Стихи в Петербурге 2010. Антология Юли Беломлинской
Свежие поэтические произведения, написанные в городе на Неве. Еженедельная подборка сочиненных в последние месяцы произведений одного автора.
Выпуск двадцать второй. Ира Дудина
Из ЖЖ Иры Дудиной:
«Родилась в Ленинграде. Поэт, писатель, журналист, художник. Автор романа „Пение птиц в положении лёжа“ (Астрель, 2004), сборников стихов „Харизмапад“ (Борей, 2002), „На пиру у Флоры“ (2004, Красный матрос), „Рай и ад“ (Вена, 2006, на русском и немецком языках). Победитель первого петербургского слэма (2003). Автор многочисленных статей, интервью, рецензий в журналах „На Невском“, „НОМИ“, „Хулиган“, „Студенческий меридиан“, „Красный“, газеты „Час пик“. Участник выставок и проектов».
«Лесин дотронулся до меня своими ледяными бледными руками и назвал Жидовочкой. ишь, арапчонок!»
«Анонимус от яврееев меня постоянно обзывает жирножопой. решила проверить. вроде нормальная жопа. не жирная»
«Утром в день Светлого Христова Воскресенья я почувствовала страшную резь в кишках. „Отравили, демоны“, — подумала я смиренно. Боль шла по кишкам, а потом я пошла в туалет и из меня выпал какой-то квадратик с розовым глазком посередине. Он был похож на пластиковый квадратный пакетик, в нём было что-то красноватое. Я решила, что это особый сорт глиста какого-нибудь, может, голова его отпала. „Какая гадость!“,- подумала я, и смачно спустила воду в унитаз.
Боль в кишках прошла. Я пошла возлежать после перенесённых мучений на диван и размышлять о жизни. „Ой, а это, наверное, был тот бриллиант в 0,5 карат!“, — вдруг поняла я про то, что из меня выпало.
Бог меня любит, он меня метит, шельму! Из нескольких сот человек, что были на вечерине, бриллиант сожрала именно я! Бог дал мне просраться розовым бриллиантом! Все на вечеринке хотели бабла, а я его высрала! Мне как поэту суждено было физическим действием показать презрение к благам земным, и деньжищам, и сокровищам!
Христос воскресе!»
Путь Сумашая, или Просраться розовым брильянтом
Ира Дудина — грызет нелегкий хлеб Городского Сумасшедчего.
Вернее сказать, жует заплесневелую корочку
на этой помоешной должности.
Но что еще печальнее, вынуждена делить эту корочку со мною.
Есть другие понятия, например «юродство» — этого понятия
лучше не касаться, если нет желания влезать в теологический спор.
У меня — точно нет такого желания.
Проще вспомнить масс-медийные погонялки «фрик» и «маргинал».
Но настоящий Городской Сумашай — это другое.
Потому что — взаправдашнее.
Ты не становишься этим нарошно и осознанно.
Ты долго не знаешь о том, что именно это твое место.
Тебя еще много раз так обзовут, перед тем как ты задумаешься о том,
что же это вообще такое значит.
Дудина может и до сих пор думает, что она Фрик и Маргинал
Но нет, увы нет.
Фрико-маргинальный путь — это осознанный путь ереси и диссиденства.
Путь орицания. Ради обретения всего того, что отрицаешь.
В случае поэзии — это все те же бабло, слава, загранпоездки, гранты
и прочая халява.
А также уважение и признание всеми этими липками-хуипками,
Данилкиным и прочими «еврепидами у руля».
Ну понятно что стильнее Гельман, чем Айзенберг.
И что жирная «Афиша» круче худого «Прочтения».
А журнал Сноб и вовсе конечная мечта любого Фрика и Маргинала
Но все это — частицы одной системы координат.
И система эта — вертикаль.
Фрик и Маргинал обычно движется снизу.
Четко движется вверх.
Все в том же, нудном порядке укалывая…не скушные терпеливые
кирпичики своего социального становления, но яркие колесики
разноцветной пирамидки-елочки.
Именно эти, правильно уложенные колеса, вывезут его по вертикали вверх.
Это я о Пути Фрика.
