта поставила его на пластиковый стол и посмотрела на свои пальцы. Один, два, три, четыре, пять... Сняла пластырь с безымянного. Шесть.

Что, маловато для хоррора? Ничего, Екатерина Манойло продолжает сгущать краски. Книга пугает и чисто эстетически. Автор собрала огромную мозаику словно бы из осколков битых бутылок, где общий узор повседневной мерзости полностью состоит из отвратительных деталей и образов: от отца во время секса пахнет вареной курицей, он вечно облизывает жирные пальцы; кошка пожирает собственного слепенького котенка; мать сестер рожает прямо на диване, а соседская собачка пытается перегрызть пуповину; Нюкта чувствует, как «жидкая плоть стекает на пол цвета высохших алых роз»; лопата с характерным хрустом входит в мертвую плоть; а рыжая копна волос Кысы напоминает рыжую ручку ножа-убийцы. Кажется, что даже отсылки к поп-культуре Екатерина Манойло разбрасывает не случайно. Это не просто гэги на основе «Властелина колец» и культовых кинолент. Это — очередные детали той самой мозаики из битого стекла. Тут появляется герой по кличке Голум — худой и пучеглазый. Но ведь, если задуматься, перед читателем действительно город русских Голумов: одни готовы ворошить могилы по просьбам друзей, другие — сбивать ни в чем не повинных людей, третьи — грызться с родными ради наследства. От многих сцен романа веет такой же тревогой, как от знаменитого эпизода поездки из «Психо» Хичкока (неспроста парнишка-администратор отеля вспоминает именно этот фильм). Однако есть нюанс: кажется, перед читателем так много цветных стеклышек, что не на чем сосредоточится. У мозаики будто бы нет центрального образа — автор хочет сказать и показать все и сразу; собрать под одной обложкой и будто бы камерную пьесу для малой сцены театра, где все происходит в «типизированном» городе, и масштабную семейную сагу на стыке с тем самым роуд-муви. «Ветер уносит мертвые листья» чересчур торопится. Екатерине Манойло не хватает то ли места, то ли времени, чтобы развернуть историю.

Внутри шершаво воняло мочой и сладковатой сыростью. Пол в пятнах. Интересно, можно ли убираться в квартире или надо сначала дождаться криминалистов, чтобы они все осмотрели и зафиксировали. Наверное, правильно ничего здесь не трогать, но Нюкта слишком устала, чтобы поступать правильно. Подошла к закисшему унитазу, нажала кнопку смыва, затем еще раз. Сыпанула пемолюкса. Пусть пока так постоит. Рядом валялись две кафельные плитки, наклеенные на вспухшую фанеру. Нюкта заглянула в нишу за унитазом, вроде ничего, наклонилась еще ниже. На цементе черные пятна. Вдруг одно шевельнулось, рвануло, извиваясь и моргая ножками-ресничками, сначала к Нюкте, потом обратно в темноту. Нюкта брезгливо поморщилась и прикрыла дыру фанерой. Горячая вода успокаивала. Несколько раз смыв с рук кружево пены, Нюкта повернула кран в ванне и быстро скинула с себя пропотевшую одежду. Улеглась в чугунную кроватку, наконец расслабилась. Вода кралась по спине, прибывала, добралась до горла, в ухе пощекотало, будто туда забежала сороконожка. 

Роман можно сгоряча окрестить остро-социальной драмой в антураже современной России. Это не совсем так. Стоит задуматься и вчитаться в текст, как сразу становится понятно: перед читателем все же трагедия, где нет практически ни одного положительного персонажа, все они — эгоисты, лицемеры, насильники, скупцы, откровенные сумасшедшие, — с первых страниц обречены на поражение. «Постойте», — возразит кто-то, — «но ведь тут почти никто из центральных героев не умирает! С чего бы говорить о трагедии?» Да, мало кто в книге умирает физически. Но почти все гниют морально — или, хуже того, уже сгнили и умерли. Один продал себя в вечное «рабство» и убил ради свободы, вторая обменяла детей на фантомную мечту, третья не готова сбежать от страшного, но привычного мира пьянства и побоев, четвертая зациклена на мести и медийности... Имя этим живым мертвецам — легион. Их-то ветер подхватывает и уносит, как мертвые листья. Кого — куда.