- The Butterfly
- Перевод с англ. В. Прянишниковой, Е. Будаговой
- СПб.: Крылов, 2007
- Переплет, 288 с., ил.
- ISBN 5-9717-0371-4, 978-5-9717-0371-6
- 4000 экз.
В поиске немнимых крыл
Всякий духовный опыт (при том, конечно, условии, что он не является коммерческой уловкой) — явление настолько интимное и не тривиальное, что выразить его средствами обыденного языка бесконечно сложно. Потому-то и появилась некогда притча, универсальный для всех культур малый дидактико-аллегорический литературный жанр, готовый вместить в себя и морально-религиозное поучение, и приближение к тайне Бытия, и пророческое предвидение Грядущего, и мистическое оцепенение перед мерцающей Истиной.
Наш век, кажется, был до сих пор беден на притчи, но вот эхо блеянья того самого барашка, которого просил нарисовать Маленький принц, и шума крыльев «невыдуманного Джонатана-Чайки, который живет в каждом из нас», долетело-таки из столетия двадцатого в новое тысячелетие.
Итак, недетская сказка «Бабочка» (в оригинале «The Butterfly: A Fable» — «Бабочка: сказка [притча])» — притча XXI века, история о поиске храброй (а стало быть, незаурядной) крошкой-гусеницей «своего питательного растения», поедание которого позволяет стать бабочкой (то есть достичь духовного совершенства).
То, что на пути героини встречаются опасные и безобидные, глупые и мудрые насекомые и животные (и многие из них философствующие), вполне ожидаемо. То, что героиня извлекает из различных (и, разумеется, непростых) ситуаций бесценный опыт (на то и притча) — тоже. Так что же может явиться неожиданным?
Для крошки-гусеницы в ее путешествии оказывается самым сложным определять (а стало быть, избегать) не опасное, а — мнимое. Не зря постмодернисты некогда придумали туманный, но своевременный термин «симулякр» («образ отсутствующей действительности, правдоподобное подобие, лишенное подлинника, поверхностный объект»). При трактовке этого термина в широком смысле мы сразу же обнаружим в сказке по крайней мере два симулякра. Это симулякр цивилизации (изолированный от мира-Леса Шелковый Дворец, в котором гусеницы имитируют бабочек, наряжаясь в костюмы с крыльями, не способными поднять их в небо, и производят для своих каждодневных нужд муляжи вещей), и симулякр духовного сообщества (Храм Блох, возглавляемый лжебабочкой, в котором под видом духовных практик происходит обезличивание и порабощение, а то и уничтожение тех «избранных», кто прошел «посвящение»). Крошка-гусеница покидает Шелковый Дворец, чтобы попасть именно в Храм Блох. Попадает, и… мнимая ценность и того и другого становится для нее очевидной. У чайки Джонатана таких проблем не было, но это было в прошлом веке.
Что еще более-менее неожиданного? История обходится без тривиального happy end’a, но не имеет столь же тривиального трагического финала. Храбрая крошка-гусеница добирается до истинной сущности многих и многого прежде, чем до нее добираются чьи-то клешни и зубы. А вот почему часть повествования ведется пауком-гуманистом и как это повлияло на ход событий, вы узнаете сами, даже посчитав эту рецензию симулякром.