Путь Старателя — это путь с терпеливыми кирпичиками.
В том же направлении.
Есть еще Путь Молчалина — но это путь бездари изначально.
И мы таких тут, в Питере, в общем и не видим.
Питер всем видам молчалиных не подходит.
Потому что ловить тут, по большому счету, нечего.
Такие люди изначально повернуты в сторону Москвы.
Вообщем у яркого Фрика-Маргинала, все это в результате получится
Да и у Терпилы-Старателя, если он талантом не обижен,
тоже рано или поздно получится
Ну и дай им Бог.
У Сумашая — ничего не получится.
При этом он может например начать сверху,
с бешеного успеха, и скатится вниз.
Не по пьянке или по наркоте, а чисто по сумашайству.
Потому что он вообще не из этой системы.
Хотя всю жизнь хотел быть именно из этой.
Но он вероятно рожден чем-то другим.
Сумашай Реальный всю жизнь силится, но не умеет сложить
пирамидку своей судьбы в нужном порядке.
Это похоже на программу для даунов в американском Макдональде.
Однажды, наблюдая, как заинька-даун пытается закинуть
благополучно подметенный им мусор на совок,
я увидела себя и всю свою жизнь…
В сумашаи приводят разные дороги.
Дудина явно вылупилась в Городскую Сумашайку из Деревенской дурочки.
Будучи по жизни Анти-Молчалиным, Дудина еще и Анти-Чацкий.
Горе от ума — это не ее проблема.
Никакого ума у Дудиной, в общем, нет.
Она от природы неумная. Но талантливая.
Талантов у нее много — это общеодаренная личность.
Ее умение писать смешно — это, например, талант, называемый «чувство слова».
Есть такой талант.
Ветром Глупости заносит Дудину в различные кроличьи дыры.
А потом выносит на солнце к её любимым цветочкам.
Для следующих приключений.
Если бы я написала что Дудина — поэтесса, «принадлежащая к патриотическому лагерю» — люди бы решили, что я — реально помешалась.
Невозможно представить себе Сумашая, принадлежащего
к чему бы то ни было.
На сегодня Дудина вроде бы принадлежит к какому-то
патриотическому хую, раскинувшему лагерь на ее груди.
Но завтра с ней уж неизвестно что будет.
Личная жизнь Сумашая — это все та же пирамидка,
уложеная по-даунски бессистемно.
У Сумашая могут возникать жены, дети, деньги, работа…
Потом исчезать, потом возникать снова.
Но в итоге, ни семьи, ни карьеры Сумашай сделать не может.
В нашем городе типичные Сумаши это: Кира Миллер,
Ваня Квасов, Коля Васин, Сережа Коробов… ну и разные там
Колесо, Котело…
Женщины — очень редко попадают в Сумашаи.
Потому что от сумашайства быстро впадают в саморазрушение.
И нету рядом любящих жен с материнской заботой
Наоборот, ты сама обычно еще и чья-нибудь мама.
Саморазрушенная женщина — явление трагическое.
У арт-общества вызывает брезгливость, желание отвернуться.
И быстро личное дело такой женщины из папки «Арт»
перекладывают в папку «Клиника».
А сумашай — живет в папке «Арт».
И вызывает интерес, и желание приглядеться и прислушаться.
Ира Дудина — явно не из вундеркиндов, вообще не из ранних.
Мы ровесницы, и в моей юности никакой Дудиной
в Арт-песочнице Питера не было.
Поэтому я всегда считала, что она меня лет на 15 младше.
И выглядит ужасно
Потом выяснилось, что она как и я, с
И выглядит отлично.
Может быть по причине рождения в «гагаринском»
Дудина так заряжена позитивом и оптимизмом.
Все ее абстинентные стенания по Замученной Родине есть некая клоунада.
Это девушка из мира Феллини и Тенесси Уильямса
или «Мулен Руж» времен Тулуз Лотрека.
Там была такая Ла Гулю…
Лично моя с ней публичная конфронтация —
похожа на пьесу Уильямса «Гнедиге Фройляйн»,
навеки поразившую мое воображение.
Там происходит битва за бросаемую моряками рыбу
между голодными пеликанами
и голодной старухой, цирковой актрисой.
