- Вадим Жук. Жаль-птица. — М.: Время, 2014. — 176 с.
Издательство «Время» в 2014 году готовит к выходу книгу поэта, актера, сценариста телеверсий театральных передач и спектаклей Вадима Жука.
Это серьезный и глубокий поэт, стихи которого следует читать «медленно, радостно, напряженно и внимательно» (Лев Рубинштейн).
Что же касается его известности как поэта, то просто она «обратно пропорциональна его подлинному месту в сегодняшней поэзии» (Игорь Иртеньев).
«Прочтение» публикует несколько стихотворений из будущего сборника.
Переделкино-Комарово Нужны ли все слова на свете,
Великолепные слова.
Когда над вами, дерева,
Шумит великолепный ветер?
И в огороде Пастернак
С великолепною лопатой,
И в небе дым тяжеловатый
Таинственный рисует знак.
Мы скажем так — гиероглиф,
Открыв словарную шкатулку.
Мы двинемся по переулку,
Туда, где дюны и залив.
Забор с развешанным бельём
И в радиоле кукарача.
Теперь ахматовскую дачу
Минуем на пути своём.
И сомневаться не моги,
Что всё и велико и лепо,
Включая эти ленты крепа,
На свежих холмиках могил.
И говорить и говорить,
К лазури обратясь, к лазури!
Ещё бы дури покурить.
Но мы тогда не знали дури.
* * * Сохранить эту детскую дрожь,
Эту нежную детскую смелость.
— Ты по этой дощечке пройдёшь?
И пройти, хоть не больно хотелось.
Пересечь неприветливый лес,
В самом жутком его направленьи.
— А на эту сосну бы залез?
И залезть, обдирая колени.
И головкою с камня нырнуть,
Привлекая девичье вниманье.
И увидеть подружкину грудь,
Нулевое её достоянье.
И почувствовать этот ожог
Всем собою, не только глазами.
И от рифмы «дружок-бережок»
Настоящими плакать слезами.
* * * Режет месяц-стилет
Небес негритянскую плоть.
Славно за городом летом,
Кофе вручную молоть,
Лук и редиску полоть,
Старые вещи носить,
Чушь с соседом молоть,
Юную травку косить,
Молодь в пруду ловить,
Жалко, что нету пруда,
Хрупких комариков бить,
Шастать туда и сюда,
Лёгкие чурки колоть,
Щурить от солнца глаза,
Кофе вручную молоть,
Это уже я сказал.
Чёрные небеса
Режет месяц-стилет.
Щедрые нынче кукушки в лесах!
В городе время лежит на весах —
Не накукует кукушка в часах
Больше двенадцати лет.
* * * Размером с лепёшку от божьей коровки,
Бесстыжие щурила глазки свои,
Слова говорила и хмурила бровки
И всё зазывала на край полыньи.
И горечью пахнуть умела полынной,
Мускатным орехом и детским стихом,
Поила собою, как чаем с малиной,
Была потаённым кадетским грехом —
Где тратят на девку, что дали на булку,
И в гулком подъезде таясь, торопясь,
Слюнявят ей шею и смуглую скулку,
А после дружкам заливают про связь
С известной актрисой, со светскою дамой…
Уже попрощались. В окне её свет,
Пока не погас. За оконною рамой
Всё ищешь глазами её силуэт.
Пробор соблюдала на круглой головке,
Просила, чтоб я ей достал анашу.
Находка, загадка, паршивка, дешёвка.
Наверно, любил. Потому и пишу.
* * * С чего это я с Господом на ты?
В каком буфете горней высоты,
Мы с пьяной нежностью друг друга обнимали,
И пьяными руками поднимали
Бокалы запредельного ерша?
Возможен ли подобный брудершафт?
Однако семьи, где на вы с отцом,
Всегда кулацким отдают сенцом
И сукнецом гнилым купецкого лабаза.
Я в силах отличить алмаз от страза.
Позволь моим словам, как прежде, течь,
И, обратив к Тебе молитвенную речь,
Почувствовать тепло отеческого глаза.
Алексей Иванов. Горнозаводская цивилизация
- Алексей Иванов. Горнозаводская цивилизация. — М.: АСТ, 2014. — 283 с.
Пролог
«Горнозаводская цивилизация» — хорошо уравновешенная поэтическая фраза. Но это не фигура речи, а точная формула уральской региональной идентичности. Как высчитываются подобные формулы? Для освоения каждого региона определяют свой наиболее эффективный тип хозяйства. Например, на русском севере — промысловые артели, а на русском юге — казачьи станицы. В центре России — крестьянские общины. Урал же эффективнее всего осваивается промышленностью — горными заводами. Тип освоения диктует характер социума. А социум определяет главную ценность, через которую самореализуется человек. Для северных поморов-промысловиков главная ценность — предприимчивость. Для казаков-станичников с южных рек — равенство. Для мужиков-земледельцев важнее всего прочего собственность. А для горнозаводских рабочих — труд. региональная идентичность — это не вера, не язык, не национальность, не культура, не форма государственности и даже не место проживания. В первую очередь региональная идентичность — это система ценностей, выстроенная иерархически, с главной ценностью как квинтэссенцией.
Академическую формулу «горнозаводская цивилизация» отчеканил молодой профессор пермского университета, доктор наук Павел Богословский. Было это в двадцатых годах ХХ века. Богословский возглавлял кафедру русской литературы, изучал фольклор и этнографию. он первым сказал, что горнозаводский Урал — уникальный феномен русского мира, а не просто провинция со старыми заводами.
В СССР, по логике лозунгов, должны были получить поддержку как минимум две идентичности — рабочая и крестьянская. На деле же дозволялась только одна идентичность — партийная. Прочие были упразднены, а краеведческое движение, которое актуализировало региональные смыслы, в конце двадцатых годов разгромили. Богословский лишился возможности работать и в 1932 году уехал в Москву.
Он стал сотрудником центрального научно-исследовательского института методов краеведческой работы — разрабатывал эти самые методы. Но недолго. В 1935 году его репрессировали: отправили в ссылку под Караганду. Профессор Богословский освободился в 1945 году и вернулся в науку, но опаляющей темой региональных идентичностей больше не занимался. Россия лишилась стратегии самопознания. Осталась лишь яркая и загадочная формула — словно теорема без доказательства.
А без доказательств нельзя. На Урале огромное количество интересного и увлекательного, но реальный и абсолютный эксклюзив — один: «горнозаводская цивилизация». Всё остальное имеет разнообразные подобия в других странах и на других континентах, а вот держава горных заводов существовала только на Урале. Однако пока «теорема» не доказана, «горнозаводскую цивилизацию» не найти.
Она не потеряна в глухой тайге, будто города ацтеков в джунглях. Нет. её руины — в центрах городов и посёлков Урала (а горнозаводских селений на Урале около двухсот): от хайтек-мегаполиса Екатеринбурга до какой-нибудь вымирающей деревушки. Но сложнее всего понять, что же такое находится прямо перед тобой. И снова проблема «горнозаводской цивилизации» не в поиске, а в идентификации.
