Метка: Юмор

• На русском не издавалась
• Vintage, 1982
• Обложка, 656 с.
• ISBN 0-394-75209-0

Вот она, книга на все случаи жизни, книга для необитаемого острова! Я с ней могу сравнить разве «Словарь Сатаны» Бирса да «Кодекс без изъятий и сокращений» Данливи. Сколько ни перечитываешь, удовольствие не убывает. Всякий раз находишь что-то новое, удивляешься актуальности и точности, да просто «заряжаешься» отличными цитатами и бодрым цинизмом автора.

Сборник составлял сам Менкен, сводя в единое целое свои самые известные или просто дорогие его сердцу эссе и афоризмы. Вне «Хрестоматии» Менкен оставил свой «Американский язык» и автобиографические книги, но это было правильно — их лучше читать полностью.

Книга разделена на несколько тематических разделов: «Женщины», «Типы людей», «Критицизм», «Наука», «Литература», «Музыка», «Правительство», «Демократия», «Религия», «Американцы».

В «Хрестоматии» Менкен предлагает набор афоризмов, многие из которых успешно конкурируют с определениями Бирса из «Словаря Сатаны»: «Жизнь — улица с односторонним движением, заканчивающаяся тупиком», «Создатель — комик, чья аудитория слишком напугана, чтобы смеяться…». Вообще-то о книге говорить не очень легко, она хороша настолько, что проще укрыться за серией цитат. Тем не менее попробуем рассмотреть отдельные части «Хрестоматии» и лишний раз восхитимся проницательностью и остроумием Менкена.

К людям Менкен относится трезво и без восхищения. Это нельзя назвать мизантропией, просто эссеист не считает нас венцом творения, а в своей классификации типов людей вполне точен. Романтик и энтузиаст склонен к странным преувеличениям и, окажись кто из них на месте бактериолога, под микроскопом он узрит нечто «размеров сенбернара, интеллектом Сократа, красотой собора Бовэ и респектабельностью профессора Йеля». Активно верующие похожи на страдающих от инфекционных заболеваний и их принцип «Доверимся Господу… Который так часто обманывал нас в прошлом». Что до борцов за идею, то здесь мы непременно обнаружим победителя и проигравшего, героя и страдальца, которые, по Менкену, «…оба смехотворны. Оба мошенники». Да и вообще «человек не столь совершенен, как, скажем, таракан… если он наделен одним положительным качеством, то у него начисто отсутствуют все остальные». Но Менкену чужда безысходность, такое положение дел с человечеством для него не является поводом для скорби, тем более есть иконоборцы и ниспровергатели. «Освобождению человеческого разума более всех содействовали веселые леди и джентльмены, швырявшие дохлых кошек в святые постройки, а потом… доказывавшие, что бог из такой постройки — обычный мошенник». Одним из таких джентльменов безусловно был сам Менкен, а его деятельность не раз доказала правоту собственного утверждения.

Позицию «деструктивного критика» Менкен убедительно защищает в эссе «Критический процесс» из раздела «Критицизм». «Критик всегда должен сомневаться в идеях… Я не знаю ни одной идеи, которую мог бы назвать безупречно разумной… То есть критицизм неотличим от скептицизма». Поэтому даже в статьях о Бирсе, Твене или Драйзере ХЛМ, не отрицая своего восхищения их талантом, находит повод для критики (замечания о литературной робости Твена или кажущихся Менкену устаревшими мистических рассказах Бирса тому пример). Правда, к Рингу Ларднеру, Джозефу Конраду или любимым композиторам критик в своих статьях все же более благосклонен.

Но вот кого Менкен никогда не щадил, так это политиков. «Любое правительство, по сути своей, — заговор против порядочного человека». Так начинается соответствующий раздел, и далее ХЛМ не обманывает клюнувших на эту строчку. «Политики руководствуются только желанием впечатлить и очаровать самые примитивные слои населения», «Принцип политики — возвышаться над принципами… То есть когда вода достигает палубы — следуй за крысами», «Побеждает в политической борьбе всегда тот, кто обещает без малейших гарантий выполнения обещаний». Полагаю, никто не удивится, если я напомню, что Менкен одной из своих основных заслуг полагал отсутствие в своих эссе малейшей положительной оценки действующих президентов.