Но если о Питере, то самое близкое:
«Удивляется народ:
в темном переулочке
нищий нищего ибет
за кусочек булочки»
Не такие уж мы и нищие…
Долгое время работали в одном глянце
Я туда слетела сверху — «щелкать мудростью»,
как модная в ту пору литературная дебютантка.
Дудина поднялась снизу, как человек, умеющий
брать интервью, а это — работа адова.
В результате, я как слетела, так и улетела.
На синекуру «щелкать мудростью» — нашли люди и помоднее.
Брать интервью — занятие не для моей рассеянности.
А Дудина там и нынче работает.
Но ни я, ни она на поприще глянца
не обрели денег, или хотя бы связей.
Таков Путь Сумашая — все впустую.
Доброты в Дудиной нет — доброты вообще нет.
Добротою по ошибке зовут разновидность мудрости.
Но простодушие ее — не маска.
Потому что — она реальная дурка, и любые ее попытки найти выгоду
это — все то же заметание дауном мусора на совочек.
В моей жизни давно уж наступил момент
когда я поняла, что от Дудиной надо держатся подальше,
Потому что «дружить с ней с ней — как по болоту идти:
то на кочку встанешь, то провалишься».
Тем более, город наш помойкою богат,
уж как-нибудь две зеленые горбушки в нем все ж таки найдутся.
Мне с Дудиной точно не по дороге
потому что меня в Сумашаи занесло МДП,
вполне уважаемое заболевание.
Очень городское и даже чрезвычайно принятое у евреев.
Чисто так, по наследственности
Этот диагноз включает в себя комплекс вины за всех и вся.
А также повышенную ответственность.
Мудрость он конечно в себя не включает,
но уж точно рядом с безответственной глупостью
Деревенской Дурочки Дудиной,
мне — потомственной Городской Сумашайке,
явно делать нечего.
Когда мои почтенные предки уже бродили по улюлюканье
мальчишек по улицам Мадрида или Одессы,
дудинские разновидности «зе фулл он зе хилл» —
дудели в свои дудки — в сельской местности
где-нибудь в районе карельских болот.
Отсюда и идет дудинская любовь к природе и понимание природы.
Дудина, помимо прочего, сумашай-деревенщик.
Я страдаю, нервничаю и переживаю за все
телеги имени Большой Хни, которые она гонит
Но ей все как по голове обухом.
Конешно я хотела о ней вовсе не писать.
Но с МДП — это невозможно.
Совесть не позволяет.
Место Городских Сумашаек — это то, что нас объединяет
И место это — отнюдь не «у параши».
Потому что параша — в камере.
И тебя туда посылают.
А помойка — элемент свободного мира
И ты ее сам себе выбираешь.
Конечно, бабам за сумашайство надо давать приз.
Но главный приз Сумашая — это и есть свобода.
От всех положенных шор и шорников.
Сайт Иры Дудиной: http://dudira33.narod.ru
Сайт «Богемный Петербург»: http://www.bogemnyipeterburg.narod.ru/
ЖЖ: http://dudira.livejournal.com/profile
Литкарта Росмии: http://www.litkarta.ru/russia/spb/persons/dudina-i/
Красный матрос: http://ficus.reldata.com/km/persons/dudina
Конкретный Петербург: http://konpet.ru/dudina/ira-dudina-stixi.html
Картинки на «Борей-Арт» http://www.borey.ru/content/view/238/9/
Из последних стихов
Ижорский завод
Умер Ижорский завод.
Перестали печи гореть.
Прекратились завоз и отвоз.
Не сверкает медовая медь.
Не стрекочут живо станки.
Не стучат оглушительно молоты.
Не сменяют старцев сынки.
Не льётся в ворота молодость.
Догнивают в конторах бумаги-
Инженеров, бухгалтеров труд.
И какие-то люди-макаки
Прут с завода остатки труб.
На руинах вырос бурьян.
Здесь когда-то кипела жизнь.
Фрезеровщик бывший пьян.
Без работы дома лежит.
Ему нравился шум заводской
И кипенье науки и техники,
Ему нравился ритм простой
И отвёртки в руках у сверстников.