Эта книга — набор параметров «горнозаводской цивилизации», перечень категорий для идентификации, инвентаризация явлений. В этой книге каждая глава — отдельный концепт: из таких концептов, словно здание из кирпичей, и сложен феномен уральской «горнозаводской цивилизации».
Свобода или работа
Россия от Европы отличается не по культуре, а по ментальности. В Европе главная ценность для всех социумов — свобода, а в России главная ценность для любого социума — по его идентичности. На промышленном Урале главной ценностью по идентичности был труд. Работа. Дело. Через труд человек и реализовывал себя. Труд был мерой всех вещей. На Урале свобода не была целью жизни. По Уставу горных заводов рабочий получал зарплату и различные вознаграждения и мог просто купить себе свободу. Свобода была вопросом денег — и всё. Для рабочего свобода была как яхта для миллионера — признаком статуса. В жизни рабочего свобода мало что меняла. Горнозаводский Урал был толпой промышленных городков среди бескрайней аграрной страны. Куда отсюда убежать рабочему, который не умеет и не желает пахать поля, подобно крестьянину? Некуда бежать. Значит, свобода — не главное. Даже крепостная зависимость на заводах была специфической. Крепостной рабочий был прикреплён к заводу, а не к заводчику. Заводчика власти могли прогнать, а рабочий оставался, не уходил с бывшим хозяином. И были нормы: к доменной печи приписывали сто рабочих, к молоту — тридцать пять. Или по-другому: на каждую тысячу пудов годовой выплавки меди начальство приписывало к заводу пятьдесят рабочих. Такая форма крепостного права поддерживала заводы, а не хозяев. Жизнь рабочих строилась «по заводскому гудку», и библейский вопрос про «человека для субботы» имел однозначный ответ: конечно, человек для завода.
Юнна Мориц. Крыша ехала домой
…В кофейнике шурша,
Гадательный напиток
Напомнит, что душа —
Не мера, а избыток,
И что талант — не смесь
Всего, что любят люди,
А худшее, что есть,
И лучшее, что будет.
Юнна Мориц
В издательстве «Время» вышел сборник стихов детской писательницы Юнны Мориц. «Прочтение» публикует некоторые из стихотворений, вошедшие в первую часть этой книги под названием «Попрыгать-поиграть». Иллюстрации к ним были созданы художником Евгением Антоненковым.
Ваше Сиятельство
В издательстве «НЛО» выходит книга Андрея Лебедева «Борис Гребенщиков словами Бориса Гребенщикова».
За составление жизнеописания Бориса Гребенщикова и творчества группы «Аквариум» брались музыканты, родственники и преданные фанаты. Часто книги развивались по стандартному плану. От главы «Посередине моста через Неву и родилось название „Аквариум“» с разделами «Квартирники на кухне» и «Нас испугались в Тбилиси» до финала в 1990-х, когда участники группы во главе с БГ коллективно разводили демагогию, что рок-н-ролл мертв да и они свое отвоевали.
Писатель и составитель сборника Андрей Лебедев пошел иным путем. Борис Гребенщиков мало интересовался изданием, приуроченным к его 60-летию. Однако книга и без этого не смахивает на очередную летопись группы с песенным указателем в конце. Рифмованных строчек там нет и в помине. В нее вошли эссе, интервью, проза, автобиографические заметки, сопроводительные тексты к альбомам и даже балетные либретто Гребенщикова.
Первая глава, разумеется, отдана под описание творческого пути. Андрей Лебедев аккуратно склеил заметки Гребенщикова о себе, о Нем и о нас с вами в повествование о годах, когда на ступеньках Михайловского замка разворачивались театральные представления, а в застенках районного дома пионеров можно было записать альбом-другой. Сказано об этом было предостаточно, но преданным поклонникам будет приятно. Они и на вопрос «Кто такой БГ?» по-прежнему отвечают: «Он Бог, от него сияние исходит».
Сиятельство сейчас ворошит архивы, пишет песни, слова которых путаются в бороде, устраивает в концертных залах почти пляски у костра и читает мантры с непроизносимыми выражениями. Словом, все идет своим чередом. Борис Гребенщиков не видит различий между Вяткой и Сан-Франциско, по-прежнему чувствует витающие в воздухе признаки великой весны и пишет песни под воздействием Клода Моне. За что великий художник убил бы песенного гуру мольбертом, читайте в небесного цвета (ах, как от этого веет идолопоклонничеством!) книге.
15 фактов об «Амфоре»
В ноябре исполняется 15 лет одному из флагманов интеллектуального отечественного книжного бизнеса — издательству «Амфора». Все началось пятьдесят миллионов книг назад, когда любители чтения с трепетом переворачивали пахнущие типографской краской страницы, а электронные устройства существовали в количестве двух штук. И хотя книгоиздание переживает не лучшие времена, печатный станок не останавливается ни на минуту.
По просьбе «Прочтения» один из основателей «Амфоры» Вадим Назаров назвал 15 интересных фактов об издательстве:
1. За 15 лет 10 авторов «Амфоры» получили Нобелевскую премию по литературе и один — Нобелевскую премию мира.
2. Название «Амфора» появилось потому, что в 1990-е годы платежи книжых магазинов издательствам совершались по алфавиту.
3. Штат «Амфоры» составляет 50 человек. За 15 лет издано 50 000 000 экземпляров книг. По 1 000 000 на каждого сотрудника.
4. Издательская марка «Амфоры» за 15 лет поменяла начертание трижды.
5. Издательство трижды меняло адрес, но всякий раз он начинался со слова Набережная.
6. Сотрудниками издательства в разное время были писатели: Павел Крусанов, Илья Бояшов, Илья Стогов, Макс Фрай и другие.
7. Самая толстая книга «Амфоры» состояла из 1 280 страниц, самая тонкая — из 24-х.
8. «Амфора» осуществила несколько нереализованных издательских проектов Хорхе Луи Борхеса и Милорада Павича.
9. Основное количество книг, выпущенных «Амфорой», было продано не в книжных магазинах, а в газетных киосках.
10. Русские авторы издательства, в основном, проживают за границей.
11. Милан Кундера расторг контракт с издательством, потому что его книги были напечатаны в серии «Новый век». Кундера посчитал, что его публикуют вместе с авторами британского журнала New Age.
12. Первой книгой, выпущенной Амфорой, была «Мягкая машина» Уильяма Берроуза.
13. В средине нулевых до 50 % издательского плана «Амфоры» составляли
книги о музыке.
14. Издательство вывело на книжный рынок новый жанр — романтическую комедию.
15. Самый большой гонорар за всю историю «Амфоры» получили наследники
Филипа Дика.
Чарли, Чарли, смешной чудак…
- Стивен Чбоски. Хорошо быть тихоней. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2013. – 288 с.
