Бегство от черной волны

• Элизабет Вуртцель. Нация прозака / пер. с англ. О. Брейнингер. — М.: Inspiria, 2023. — 368 с.

Элизабет Вуртцель была известна среди друзей и в литературных кругах как девочка-скандал и не упускала случая сделать что-нибудь провокационное. Дерзкий дебютный автофикшн «Нация прозака», вышедший в 1995-ом, — еще одна попытка нарушить общественное спокойствие.

В романе Вуртцель от первого лица рассказывает историю своей жизни. Лиззи, наполовину еврейка, выросла в обычной, небогатой американской семье. Когда ей было двенадцать, ее родители развелись, и Лиззи осталась с матерью в крохотной квартирке в Нью-Йорке. Вскоре после этого она пережила первый опыт депрессии, с которой боролась долгие годы. В попытках заглушить боль, героиня вступала в созависимые отношения, заводила беспорядочные связи, пробовала забыться на вечеринках и в учебе. История Лиззи — это бесконечная череда нервных срывов, периодов полного эмоционального упадка, наркотических трипов, алкогольных запоев, попыток самоубийства. И как итог — десяток смененных антидепрессантов, годы безрезультатной психотерапии и несколько тысяч долларов, потраченных впустую.

Литературный дебют Вуртцель наделал много шума — молодая талантливая журналистка, известная вызывающими выходками и не имеющая достаточного жизненного опыта, осмелилась написать мемуары в 27 лет. Роману предсказывали провал, но, вопреки ожиданиям критиков, книга стала национальным и мировым бестселлером. Вуртцель не побоялась открыто рассказать о своих чувствах, и, как выяснилось, была не единственной, кто испытывал то же самое. Писательница взрослела в эпоху Курта Кобейна и Сюзанны Кейсен, когда депрессия стала культурным феноменом. Быть грустным оказалось модно, но болезнь по-прежнему не признавалась, оставаясь общественной стигмой. На человека с таким диагнозом вешали клеймо «с ним/ней что-то не так», и единственное, что от него требовали — перестать притворяться и начать вести себя нормально («Давай! Улыбнись! Соберись!»). Обнажив в тексте личные боли, трагедии и страхи, Вуртцель стала голосом целого поколения американской молодежи 80-х: брошенных, недолюбленных детей, которые выросли в неполных семьях, и всю жизнь пытались найти себя. Все они ощущали себя одинаково — подавленными, потерянными, незаслуженно обвиняемыми в своем состоянии, которому сложно найти объяснение.

В представлениях Лиззи ее болезнь — нечто неопределенное, трудно описываемое медицинскими терминами — а значит, неизлечимое. Терапия и таблетки не помогают, а попытки найти опору в других людях и разного рода зависимостях всегда приводят к новому витку апатии. Лиззи борется с депрессией несколько лет и в какой-то момент срастается с болезнью настолько, что та становится частью ее личности. Когда терапия наконец приносит результат, героиня чувствует себя неуютно: она не привыкла быть нормальной — и сознательно пытается снова вернуться в болезненное состояние.

Переосмысляя проблему депрессии, Вуртцель обращается к теме семьи и воспитания. На примере главной героини авторка показывает, как болезненный опыт, полученный в детстве, может остаться с нами на всю жизнь, и в дальнейшем определять наше поведение, привычки, восприятие мира и себя в нем. Об этом пишет Габор Мате — клинический психолог и автор нон-фикшен книг. В своих работах он исследует травму, ее причины и природу разного рода зависимостей. Самый важный его вывод — о том, что любой негативный опыт, полученный в детстве, сильно ранит нас. Ребенок острее чувствует эмоции других людей, интуитивно берет на себя вину за плохое настроение и ссоры взрослых, а развод способен разрушить детскую психику. Неспособные договориться друг с другом, родители заставили Лиззи постоянно выбирать чью-то сторону, и оба вели себя как дети. Мать устраивала истерики, требуя благодарности за свое самопожертвование, — но она все же пыталась обеспечить дочери нормальное детство. Отец уклонялся от ответственности и подчас вовсе избегал встреч. Отсутствие рядом хотя бы одного взрослого, на которого можно положиться, лишило героиню опоры, сломило ее. Лиззи обвиняла себя в уходе отца, уверенная, что недостаточно хороша и не заслуживает любви. Негативные переживания наслаивались друг на друга, и в какой-то момент ненависть, злость, разочарование затмили другие эмоции. Лиззи накрыла черная волна депрессии, которая преследовала ее долгие годы.

Я не в силах остановиться. В основном потому, что я убегаю от черной волны.

