Метка: Новосибирск

Люди, которые

В Новосибирске

Недавно мне довелось посетить городок Инта на приполярном Урале — умирающий городок, в котором работает лишь одна шахта и памятники выглядят как надгробия — таковы печальные лыжник и лыжница на стадионе, статуя Кирова с непропорционально развитым бицепсом руки. В краеведческом музее города, кроме меня и моих друзей, был лишь один посетитель, внимательно рассматривавший друзы горного хрусталя, в которых водянистые, леденящие взоры прохожих казались простой инкрустацией.

Памятники, которыми застраивается современный Новосибирск, по-своему возрождают оппозицию живого и мертвого, а признаки роста современного мегаполиса и процента среднего класса в нем отражаются в облике исторических персонажей. Такова статуя архитектора Крячкова, которая стоит возле знаменитого стоквартирного дома (именно этот проект архитектора победил на конкурсе в Париже в 1938 году). При этом папка с чертежами прикрепляется под мышку самодовольного буржуа, спокойного и самодостаточного, повисающего в глазу, как тяжелые рекламы современных агиток.

К старому бюсту четырежды Героя Советского Союза Покрышкина, у которого принято забивать стрелки, именуя скульптуру то «покером», то просто «обрубком», добавили эквивалент в полный рост — пугающую статую рядом с долгостроем 24-этажной башни на правом берегу Оби, попирающую останки фашистского самолета. Новый образ олицетворяет новый культ Победы с новыми персонажами.

Улицы Новосибирска именуются в большинстве своем в честь писателей — классиков и современников: вы проходите по Крылова, Гоголя и Достоевского. Есть и улица Высоцкого. Памятник актеру и исполнителю недавно увенчали бутылкой — слишком уж располагают к этому раскинутые в сторону руки и запрокинутая голова. Статуя говорит: мне и море по колено. При этом мгновенный слепок лица горожанина отражается именно в гипсе и в бронзе — и смотрит как в зеркало, отражение в котором вполне мертво. Кстати, для инсталляций германского авангардиста Гюнтера фон Хагенса трупы доставлялись как раз из города на Оби.

А недавно открытая статуя Достоевского ужасает не менее, чем аналог у Публичной библиотеки. Только здесь мы видим не «человека, который дрочится» — именно так выглядитмосковский вариант, а Солженицына, который полез в петлю и выпучил глаза.

Рано или поздно устаревшие памятники в Новосибирске вывозят за кладбище — там недавно нашли и отреставрировали бюст Пушкина. Но орнамент из мертвых старух, не менее мертвых пионерок и модной молодежи, украшающий центр города, ничем не отличается от статуи Сталина, обретающей вечный покой на кладбище за Гусинобродским шоссе, которую недавно хотели, но так и не смогли, благодаря возмущению общественности, водрузить на одной из площадей.

Виктор Иванов

В начале нового сезона в Новосибирске состоялось ледовое побоище. При огромном скоплении народа на льду Дворца спорта «Сибирь» в рамках Открытого чемпионата России КХЛ дрались рижане с подопечными тренера Андрея Хомутова. Канадские легионеры-великаны избили маленьких, но злых новосибирцев. Публика ликовала, теперь дерутся и у нас. Тафгаи, однако, были биты — матч закончился со счетом 6:1.

Отголоски драки дошли и до нас. В морозный весенний денек к стадиону «Спартак» после матча подъехали два автобуса — как раз бывшего «Чкаловца 1936». Когда люди стали расходиться, на прохожих и болельщиков набросились спорт-смены в белых одеждах и стали их избивать. Просто так, ни с того ни с сего. После выяснилось, что это борьба конкурирующих «фирм» — так теперь называются молодежные группировки.

Мне довелось встретиться с организатором этого по сути террористического акта — бритоголовым молодым человеком с тату от запястья до локтя и значком, изображающим Эрика Картмана в фашистской форме. На мой вопрос, зачем избивать людей в чужом городе, он ответил, что, после того, как он вывозил детей из Беслана, им движет ненависть. Даже показал соответствующую надпись на английском языке, украшающую его торс.

Сегодня для того, чтобы создать террористическую группу, достаточно одной боевой единицы. Фактически любой может выбежать с травматическим пистолетом, следуя завету Андре Бретона, и открыть стрельбу по первой встречной мишени. Так, 30 апреля 2007 года, в кафе «Пироги» в Москве, болельщик «Локомотива» был убит за то, что взял чужую табуретку.