Наш проволочный дачный забор перекосило в сторону дороги оттого, что на нем постоянно висели друзья, вызывая погулять после завтрака/сна/обязательного заполнения читательского дневника. Роман «Хорошо быть тихоней» американского писателя Стивена со спотыкающейся фамилией Чбоски как раз о подобной дружбе. Без ободранных клубничных грядок, но такой же безграничной, измеренной безделушками в карманах и тайком выкуренной сигаретой. О взрослении и первой любви, конечно, тоже. И о хорошей американской литературе.
Чарли живет в пригороде и издалека видит огни большого города. «В семье у нас, по-моему, любимчика нет. Нас трое детей, я самый младший. Мой брат — самый старший. Он классно играет в футбол и машину свою обожает. В серединке — моя сестра, очень симпатичная, парней стоит. Я теперь учусь на „отлично“, как и сестра, поэтому меня никто не долбает». Типичная американская семья с тыквенным пирогом на Хэллоуин и украшением дома на Рождество. Хорошо еще нет младшего Кевина, который бы этот самый дом регулярно разбирал по кирпичику.
Периодически у главного героя сносит крышу. Набор для переживаний немаленький. Лучший друг покончил жизнь самоубийством, восемь лет назад погибла любимая тетя, когда отправилась за подарком для Чарли. Еще раньше произошло что-то совсем ужасное: что именно — с первых страниц неясно.
Чтобы разобраться в себе, Чарли каждый день пишет письмо другу, адрес которого он случайным образом выбрал из телефонного справочника. Доверив все тайны незнакомцу, Чарли бросает конверты в почтовый ящик. С ответами «дорогой друг» не спешит, но герою просто нужен человек, который способен выслушать и понять. Под боком у Чарли таких нет. Все либо занимаются сексом, пока родители смотрят телевизор, либо изобретают новый способ получения кайфа. Дневник вести тоже боязно, вдруг кто-нибудь прочтет, а там — легко набрать на диагноз.
Собственно из этих писем и составлен роман. Читаешь и думаешь, а для тебя ли предназначено? Может, случайно подсмотрел… Ты ли тот самый адресат, которому можно рассказать о первом любовном опыте, кексах с наркотической пропиткой и о том, что лучший друг вдруг поцеловал в губы?
Однако роман все-таки о дружбе. По мотивам книжки стоит выпустить жвачку с вкладышами, где написать: «Дружба — это…» Счастливые лица на старых фотографиях, новогодние подарки в размере «100 к одному человеку», записанные специально для него/нее любимые песни. «Дружба — это когда все вместе, когда бесконечны».
Дружит Чарли с Сэм, в которую все-таки влюблен, с ее сводным братом Патриком по прозвищу «Никак» и с учителем литературы Биллом, дающим Чарли дополнительные задания. В факультативные книги попадает то «Великий Гэтсби» Фицджеральда, то «Голый завтрак» Бэрроуза. Последнее произведение явно никогда не напечатают в школьных учебниках.Отдельного упоминания заслуживают сноски. Настоящий роман-комментарий. В тексте книги о них никакого упоминания, даже курсива нет. Обнаруживаешь сноски, только перевернув последнюю страницу. Туда отправлены упоминания об американских праздниках и книгах, на случай если читатель не знает, кто такая Харпер Ли или пес Снупи из американского мультфильма. Помимо описания творчества автора, иногда появляются и микрорецензии на упомянутые в романе произведения и фильмы.
Так о «Великом Гэтсби» читаем: «Считается, что великим своего героя Фицджеральд назвал потому, что таким образом хотел показать ироничное отношение к нему: с одной стороны, Гэтсби — человек явно незаурядный, с большими способностями и неукротимой жизненной энергией, но с другой стороны, он растратил себя в погоне за ложными ценностями — богатством, недалекой и избалованной женщиной». Считает так переводчица романа Елена Петрова. Правда, счеты она сводит только с Фицджеральдом, в остальном комментарии можно смело оформить в статью об истории США XX века.
Кажется, герои-подростки большинства американских книг — потомки мальчишек из произведений Джерома Д. Сэлинджера. Рецензенты хором поют, что роман Чбоски — новый вариант «Над пропастью во ржи» (Чарли по совету Билла читает и эту книгу тоже). Однако критикам не стоит навешивать на «Тихоню» ярлыки. Не Чбоски ради, а ради Сэлинджера. Последнему от подражателей и так не избавиться. Переживания Чарли, конечно, один в один — метания Холдена Колфилда. Возраст такой: и руки у девчонок потеют, и выпить хочется, и закурить.
Стивен Чбоски, написав роман, решил не останавливаться. Автор «Хорошо быть тихоней» выступил режиссером и сценаристом одноименного фильма. Будь он помоложе, устраивать кастинг на роль главного героя тоже бы не пришлось.
Книга, как и фильм, очень музыкальна. Если собрать все упомянутые песни, хватит на отличный альбом под настроение не совсем уверенного в себе. Композиции The Smith и Sonic Youth надолго поселятся в плеере и помогут пережить сумеречный конец ноября. А еще лучше записать все треки на кассету, вставить ее в магнитолу (если ее возраст позволяет) и под музыку промчаться по тоннелю, высунувшись из окна. Там в Америке подросткам это очень нравится.
В конце 2013 года герою романа исполнится 28 лет. Наверное, он стал писателем и опубликовал подростковые письма. А может быть, воплотил собственную американскую мечту с двухэтажным домом, женой и тремя детьми. Чарли, «надеюсь, что твоя жизнь сложится счастливо, потому что на самом деле считаю, что ты этого достоин. Честно. Надеюсь, ты и сам так считаешь. Ну ладно. Прощай».
Никита Бегун. Скип
Часть 3
На известной картине «Игроки в футбол», кисти таможенника Анри Руссо, четверо мужчин перебрасывают друг другу предмет, внешне напоминающий кожаный спортивный мяч.
Наркотические сухожилия перекати-поля, мягкий кочан гнилой капусты, отрубленная голова прованского страдальца Поля Сезанна, «мя из Гамбурга» Кириллова, колючий ком сладкой стекловаты?
— Переходящий приз безумия, — предположил один мой приятель.
Судя по всему, заточение прервется раньше времени. Спасибо университету: студентов, рекомендованных к поступлению в аспирантуру, решили отчислить на месяц позже, дабы обезопасить от возможных проблем с армией.
Вчера заезжал однокурсник и передал папку с документами. С ней мне сегодня предстоит сходить в военкомат.
Я было думал, от греха подальше, послать туда кого-нибудь вместо себя, но выяснилось, что бумаги могут принять только лично из моих рук.
Делать нечего — надо идти. Не сидеть же еще целый месяц дома, выковыривая из тяжелой глинистой почвы хрупкие артефакты детских воспоминаний.
Долгое время я почему-то считал, что картина Макса Эрнста называется не «Слон Целебес», а «Слон Целибат». Мне, впрочем, и сейчас кажется, что такое ее именование было бы наиболее удачным. По крайней мере, огромный механический слон с нелепыми рогами и хоботом-трубой, уходящим в поисках бесконечного повторения внутрь полого жестяного туловища, изучающий грустными глазами-телескопами обезглавленную мраморную развратницу, сосредоточившую свое трепещущее естество во взмахе красной кожаной перчатки — первая ассоциация при упоминании слова целибат.