У Лиззи была не худшая жизнь: взросление в Нью-Йорке, учеба в Гарварде, вечеринки с музыкантами, фотографами, писателями и другими творческими личностями — вроде бы никаких причин для того, чтобы ненавидеть себя и думать о суициде. Но депрессии не нужен повод, иногда она просто приходит, и, если ты не можешь ее объяснить, то она еще глубже, сковывает чувством вины. Текст Вуртцель цепляет откровенностью письма, смелостью подсвечивать интимные подробности, поднимать неудобные темы, о которых в то время не принято было говорить. Авторка очень точно передает внутренние ощущения человека в апатии — беспомощность, вину за неоправданно плохое настроение. Задумывая роман, Вуртцель хотела снять клеймо с тех, кто хотя бы раз сталкивался с подобным. Финал истории Лиззи — попытка дать читателю надежду, что от черной волны можно убежать, но для этого нужно отделить себя от болезни. Депрессия — не внутреннее качество, не черта характера, а временное состояние, в котором человек не виновен. Она не зависит от нашего желания и приходит неожиданно, но можно повлиять на ее течение и исход.

Честный разговор Вуртцель о депрессии уже не шокирует дерзостью авторки, а наоборот, очень точно попадает в современный контекст. Роман не потерял своей актуальности, хотя и добрался до российского читателя с большим отрывом. Сегодня к ментальным расстройствам относятся куда серьезнее, чем тридцать лет назад. К переводу книги писательница Ольга Брейнингер подошла очень бережно, проработав не только сам текст, но и тщательно изучив культурный слой. В романе много примет времени — названий журналов, магазинов, рок-групп, антидепрессантов и прочего — точно воссоздающих атмосферу американского общества 80-х. Есть и литературные отсылки, и ироничные шутки, которые сложно понять неподготовленному читателю, но практически все они собраны в длинном списке сносок — его приятно изучать и просто так, и для того, чтобы глубже погрузиться в роман.

В культуре (и литературе) тема депресии прошла долгий путь от демонизации к романтизации, и только сейчас освобождается от стереотипов. Появляются тексты о людях с проблемами психики, и чаще всего — это истории, основанные на личном опыте. Здесь вспоминается книжный сериал Мари-Од Мюрай «Спаситель и сын» о клиническом психологе и его работе с разными пациентами. Или роман Адиба Хоррама «Дарий Великий не в порядке», где главный герой пытается ужиться депрессией. У каждого автора свой подход, но все они так или иначе говорят о людях, для которых ментальные расстройства — часть повседневности.

После выхода «Нации прозака» в 90-х, критики сравнивали роман с книгой Сильвии Плат «Под стеклянным колпаком» (тоже автофикшен, опубликованный в 1963 году), в котором она описала собственный опыт борьбы с депрессией. Многие моменты в жизнях и судьбах авторок действительно перекликаются: тот же Нью-Йорк, учеба в престижном вузе, работа в журнале, вращение в культурных кругах, столкновение с обществом и разочарование, наркотики и попытки самоубийства, поиски себя, длинный путь реабилитации и возвращение к нормальной жизни. Вот только, в отличие от Вурцель, Плат не удалось выбраться из плена болезни, и в состоянии тяжелой депрессии в свои 31 она покончила с собой.

По степени откровенности сама Вуртцель соотносила свой автофикшен с романом Уильяма Стайрона «Зримая тьма», вышедшим в 1989-м, где автор тоже пишет о пережитом депрессивном расстройстве и попытках с ним справиться, не стесняясь своего состояния, ни перед кем не оправдываясь. Позже Вуртцель признавалась, что стремилась к тому же эффекту: ей хотелось литературного бунтарства, выхода за рамки условностей, хотелось рок-н-ролла в тексте.

Стоило мне хоть на минуту остановиться — остановить бешеную гонку от пивной вечеринки до коктейльного приема, перестать пить, принимать наркоту, гоняться за одними парнями и бежать от других, — просто сказать хватит и засесть за книги по любому из четырех предметов в моем расписании, дать шанс «Илиаде» или «По ту сторону добра и зла», то, может, мне удалось бы успокоиться?

«Нация прозака» — самая яркая, самая скандальная книга Вуртцель, определившая ее как писательницу. Следующая ее работа Bitch: In Praise of Difficult Women — попытка на примерах выдающихся героинь эпохи переосмыслить женскую сексуальность — получила противоречивые отзывы критиков. А текст More, Now, Again и вовсе был вторичным к первому роману авторки из-за желания повторить успех, копируя саму себя. Делала она это осознанно или нет — до конца не ясно. Вуртцель была личностью провокационной, и, возможно, все это задумывалось как очередной перформанс, призванный поддержать репутацию. Каким бы спорным не было поведение писательницы, оно зафиксировало интерес к роману на долгие годы. Меняется время, обстоятельства, культура, но голос поколения продолжает звучать, облегчая боль тех, кому непросто.