«Мы же негры, мы чувствуем, мать его, стиль..»
С одной стороны, он прав, а с другой стороны — все они думают, что мы — негры, потому что мало видели латиносов!
Да, выросло поколение Мирной Жизни, в некоторых делах неопытное.
Работа есть прямо тут — дома, и белая и черная.
Путешествовать можно, но туризм — это не гастарбайтерство.
Что они знают о других народах?
Не сбоку, не сверху, не снизу, а изнутри?
Вообщем, Господь милостив, и нынешние дети вновь имеют возможность изучать экзотические далекие этносы — по книжкам и наивно думать, что мы — негры.
Тогда как каждому, видавшему виды, ясно что мы — типичная классическая Латинская Америка по Татьяне Москвиной — Сибирья, эдакая Севилья в снегу.
Как она об этом догадалась — неизвестно…
Да и не Севилья мы.
И даже не факт что Коимбра, которая «мой солнечный город» там все слишком легкомысленно, мы — Снежная Богота — Колумбия.
Еще — Венесуэла, Уругвай, Парагвай…
Гондурас, который давно беспокоит Петьку и Василий Иваныча:
А ТЫ НЕ РАСЧЕСЫВАЙ!
Легко сказать: не расчесывай…
Если ты истинный поэт — твое дело именно расчесывать.
И не до зуда, а как следует, до первой крови. И до второй…
И потом сдирать все корочки.
Таково призвание поэта.
И эта свинья — Всемирный поэт, конешно везде себе грязи найдет.
Говорят, поэты есть в Англии и в Швеции.
В странах, где пасутся тучные стада бифштексов, уж лет триста как — растут подстриженные газоны и людей уж лет двести как — живьем не варят в серной кислоте все равно есть поэты!
Удивительно…
Вот, например, в чистейшей стране Исландии, ВСЁ население — поэты.
Но там то — понятно.
Там в Исландии чуть отойдешь от Гольфстрима и сразу такой дубак наступает, что не пить невозможно.
А спьяну конешно — чешется, и душа и чресла.
А как начнешь расчесывать — так и закрутятся все эти Руны и Веды…
В Швеции поэт все больше чешет про Одиночество.
И в Англии — про Одиночество.
А в… ну про одиночество не везде.
В таких жарких странах как МЫ и пресловутый Гондурас — много чешут про Неразделенную Любовь.
Вообщем, уместно писать про Артема Кулагина именно сейчас: в плюс 35 по Цельсию без кондиционера.
Артем — хорош, и остальные БОЛТЫ — веселые ребята.
Слово БОЛТ — по любому, отличное.
Как я уже писала прежде для Уда — лучшее название — Болт, потому что Болт толстый, и не с размаху втыкается, но постепенно ввинчивается, а может я и путаю с ШУРУПОМ…
Хотя именно артемовы стихи — втыкаются с размаху.
Это можно назвать и стилем Поэтического Клуба Болт.
Они много читают со сцены, и принято читать хорошо.
Такие слэмово-реповые ребята «перформаторы».
Я ничего про них не знаю.
И сперва, думала сочинить каждому биографию.
Но вот стихи и ссылки: кого втыкнёт — тот поглядит.
Что нужно знать про поэта?
Одну какую-нибудь маленькую деталь.
А вот ловите: Артем умеет готовить Настоящий Клубничный Торт.
Еще: женат на красавице Кацубе.
Наверное, Кацуба и есть «женщина — нож» из артемова стиха.
Она утверждает, что Артем печет лучшие в мире коржи для торта.
Женщина Нож — Мужчина Корж.
Традиционно должно быть как раз наоборот.
Но в поэзии нетрадиционное — всегда в тему.
А если о традиционном…
Строки.
«Завтра сгорит вокзал
Дальше — глаза в глаза» — отличная метафора Страшного Суда
Вот такая, братцы, получается герменевтика…
Да вот, чуть не забыла.
Побуду для болтов Феей Сирени — незваной и с непрошеными советами над колыбелью.
Кацуба получила целую охапку советов.
По жизни.
Мальчикам я «по жизни» советы давать не могу, потому как сама — безболтовая.
Но чисто по поэзии, и даже не от себя лично, а от всяких ученых супер-болтов прошлого.
