— Я рада слышать тебя, Анри, — сказала она. — Ты так давно не давал о себе знать. Мне так тебя не хватало.
Английское выражение «I missed you» (Я скучала по тебе (англ.).) звучит сильнее, чем то же самое, сказанное по-французски. Дословно оно означает: «Мне тебя не хватало».
Тон Патриции меня приятно удивил. Готовясь к разговору, я был напряжен и помнил, что был обижен на принцессу, но ее ясный, веселый голос полностью обезоружил меня.
— Наш посол в Париже сказал, что ты совершенно здоров. Значит, тебе теперь не нужно ездить в Валь-де-Грас?
— Нет, с этим покончено, — сказал я, чувствуя себя предателем.
— Я хотела увидеться с тобой, — продолжала Патриция. — Пока это сложно, но у меня есть идея. Вроде той, что была у тебя полгода назад, когда ты говорил мне о свадьбе.
— Моя идея оказалась не очень удачной, — заметил я.
— С этим можно поспорить… Но с тех пор столько всего произошло. И я не знаю, хранил ли ты мне верность.
Чтобы избежать этой темы, я вернулся к ее предложению:
— Так что у тебя за идея?
— Я приеду во Францию с официальным визитом. Это позволит нам расставить все точки над «i», если мы, конечно, этого захотим. Но я пока не знаю, как это сделать. В этом есть свои плюсы, но и риск довольно велик. Однако если мы откажемся от этой идеи, то не сможем увидеться еще очень долго. В общем, мне нужно подумать…
Это странное предложение застало меня врасплох. К официальному визиту английского регента нужно будет готовиться очень тщательно, чтобы общественное мнение приняло его как должное и не заподозрило, что это только прикрытие.
— Этот визит должен иметь цель… — Я стал думать вслух.
— Конечно, должен! — язвительно ответила принцесса. — Вот об этом я сейчас и думаю. Одна цель у него точно будет — я хочу тебя видеть! Я еще не забыла возвращение из Нормандии и квартиру на бульваре Курсель. Целую тебя, Анри, и прошу подумать о том, что я предложила.
*
И я стал думать.
Ситуация была довольно сложной. С одной стороны, наши страны уже заключали союз во время войны. Но, с другой стороны, сближение с Англией могло отдалить нас от Германии, главного партнера по европейской интеграции. И все же мне удалось найти выход.
***
Я не стану описывать знаменитый визит регента и подписание пакта в Рамбуйе, положивший начало тому, что пресса с легкой иронией окрестила «эпохой двух королевств». Обо всем этом и так достаточно сказано.
Из-за продолжавшегося в Англии траура программа визита была довольно простой. Президент принял принцессу-регента в Елисейском дворце, там же она и поселилась. Было дано два официальных обеда — один во дворце, другой в британском посольстве, — на которых принцесса и президент председательствовали вместе.
Следующий день был посвящен визитам в официальные учреждения Республики и подписанию пакта, состоявшемуся в замке Рамбуйе, в гостиной Франциска I.
Вместе с моим британским коллегой я зачитывала текст пакта журналистам, собравшимся в мэрии Рамбуйе. Этот пакт потряс меня до глубины души, и даже сейчас я могу процитировать его наизусть:
«Пакт Рамбуйе, заключенный между Великобританией и Францией, учитывает обязательства обеих стран перед Европой. Он касается исключительно прав граждан обоих государств, создавших Франко-британское содружество. Любой житель страны, подписавшей этот пакт, может получить гражданство другой страны, не отказываясь от гражданства своей родины.
Любой житель одной страны, находясь на территории другой, может участвовать в местных, национальных и европейских выборах.
Любой гражданин может потребовать для себя применения правил налогообложения одной или другой страны. Налоги, выплаченные гражданином любой из двух стран, будут перечислены в казну той страны, где этот гражданин проживает».