Купчинский военкомат располагается в самом конце Южного шоссе, вблизи от парка Интернационалистов, на одну из гравиевых дорожек которого, как говорят, однажды приземлился самолет-кукурузник «Starbrook airlines» с нежным молочным трюфелем на горячем, чуть вибрирующем, крыле.
— Проспорили, проспорили! — обрадовано кричал молодой пилот, на ходу стаскивая с себя защитные очки.
Кто-то из толпы его приятелей молча покрутил пальцем у виска.
В Петербурге, я давно уже заметил, априорно угрюмые учреждения дополняются не менее мрачным ландшафтным окружением. К примеру, фрунзенский кожно-венерический диспансер, «храм болезней любви», смотрит своими окнами на лютеранский участок Волковского кладбища…
Такая же история приключилась с военкоматом.
Что там, собственно, говорить, если главу заведения, военного комиссара района, зовут Юрий Орестович Беда?
Неподалеку от Сочи происходит смена климатических поясов. Умеренная зона уступает место субтропикам. Однажды во время летнего отдыха я ощутил на себе, что это такое.
Мы с дедушкой пробирались по горам в сторону пансионата, и нам как раз предстояло пересечь эту границу. До той поры я думал, что смена поясов — понятие условное (как, например, условным является деление на Европу и Азию), и смешанная зона простирается на десятки километров. Все оказалось совсем не так — метаморфозы можно было заметить невооруженным глазом. Создавалось впечатление, будто природа легким небрежным движением начертила на поверхности земли фантомную линию и расположила по разные ее стороны две враждующие армии растений.
— Вы бывали на озере Балхаш?
— Нет.
— С этим озером связана очень красивая легенда…
— Не сейчас.
На территории, прилегающей к Южному шоссе, наблюдается нечто подобное. Вот, казалось бы, перед тобою возвышаются двадцатиэтажные новостройки, призывно горят разноцветными огнями супермаркеты величиной с целый квартал. Но если присмотреться, то чуть в отдалении, тускло обозначенные хлипким светом доживающих свой век фонарей, сквозь густую растительность виднеются развалины домов конца девятнадцатого столетия.
Николай Александрович как-то раз сравнил это место с «Островом мертвых» Арнольда Беклина.
Разбитые окна, обрывки проводов, фальшивый скрип рам, зловещая музыка сквозняков.
Впадины глазниц слепо изучают тебя — их выклевали гигантские доисторические птицы, слепленные из камня и железа.
Чуть покачиваются ветви деревьев, глубоко ушедших корнями в просевшие крыши и кирпичные стены. Эти партизанские заросли, очаровательные дети бордовой пыли — лучшая демонстрация сил, скрытых под маской дряхлости и ветхости.
Как подводное чудище, готовое вот-вот выплыть из ила, опальные дома притаились и ждут.
До революции, в те далекие времена, когда Купчино еще барахталось небольшой деревушкой в разливе петербургского пригорода, здесь располагались купеческие дачи. Сейчас эти нырищи населяют преимущественно окрестные бомжи, о чем свидетельствуют алые языки костров, виднеющиеся сквозь частые дыры в стенах.
Как раз посреди этой разрухи одинокой невозмутимой колючкой в бескрайнем поле увядших от влажной жары цветов обосновалось двухэтажное желто-розовое здание купчинского военкомата.
Илья Ефимович Репин поначалу крайне негативно воспринял картину Серова «Портрет Иды Рубинштейн». Впервые увидев полотно, он отреагировал так:
— Да это гальванизированный труп!
Раньше мне казалось, что в одной из работ Марка Ротко зашифрована серовская «Ида».
Ядовитый кузнечик, спрыгнувший на тонких, упругих ножках, со строчек Николая Заболоцкого. Ведьма в ночь перед сожжением. Холодный песок на матовом стекле. Мертвая девственница, завернутая в папиросную бумагу.
По кругу строение обнесено бетонным забором, увенчанным, как начинающий поэт — пышными шелковыми кудрями, ржавой колючей проволокой.
Все окна обоих этажей оснащены массивными решетками. Дублирующаяся от проема к проему железная паутина, сплетенная по заказу министерства обороны безмолвным механическим пауком.
Некоторое время я не мог найти входную дверь. Наконец, в окне второго этажа заметил молодого военного. Он протянул руку сквозь решетку, чтобы стряхнуть накопившийся пепел. Субтильная никотиновая погадка мягко, почти не деформировавшись, легла на горячий летний асфальт и замерла, предвкушая, как ее разберет на корпускулы долгожданный северо-западный ветер, строгий, молчаливый юноша, выпестованный на мелководьях Финского залива красавицами-соснами, вековыми мудрецами, до основания покрытыми свежей пахучей смолой.
— Вы не подскажете, где тут вход в военкомат?
Он равнодушно взглянул на меня, глубоко, со смаком, затянулся и картинно выпустил изо рта несколько колечек дыма. Я, подняв голову, ждал ответа. Военный еще раз одарил меня взором, потушил сигарету о подоконник, оставив на нем извилистый черный росчерк, выкинул окурок на улицу и скрылся в проеме окна.
Я по-прежнему, как дурак, стоял и ждал чего-то.
К зданию подкатил милицейский «бобик». Из передней дверцы лениво выполз потный лейтенант.
Нижние веки стража порядка пропитали болезненные синяки. В пухлых руках он крутил связку ключей с массивным брелком в виде Эйфелевой башни.
Тяжело, устало дышал. Неудивительно: людям с избытком веса жару переносить особенно трудно.
Медленно обогнул машину и открыл заднюю створку.
— На выход!
Из «бобика» друг за другом вынырнули пятеро ребят.
Лейтенант для верности пересчитал их.
Пять человек — неплохой утренний улов. Такие облавы часто устраивают в метро и прочих людных местах. Опытные уклонисты знают об этом и подземкой во время призыва не пользуются.
Ребята, виновато потупив глаза, переступали с ноги на ногу. Создавалось впечатление, будто они совершили нечто противозаконное.
Один пытался набрать какой-то номер на своем мобильном телефоне. Ничего не получалось — пальцы, замерзшим птенцом трясогузки, тряслись и предательски промахивались мимо нужных клавиш.
Не стесняясь окружающих, что-то говорил самому себе дрожащим голосом. Набрал номер и, спустя мгновение, в отчаянии бросил телефон об асфальт. От аппарата отскочили задняя стенка и аккумулятор. На экране образовалась трещина.
Очевидно абонент находился вне зоны доступа.
Милиционер озадаченно посмотрел на него.
— Э, родное сердце, ты чего там? Хорош уже придуриваться.
Парень стал собирать телефон по частям.
Остальные, засунув руки в карманы или скрестив их на груди, молча наблюдали.
Впрочем, чем они могли помочь?
