- Издательство «Э.РА», 2012 г.
- В жизни молодой девушки Виктории появляется человек с необыкновенными способностями. Вика еще не знает, что он — сын Люцифера, ангел Тьмы, и его цель — заполучить невинную душу девушки и отправить ее в ад. Марку удается добиться своей цели, хотя он тратит на это слишком много усилий и времени. К моменту исполнения своей мечты Марк понимает, что не может увести в ад любимого человека, и оставляет Викторию. Не в силах пережить расставание, Вика теряет интерес к жизни, теряет все человеческие ценности и принципы морали, ожесточается, видя в этом единственный способ защитить себя от боли…
Книга рассказывает нам о том, что может любовь сделать с человеком — подарить ему счастье или унизить, заставить отдать свое доверие или изменить своим ценностям, превратить его в дьявола или дьявола сделать человеком…
Мой любимый был полностью поглощен другой девушкой. Его руки, к которым я так привыкла, держали чужую талию, а взгляд не отрывался от чужого лица.
Вот Ева, играючи, склонилась ближе к его лицу, с наслаждением вдыхая запах. Мой. Любимый. Запах.
Марк энергично запустил руку в копну ее волос, и она задорно рассмеялась.
Мое сердце умоляло меня бежать, лишить сознание тех картин, от которых я не могла оторвать взгляд.
Ева провела пальцем по его губам, и он поцеловал ее палец. Какую боль пришлось при этом выдержать моему сердцу — знает лишь оно само.
Но и это был не конец.
Обвив Марка рукой, Ева притянулась к его губам и страстно поцеловала. А Марк… Он ответил на ее поцелуй.
Я никогда не видела такого поцелуя. Такого отчаянного, вульгарного, открыто сексуального поцелуя. Они двое излучали столько желания, что оно ощущалось за несколько метров от них. Страстная, безумная энергия привлекала к себе всеобщее внимание и зависть. Воображению не оставалось много работы — картинки сами собой дорисовывались, и легко было вообразить себе весь процесс, которому хотели предаться ангелы — настолько мощной была энергия, излучаемая ими.
Боже, да я никогда не видела ничего подобного!
Теперь уже все равно. Я потеряла Марка. Сегодня. Это случилось сегодня. А я думала, что у меня будет больше времени. Что ж, моя жизнь закончилась пятого марта. Сколько лет отведет мне Бог до того прекрасного момента, когда я умру? Просить ли его ускорить это событие или попробовать ускорить самой?
Ева отняла его у меня. С ее способностями она могла бы сделать это и раньше.
Секунды три я смотрела на то, как они целуются. За это время внутри меня происходили кардинальные изменения: я больше не только не могла, но и не хотела сдерживать свои эмоции. Теперь не имеет значения, узнает ли мир о том, как мне плохо. Теперь вообще ничего не имеет значения.
Я хочу бежать — я убегу! Хочу кричать — я закричу! Хочу лить слезы — буду лить! Пусть, пусть от меня ничего не останется — как это было бы прекрасно! Как было бы хорошо кануть в небытие, только бы избавиться от невыносимой боли, живьем прожигающей меня.
Проклятое сердце, проклятые чувства — неужели нет способа избавиться от них!?
Я хочу лишиться ума или потерять память.
Глупые, ненужные и не приносящие облегчения слезы брызнули из глаз. Их было так много, что они только мешали — я захлебывалась ими, они стекали по щекам, затекали в нос, в рот, соленые, но в то же время казавшиеся горькими.
«Беги! Хватит! Мне больно!» — продолжало умолять сердце, а мне не оставалось ничего другого, кроме как послушаться его.
Мне нужен был кислород и, открыв рот, я судорожно заглатывала воздух. Вместо него я захлебнулась слезами и, поперхнувшись, закашляла.
Марк оторвался от Евы и отрешенно посмотрел на меня.
Такой пустой, не имеющий смысла взгляд выдержать я не могла, и потому сделала то, о чем давно умоляло сердце, — развернулась и бросилась к выходу.
В голосе, окликнувшем меня, чувствовалась та же пустота и сухость — словно Марк не мог вспомнить меня.
— Не уходи.
Он сказал мне, чтобы я не уходила, но не сказал, что я должна делать теперь…
Слушать его голос, лишенный жизненных чувств и эмоций, было все равно, что видеть взгляд, смотрящий сквозь меня.
Закрыв уши руками, я пустилась бежать. В ту же секунду он рванулся за мной, но Ева прервала его порыв, схватив за руку и остановив. Первой его реакцией была попытка вырвать руку, но она тут же развернула его лицом к себе, потянулась губами… Дальше я уже не видела.