А теперь он остался один,
Избежал он палёной водки.
Осторожно идёт в магазин.
Апельсиновую пьёт «отвёртку».
А недавно его друганы
Позвали на кладбище сторожем.
Вот где жизнь процветает страны.
Вот где крошку склюнет воробышек.
Город Колпино спит за рельсами.
Сторож Коля спит на посту.
Всё знакомы покойнички местные.
Сторож Коля здесь как в цеху.
И весна сменяет зиму.
Снова верба рождает пушок.
Сторож Коля с вином повинный
Вспоминает завода душок,
Как Ижорский завод безобразно
В небо синее дымом чадил.
А теперь вот машинки по трассе
Всё бегут. Сколько в них сил!
И сменились как-то люди.
Где открытая искренность глаз?
Эгоисты в своих машинах
Упрямо жмут на газ.
Ижорский завод жратва пожрала.
Сожрал потреблятский класс.
Дяде Коле в тихой сторожке
Часто снятся заводы гудки.
Его пальцы во снах восторженно
Мнут деталей стальных крендельки.
Ему как-то приснилась покойница,
Баба Шура у южных ворот.
И велела ему успокоиться:
Ижорский завод оживёт!
Дяде Коле не верится в это.
До корней ужран крупный завод.
Дядя Коля бдит до рассвета.
То всплакнёт, то «отвёртки» глотнёт.
И гуляет утренний ветер
Среди тихих покорных могил,
Среди тех, кто страну проворонил,
Среди тех, кто Завод загубил.
Стихи про валенки и про…
А там был шатёр, где пили пиво
И кушали сочные шашлыки.
Там под раскатистую музыку плясали лезгинку
И скалили в танце хищные клыки.
А мимо шла усталая северная нация-
Какие то потушенные невыразительные русаки.
Они шли в многоэтажки домой, одни на диване валяться,
Другие пялиться в ящик, закрывшись на все замки.
По телевизору какой-то некрасивый негр,
Похожий на Поля Робсона, пел песню про валенки…
А по другому каналу трясли небритыми щеками
Какие-то крысиные хари и вещали что-то,
Чтобы телезрители чувствовали себя недоделанными и маленькими.
И было гадко. И хотелось пойти к тем людям,
Которые жарили в шатрах в московских двориках шашлыки.
Хотелось в раскатистых громах плясать хищную лезгинку,
Предав временному забвению какие-то нежные валенки.
* * *
Мы ехали в отсутствие снега —
Попали в отсутствие любви.
Мы ехали в комфорт и негу —
Попали в поломку молитв.
Мы мчались от грязного моря —
Попали в грязные моря.
Мы мчались от торжествующего вора —
Попали туда, где много ворья.
Мы ехали по разбитой дороге —
Попали туда, где дороги гладки тысячу лет.
Мы уехали оттуда, где кровь застыла в народе.
Приехали туда, где крови в народе уже нет.
Брак
Отчего в России всё не так?
От того, что в ней вступают в брак.
Оттого что в ЗАГСе говорят:
«В браке мы наделаем ребят».
Были мы: ты юношей, я девой —
С качеством, прекрасными и белыми.
А теперь с нами случился брак.
Нас списали в брак с тобою, брат.
В браке будем мы некачественно жить,
Все изломаны, с поломкою дружить,
Не притирка, не слиянье, не гармония-
Там, где одиночество поломано.
Что за брак? Откуда взялся брак?
Из каких из иноземных врак?
«Свадьба», «узы», «пышная семья» —
Вот слова хорошие, друзья.
Сужены, в подпруге мы, супруги,
Связаны потуже в жизни вьюге.
Ну а браки делают собаки
В пустырях, где громоздятся баки.
Ни одну лягушку не убила
Ни одну лягушку не убила,
Мчась куда-то на велосипеде.
Ни одну слюнявую прыгушку,
Уходящую с гулянки у соседей.
Ни одну улитку не убила,
Ни одну рогатую дурнушку.
Пусть ползёт на чай к своей подружке
Со своею клейкой длинной жилой.
Ни одну пичужку я не сбила,
Как бы глупую вертлявую пьянчужку.