Я до сих пор помню гром оваций, разразившихся, когда мы прочитали эти слова. Журналисты не очень склонны к бурным проявлениям эмоций, но в тот день они криками и аплодисментами приветствовали подписание пакта. Многие хотели задать вопросы, но я была еще не готова ответить на них, и мне удалось ускользнуть без каких-либо комментариев.
*
Я вернулась в замок пешком и спросила интенданта Флере, где президент.
— В гостиной Франциска I, я провожу вас.
Мы подошли ко входу в башню. Интендант постучал, и президент пригласил нас войти. Комната была украшена в стиле арт-деко, который, вероятно, ценил кто-то из предшественников нынешнего главы государства. Президент сидел на длинном диване рядом с принцессой-регентом. Он обнимал ее за плечи и не убрал руки, когда мы вошли.
— Анна, все прошло хорошо? — с улыбкой спросил он меня.
— Да, господин президент, очень хорошо. Журналисты были в восторге. Они кричали: «Наконец-то инициатива, какой давно не было!», «Уинстон Черчилль радуется на том свете!» и «Решительный шаг к введению европейского гражданства!»
Принцесса повернулась к президенту и сказала по-английски:
— Видишь, визит оказался полезным!
Президент продолжил:
— Никто не спрашивал о нас?
— Нет, я почувствовала, что вопросы вот-вот начнутся, и успела исчезнуть.
— Хорошо, потому что вам нечего было бы ответить. Но мы облегчим вашу задачу. Мы с принцессой составили заявление, которое вы сможете передать журналистам. Лучше всего было бы опубликовать его в двух крупнейших газетах — британской и французской.
— Хорошо, господин президент, но в следующую минуту оно прозвучит на всех волнах и со всех экранов мира.
Президент подошел к письменному столу, взял какой-то листок и передал его принцессе Патриции, которая внимательно прочитала написанное, а потом протянула его мне. Я прочла: «Мы оба считаем, что обязательства, принятые нами в Пуаньи-ла-Форе, — естественный путь к браку».
— Ясно ли мы выразились? — спросила Патриция.
Я знала ее почерк — и заметила, что она вписала синими чернилами слово «естественный».
— Да, вполне, — ответила я. — Но меня спросят о дате бракосочетания.
— Отвечайте, что вы этого пока не знаете, — улыбнулась Патриция. — Надо хоть что-то сохранить в тайне.
Я вышла из гостиной и направилась в секретариат, чтобы снять ксерокопию с листка. Оригинал я решила оставить себе.
***
Когда Анна ушла, чтобы сообщить журналистам о нашем решении, я спросил Патрицию насчет даты.
— Я думала об этом, — ответила она. — И твоя поездка в Фонтевро подсказала мне ответ. Я хочу выйти замуж, пока ты президент, а я регент. Пусть хоть какое-то, пусть краткое время у Франции и Англии будут два правителя.
— Франция — республика, и я не правитель!
— Не спорь! — воскликнула Патриция. — Если тебе не нравится «правитель», мы можем сказать «руководитель», хотя я ничем не руковожу…
Так мы решили объединить две страны — под одной короной… и одной шляпой.
*
Мы поужинали и вместе смотрели телевизор, чтобы оценить масштабы эйфории, охватившей оба наших народа. Провожая Патрицию в ее комнату, я думал о том, что скажут о нас историки, как оценят то, что мы сделали. Чем будет наш поступок в их глазах? Непристойностью, безответственностью, популизмом, утопией, ответом на новые веяния или главой в истории двух любящих сердец?
Чтобы соответствовать торжественности момента, я хотел поцеловать Патрицию в лоб, уйти к себе и вернуться к ней только завтра утром.
Она стояла передо мной, в красном платье с длинными рукавами и в жемчужном ожерелье. Я поцеловал ее и собрался уходить, но она удивленно спросила:
— Куда ты?
И я забыл обо всех своих планах, поднял на руки и перешагнул порог. Я бережно опустил ее на огромную кровать, расстегнул ее платье, стараясь не порвать жемчуга, и с наслаждением вспомнил, какая она, моя Патриция.
Значит, все-таки это была глава любовной истории…