Оказавшись на улице, я сразу ощутила дуновение ветра, остужающего мое пылающее лицо. Он, как неожиданный глоток жизни, налетел на меня, и я, словно голодная, начала быстро-быстро вдыхать воздух. Ветер развевал волосы, выветривал мысли.
Я бежала, не зная — куда, но зная — отчего. Я могла убежать от того места, где находились Марк и Ева, могла увеличить расстояние между нами, могла и вовсе уехать из Акары, чтобы ничто не напоминало мне о месте, где закончилась моя жизнь, но я не могла сбежать от себя самой. Внутри меня жила память, которая всегда будет прожигать мою душу. От нее мне никуда не деться, в каком бы направлении и как быстро я не бежала бы. Я бы выкинула свое сердце вместе с болью, но не могла вырвать его. Теперь эта боль была частью меня.
Я продолжала бежать по улице, не зная, куда себя деть.
Люди оглядывались на меня, точно на сумасшедшую, и мне захотелось оказаться в таком месте, где никто не увидит и не осудит меня. Там, где я смогу остаться наедине со своим горем.
Выбежав на дорогу, я подняла руку, чтобы поймать такси.
Почему, почему именно сейчас меня окружала толпа любопытного народа? В их глазах я выглядела безумной, но как бы они повели себя на моем месте?
Бежать! И отсюда тоже бежать!!
Первое же попавшееся такси остановилось возле меня, и я быстро рванула заднюю дверцу, торопясь скрыться с глаз не в меру любопытных людей.
Таксист удивленно оглянулся на меня. Ему надо было раньше думать, возле кого останавливать свою машину.
Он продолжал смотреть в мою сторону, и только тогда до меня дошло, что пора бы сообщить ему направление движения.
— Атем! — выдала я первое, что пришло в голову.
Мне было все равно, куда ехать, лишь бы быстрее убраться отсюда.
В машине на меня напал ступор. Я вдруг оказалась в замкнутом пространстве, и сидела, не издавая ни звуков, ни всхлипов, уставившись в одну точку.
Отделив себя от происходящего, я почувствовала секундное облегчение, за которым последовал шок.
Марк и Ева! Марк! И! Ева!!
Я сидела в машине, широко раскрыв глаза, как будто только что узнала эту новость. Никак не удавалось придти в себя, а когда я второй раз осознала, каким я, собственно, образом оказалась в этой машине, то стоны опять начали душить меня, пытаясь вырваться наружу.
В это время мы проезжали какое-то поле, какое именно — я не знала, потому что не следила за дорогой.
Главное, что на этом поле никого не было. Ни души. Только огромное белое полотно снега и какая-то еле проторенная дорога, ведущая в никуда.
— Остановите! — резко выкрикнула я.
Водитель резко сбавил скорость, но машину не остановил.
— Я сказала — остановите! — повторила я.
— Где? — он недоуменно оглядывался по сторонам.
— Здесь!
— Вы уверены?
— Черт возьми, сколько можно повторять! — закричала я, но голос сорвался, чуть не выдав рыданий.
Машина, наконец, затормозила. Не знаю, сколько я заплатила водителю — отдала все, что у меня было в кошелке.
Деньги мне больше не нужны.
Холодные и резкие порывы ветра встретили меня, как только я оказалась посреди огромного безлюдного поля.
Таксист стоял еще минуты две, наблюдая, как я несусь по дороге непонятно куда и неясно — зачем. Потом он уехал, и я почувствовала огромное облегчение.
По обе стороны от меня было бескрайнее белоснежное поле, по которому с бешеной скоростью гулял ветер. Наполовину занесенная снегом дорога вела в никуда, конца ее я не видела, и для чего она тут проложена, не понимала.
Было очень темно, единственным источником света была луна и звезды, а еще снег, отражающий попадавшие на него лучи ночных светил.
Колючий, жестокий ветер сейчас был для меня настоящим спасением — он охлаждал мою пылающую от слез кожу, развевал и путал волосы, вместе с тем продувая голову. Шум ветра в ушах никогда еще не казался мне таким приятным.
Я бежала, спотыкаясь о неожиданные валуны снега, стараясь, чтобы главная дорога, по которой ездят все машины, наконец, исчезла из виду.
Когда это случилось, я остановилась. Несколько раз повернувшись вокруг себя, я разрешила сердцу, чувствам и собственной душе сделать то, чего они так жаждали.
Я закричала. Громко-громко, до хрипоты, так, чтобы сорвался голос. Сначала я просто кричала, а потом произнесла его имя. Именно тогда снова полились слезы, которых сейчас никто не мог увидеть, а потому можно было не беспокоиться о красном лице и плакать до тех пор, пока я не упаду без сил в этот снег.