Про каждый раздел можно говорить, в каждом найдутся интереснейшие мысли и превосходные афоризмы. Любопытные размышления о прекрасной половине человечества и войне полов («Женщина ведет войну с борта дреднаута, мужчина — с борта плотика»), о смысле продолжения жизни при осознании ее бессмысленности («Скептику всегда помогут чувство юмора и любопытство. Всегда интересно, что будет завтра. Окажется ли та милая леди более сговорчива, чем сегодня?»), о войне («В войну втягиваются бесполезные люди, талантливые же ее избегают») и о многом другом. Говорить и цитировать можно до бесконечности, да и объем «Хрестоматии» тому способствует, но для данной рецензии сказанного будет достаточно. Надеюсь, общее представление об этой замечательной книге вы получили, а наши издательства наконец-то обратят на нее внимание. Я же пока снова обращусь к финальной части, состоящей из коротких высказываний Менкена, и процитирую идеальный ответ для любого критически настроенного к своей стране думающего человека.

— Если вы находите столько заслуживающего осмеяния в США, почему вы живете здесь?

— Почему люди ходят в зоопарк?

Иван Денисов

• На русском языке не издавалась
• Houghton Mifflin / Seymour Lawrence Boston, New York, 1994
• 517 с.
• ISBN 0-395-51595-5

«Господи, смилуйся
Над необузданным
Рыжим».

Этими словами заканчивается дебютный роман Данливи. Очень скоро автору стало очевидно, что милость свыше будет кстати не только герою, но и самому роману. Прежде чем «Рыжий» был опубликован и стал явлением литературы, Данливи пришлось столкнуться с отказами издательств, личными и профессиональными проблемами, перенести депрессию. Сложности не прекратились и после первоначального выхода «Рыжего…» в парижском издательстве «Олимпия» в порнографической серии. Последовала борьба за права на книгу, ее повторное издание, долгие судебные разбирательства с «Олимпией». В общем, успех первого романа не так-то легко дался замечательному писателю.

История создания «Рыжего» и борьба Данливи за доброе имя своего детища становятся основной темой книги 1994 года. Но не единственной. Продолжая темы своей работы «Ирландия Дж. П. Данливи», писатель предлагает свою подробную автобиографию, являющуюся одновременно «путеводителем» по миру его книг и написанную в неповторимой манере выдающегося «затворника из Левингтон Парка». В «Истории „Рыжего“» Данливи подробно рассказывает о своем детстве в Нью-Йорке, учебе в военно-морской академии в годы войны, бурной молодости в послевоенном Дублине (будущий писатель отправился на родину предков получать образование в Тринити колледж), опытах в живописи и литературе, в конце концов сосредотачиваясь на борьбе за публикацию «Рыжего». Перед читателем предстают ситуации и персонажи, кажущиеся настоящему поклоннику Данливи очень знакомыми. Поразительно, как одновременно достоверно и по-творчески писатель преобразовал свои ощущения на страницах романов и пьес (следуя собственным словам: «Писательство — превращение худших моментов своей жизни в деньги»). Гроза Дублина по кличке Дэниэл, Свинцовая труба со своей дружной компанией превратились в незваных гостей Клементайна из «Лукоедов», странствия одинокого Данливи по неприветливому Нью-Йорку нашли отражение в одиссее Корнелиуса из «Волшебной сказки Нью-Йорка», ужас от пребывания в больнице отчетливо заметен в тех же «Лукоедах», общение же отказавшего разговаривать из-за депрессии Данливи с окружающими посредством записок и междометий напомнит «Одиночку» и опять «Волшебную сказку». «Одиночка» Джордж Смит вообще унаследовал больше всего черт своего создателя. И после прочтения «Истории» это понимаешь особенно отчетливо. Как и то, почему «Одиночку» Данливи называет самой любимой из своих книг.

И герои узнаваемы. Циничная, но ранимая нью-йоркская знакомая Данливи Эйприл станет прообразом незабываемой мисс Томсон из «Одиночки», а вечный спутник писателя Гейнор Крайст в той или иной степени будет присутствовать едва ли не в каждой книге. Неунывающий и очень разговорчивый неудачник-американец с аристократическими манерами европейца много дал для создания образа Себастьяна Дэнджерфилда из «Рыжего», но не только : его черты есть и Боннифейсе из «Одиночки», и в Бифи из «Бурных наслаждений Балтазара  Б.», и в Рэшерсе из трилогии о Дарси Дэнсере. В «Истории „Рыжего“» Данливи уделяет очень много внимания Крайсту, описывая друга с огромной симпатией и доброй иронией.

