О романе Павла Крусанова «Мёртвый язык»
Фрагмент статьи из журнала «Однако» (Полностью читать в PDF)
Люди в голом
Пушка на бастионе Петропавловки отбила субботний полдень. По улице Марата в сторону
Семеновского плаца шел голый
молодой человек. Если, конечно, не считать расшитой бисером шапочки, полосатых носков
и стоптанных кроссовок. Автор
не оговаривает, что Семеновский плац известен как место
казней, но внимательный читатель об этом вспомнит, да если
и не вспомнит — тугой, напряженный строй первого абзаца и
сам по себе обещает одну из тех
завирально-классических историй, которыми так богата петербургская литература.
Роман «Преступление и наказание», начинающийся словами
«в начале июля», «Идиот», начинающийся словами «в конце ноября»… Или, скорее, даже роман
«Что делать?», в первых строках
которого описывается дурацкое
происшествие (человек застрелился на мосту! или уж стрелять,
или топиться!), случившееся
11 июля 1856 года. Крусанов начинает сюжет в июне 2006-го,
и топонимика выписана чрезвычайно подробно. А главное —
дальше, как и у Чернышевского,
нас ждет идеологический роман.
Читатель, впрочем, пока об этом
не догадывается.
Пока он наблюдает, как около
магазина «Мясной домъ», между
Свечным и Кузнечным переулками, охальника пакует в «уазик»
добродушный — пока — наряд милиции.
Второй обнаженный персонаж
появится здесь же минут через
десять в сандалиях и с плеером.
Экипаж «уазика» встретит его
жизнерадостным хохотом, будет
что рассказать после смены.
Но на третьего нудиста — в солнцезащитных очечках — остроумия
у стражей порядка уже не хватает.
Четвертому, ограничившемуся
милицейской фуражкой, достается уже как следует.
Потом, наконец, появятся и девушки, сразу две и с далматинцем на поводке.
Милиция озлоблена, обезьянник
в отделении полон, очередной
человек в голом, одиннадцатый
по счету, ухитряется пройти всю
улицу и достигнуть искомого
ТЮЗа. Читатель заинтригован.
Смотр несогласных
«Смотр», не «марш». Марш подразумевает, хотя бы в теории,
единство замысла, а на смотре
всякий изгаляется во что горазд.
В первой главе «Мертвого языка»
тема протеста вводится тремя
волнами.
Вот эти люди без порток — как бы
инфинитив протеста. Форма, не
обязанная иметь содержание.
Содержание, впрочем, примерно есть. Нагие ходоки хотели привлечь своими чреслами
внимание к горящей в трубах
каждого петербуржца проблеме уничтожения исторического центра. «Административная
идея снесения ТЮЗа и застройки Семеновского плаца ресторанами и доходными высотками»
существует, отмечу справедливости ради, только в пространстве книжки. В действительности идея снести Театр юного
зрителя подразумевает сооружение нового театра (сзади еще
грезится здание Театра Европы
для Льва Додина, а между двумя
храмами искусств воткнется на
деньги грузинского миллионера
памятник князю Багратиону).
Но сгущение красок в художественном произведении оправданно: планировать-то можно
театр, а получить — совершенно
случайно — именно что ресторан
с жилыми мансардами, ну и с Багратионом у входа.
Полностью читать в PDF