Вокруг никого не было. Темнота окутывала, прятала, уберегала от внешнего мира. Ветер, внезапно ставший самым лучшим моим другом, продолжал заносить меня снегом. Мне приходилось прилагать усилия, чтобы преодолевать сопротивление ветра и двигаться вперед.
Чем больше сил я потрачу на бег, слезы, и крики, тем быстрее упаду здесь без чувств, тем больше боли выплесну наружу.
Да, сейчас мне нужно лишиться сознания, понимания и всякого проявления жизни.
Если бы я только могла стать снегом, беззаботно летящим в никуда, бессмысленно парить в небе для того, чтобы когда-нибудь растаять и унестись обратно в небо…
У снега нет сердца. Я хочу, чтобы и у меня его не было. Оно слишком сильно болит.
Я не знаю, сколько сейчас времени. Наверное, уже ночь. Невозможно проследить за временем, когда душа рвется на части.
Самое главное — что здесь темно, холодно и никого нет. Все условия для того, чтобы высвободить свою душу от истязающих ее криков.
Силы покидали меня — но душа продолжала кричать, все еще сохраняя мое сознание.
Сколько я уже пробежала — я не имела ни малейшего понятия. Мало или много — это не было важным. Дорога становилась все уже, бежать было все тяжелее, но я все равно продолжала двигаться вперед.
Услышав какой-то шорох сзади, я оглянулась. В тот же миг передо мной оказалась черная фигура.
— Доброй ночи, малышка! — Низкий и грубый голос вырвал меня из цепких когтей постигшего горя, указывая на опасность, угрожающую мне теперь.
Я очень хорошо знаю этот голос. Его нотки заставили пробудиться ту часть меня, которая сейчас спала, накрывшись покрывалом переживаний из-за Марка и Евы: страх.
Это был Ренольд.
Я даже не сразу поверила, что это — действительно он. Происходящее вообще казалось мне слишком ужасным и страшным для того, чтобы быть правдой.
Сначала я узнала голос, потом — запах, и уже только после этого в ночной тьме я разглядела его глаза. Да, этот взгляд принадлежит Ренольду — дьявольский, дикий, пугающий. В нем есть что-то общее со взглядом Евы.
Светлая кожа Ренольда в лунном свете казалась слишком бледной, даже с каким-то голубоватым оттенком. Проклятье, как же он красив!
— Ты выбрала интересное место для вечерней прогулки.
Голос звучал угрожающе, и я поняла, что ничего хорошего меня сейчас не ожидает.
— Что тебе нужно? — еле слышно спросила я. Из-за криков голос сел, и потому сейчас звучал особенно глухо.
— Ты… — Он соблазнительно улыбнулся, приближаясь ко мне.
— Не подходи.
Ренольд начал медленно обходить меня, делая круг.
Мое сердце билось точно сумасшедшее, и я подумала о том, не проще ли ему вообще остановиться, чем проносить через себя столько переживаний.
— Как же так получилось, что ты оказалась одна посреди огромного поля, да еще и ночью?.. Неужели Марк бросил тебя здесь одну-одинешеньку и — прямо ко мне в руки? Ах да, ему некогда о тебе думать — ведь он развлекается с другой! Но и ты скоро займешься тем же самым… Как насчет того, чтобы поразвлечься со мной?.. Надеюсь, по сравнению с Марком я проигрываю не особо.
— Даже не думай об этом! — огрызнулась я.
— Детка, тебя никто не будет спрашивать. Стоит мне хлопнуть глазками, и ты сама бросишься в мои объятия.
Я понимала, что Ренольд говорит то, что действительно может случиться. Если он использует гипноз — я больше не смогу руководить своими действиями. Он продолжал обходить меня, точно хищник, загнавший в ловушку свою жертву.
— Должен признать, ты приятно удивила меня — я и не надеялся получить столько удовольствия. Знаешь, что я люблю больше всего? — Черные глаза сверкнули. — Больше всего я люблю страдания маленьких детей. Их крики так прекрасны, их слезы так замечательны! — Ренольд мечтательно вздохнул и продолжил: — Но ты! Ты оказалась моей самой сладкой победой — по сравнению с тобой детские страхи кажутся ерундой. Знаешь, почему я не перехватил тебя в самом начале этой дороги? Ты так красиво кричала, что я не мог лишить себя удовольствия послушать, как ты изливаешь свое горе, посмотреть, как отчаянно ты бежишь, пытаясь убежать от самой себя. Вика, это было прекрасно! Пообещай мне, что ты еще раз повторишь такое — я за всю жизнь не испытывал столько радости, сколько ты подарила мне сегодня. И поэтому я не стану гипнотизировать тебя прямо сейчас — нет, я хочу посмотреть, как ты будешь сопротивляться, осознавая своя беспомощность передо мной.