Важную роль в создании «Рыжего» сыграл и знаменитый ирландский драматург Брендан Биэн. Отношения Данливи и саморазрушительного Биэна были довольно сложными, однако Дж. П. в автобиографии отдает должное помощи Биэна в работе над романом. И вообще Биэн становится одним из немногих представителей литературного мира, для которых у Данливи находятся добрые слова. Нет, писатель не клеймит всех предавших или отвернувшихся от него деятелей художественного слова, но его неприязнь к литературной среде более чем очевидна и оправдана.

Центральным же персонажем книги оказывается, конечно, сам автор. «Боксер с нежной кожей», циник и лирик, тонкий поэт и рискованный юморист в одном лице. Данливи не пытается оправдывать себя в той или иной ситуации (как в отношениях с женой и ее родителями), но от этого его персона становится для читателя только ближе. Понятнее делается его стремление к уединению, нежелание контактировать с принесшим столько бед миром, его ироничная философия выживания. А «История „Рыжего“» еще и изобилует просящимися для цитирования фразами, особенно в непременных стихотворных окончаниях глав:

«Каждый
Может быть другом
Пока не узнаешь его
Получше

И каждый
Может быть врагом
Его надо знать
Еще лучше».

«История „Рыжего“»отметила определенный рубеж в творчестве Данливи. После нее он обратился к написанию серии «Хроники самых странных событий, о которых когда-либо сплетничали в Нью-Йорке», вернувшись своим творчеством в город, к которому испытывает отношения любви-ненависти. Автобиография помогла Данливи создать две (пока) выдающиеся вещи на уровне его самых лучших книг: повесть «Леди, которой нравились чистые уборные» и роман «В Принстоне распространяют ложные сведения». Читатели ждут третьей части, перечитывая предыдущие, а заодно возвращаясь к «Истории „Рыжего“». Она напоминает нам, что «В жизни нельзя выиграть. Но если не будешь бороться — проиграешь» и заставляет восхититься упорством и внутренней силой автора, который не только добился признания своего первого романа, но и уже более 50 лет остается на вершине творческой формы. И вслед за Данливи хочется повторить:

«…И я рад. Что это случилось.
И Господь смилостивился
Над необузданным
Рыжим».

Иван Денисов

• The Unexpurgated Code. A Complete Manual of Survival and Manners
• На русском языке не издавалась
• Delacorte Press/Saymour Lawrence, New York, 1975
• Переплет, 304 с.
• ISBN 0-440-07794-x

Для меня главной юбилейной датой 2006 года является 23 апреля, 80-летие Джеймса Патрика Данливи. Оригинал и одиночка англоязычной литературы сохраняет бодрость духа, продолжает работать и остается автором, не поддающимся никакой классификации. Самого Данливи трудно загнать в какие-то рамки, даже национальные (проживающий в Ирландии гражданин Изумрудного острова, рожденный в Нью-Йорке и получивший гражданство в 1967 году), а книги и подавно: смешное соседствует с пронзительно-печальным, диалоги с долгими внутренними монологами, повествование от первого лица с рассказом от третьего лица, стиль писателя скопировать или сравнить с чьим-то практически невозможно. Потому этот существующий вне моды и литературных течений индивидуалист и ценится так высоко своими многочисленными преданными поклонниками.

Достаточно их, к счастью, и в России, хотя публикаций Данливи могло бы быть и побольше. И не только беллетристики. Например, ждет своего часа великолепный «Кодекс», который вообще трудно отнести к какому-то жанру. На первый взгляд Данливи пародирует книги о правилах хорошего тона и нужных советах (чем до него занимались, например, Гашек или Аверченко, а после — О?Рурк), но выходит за рамки обычной пародии, доводя ее до небывало высокого уровня и предлагая читателю уникальную книгу «цитат на все случаи жизни» в духе, скорее, Менкена или Бирса, но во многом опережая их с точки зрения литературных достоинств.