Итак:
НИОТКУДА, но с искренней любовью. Приказ по общежитию Поэзо-клуба Болт:
Не надо никогда в стихах на русском языке этого «же».
Пример: «мы же негры».
Уже поплясали на этом «же» сатирики и критики всех времен.
Маяковский поднял эту тему в статье «Как делать стихи».
Смеялся над уткинским «не придет он так же вот».
На смерть Есенина, между прочим, и там про лебедя дальше, а этот сокол, понимашь, издевается: — «так живот»!
Недавно злое Топро простебало ясновское «я же поэт» — «ты жопоэт»!
Ребята, не подставляйтесь. Мы — негры, я — поэт.
Произнесите сами себе вслух и услышьте: «же» — не для стихов.
В прозе — нехай буде.
Вот ссылки:
Лично Артем Кулагин
Стихи
http://vk.com/notes.php?id=275324&28194
Клуб Болт
И вне контакта ру: вебсайт Болта
http://community.livejournal.com/bolt_poetryclub/
Ещё
http://www.mia-vint.ru/reports/2080
Видео в ютубе
Вот стихи «из последнего»
Артем Кулагин
Поэт и толпа
Я восемь лет БОЛТаюсь на крючке,
Копчу на вертеле заплаканную душу,
Стенания ее звучат все глуше,
И толпы сходятся на узком пятачке,
Взглянуть на казнь, страннейшее из зрелищ,
Текут потоки сквозь больные щели,
Хлебая щи развратной карусели,
Дурмана-хмеля налакавшись всласть,
Гурманы точат нож, прекрасный шанс,
Урвать кусочек мысли пожирнее,
Уже ведутся споры: кто сильнее?
Кому достанется крищащий правду глас?
Среди всей этой бранной суматохи,
Зарделись краснотой стальные нервы,
Мне, право, все равно, кто будет первым,
Перечислять обрывком слов мои пороки…
Пророки смолкли: в напряжении звенящем,
Я выел шкуры подгорелый подчеревок,
Оплавил пламенем концы нейлоновых веревок,
И сгинул, в научение крепко спящим.
Клиническая смерть
Сжался в дугу, перемотанный скотчем,
Смел раструб вен в воспалившейся почке,
В пепел истер содержимое живо,
Щелкнул отточенно, с полным нажимом.
Чавкнул отчаянно выжженной пастью,
Сбросил с себя обгорелые ласты,
Пастой ореховой жирно намазал,
С краем отбитым венгерскую вазу.
Вырулил ровно на рваный отрывок,
Пересчитал вслух количество дырок,
Сверил историю доли искомой,
Выждал минуту, и ВЫШЕЛ ИЗ КОМЫ.
Город
Мелкими перебежками,
Белыми-черными пешками,
Смело встаем по местам.
Решки считаем в отчаянии,
Жребием опечаленные,
Верим наручным часам.
Улицы синью наглажены,
Выглядят обескураженно,
Жадною жаждой полны.
Пенсионер недоверчивый,
Дым выпускает колечками,
Слышится запах войны.
Вычурной червоточиной
Высится дом обесточенный,
Просится на перерыв.
Рвется цветастыми клочьями,
Ранними вербными почками,
Города гнойный нарыв.
Рисуй
Рисуй… мотивацию пальцем,
Стараемся… не проваливаться
В умозрительные абстракции,
Уже за двадцать,
Затворами клацать,
Суметь разглядеть профанацию,
Улыбаться…!
Свеситься через перила,
Очередной труп пролетает мимо,
Рассыпаясь на тысячи байт и личин.
Я — пустой, и на это есть масса причин.
Разобрав до фундамента социотип,
Снова упасть в небо.
Голубой стул
Голубой стул выбит из-под ног,
Рыба в сети, умолк пророк.
Матч завершился победой гостей,
И над грудой костей
Кружит отчуждение…
Дай мне испить исцеляющего забвения!
И шанс принять идеальную форму.
Я — эмбрион.
Я в норме.
Звук
Жадным рывком отозвался оттенок,
Ринулся рьяно отчаянный тенор,
Секста. Синкопа секунды дробит,
Плачет звенящее эхо навзрыд.