Я еще раз вытащил папку, проверил дату, убедился в наличии печатей и подписей.
Засунул обратно в сумку.
Сделал два шага, остановился. Достал бумаги и начал просматривать их по новой.
Да, все в порядке. Все в порядке.
А вот и дверь.
Когда я возвращаюсь домой пустынными ночными улицами, еле слышно ступая по снегу, крадусь мимо Волковского кладбища, и мне то и дело слышатся слышатся чьи-то холодные медленные шаги за спиной, или когда я заплываю далеко-далеко в море и осознаю, что подо мной — кубометры воды, сквозь которые, кажется, проступает матово-черное туловище гигантского первобытного монстра, неспешно бороздящего вдоль своих владений, я всегда вспоминаю картину Рене Магритта «Голос ветров».
Это атавистическая, инстинктивная боязнь чего-то несуществующего. Это страх в виде первого импульса, голого двоичного сигнала, еще не обработанного мозгом и не осмысленного логическим аппаратом.
Магритт был одним из первых, кто осознанно проник в эту область.
«Древний ужас» Леона Бакста — это, скорее, подвиг человеческой интуиции, чистой воды нерасшифрованное бессознательное.
Бельгиец же отчетливо понимал, куда идет.
У входа в здание стоял турникет, похожий на элемент исполинской мясорубки, а рядом, в миниатюрной кабинке, дежурил Демон Максвелла — симпатичная молодая девушка с ярко накрашенными в красный цвет губами, впускавшая и выпускавшая людей из злополучного заведения. Войти мог каждый, а вот выйти разрешалось только обладателем соответствующей справки, подтверждавшей, что военкомат в тебе более не заинтересован.
Мне сразу стало как-то легче. Так всегда происходит, стоит лишь встретить кого-нибудь красивого. Именно поэтому, вероятно, авиакомпании набирают стюардесс по внешним данным — смотришь на них, и не верится, что они, такие молодые и обворожительные, могут разбиться.
Бог сохранит.
Хотя, конечно, самолеты — это отдельный разговор. Все не так просто.
22 марта 1994 года под Междуреченском упал самолет А310 авиакомпании «Аэрофлот». Погибли все находившиеся на борту 75 человек. Причина — командир экипажа Ярослав Кудринский позволил сесть в кресло пилота своему пятнадцатилетнему сыну, в результате действий которого правый крен вскоре достиг 45 градусов, самолет стал терять скорость и перешел в «сваливание».
20 октября 1986 года — катастрофа Ту134А авиакомпании «Аэрофлот» под Куйбышевым. Из 94 пассажиров и членов экипажа выжило только 24 человека. Причина — командир корабля Александр Клюев поспорил со вторым пилотом, что сможет приземлить самолет вслепую, ориентируясь на показания приборов и команды диспетчера. Во время посадки шасси надломились, фюзеляж протащило по взлетно-посадочной полосе более трехсот метров, после чего самолет распался на две части и загорелся.
Бог хранит красоту от всего, кроме дураков.
Турникеты — нововведение. Раньше каждый, кто по тем или иным признакам чувствовал приближающуюся опасность, мог легко сбежать на волю.
Барабан провернулся, раздался неприятный скрип, что-то щелкнуло, застрекотало, девушка-вахтер строго кивнула, и я оказался внутри военкомата.
Дороги назад уже не было.
Прошел к кабинету № 26а.
Если верить информации на стенде, именно там оформляют отсрочки по учебе.
На лавке перед входом сидело несколько человек.
— Кто последний?
Никто не ответил. Не все даже повернули лицо в мою сторону. Я подождал еще немного, после чего взялся за дверную ручку.
— Куда идешь, э, не видишь — очередь? — обратил, наконец, внимание один из парней, коренастый дагестанец в спортивной майке с надписью «Сочи 2014. Россия — страна возможностей».
— Я же спрашивал — кто последний?
— Я последний, не видишь?
Сейчас главное не думать об армии как таковой. Не думать и не нервничать. Вот, например, можно рассмотреть поближе плакат на стене.
«На страже Отечества». Фотографии. Путин в армейской форме изучает какую-то карту. Путин деловито обследует подлодку. Путин проводит рабочую встречу с министром обороны Ивановым. Путин — бравый пилот истребителя. Путин общается с солистками черноморского ансамбля «Графская пристань». Путин наблюдает за военным парадом на Красной площади.
Россия — страна возможностей. Что тут еще скажешь?
— Следующий!
Нет, надо гнать подальше эти мысли. Путин и армия. Армия и Путин.
Полтора месяца я реконструировал свое прошлое. Исписал больше ста страниц. Изъял из памяти давно забытые факты, которые, как мне теперь кажется, определили чуть ли не всю дальнейшую судьбу.
Во имя чего?
Неужели детство было только лишь для того, чтобы я потом о нем рассказал?
— Следующий!
Как теперь воспринимать друзей? Мало-помалу они превратились в персонажей.
Гербарий, ставший единственным заменителем природы в камере-одиночке. Засохший лист — молекула древесного ДНК. Опальный генетик, апологет буржуазной лженауки высаживает в своей голове лес, под пологом которого он ступал когда-то давным-давно, еще совсем ребенком.
Чернолобый сорокопут-каннибал, соорудивший фамильный склеп у себя на дереве. Острые шипы со следами засохшей крови. Перья и кости — страшным напоминанием на земле.
Кто вправе судить их?
Как Суворов перешел через Альпы
- Олег Орлов. Как Суворов перешел через Альпы. — М.: ТриМаг, 2013. — 48 с.
«Как Суворов перешел через Альпы» Олега Орлова продолжает серию издательства «ТриМаг», начатую в 2008 году прекрасной книгой того же автора «Возвращайся к нам, Маклай!». Серию можно было бы назвать историко-патриотической, если бы не та дурная коннотация, что сформировалась у этих слов сегодня. А тем временем ниша героической, «мальчишеской» литературы остается незанятой, и, вырастая из сказок и былин, богатырей и Иванов, маленькие читатели подвисают между утратившими всякую актуальность повестями о пионерах-героях и подражаниями марвелловским историям.
«Как Суворов перешел через Альпы» и «Возвращайся к нам, Маклай!» относятся к жанру детской героической прозы, которую сейчас просто не пишут — слишком сложно нащупать общую тему, почти невозможно — правильную интонацию. Да и эти рассказы впервые были опубликованы в журнале «Костер» двадцать лет назад.
Олег Орлов пишет живо, эмоционально, короткими, «устными» фразами, которые по зубам даже тем читателям, что недавно распрощались с букварем. Отличный рассказчик, он и в материале разбирается — активно печатался в 1980-е, автор большой повести о Суворове, книги «К неведомым берегам» о камчатских экспедициях Витуса Беринга, рассказов о подвигах русских моряков «Глобус адмирала», — и с детской аудиторией знаком хорошо. Это он, между прочим, создатель жутко популярных советских комиксов о незадачливом матросе Кошкине, забавного артефакта сегодняшних тридцатилетних.