«Кодекс» разделен на части, обстоятельно объясняющие правила поведения как в самых обычных, так и, мягко говоря, эксцентричных ситуациях. «Вы не просили о своем появлении на свет, но, раз уж такое случилось, имеете право требовать от жизни только комфортабельных условий». Поэтому в части «Подъем по социальной лестнице» вы узнаете, как преуспеть в обществе, в чем помогут главы, уже названия которых заставляют улыбнуться «О подборе круга общения, ведущего наверх», «О приукрашивании своего прошлого», «Подхалимство и прочие полезные формы лести». В части «Воплощая в жизнь приятные привычки» Данливи предлагает главы «Посещая порнофильмы», «В массажном салоне», «В литературных и художественных кругах», «Вуайеризм» и т. д. «Опасности и предосторожности» сообщат, как себя вести «Будучи ужаленным пчелой в детородный орган во время игры в гольф», «Когда ваш плевок попадает в другого», «При помощи разжиревшим дамам, не могущим влезть в такси»… Более мрачные ситуации неизменно остроумный автор обыгрывает в разделах «Смертность и тленность» (некоторые главы: «Как заключить контракт на убийство», «Умирая от стыда», «Разбушевавшийся пьяница в самолете») и «Всевозможные гнусности» («Зловонное дыхание», «Мастурбация в уединении», «Выдавливание прыщей и угрей»). Завершается же книга традиционным разделом «Разное». Здесь вы обнаружите «Демонстрацию своих медалей и наград», «Советы по избиению жен», «Правила поведения в гостях у женщины, демонстрирующей собравшимся непристойные фильмы со своим участием». Знакомые с творчеством Данливи уже узнали писателя по этим фрагментам. И он их не разочарует. Советы и ситуации поданы великим Джеймсом Патриком с блеском, их можно цитировать до бесконечности. Как себя вести с детьми? «Ухватив маленького паршивца за орган слуха, начните последовательные вращательные движения, отпустив его только когда ноги маленького негодяя оторвутся от земли». Как поставить на место хама? «Немедленно исчезните и общайтесь со мной лишь посредством телеграфа». Что сказать человеку с расстегнутыми брюками? «Данное зрелище приятнее вашей физиономии, однако если вы не боитесь лишиться важной части тела в результате ампутации, воспользуйтесь молнией». В книге много точных афористичных определений («Отель — в лучшем случае дом вдали от дома, а в худшем — много нехороших слов, особенно когда служащие потеряли вашу бронь»), диалогов в лучших традициях Данливи («Вы не посмеете ударить женщину». — «Если мадам женщина, то еще как посмею»). Писатель остроумно обыгрывает возможность комментировать ту или иную ситуацию простыми ругательствами или «высоким стилем» (при поимке гостя за неблаговидным занятием: «Ах, ты, гнусный сукин сын!» или «Замечу, что ваше поведение по меньшей мере отвратительно»). И, разумеется, не изменяет себе автор в описании рискованных сцен и эпизодов, которые в его трактовке смешны и вполне могут заставить того же Рабле перевернуться в гробу от зависти (взять хотя бы каталог выпускаемых человеком газов по звуку и запаху или такой, например, комментарий при случайной встрече с практикующим онанистом: «Вижу, что дело в надежных руках»).

Но не только юмором, порой рискованным, но всегда удачным, или остроумными «дурными советами» хороша книга. Грусть, свойственная всем книгам Данливи, ощутима и здесь. Ироничный философ выживания не был бы собой без, например, фразы «Никто не любит бить лежачего, если только это не единственный способ не дать ему подняться» или без короткой главы «О встрече со счастьем», состоящей из одной фразы: «Будьте осторожны — теперь на вас посыплются все невзгоды». Потому и в конце книги вы найдете главу «Когда хорошие манеры, честь и достоинство вас так никуда и не привели» со словами: «Если вечером вы можете отдохнуть дома, слушая как жена возится на кухне, а похожие на вас дети играют в гостиной, скажите себе: „Что же, и у меня есть кое-что хорошее, пусть всякая наглая мразь и забрала лучшее“. Поэтому надо продолжать жить».

Иван Денисов

• М.: Время, 2006 г.
• Переплет, 208 с.
• ISBN 5-9691-0148-6
• 5000 экз.