Пусть летит она, к землице припадает,
Может, в гнёздышко своё- избушку.
Даже гусеницу я не задавила.
Как увижу издали — так и объеду.
Может, попадёт она к обеду
Птицам хыщным, я ж её объеду.
Да и червяка я не давила.
Пальцами возьму — и в травы кину.
Пусть ползёт, в землю лицом вонзило,
Пусть в земле он изгибает спину.
Зато сколько я людей давила
Силою своею молодецкой.
И стихами глупыми душила,
Да и прозою своей турецкой.
Скольким людям спать я не давала.
Не давала двигаться как прежде.
Нет, не Дудина я не Ирина.
Я какой-то Суслов-Сталин-Брежнев.
Роман Полански
Роман Полански, мы с тобой!
В тюрьме швейцарской — полный отстой.
Тебя заманили как лоха́.
Надел наручники коп-блоха.
Это трансмировая шобла
Тебя прихватила за киножабры,
Сухая безглазая евровобла
А также тупая америкожаба.
Есть закон, а есть божьи заветы.
Надо прощать — так Христос учил.
Но США — это стадо горилл,
Их божий дух так и не посетил.
Баба с авоськой, дяденька в джинсах-
Все требуют Ромы Поланского жизни.
Ужратые тли, в них извилины три,
Орут: «Полански! В застенках умри!».
Съесть гамбургер тупо, картошечку фри:
«Полански, Полански, в застенках умри!».
«А лучше ещё электрический стул», —
Рекомендует пиарщик Джон Кул.
Большой режиссёр — это страсти большие.
Грешил и рыдал, и девчушка простила.
И денег ей дал. Юридическа сила —
Пора бы тебе свой носище убрать.
Око за око. Здесь время прощать.
Девство на тёмную славу Полански
Девчушка сменила. Такое избранство.
Вот Джексону Майклу простили мальчат.
А в Полански вцепились. Перед — не зад!
И всё это в тухлой сырной Швейцарии,
Где чёрные деньги по банкам лежат.
ЕвроАмерика, дырка от бублика,
Совсем в маразме бабуля-республика,
Где потреблятство Монбланом растёт,
Где дяденька дядю публично имёт…
Обман, обжорство, Содом и Гоморра,
Смертные казни, богатство чертей.
Мышь толерантности выест дорожки.
Русла проложат кодексы вшей
ЕвроАмерика, ЕвроАмерика —
Знамя Аллаха взовьётся на ней!
Голубь мира
Барак Обама! Голубь мира!
Тебя воспеть желает Ира!
Ракеты с атомной начинкой
Молниеносно сократил
И Гуэнтаэму почикал,
Обама, ты Европе мил!
И Нобелевку тут же дали.
Напряг военных сдулся, как матрас.
Поляки, чехи просияли.
Военных базы — в унитаз!
Но славному Бараку парню
Ещё идейка в голову пришла:
Ослабить штатовскую армию!
Обаме — вечная хвала!
Свободу Геям? Это можно!
Пусть служат в армии они.
Настанут голубые дни!
В бикини воин пайку гложет,
Боеголовку гладит он,
Ну а в минуту перекура
Уж в жопу друга погружён!
Туда ж военная прокуратура.
Какие там цветочки хиппи!
Какие драгс энд лав энд фри!
Трещит от спермы штатов войско,
Оргазмов стон стоит и крик!
Барак Обама, голубь мира,
Он спас планету от вояк!
Расслабься атомный кулак!
Пусть все ебутся в штаб-квартирах!
Недаром геи голубые,
Изнеженные, непростые.
Вклад в дело мира им пора внести.
Как голуби они раскрыли крылья
Планету голубую чтоб спасти!
Недаром геи миром тайно правят,
И геям явно премии дают.
И всюду геи ястребов ебут.
Салют брюнету-голубю Обаме!
Стишки страстны́е
* * *
Закатное зарево зарёвано.
Вызревает зло возмущённых небес.
Человеками райское состояние прозёвано.
Наливается силою бес.
* * *
Ах отец, отец, отец,
Оказался ты подлец.
Слабый, с вялою душой,
От семьи плохой ушёл.
Где же сталь в твоей душе?