Во всем мире подобные боевые группы формируются при определенной религиозной структуре — вокруг коранических школ, мечетей, при церкви. Однако европейский анархический терроризм одиночек и ультралевый терроризм «АНТИФЫ» противостоят красно-коричневому православному мракобесию. Драка возвращается на подмостки, уходит из жизни, становясь авангардным спектаклем, который разыгрывается на сцене Psychodrama City (так называется песня группы The Byrds) — города, ставшего площадкой, где миллионы душ готовы принять участие в действе — пока только как зрители.

Поэт Андрей Родионов, которого зрители назвали скинхедом, упал на сцену новосибирского клуба «НИИ-КУДА» и пытался повздорить с охраной. Не удалось. Поднялся и дочитал свои пронзительные телеги. Гламурная публика отреагировала лишь истерическим смехом. И это было посильнее тухлых яиц. Опозоренный трикстер словно восстал из мертвых, столкнувшись, нос к носу, с подлинной реальностью, которая никого не убивает, но несет в себе насилие. Такова Soft wave.

Виктор Иванов

Разговоры на кухне

Модные тенденции в литературе, современная поэзия, русский язык и «албанский», блоги и блоггеры, документальное кино и фотофильмы — из таких блюд было составлено меню первого Российского фестиваля разговоров и немассовой культуры под названием «Кухня». Заварили арт-кашу в Томске. Этот город еще называют «Сибирскими Афинами» за рекордное количество университетов и интеллектуальную атмосферу.

 

На закуску

Ароматы идей тянулись свои из каждого уголка. Разбили арт-кухню в томском кукольном театре «Скоморох». Целый день там все, как и полагается, кипело, бурлило, перемешивалось. Направление задавали стрелочки с надписями «Мысль», «Текст», «Взгляд» и «Музыка». Посетители сами выбирали раздел. Эта миграция из зала в зал была задумана организаторами с целью превратить разрозненные разговорчики по углам в единую концептуальную беседу. Все четыре секции «Кухни» работали параллельно. Но в каждой накрывали свой стол.

Говорили на «Кухне» преимущественно о жизни и ее отражении в искусстве. Шеф-поваров выписали столичных: редактора журнала «Книжное обозрение» Александра Гаврилова, главного блоггера России Антона Носика, директора Института лингвистики РГГУ профессора Максима Кронгауза, музыканта Псоя Короленко и поэта-маргинала Андрея Родионова.

 — Представьте, к вам пришли в гости, одноклассники или одногруппники,— формулирует основную идею «Кухни» Татьяна Ткаченко, хозяйка фестиваля,— одни мирно беседуют, другие листают альбом с фотографиями, третьи слушают музыку или читают стихи, остальные смотрят телевизор. Мы постарались объединить литературу, кино, музыку, интеллектуальные разговоры в непринужденной атмосфере кухонных посиделок. Такая форма показалось нам очень востребованной. Людям ведь сейчас не хватает именно живого общения.

«Фестиваль разговоров — это очень по-русски!» — фраза, брошенная кем-то из участников, попала прямо в цель. По мнению организаторов, только в нашей стране кухонные разговоры могут быть синонимом культуры. Конечно, культуры немассовой, а в советское время, помнится, даже оппозиционной.

 — Разговоры на «Кухне», может быть, не имеют четкой формы, но они глубоко вгрызаются в суть происходящих в современной культуре процессов,— размышляет Александр Гаврилов, редактор журнала «Книжное обозрение».— Само понятие кухни исчезло из нашей жизни. На ходу ухватил еды, и все. Сейчас людям некогда приглашать гостей и вести с ними долгие философские беседы.

Проект под названием «Кухня» зародился пару лет назад в Новосибирске. Под его эгидой проводили различные фестивали документального кино, музыкальные и литературные дискуссии. В Томске удалось объединить это все в единое целое. Так советский символ независимой социальной жизни превратился в фестиваль современной культуры.

 

Основное блюдо

Зрительный зал. Стол накрыт скатертью с фототекстом. Площадка так и называется — «Текст». Стихотворное блюдо столичного поэта Андрея Родионова особенно понравилось студентам томского филфака. Они решили непременно рассказать об этом литературном лакомстве профессору, который давеча на лекции убеждал их в том, что современной поэзии нет в живых. Свои стихи о жизни спальных районов Родионов не то поет, не то танцует. Многократно повторяющиеся мотивы его творчества — драки, алкоголь низкого качества, типовые дома на московской окраине — дают повод для сравнения с Маяковским. Книжки Андрея Родионова расходились на «Кухне», как горячие пирожки.

В результате в атмосфере сгустились слова: «прикольно», «улетно», «превед, медвед», «аффтар», «классно», «зашибись», «кинуть», «наезд», «культовый», «продвинутый». Немало матерных словечек растворилось в эфире. О чем говорить на языке, который сам «на грани нервного срыва»? Такое название дал своей последней книге лингвист Максим Крангауз.

