Метка: Илья Бояшов

Илья Бояшов. Танкист, или «Белый тигр»

Без любви

Что мы знали обо всем этом? В лучшем случае — обрывки песен и фильмов:

 — Три танкиста, три веселых друга.

 — Четыре танкиста и собака.

 — Что же ты, зараза, вместе с танком не сгорел?

 — В броню ударила болванка, погиб наш славный экипаж.

Историк Бояшов доказывает: погибли, сгорели заживо почти все, кто воевал в самоходных печах, украшенных по бокам топливными баками; после удара болванки жить трем танкистам оставалось три секунды. Но современному человеку некогда скорбеть о старине далекой. Чтобы читатель вздрогнул и осознал, нужен вымысел, талант и, увы, нужна фантасмагория. Такую фантасмагорию создал писатель Бояшов.

Выморочный мир, от Урала до Берлина заполненный одной только бронетехникой. Там искореженные танки подают полные боли голоса и взывают к мести. Их слышит только один человек (человек?) — мумия, покрытая фиолетовыми рубцами, череп с горящими глазами, Ванька Смерть, безъязыкий Акакий Акакиевич в увешанной орденами шинели, воскресший мститель. Он рвется навстречу врагу с воплем, заглушающим мотор, а с облака ему ласково кивает Танкистский Бог в кожаном шлеме, Господь Механик-Водитель, окруженный душами погибших танков.

Системный бред героя довершает образ врага. Белый тигр, танк-призрак, огромный и бесплотный, тающий без следа, как и положено летучему голландцу. Белоснежный, вездесущий, неуязвимый, бессмертный, подобный злобному кашалоту Моби Дику, что откусил ногу капитану Ахаву. «Да! Я буду преследовать его и за мысом Доброй Надежды, и за мысом Горн, и за норвежским Мальштремом… Гоняться за Белым Китом по обоим полушариям, покуда не выпустит он фонтан черной крови и не закачается на волнах его белая туша». Так писал Мелвилл. У Бояшова герой только хрипит: «Белый тигр!» Он не выпускает фонтаны риторического пара, как Ахав: он действует — как машина или как зомби. Весь роман построен на реализации оксюморонов со словом «живой»: живой мертвец и живые машины. Но фантастика держится на прочном фундаменте. В дело идет все: фронтовые легенды о танковых асах-терминаторах, китайская мифология феникса и белого тигра, Мелвилл, «Русский характер» Алексея Толстого — и целая библиотека исторической и технической литературы о танках.

После новой книги Бояшова нет сомнений в двух вещах. Первая: каждый его новый текст оказывается на ступеньку выше предыдущего: «Повесть о плуте и монахе» — «Путь Мури» — «Армада» — «Танкист». Второе: никакая Бояшов не кустурица (так писала критика о прежних книгах), его лестница, скорей всего, ведет к созданию Большого Серьезного Эпоса. Пожелаем автору не спешить и не сорваться.

Андрей Степанов

Илья Бояшов. Повесть о плуте и монахе

Илья Бояшов. Повесть о плуте и монахе

«Проснуться знаменитым!» — девиз премии «Национальный бестселлер». Но из всех получивших ее только лауреат–2007 Илья Бояшов не был уже знаменит и был уже достоин таковым проснуться. Роман «Путь Мури» награжден по праву, однако пятнадцать минут славы прошли — и кто знает, продлится ли признание? Теперь «Лимбус» переиздал прежние повести Бояшова: их немного, все они небольшие, «Повесть о плуте и монахе» — наверное, лучшая. Идеально выстроенная симметричная притча о путях великого подвижника и великого скомороха. Сказовый стиль, контраст раёшника и духовного стиха, цирковой репризы и житийной риторики. Безупречная точность сюжетных рифм. Неожиданное вторжение истории. Смех и слезы. Можно долго перечислять достоинства — но, кажется, всего этого мало. Вряд ли критики из воюющих ныне станов признают Бояшова своим бойцом. Для уцелевших постмодернистов у него слишком мало иронии, да еще и русским духом, Лесковым да Ремизовым, припахивает. Для реалистов — уж слишком все условно, все из головы, а не из жизни. Остается уповать на прекрасно-наивных читателей (читательниц?), которым наплевать на -измы и которые просто любят хорошо рассказанные сказки.

Андрей Степанов

Илья Бояшов. Путь Мури

Кот по имени Муря

Ничего загадочного в названии этого романа нет. Муря — это имя кота. А роман — про то, как Муря из разрушенной войной Боснии бежит в Финляндию. Но кроме кота здесь еще множество героев. Арабский шейх летит на самолете вокруг Земли. Кит переплывает мировой океан. Дальнобойщик ведет свою фуру через горы и снега по Европе. Старый еврей ведет горстку соплеменников к лучшей жизни. Немецкая студентка едет на каникулы домой к родителям. И еще десятки людей, животных и духов, у каждого из которых собственный путь. Об этом, собственно, и роман.

Трудно представить себе мысль более затрепанную? И легче легкого было бы написать на основе этой идеи скучнейший и глупейший роман. Фантастика заключается в том, что «Путь Мури» — роман захватывающий, умный и трогающий до глубины души. В чем тут дело, сказать невозможно, это колдовство: притча о том, что у каждого на Земле свой Путь и предать его — преступление, становится живой историей. Она завораживает, прочитать ее — будто выпить на посошок.

Роман попал в шорт-лист «Национального бестселлера», и из всех книг списка, быть может, только он может с полным правом претендовать на первое место. В коротком списке есть романы для снобов, эстетов и умников. Но «Путь Мури» — роман для всех: и для профессора, и для домашней хозяйки, и даже для котов, если только они только притворяются, что не умеют читать.

«Путь Мури» не проходит ни через какие постмодернистские лабиринты. Читатель, ждавший хотя бы привета гофмановскому Мурру, получает от ворот поворот. Читатель, ждавший неочевидного цитирования древнекитайских эпистол, остается с носом. Ничего этого нет, притчевая структура не подвергается деконструкции, а автор пребывает живее всех живых. Это, в сущности, очень простая книга, которая просится в мультик. При равном таланте мультипликатора это был бы почти «Ежик в тумане», а норштейновское творение, между прочим, уж точно не слабее бондарчуковской «Войны и мира».

«Путь Мури» — веселая книжка. Не смешная, потому что собственно смешного в ней нет, но — радостная. На губах читающего ее играет улыбка, это состояние легкого счастья. Про этот роман говорят, что он чем-то похож на фильмы Кустурицы. Это правда, и дело здесь не только в балканских пейзажах. Здесь, как и в фильмах сербского режиссера, буйно зеленеет древо жизни. Жизнь хлещет здесь неуправляемым мощным потоком из каждой фразы. Не в этом ли, кстати, секрет того, что десятки героев этого коротенького романа — проходные, большинство из которых упоминаются только один раз,— все они получились горячие, со своими голосами, ни на кого не похожие,— словом, живые.

Какой путь ждет эту книгу и куда он ее приведет — тайна. Но кажется, заложенных в ней эмоционального заряда, мудрости и очарования легко хватило бы на то, чтобы коту Муре встать в hall of fame любимых притч человечества рядом хоть бы даже и с Маленьким Принцем, так что дело за удачным расположением звезд.

Вадим Левенталь