Где кремень, чугун и камень?
Ты зачем семью оставил?
Слабый ты мясной житец.
Где усилие, где воля,
Дух где в тела твоём поле?
Где твой молот, плеть и бич,
Где строительный кирпич?
Бабу, хитрого вьюнка,
Надо сжать, ей дать пинка.
Камнем сжать её игру,
Отвести в дому нору.
Где твой разум, о, отец?
Где строительные планы,
Атаманы, капитаны?
Ты отец, в труде потец.
Ты в нутро впускаешь спирт,
Дух твой стух, огонь убит.
Ты мужчина, искра солнца,
Над луною что смеётся,
Ты рождён, чтоб отдавать,
Ну а ты желаешь спать,
Водку и дымы сосать.
Мусор соской собирать.
Если бьют — сопротивляйся
Лучше сдохни, не ломайся.
Лучше смерть чем духа смятка.
Где упорство? Где упрямство?
«Нет» скажи, и все дела.
Тело? Мяса чучела
Если есть в душе упор
Ты мужик, твой ясен взор.
Про скоростной поезд Сапсан между Питером и Москвой
* * *
Как прыятно хуячить поезд Сапсан,
Эту пташку надменной Германии!
Ишь, летит по убитым русским полям,
Повышая доходы нерусской компании!
Если сел на Сапсан и билетик купил —
Значит в гробик России гвоздик забил.
Жироножопый чинуша с деньгами
Мчится, скачет в Москву, чтоб баблища добыть,
Чтобы в банках нулей на бумажках набить,
И воскликнуть слезливо: «Бог с нами!».
Вдоль же рельсов, вдоль железнодорожных путей —
Разорённые русские люди.
Вместо банковских карточек — пара камней,
Прям Сапсанчику в гладкие груди.
А потом на ремонт отправляют нежный Сапсан,
Он не любит на теле царапин.
И растёт уважение к русским камням-
По сто тысяч за парочку вмятин.
Ну а там, вдалеке, пуст и грустен стоит
Для вагонов завод во Всеволожске.
Сокол-поезд там спит, взяткой тварей убит.
Громко дождь стучит, по соколиной башке.
Да народ изъясняется всё по матушке,
Да проклятья звучат откатышкам.
Про рыбу рэп
* * *
Эта женщина торгует рыбой с лотка.
Она в толстой куртке, пропахла солью
До самого лобка.
У неё лицо сомнамбулы,
И в нём какая-то морская тоска.
На неё сморят усохшими глазами
Окунь, камбала и треска.
Там лежит морской заяц,
Тут сомы, лещи и угри.
Их обманули
И в мир для них иной извлекли.
Они жили в плотной стихии,
В которой с радостью протаскивали свою плоть.
Над ними в вышнем мире
Солнце лучами светило,
Там плавал ангелов-людей флот.
И вот эти надводные жители
Запустили в их вотчину сеть.
Они бессмысленно и хладно решали,
Кому жить, а кому умереть.
Но так же и рыбы жили —
Нападали сверху
На проплывавших мимо братков-рыб.
И вот теперь они опочили,
И лежат в виде склизких прекрасных глыб.
Их тайное стало явным.
Им уже последней экзекуции не избежать.
Миноги свои зубастые ротики приоткрыли,
А у скуластой скумбрии ротик упрямо зажат.
«Чего их жалеть — говорит Василий. —
Они накушались мелких братьёв,
Пора им самим скушенными быть!
Мир основан на жестоком насилии.
Главное — быть зорким, жадным,
И как можно искусней по воде хвостиком бить!».
Сон приснился
Шахидки кушают в столовой
В своих застиранных чадрах.
Там, на тарелках, макароны,
Барашка мясо на костях.
Шахидки выпили компоты
И затянули пояса.
Щас отвезут их на работу,
И стрелки взведены в часах.
Такая трудная работа-
В час пик толкаться по толпе,
Взрывачатка лязгает в живо́тах,
Щекочет кнопка на пупе.
К тому же надо улыбаться.
Коль харя мрачна и странна-
Мент бдительный может придраться,
И будет месса сорвана.
Идут шахидочки по граду.
