Стихи в Петербурге 2010. Антология Юли Беломлинской
Свежие поэтические произведения, написанные в городе на Неве. Еженедельная подборка сочиненных в последние месяцы произведений одного автора.
Выпуск второй. Галя Илюхина
Галя Илюхина родилась в семье художников.
А стала — поэтом, но стихи ее похожи на картины.
Поэты зарабатывают на жизнь разными поэтическими ремеслами — от дворника до хирурга.
Галя гадает на картах Таро.
И говорит, что гадать можно только на три месяца вперед.
Если заглядывать дальше — то это нехорошо и вредно.
Вот тут много ее стихов:
http://i-lu-hin.livejournal.com/tag/стихи
К ГАДАЛКЕ НЕ ХОДИ (зарисовка с натуры).
— Простите меня, поймите, я больше так не могу,
у меня тоже гордость, а он меня доконал,
растоптал, понимаете, измучил, согнул в дугу,
он врал мне, слышите, он мне все время врал…
Хоть головой в канал.
Ненавижу его, пусть валит, машину-то я продам,
я всё для него, а он мне… мерзавец, подонок, гад,
я им устрою сладкую жизнь, замучаются по судам…
эта сучка ещё попляшет, тварь, думает — он богат…
(далее — мат)
Путается. Боится, что я перебью, спешит.
Плотину прорвало, вышибло, понесло.
Весь рассказ огнедышит, и гневом таким прошит,
аж волосы дыбом.
— Я понимаю. Постарайтесь без этих слов.
(недетское ремесло)
Выдохлась. Порывисто накрывает ладонь мою.
Красные веки, вымороченные глаза.
И я вижу — она готова полечь в бою
за то, чтобы этот «гад» с нее не слезал,
чтобы всё вернуть — клубочки носков, хрипловатый стон,
пепел на подлокотнике, разбросанное бельё…
Чтобы — раз! — и баста, кончился страшный сон,
и поросло быльём.
Дьявол. Хреновые карты. Как ей преподнести?
Молчу. Какие слова подобрать, не сшибить с ума?
Отпусти его, милая, дурочка, отпусти.
Уцелей сама.
ОСЕНЕЕ ГАДАТЕЛЬНОЕ
Придерживая шарфик на ключицах,
бреду, сминая листьев чесучу.
Я больше не хочу про что случится.
Зачем я знаю больше, чем хочу?
Нет белых карт в растрепанной колоде.
Ненужного убейте скрипача.
Танцуют куклы грустного Коллоди,
игрушечно по сцене топоча.
Мне тоже было нужно все и разом.
Просила — распишись и получи.
Закат, прищурясь красноватым глазом,
нацеливает узкие лучи.
АВДАЛА
Проведение еврейского обряда «авдала» —
разделение праздника и будней, совершаемое в конце праздника.
Елена Исаковна тихо колдует в углу:
на столике — свечка, стакан, через край перелитый.
Опухший Василий недобро косится: гляди ты,
опять переводит бухло на свою авдалу.
Елена Исаковна бдит напряженной спиной:
её неусыпное око мерцает в затылке,
и только Василий, взалкавши, полезет к бутылке,
она на пути его встанет той самой Стеной.
Василий набычится: снова ему не свезло.
Пройдясь матерком по жидам и языческой тёще,
Христа упомянет — и так, чтобы было почётче —
чтоб слышала, стерва, и знала, что это назло.
Он с кухни уйдёт, по инерции что-то бурча.
Живот волосатый покрестит, подавит зевоту.
Наутро им вместе в маршрутке трястись на работу…
И в красном вине, зашипев, угасает свеча.
РАЗГОВОРЫ (зарисовка с натуры)
Ну что ты моргаешь и комкаешь мокрый платок?
Подумаешь, цаца — ну, бросил, всего и делов-то.
Тебе ж говорили — не верь, он известный ходок,
а ты… Да уймись, вон как тушью закапала кофту!
Что, не говорили? На мать-то кричала, небось:
«Ты просто не знаешь его! Он хороший, хороший!»
Да хватит реветь. Не сломалась вселенская ось,
потеря-то — тьфу, на какой-нибудь ломаный грошик.
Ну, было, я помню. Смотрел, как волной накрывал.
Внутри обрывалось, до теплой щекотки, до дрожи.
А знаешь, я думаю, в этот момент он не врал…
И твой, говоришь? Да какие ж мы дуры-то, боже.
Эх, все еще будет. Уж коли увяз коготок…
Давно я живу, и все время выходит — не с теми.
Ты что, я не плачу. Не суй мне свой мокрый платок.
У всех добродетелей длинные, сладкие тени.
ВЕРБЛЮДУ МОЕГО ДЕТСВА
Где дети роются в песке и крошки голуби клюют,
стоит в неведомой тоске бетонный крашеный верблюд.
Велосипеды колесят, снуёт вокруг прохожий люд…
Ему уже за пятьдесят, а он стоит тут, как верблюд.
Вечор, стаканами гружён, он алкашам даёт приют.
Порой он слышит ругань жён, бетонный опытный верблюд.
Ночами тут в сырой тиши подростки курят коноплю,
дыша парами анаши, им улыбается верблюд.
А если сквозь рассветный сон заслышит шепоты «люблю»,
до странной робости смущён, вдруг зарумянится верблюд,
прерывисто вдохнёт туман, и вновь уйдёт в свою тоску,
где бесконечный караван бредёт, качаясь, по песку.
ОСЕННИЕ СТАИ
Наступила осень, небо запотело.
Все склубилось в стаи, что не улетело:
Листики, что пали в приступе падучей,
недоспавший дворник собирает в кучи.
Хмурые собаки по помойкам рыщут,
в коллективной форме добывая пищу.
С ворохом нетленок, сложеных за лето,
жмутся по тусовкам хитрые поэты.
Дворники сжигают жухлых листьев горки,
тянется по скверам дым прозрачно горький.
Вороша ногами прелых листьев кучи,
держат живодеры наготове крючья:
санитарный доктор надавал заданий
всех собак избавить оптом от страданий.
Только на поэтов нету разнарядки —
чтоб свалили в кучку пухлые тетрадки,
чтоб костер до неба, а самих — к отстрелу:
всё отправить фтопку, что не улетело.
То-то будет радость, то-то станет чище…
Не боись, поэты. Вас никто не ищет.