Остается говорить о тех самых гранях. Формат и неформат стали на «Кухне» сквозной темой. Профессор Крангауз в своем котле довел споры о языке до кипения. Свободных мест в зале во время дискуссии не было. Стоит ли защищать русский язык от новомодных словечек, слов-паразитов и мата? Что вредит ему больше — кастрированная школьная программа по литературе и русскому или заимствования из иностранной речи?

 — Я не могу повлиять на президента, который в публичном выступлении говорит «мочить в сортире» и «шило в стенку»,— восклицает профессор.— Что я могу поделать, если больше половины населения страны говорит «звонят» с ударением на первый слог, хотя норма — ударение на втором?

Подводит итог литературный критик Александр Гаврилов. К резкому вкусу лингвистических трений он добавил сладкую ноту.

 — Русскому языку порча не грозит, пока живы его носители. Великий и могучий переварит и приспособит иностранные термины и не даст в обиду мат. Язык обслуживает запросы общества. Если язык на наших глазах стремительно меняется, то мы должны задуматься, зачем это нужно обществу, а не кричать: «Сохраните нам русский язык!»

В духе кухонных разговоров, но уже за компьютером. В секции «Мысль» Антон Носик рассказывал о блогах, где, как на кухне, можно говорить обо всем. Сейчас Интернет в России — это больше чем просто информационная сеть.

— Это новая реальность. Привычка к ЖЖ появляется оттого, что у человека есть потребность вещать,— объясняет феномен Livejournal его крестный отец Антон Носик.— Информационный вакуум заполняется слухами. Чтобы его контролировать, нужно вещать самому. Блоги не толкают людей на борьбу, они просто делают жизнь нашего общества прозрачнее и современнее.

Блоги — это еще и новая литературная реальность. Есть ли в этом угроза для настоящей литературы? По мнению Антона Носика, блоги не представляют собой графоманской опасности. А форма организации текста по принципу чарта появилась задолго до Интернета. Владимир Сорокин со своей «Очередью» прогремел в Америке еще в 1978 году.

Текст его книги был построен из реплик людей, стоящих в очереди. В смысле формы блоги литературе ничего нового не дали. А вот как способ доведения этой самой литературы до читателя не имеют себе равных. При этом блоги дают шанс хорошим текстам, которые при других обстоятельствах никогда бы не были прочитаны. Вспомните хотя бы Дмитрия Горчева, самого читаемого автора ЖЖ, и Андрея Родионова.

 

Десерт

Отдыхали от разговоров, пожалуй, только в секции «Взгляд». Фильмы Кинотеатра.doc говорили сами за себя. Лента «Мать» Павла Костомарова и Антуана Катина, собравшая множество наград на различных кинофестивалях, заставила зрителей позабыть о блогах и других атрибутах жизни в мегаполисе. Авторы картины рассказали о прозаичной деревенской действительности — с мужем-алкоголиком, девятью детьми и работой в коровнике. История про жизнь российских женщин обернулась совершенно точной картиной сегодняшнего дня.

Социальная тема актуальна также и в фотографии. Фотоэкспедиции Сергея Максимишина и фотофильмы молодых питерских фотографов собирали большую аудиторию.

— Хотелось показать разные способы существования фотографии,— рассказывает Валерий Клаам, директор новосибирского фонда «Фототекст».— Фото как что-то напечатанное на бумаге и выставленное для просмотра — это, конечно, интересно, но себя давно изжило. Фотография стремится стать музыкой. Отсюда жанр фотофильма, порой более сильный и выразительный, чем даже обычное кино. Движущаяся картинка зачастую проигрывает «нарезке», сделанной уже из самого вкусного.

Московский поэт-шансонье Псой Короленко (по паспорту Павел Леон) готовил на «Кухне» десерт. Оригинальная смесь русского, французского, немецкого, английского языков, игра слов, смыслов, обильно приправленная юмором, тексты Гиппиус, Мандельштама, Белого, спетые в жанре городского романса,— все это музыкант смешал в известных только ему самому пропорциях в своей программе «POWERЬ & ПОЙNT». По-русски звучит: «Поверь и пой».

Разговоры плавно перекочевывали из зала в фойе, но уже не по стрелочкам. Каждый из присутствующих сам приобщался к формированию нового культурного пространства, существующего пока только в виде разговоров. Подавали на томской «Кухне» отнюдь не деликатесы, но и не полуфабрикаты, а то, что пока еще не пустило корни и требуется не только желудку. Меню фестиваля можно сравнить с кофе. Если пьете растворимый — насыпаете кофе в чашку и заливаете кипятком, если же предпочитаете заварной, то тогда вам на «Кухню» — готовить его по своему вкусу.

Фото: Анна Сыренкова

Кристина Лосева