Одесские дачи, или Слезы любви

Литература жестока. Она жестока прежде всего к автору. Тут ведь невозможно ничего скрыть — тебя выдаст язык. В нем все твое прошлое, твоя философия, твоя правда. И что ты там не накручивай в сюжете, как ни громозди композицию, как ни скрывайся за жанровыми особенностями — все равно ты гол перед читателем, потому что каждое слово выдает тебя с головой. Детектор лжи может отдыхать.

Но, кроме саморазоблачения, литература таит в себе и еще одну опасность — жесткую, не хуже крепостной зависимости или всеобщей воинской обязанности, прикрепленность автора к избранному жанру. По старому принципу — назвался груздем и т. д.

Про Жванецкого все знают — писатель-сатирик, писал для Райкина, для Карцева и Ильченко… Или — это уже в настоящее время — Дежурный по стране — странная роль, плохо срежессированная невнятным, но пафосным Максимовым… Ну, словом, московские телевизионные игры, в которых много цинизма, пафоса, гламура и сервильности.

Но человек всегда сложнее всех предположений о нем. У него есть право выскочить из той шкуры, которую на него напялили обстоятельства или он сам.

Новая книжка Михаила Жванецкого называется «Одесские дачи». Она совсем свежая. Вышла в Москве, в издательстве «Время» в 2006 году. Твердый переплет, рисунки Резо Габриадзе, дизайн и макет Валерия Калныньша.

Взяла в руки — вроде ничто не раздражает, открыла и прочла:

Здесь собраны голоса.
Кроме Одессы недвижимой есть Одесса движимая.
Она покрыла земной шар.
14-я станция Фонтана оказалась в Австралии.
Я здесь и в Москве.
Эти голоса во мне.
Остальное при встрече.
Целую всех и очень тщательно тебя.
Ключи под ковриком.

Человеческие слова. Такие можно сказать и про Питер, который тоже покрыл земной шар.

Коготок увяз — птичке пропасть! Читаю дальше:

Что движет евреем — чувство опасности. Что защищает еврея — чувство юмора. Еврей — это болезнь или образ жизни? Еврей — это подробность. Это бензин страны. Свобода расширила понятие «еврей», сюда входят люди разных национальностей, мало-мальски интеллигентные и талантливые.

Это суждение умного человека, который знает больше, чем говорит, а ты, читатель, втягивайся в игру — «додумай мою мысль». Я и додумываю. Почему интеллигентные и талантливые в своем отечестве «не при делах»… Ну, там, про ксенофобию и пр. Хотя, понятное дело, в отношениях этносов, как и в отношениях полов, сам черт ногу сломит.

Но Жванецкий не был бы самим собой, если бы не снимал напряжения быстро и легко: «А у меня к антисемитам один простой вопрос: „А вы способны прожить в этой стране евреем?“» Хорошо, правда?

А вот еще — уже про первоценность человеческого бытия — про свободу: «Наша свобода — это стричь ногти, не снимая носков».

Только не пугайтесь, ради Бога, не пугайтесь! Это не собрание умных мыслей и назойливых сентенций. Это человеческие голоса, пойманные бумажными страницами, как летние бабочки в гербарии. Голоса, звучащие летом на Одесских дачах, голоса, звучащие в памяти у каждого, даже если нас никогда и не заносило теплым ветром ни в Аркадию, ни на Молдаванку, ни на 14-ю станцию. Голоса друзей и любимых, тех, кто уехал далеко или просто туда, откуда не возвращаются.

Книжка оливкового цвета изобличает в Жванецком лирика, может быть даже поэта. Поэта, посвятившего этот сборник лирики своему поколению, поэта, решившегося признаться в своей слабости и рассказать о своей боли:

Боль возникнет и будет. Избавиться от нее можно только самому. Либо терпеть. Что норма.
Тоска священна.
Подавленность — это национальное состояние.
Недовольство — телосложение.
Бедность — это черта характера.
Все, что нам вредит, мы возим с собой. Так что не срывайтесь внезапно: оно внутри…
…Не там родиться — большой порок, не там жить — вообще страшная улика, но с переездом от этого не избавиться.

Почему-то вспоминается желчный Сенека, еще в 60-х годах нашей эры предупреждавший, что странствующий по миру всюду за собой таскает самого себя.