В своих беременных пузах
Несут нехилую гранату.
На них с тоской глядит Аллах.
Стишата
* * *
На меня напал голодный яврей
Долгоносый, худой и безумный.
Не хватало на герыч ему шекелей,
Вот и прыгнул он на мою сумочку.
Я домой шла по тёмным опасным дворам,
Погружённая в дивную думу,
И несла посвященья высоким мирам,
Но из тьмы ктой-то прыгнул как пума.
Сразу в сумку вцепился, гадёныш такой,
И прервал мне высокие думы,
И унёс кошелёк (в нём тыщонка рублей),
Наркобизнесу взнёс мои суммы.
Но скорее то не был тощий яврей.
Это был опущенный русский.
Не давала Россия ему шекелей.
Он поэтому злой был и грустный.
На поэта напал и суму оторвал,
И читает стихи, и рыдает.
А яврея склевал молодой воробей,
И теперь под кустом он блевает.
* * *
Я помню смерть птички
В руинах дворца,
Там красный кирпич
Под ногами крошился,
Готическим сводам
Не видно конца,
И свет ирреально
Сквозь дыры сочился.
На камне
В коричневой мягкой пыли
Лежала нарядная
Мёртвая птичка,
Из складок времён
Её извлекли.
Смотрелась она
Аристократично.
На лобике кобальтом
Крашен пушок.
А грудка цвета
Заката на Ганге.
Безвольно свисал
Её хохолок,
И когти её
Поджимались жеманно.
Вкруг глазика
Бисером выложен круг.
Бездонная жизнь
Как в колодце в нём тлела.
Заботы, тревоги
И щебет подруг —
Всё в золото космоса
Вмиг отлетело.
Как неандерталец
Стоял человек
Над этим изящным
Издельем природы.
Весь в грубое, серое
Скучно одет,
Он выглядел жутким
Угрюмым уродом…
Гармонии с миром
Не в силах достичь
Он жил, только гадя
На травы и в воды.
Природа из мёртвых
Птичьих ресниц
Его укоряла
Из дна небосвода.
Майский вечер на Елагином острове
Как вскипает сирень,
Как дрожит чернь воды,
И пичуги свистят
В этот день, полный неги и солнца.
Вёсла режут волну.
Целый полк нарцисят
Вдруг встаёт из травы,
В каждом жёлтое донце.
И тугие свечи каштанов
Издают явный цвет крем-брюле.
Алый скутер по Невке Малой
Строит пенистый белый барьер.
Рыбачок с скромным жалким мешочком
С изумленьем на скутер глядит,
А на нём, уцепившись в матроса,
Крепкогрудая девка визжит.
«Будет битва. Будет мясо»,-
Так в зёлёном подросток поёт,
И к нему девчонка из класса
Восхищённо и трепетно льнёт.
Рыбачок изловил свою рыбку,
Будет рад его кот городской.
Одевает кофтёнку Лолитка,
Холодеет луч золотой.
Клёны жирно раскрыли клеёнки,
Словно зонт яблонёвый шатёр.
В ресторане над волнами речки
Столик белый уборщик протёр.
В шляпкак летних нарядны старушки.
Майский день их выманил в парк.
Над кудрявой травой комарушки
Пляшут танец старинный «трепак».
Ослепительно серый и белый
В строгих львах Елагин Дворец.
На лугу на Масляном бегает
Словно смазанный маслом скворец.
Ну а дальше пруды всё и заводи.
В лодках нежится люд городской.
Как сто лет назад, грубовато,
По сердцам бьёт Амурчик стрелой.
Написала про Бога
написала про Бога и
Гроза
Молнией била в асфальт так,
что машины как черти сигнализациями орали.
Написла о Боге —
и в Дуйсбурге напластовались телеса,
Пидеры и лезбийки друг друга давили и топтали.
Весь в голубом
Глава великой державы
непонятно кому на мотоциклете подмахивал.
а ко мне вернулся мой русский муж,
красивый, величественный,
он спиртом попахивал.
А на Ладоге ветер свежий дул,
Жара там была как улыбка Крышеня доброго.
Кремль нефтяной смог затянул,
как возврат кредита углеводородного.