Но совершенно новое звучание этим книгам придает их оформление. И «Маклай» в художественном исполнении Вадима Иванюка, и «Суворов» с иллюстрациями Марины Мининой умно и тонко переформатированы для нового читателя. Сегодняшнему ребенку часто мало истории, даже если она сама по себе «бомба», как переход Суворова через Альпы, ему важно визуальное подкрепление, постоянная смена деятельности — читаю-смотрю-ищу-разглядываю. Поэтому книга полна картинок, и, помимо полноценных акварельных иллюстраций, есть и карты, и иллюстрации графические, «справочные», с нумерацией и подписями. Из них можно узнать, как выглядел солдат русской армии, а как — французской, какие у них были шапки, какие штандарты, какое оружие. Тут тебе и артиллерия с «Единорогами», мортирами, тесаками и ружьями, тут и гренадеры, и кирасиры, и кавалерия. Есть и генеральские личные вещи от табакерки и кружки, до орденов и шпаги, и расшифровка суворовской гербовой печати. Есть и снаряжение русской армии: фляги портупеи, сухарные мешки и патронные сумки, и целая страница пистолетов и эфесов шпаг и палашей.
Читайте, смотрите, разглядывайте! Детей эта книжка обязательно вдохновит на ратные подвиги и заставит достать с антресолей коробку солдатиков, а взрослым подарит чувство патриотической гордости, которое сегодня в страшном дефиците.
Григорьевская премия – на шнурке
Музыкант, художник, а с недавнего времени и ресторатор Сергей Шнуров выступит 14 декабря в роли арбитра на поэтическом слэме. Битва мастеров слова предварит церемонию вручения Григорьевской премии, предназначенной для поощрения лучших представителей современной русской поэзии.
Как выразительно творчество Шнура, так красочен и его внешний вид. Подобранные к пестрым пиджакам брюки по длине всегда ровно таковы, чтобы в сидячем положении из-под них выглядывали носки, цвет которых зависит от характера мероприятий: будь то премьерный показ фильма «Кококо», награждение премии «Нацбест» или состязание в словесности.
Помимо уменьшения размера награды (с пяти до четырех тысяч долларов за первое место), в регламент Григорьевской премии внесено существенное изменение. В связи с кончиной главного руководителя Виктора Топорова организаторы отказались от принципа бессменного жюри.
В этом году наряду с Сергеем Шнуровым судейскую коллегию составят критик Никита Елисеев, писатели Павел Крусанов и Денис Осокин, художник Андрей Охлобыстин. Каждый из них выберет из лонг-листа десять понравившихся ему подборок и оценит их, присудив лучшей 10 баллов, девять — следующей и так далее до одного балла. В короткий список премии войдут имена пяти поэтов, набравших большее количество очков.
В числе тридцати номинантов значатся Алексей Александров, Наталья Бельченко, Герман Власов, Иван Волков, Анна Глазова, Алексей Кубрик, Роман Осминкин, Ната Сучкова, Сергей Шестаков, а также автор хита «Комбайнеры», актер и музыкант Игорь Растеряев.
В разное время лауреатами премии становились Александр Кабанов, Ирина Моисеева, Игорь Караулов, Валентин Бобрецов, Анджей Иконников-Галицкий, Всеволод Емелин.
Кого в этот раз сочтут достойным последователем петербургского поэта Геннадия Григорьева, узнаем во вторую субботу декабря.
Дмитрий Быков. Квартал: прохождение
- Дмитрий Быков. Квартал: прохождение. — М.: Редакция Елены Шубиной, 2013. — 448 с.
От автора
Главный герой этой книги — вы, читатель.
Это первая такая книга в истории человечества.
Только от вас зависит, насколько убедительно выстроится
сюжет, как будет обстоять дело с эмоциями и смыслом.Это не рассказ о действиях и взглядах каких-то никому не нужных и, может, давно умерших, а то и никогда не
существовавших людей. Это рассказ о том, что будете делать вы, здесь и сейчас, в эти три месяца.И если вы все сделаете хорошо, это будут хорошие
три месяца и хорошая книга.Стартовые условия неважны, а финишные я уже предусмотрел.
Скажу сразу: это нужно не мне, а вам.
Все, что было нужно мне, я уже сделал.
Я посягаю всего на три месяца вашей жизни — один
квартал с 15 июля по 15 октября.Вы можете начать практику в любой другой день, но
результат не гарантирован. Проще говоря, его не будет.Отклонения от рекомендаций допустимы только в том
случае, если вы хотите обессмыслить всю затею. Прохождение не требует никаких специальных жертв, физической подготовки и особенных талантов. Все, что нужно
для строгого выполнения рекомендаций, вы приобретете
по ходу. Ни один совет не опережает ваших возможностей. Ничего невыполнимого в книге нет.Главный бич детективщиков — стремление читателя
непременно заглянуть в конец и узнать, кто убил герцогиню. За двести лет бурного развития детектив справился с этой опасностью: техничные писатели научились громоздить в финальном монологе сыщика (до прибытия полиции 40 минут, и есть время объяснить собравшимся, почему скрутили именно садовника) такое
количество имен и обстоятельств, что без внимательного чтения 347 пропущенных страниц читатель ногу сломит. Все обошлось бы, Руперт, но вы не учли того, что
в кармане у Пэйлин были не только ключи. Там был еще
и триграм. Как?! Ведь я отдала его Шарлотте! Ха-ха.
Поймите, Лайза, никакой Шарлотты не было в природе.
Это переодетый Эверетт. Не может быть, я спал с ней!
Мало ли с кем вы спали, Уилкс. Вы спали и с Холли, а между тем это был я. Какая Холли, черт побери? И самое главное: откуда в финале вдруг является садовник — когда
действие перенеслось на верхнюю палубу «Королевы-
бабушки»?! Уметь надо, дорогие друзья, и я умею. Не стану грозить вам смешными карами — вы можете хоть
сейчас заглянуть на последнюю страницу и узнать конечный пункт нашего прохождения, и, если завтра вы
сломаете ногу, это не будет иметь ровно никакой связи
с вашим нынешним нетерпением. Просто нетерпеливые
люди часто ломают ноги, хотя иногда им везет. Заглядывайте куда хотите, листайте книгу в любом порядке —
она построена так, что понять ее логику, и то не наверняка, может только тот, кто проделает все прохождение
от начала до конца. Ведь чтение прохождения к любому
квесту ничего не скажет вам о квесте, хотя часть удовольствия вы себе испортите.Я не заставляю, не соблазняю и не уговариваю. Следовать или не следовать рекомендациям «Квартала» — ваше личное дело. Прохождение не потребует от вас ни денежных трат, ни подвигов. Оно совместимо с работой — если только вы не дежурите круглосуточно — и с любыми
семейными обязанностями. В паре особо оговоренных
случаев вам потребуется на день-другой сменить местожительство, но учтите, что при тщательном соблюдении
всех предыдущих инструкций это необходимо для вашей
же безопасности. Можете проверить, но не советую.После 17 августа, 9 сентября и 3 октября в вашей жизни могут произойти значительные изменения, которые
приготовят вас к финальной перемене. Если после 9 сентября ничего не изменится, вы нарушили какую-то из инструкций. 15 июля следующего года можно начать сначала. Продолжать бессмысленно: вреда не будет, но и толку
тоже.Действия, рекомендуемые «Кварталом», могут показаться вам абсурдными. Но они ничуть не абсурднее, чем
кликанье мышью сначала на плохо нарисованного полицейского, а потом на масленку, чтобы полицейский поскользнулся на масле и не сумел схватить кривоногую
Арабеллу, которая ускользает в щель между мирами, что-
бы пронести в зловещую Монструозию спасительный артефакт в виде черных сатиновых трусов. А ведь подобным
занятиям вы посвятили не один час и притом без всякой
надежды на обогащение.Я обещаю вам только одно: полное прохождение
«Квартала» гарантирует вам богатство, независимость
и счастливые личностные перемены. Смешно гоняться за
ребенком с ведром черной икры, умоляя попробовать ложечку. Глядишь, втянется, и что тогда делать?Желаю удачи.