Наверное, каждому человеку надо сначала прожить жизнь в поисках себя в пространстве, чтобы потом найти все в себе, в своих воспоминаниях. Что-то такое на наших глазах проделывает и автор книги «Одесские дачи», но как человек талантливый, он сначала шепчет нежно:

Вот мы все здесь собрались… В нашем городе… Возле нашего моря… Я хочу, чтоб мы жили вечно. Чтоб мы никогда не расставались.
Чтобы погода была — как на душе, чтоб на душе — как этот вечер… И пусть мы живем… А он все это опишет. И пусть то, что он опишет, понравится всем и будет жить вечно… Пусть это всегда будет с нами… как наша жизнь, как наша любовь…

И кажется уже, что теплым ветром подуло с моря… Но переверни страницу, читатель, и ты увидишь длинный список имен, фамилий и телефонов, который так похож на твою записную книжку, в которой все больше номеров, уже не отзывающихся на твой звонок.

Может быть, «Одесские дачи» — самая лирическая и самая трагическая книга Жванецкого.

Тамара Буковская

• М.: Иностранка, 2006
• Переплет, 559 с.
• ISBN 5-94145-246-2, 5-94145-364-7
• 5000 экз.

Ник Нейлор вполне доволен собой. Его карьера в Академии табачных исследований на посту вице-президента по связям с общественностью складывается благополучно. У него есть настоящие друзья, Бобби Джей Блисс из Общества по распространению огнестрельного оружия и боевой подготовке молодежи и Полли Бейли из «Альянса за умеренность» (переименованная Национальная ассоциация алкогольных напитков). Личная жизнь после развода полна событий, больше приятных. С сыном-подростком, правда, отношения не блестящие, но это вполне нормально. Однако безмятежное вроде бы существование Нейлора начинает омрачаться малоприятными происшествиями и вскоре становится цепью стрессовых ситуаций. Непосредственный босс Ника пытается избавиться от него и усадить в освободившееся кресло свою любовницу, «новые пуритане» идут на курение и табачные компании крестовым походом, кто-то из врагов Нейлора вообще предпринимает попытку убить нашего героя, а ФБР подозревает Ника в пиар-махинациях и не прочь отправить его за решетку. Нейлору нужно разрушить козни врагов и остаться в живых, рассчитывая только на себя, нескольких неожиданных союзников и верных Бобби и Полли.

Второй роман Кристофера Бакли «Здесь курят» (1994) располагает всем необходимым материалом для качественной сатиры на современное американское общество: доходящие до маразма действия политкорректных борцов с курением (а также алкоголем, оружием и т.д.), интриги в мире крупного бизнеса, беспринципные СМИ, малопрофессиональные борцы с преступностью из ФБР. Но Бакли использует весь этот выгодный набор крайне поверхностно, пусть и с бесспорным внешним блеском. Книга читается легко, однако забывается еще легче. Ни остроумных афористичных реплик, ни по-настоящему жесткого язвительного юмора вы в ней не найдете. Любовное описание «сладкой жизни» преуспевающих бизнесменов сводит на нет все попытки писателя высмеять корпоративные нравы, а карикатурные образы противников курения слишком примитивны и неоригинальны, чтобы быть удачными и запоминающимися. Вполне же консервативный финал, из которого следует, что спасение всегда в друзьях и любви, явно не для сатирического жанра.

Успех легковесной книги «Здесь курят» понять можно, смущает объявление Бакли едва ли не лучшим сатириком современной американской литературы. Популярность подобного рода подхода к жанру, где за внешней смелостью не скрывается абсолютно никакой глубокой мысли, надеюсь, недолговечна. Американские писатели приучили нас к более критичному и по-хорошему циничному взгляду на реальность. А сатира по Бакли — лишь добротное чтиво, чуть щекочущее своей показной смелостью, но остающееся частью якобы критикуемого им истеблишмента. Силы в ней столько же, сколько в надписи на пачке сигарет «Курение опасно для вашего здоровья». Литературных достоинств, увы, ненамного больше.

Если вы хотите прочитать действительно злую и изобретательную издевку над миром крупного бизнеса, возьмите нестареющий роман «Джей.Ар» Уильяма Гэддиса. Если хотите посмеяться над либералами и неопуританами — любую книгу Пэтрика Джейка О’Рурка. И Бакли порекомендуем то же самое.

Иван Денисов