Он еще ближе подошел ко мне, и я непроизвольно попятилась назад. Мною овладел почти животный страх — здесь и сейчас Ренольд может добиться от меня всего, что захочет. А я знаю, чего он хочет — опередить Марка, доставить меня в Ад. Но нет! Я не хочу в Ад без Марка!
Ренольд больно схватил меня за плечо и приблизил к себе. Носом он жадно втянул воздух, потом — провел рукой по волосам, захватив одну прядь и накрутив ее на палец.
— Кажется, я начинаю понимать Марка, — прошептал он мне на ухо, и от его близкого дыхания мой страх многократно усилился. — Несправедливо, что ему так повезло. — Ренольд губами чуть коснулся моего уха, поцеловав его. — М-м-м… Какая ты сладкая.
— Зачем ты здесь? — выдавила я, понимая, что Ренольд тянет время, забавляясь моей реакцией.
— Ты ведь умная девочка — о моей конечной цели догадаешься сама, — промурлыкал он, подтверждая мои догадки. — Вот, только ты не знаешь, какую грандиозную аферу пришлось провести, чтобы застать тебя одну посреди поля. Но ты молодец — выбрала хорошее место — я боялся, что ты не заберешься так далеко от Марка, и он сможет услышать.
— Грандиозную аферу?.. — повторила я. — Но что… что ты сделал? Это ты… Ева!.. — Ужасные догадки закрались в мою голову, открывая произошедшее в новом свете.
Ренольд хищно улыбнулся.
— Это был прекрасный план, правда? И центром всей затеи являешься ты, Виктория — это ли не честь для простого человека?.. Ева рассказывала мне о том, какой бурный роман захлестнул ее и Марка девять лет тому назад, и мы вместе решили, что она может сделать хороший отвлекающий маневр. Мы не прогадали. Все остальное было уже за тобой, и ты превзошла все наши ожидания. Мы думали, что понадобится больше времени. Но, увидев всего лишь какой-то поцелуй, ты бросилась бежать, так легко отпустив то, к чему так долго стремилась.
— Какой-то поцелуй… — мертвым голосом повторила я слова Ренольда.
— Ева прекрасно сыграла свою роль, и вот ты в моих руках. Такая беспомощная, измученная… Но, знаешь, в происходящем есть плюсы и для тебя. Сама подумай — зачем тебе Марк? Как ни стараюсь, я не могу понять вашу глупую человеческую логику. Ты плачешь, льешь из-за Марка горючие слезы — но! Продолжаешь тянуться к нему, словно хочешь страдать еще больше. Почему бы тебе не переключить свое внимание на кого-нибудь другого?
— Тебе этого не понять, можешь даже не стараться.
— Самые умные люди мира сего совершали и совершают столь глупые ошибки! И все — из-за сентиментальности, всегда оборачивающейся против них же. Хочу предложить тебе — отбрось свою сентиментальность и покажи Марку, на что ты способна в поисках мести! Я помогу тебе. Видишь, чем я жертвую, предлагая тебе добровольно принять мое приглашение — я жертвую тем наслаждением, которое могу получить, если ты вздумаешь сопротивляться.
— В таком случае, расслабься — свою долю удовольствия ты получишь.
Ренольд улыбнулся, но его улыбка была похожа скорее на оскал.
— Что ж, это тоже приятная альтернатива. Ты видела, как целуется Ева? — перевел он тему, явно желая причинить мне боль. Вполне успешно желая причинить мне боль… — Она может свести с ума любого, и еще сегодня днем проделывала это со мной. И ты представляешь, чего бы я добился, будь мне присуще такое чувство, как любовь. Я бы не отпустил Еву к Марку из-за ревности и, соответственно, упустил бы возможность поймать тебя. Все просто, Вика. Мы с теми, с кем нам удобно и выгодно. А люди почему-то не понимают этой простой истины. И потому — несчастны.
Понимание всей аферы, задуманной Ренольдом и Евой, не приносила никакого облегчения. Жить или умирать, зная, что я нужна Марку, гораздо проще, чем принимать ту же участь, понимая, что Марк отказался от меня. У него был выбор — он выбрал ее.
И теперь я бессильна. Мне не убежать, мне не спрятаться, мне никуда не деться от Ренольда. Сейчас некому защитить меня — Марк не придет.
Все будет так, как решит сильнейший.
Все будет так, как хочет Ренольд.