ПРЕДМЕТЫ, КОТОРЫЕ ПОНАДОБЯТСЯ ВАМ ДЛЯ ПРОХОЖДЕНИЯ ИГРЫ
1. Бесполезная вещь, которая вам дорога.
2. Полезная вещь, которая вам не нужна.
3. Вещь, которую вы давно собирались выбросить.
4. Вещь, которую вы купили не позднее, чем три месяца
назад.
5. Вещь, которая напоминает вам о детстве.
6. Вещь, которая вдвое больше пачки сигарет.
7. Вещь, которая вдвое меньше пачки сигарет.
8. Вещь размером с пачку сигарет.
9. Вещь, которая не принадлежит вам по праву.
10. Вещь, о приобретении которой вы жалеете.
11. Мягкая игрушка.
12. Вещь, которая появилась у вас неизвестно откуда (вы
не помните ее происхождения).
13. Вещь, которую приятно взять в руки.
14. Вещь, которую держал в руках близкий человек.
15. Вещь, связанная с вашей ошибкой (напоминающая
о ней).
16. Головоломка.
17. Смешная вещь.
18. Книга на иностранном языке.
19. Фотография незнакомой местности.
20. Прядь волос.
21. Вещь, напоминающая часть человеческого тела.
22. Компактная вещь белого цвета.
23. Купюра.
24. Зеркало.
25. Драгоценность (Украшение).
26. Вещь, принадлежавшая умершему.
27. Вещь, которую вам подарил неприятный человек.
28. Вещь, похожая на вас.
29. Поводок для собаки.
30. Политическая карта мира.
31. Карта звездного неба.
Если у вас нет вещи, подходящей под какое-нибудь из
описаний, ее можно попросить у кого-то, можно украсть,
но не советую покупать. Нарушая эти условия, вы не обманете никого, кроме себя. Некоторые предметы могут
совмещать в себе несколько нужных качеств, например,
вам может быть дорога мягкая игрушка меньше сигаретной пачки, которая напоминает вам о детстве. В таком
случае выберите то качество предмета, которое в нем выражено сильнее всего.ВНИМАНИЕ! Все предметы должны быть подготовлены до 15 июля. Храните их в надежном месте и не перепутайте.
Квартал. Прохождение
Андрею и Алисе
15
Июля
Перепечатайте на компьютере следующий текст.
Июльские вечера полны невыносимой грусти. Три-четыре
дня в середине июля — пауза, все застыло на вершине, как
черно-белые ночные облака все еще светлой ночью. Это те
самые облака, которые медленно-медленно переходят границу над ружьем часового, пока, набегавшись на даче, спит
девочка Светлана, выставив из-под одеяла ноги, искусанные
комарами, исхлестанные травой.Тихи июльские ночи, даже собаки не брешут. Пик лета,
с которого начинается спуск вниз. Этот спуск едва обозначается, как первая звезда около девяти вечера: играешь
в бадминтон, задираешь голову, чтобы отбить волан, и видишь, как в серо-фиолетовом небе мерцает голубая точка.
И с соседнего участка пахнет цветущим табаком. Вот тогда
и понимаешь, что ничего этого не будет больше никогда.На тихом июльском закате обязательно видишь в небе
паруса. Мне всегда казалось, что за домами нашего квартала, на котором тогда обрывалась Москва, — порт, гавань,
краны, прибытие и убытие небесного флота, и даже сейчас,
когда за нашими домами бесконечные новые улицы и никаких колхозных полей, я там вижу эти корабли. Часов в пять-
шесть там закипают все цвета тревоги в спектре от алого до
лимонного, полощутся, плещутся, прощаются. Когда-нибудь
я улечу в этом направлении, и это будет гораздо раньше,
чем вы все думаете.В этой паузе всегда ходят по горизонту низкие тучи,
в них поблескивает, иногда они проливаются дождем, а иногда уходят, погромыхав. Наши горизонты обложены тучами,
мы вышли из безоблачной, молочно-зеленой, туманной
и нежной поры. Теперь все будет всерьез. Кончилась акварель: июльское небо написано маслом. Совсем немного до
августовской резкости, когда вода и небо из густо-синих
станут свинцовыми. Жара и ливни — вот наше время. Все
нервничают, мужчины предполагают худшее, женщины истеричны и податливы, а потом еще более истеричны.Мы начинаем, когда уже случилось все самое летнее —
отцвела сирень, черемуха, жасмин, я уж не говорю про вишни и яблони, которые цветут всего неделю; вот уже и липой
не пахнет, все определилось, завязалось и плодоносит; мы
начинаем на переломе от глупой юности к скучной зрелости или, если хотите, от юной свежести к зрелой мудрости,
но это неправда. Мы начинаем, когда закончилось все самое
лучшее, и нам предстоит все самое интересное: старость,
смерть, бессмертие.16
Июля
Сегодня вы должны составить план Квартала.
Квартал — место, где вы живете. Если вы живете в сельской местности, это ваша деревня или село. Если в городе — все совсем просто: это ваша улица от перекрестка
до перекрестка, квадрат, ограниченный двумя улицами
и двумя переулками, со всеми кафе, магазинами, тайными
ходами и скверами, которые там расположены. Как вы
разместите эти названия на карте Квартала, ваше личное
дело. Названия, которые вы им дадите, — тоже. Как пользоваться этими названиями — показано в небольшом пособии под названием «Маршрут».В Квартале должны быть:
1.
Улица (переулок) благих начинаний, вызывающая у вас добрые чувства. Она же Квадрат счастья. Ведь вы давно здесь
живете. Здесь должно быть место, которое вам нравится, которое вызывает чувство защищенности, блаженства, освобождения. Может быть, вы когда-то здесь впервые прочли
интересную книжку, а может, почему-то эта улица напоминает вам Париж, Барселону, Сидней, сколько там еще на свете прекрасных мест, испорченных пошляками. Но в Париж
и Барселону пошляки ездят и пачкают их своими сальными
травелогами — что-нибудь типа «Необходимость путешествий» или «Невозможность путешествий», про то, как они
открыли для себя Гауди или закрыли Ван Гога. А на эту вашу улицу они не приедут никогда, и это гораздо более настоящий Париж, чем тот, в который вы рано или поздно попадете. Или уже попали — и все поняли.
2.
Точка, где вы всегда чувствуете опасность. Такая точка
обязана быть в любом Квартале. Откуда берется это чувство — я сам не скажу. Может, когда-то вас тут чуть не
переехал мотоцикл, а может, здесь вас подстерегал в детстве отвратительный тип, вымогавший деньги. Но чаще
всего это иррационально. Бороться с этой точкой мы не
будем, потому что иррациональное чувство опасности
чаще всего правильное.Иногда — довольно часто — эта точка может оказаться
в одно время опасной, а в другое благоприятной. Скажем,
на закате она опасная, а на рассвете, напротив, благоприятная. Ночью она вообще невыносимая, а днем просто противная. Тогда у нее должны быть два названия. Кстати, если эта точка действительно амбивалентна — то есть иногда благоприятна, а иногда нет, — вы относитесь к группе
«Б», и для вас будут дополнительные упражнения.
3.
Улица, которую вы торопитесь поскорее пройти, потому
что на ней одолевают неприятные чувства или воспоминания. Возможно, вы еще эту улицу не определили. Тогда она должна у вас определиться в ходе упражнений.
Вам все равно сегодня обходить Квартал, вот и заметите.
Может быть, она просто сулит вам физические неудобства, там идет стройка, и приходится делать крюк, а может, у вас одышка, и там неприятно идти в гору, а потом
под гору. Короче, это улица скуки, неприятных размышлений, стыда за прошлое. Такая улица есть всегда. Иногда это связано с неприятным, угрюмым домом, стоящим
на ней, а может, там находится ваша бывшая школа. Не
путайте это место с точкой опасности: скука — совсем
другое дело.
4.
Точка (сквер, перекресток), где с вами обязательно произойдет что-то важное, скорее хорошее. Еще не произошло. Но
произойдет обязательно. Мы всегда чувствуем эти места рядом с домом: может быть, возвращаясь из школы (с работы),
мы думали, что встретим там единственную любовь, абсолютное взаимопонимание. А может быть, именно на этой
улице мы хотели бы услышать телефонный звонок о присуждении нам Нобелевской премии — то есть именно там
хорошо обозреть пейзаж и удовлетворенно сказать: я всегда
это знал. А может быть, мы просто чувствуем, что здесь,
в этом доме, родится ребенок, который спасет мир. Такое
тоже бывает. У меня, например, такой перекресток есть,
и именно на нем планируются особенно важные действия.
Если у вас еще нет такой точки, обойдите Квартал еще раз
и хорошо подумайте. Не прислушайтесь к себе, это чаще
всего бесполезно, — а просто подумайте. 16 июля — отличный день, чтобы хорошо подумать.
5.
Улица, на которой всегда приходят хорошие мысли, творческие решения, просто удачные строчки. Если она находится вне вашего Квартала, в другой части города, —
не страшно. Просто включите ее в Квартал. Необязательно ведь ограничиваться окрестностями дома. В конце
концов, весь мир — наш Квартал. Назовите ее как хотите, но так, чтобы в ее названии была отражена эта главная
особенность — стимулировать творческие способности.
Подчеркиваю, это не улица Удачных Финансовых Решений или Выгодных Вложений. Это улица, на которой вы
чувствуете внезапную способность перерасти себя, получить откуда-то прекрасные стихи или точный поступок.
Лучше, конечно, чтобы она была поближе к дому — удобней. А то вдруг она за границей? Как вы будете туда летать, чтобы выполнить задания, относящиеся к ней?
6.
Улица, ассоциирующаяся с любовью или ее ожиданием,
на которой вам чаще всего встречаются влюбленные. Или
сквер. Или угол. Но именно там ближе к весне появляются парочки, на которые вы смотрите с завистью, или сами
вы там назначаете встречи под часами, или просто в этой
точке Квартала вас всегда томит мысль о любви, о том,
что настоящая жизнь проходит мимо вас, и это ваш личный выбор. Возможно, это просто улица, где много сирени, или арка, где особенно удобно целоваться.
7.
Улица дождя, то есть именно та часть Квартала, которая
всплывает в вашей памяти при слове «дождь». Первая
ассоциация с дождем. Место, где хорошо от него прятаться, или точка, где вы по-настоящему промокли, или
подворотня, где увидели собаку, прячущуюся от дождя,
и подобрали ее или просто прошли мимо. Иногда никаких личных ассоциаций нет — а просто эта часть Квартала всегда представляется вам мокрой, с дробящимися
отражениями, с фонарем, из которого хлещут струи, как
из душа.
8.
Место, где дети катаются со снежной (ледяной) горки. Такое место обязательно есть в любом Квартале, потому что
в любом Квартале есть дети, а дети не могут без горки.
Она может быть металлической, деревянной, искусственной — а может быть холмом вполне естественного происхождения, просто с него хорошо съезжать на попе.
9.
Недоступная точка. Место, где вы никогда не бывали. Это
может быть посольство, куда никого не пускают, или двор
закрытого учреждения, или просто смрадная помойка, куда никто не заходит. Или, что вероятней всего, вы просто
ходите всю жизнь мимо этого угла, а туда никогда не заглядывали, потому что времени не было или страшно. В любом Квартале есть точка, мимо которой вы ходите, даже если
прожили тут всю жизнь. Найдите это место, спросите себя,
почему вы никогда не заходили сюда, и дайте ему название
Атлантического переулка, от слова «Атлантида». В остальных названиях вы свободны, но это — обязательное.
10.
Место, которое изменилось сильнее всего. Это может быть
улица, а может быть один дом. В любом случае это точка,
которая за последние два-три года претерпела наиболее
радикальные изменения. Или построили дом, или снесли,
или был елочный базар, а стало место торговли арбузами,
или был прелестный магазин сувениров и смешных игрушек, а стал отвратительный, промасленный магазин запчастей. Или был сквер с песочницей, а стала стройплощадка, и скоро здесь вырастет новый банк, уже заранее
отравляющий всю атмосферу на 100 метров в диаметре.Точка перемен, одним словом. Такая есть почти в каждом
Квартале. Например, было дешевое студенческое кафе,
закрыли, сделали китайский ресторан, снесли, построили
спа-салон, закрыли, открыли отделение сбербанка, закрыли, теперь вообще ничего нет. А потому что не надо
закрывать студенческое кафе, люди там радовались, а теперь им радоваться негде, и в силу их обиды и разочарования быть пусту месту сему.Карту надо начертить на ватмане, чтобы было красиво. Как пользоваться Кварталом — лучше всего это уме-
ют подростки, наделенные воображением, — рассказано
в следующем фрагменте.