Гложет дрожащая цепкая фальш,
Стуком по стулу разносится марш,
Жидким плевком растекается жажда,
Распотрошенным пакетом бумажным.
Жилистый джанки за жаброй зажал,
Желтый, в ажурных узорах кинжал,
ЖЕЛЧЬ ВСЕСОЖЖЕНИЯ СОЖРАНА ВСЯ,
Скрылась волна, звук с собой унося.
Энтузиазм
Корми меня сырой ботвой,
И горечью речей бездарных,
Я — эгоист неблагодарный,
Стреляю в тень перед собой.
Героя главного картуз
Мне нахлобучен на макушку,
Пуста моя стальная кружка,
Осточертел отравы вкус.
Затишьем грома сорвались
Слова забытых мною песен,
Я не печален и невесел,
Гляжу, потупив брови, вниз…
Но оцинкованный карниз
Не станет стартовой площадкой,
Я сплюну и ругнусь украдкой
В толпу кишащих серых лиц.
22 / 11 (22 дробь 11)
22 / 11 кренимся на нос
Наш двухмачтовый по ватерлинию вмерз,
Копошимся тихонько, увязнувв смоле,
Приубавили темп,
Привалились к скале.
22 из 11 мыслей в слух,
22 из 11 одинаковых ног и рук,
22 — бездонный пустой кувшин,
дробь 11 нитью сверхпрочной прошит.
22/11 крупный крючок,
Затвердевший фиксаж, диафрагмы щелчок,
22 переменчив, уперт и напорист,
дробь 11 словом стреляет на скорость.
22/11 выигран матч
В кулуары отложен надушенный клатч
Ты пиши, не капризничай, чаю попей,
Позимуем еще.
Попридержим коней.
Женщина-нож
Женщина-нож нанесла два глубоких пореза,
Счастья глоток или тяжкое бремя аскезы?
Стебель изрезанный чахнет, свозь чакры впитав,
Отягощенный отчаянием вечности сплав.
Женщина-нож, на две части печалью разрезав,
Ищет источник, точащий безволием беса,
Жир обездвиженный жидкостью жизни смывает,
Солью морской наваждений приливы вбирает.
Женщина-нож, обнажив одержимости шельф,
Поводырем проведет через бренности узкую щель,
Нежным теплом первозданным ее окружу,
В ножны любви и терпения женщину эту вложу!
Застряли в чистилище
Застряли в чистилище,
Между морем и городом.
Тянет лютая силища
День к рассвету за бороду.
Смотрят в землю облака серные,
Снег, сжигая глазами колючими.
Трогают окончания нервные,
Песни окраин больных разучивая.
Отчебучило солнце бесстыжее,
Челкой нестриженой взмахнув наотмашь,
Ослепило. Плачем от счастья рыжего,
По пояс, высунувшись в окошко.
Застряли в чистилище.
Сквернословим в полголоса…
Тянет лютая силища
Ночь к закату за волосы.
Без названия 03.2010
Скрежет ржавых орудий
Пронзил запоздалый рассвет.
Отрезал безумие судеб.
К стене приложил трафарет.
Истратил исчерченный чирик.
Счел нужным исчезнуть внезапно.
Не Тимоти Лири, не лирик,
Лишь странник на облаке ватном.
Отлив до отвала наполнил
Отвагой отрезок интриги,
Отбив метрономом условным
Начало прочитанной книги.
Завтра сгорит вокзал
Анализируя карту окружающей местности,
Я внезапно осознал,
Что главные тропы данной окрестности,
Те, которые лесник назвал,
Уже сошлись в определенной точке известности.
И нет пути назад.
Сломаны тормоза.
Завтра сгорит вокзал.
Дальше — глаза в глаза.
Памятник Бродскому на филфаке
Упавший навзничь отщепенец,
Изгнанием истерзанный изгой,
Курил табак, чихал на черный перец,
Пером сплетая саван кружевной.
Бросая зыбкие лета на ветер,
Сгорая в темном и засаленном углу,
Вел спор с рождения и смерти круговертью,
Пускал свой чалый челн в исчадий череду.
Вокзал, мятый пиджак, и чемодан чванливый,
С ничтожным багажом отзвучия первослов,
Через пробел шагнул черты необратимой,
Нырнув под частокол вечерних огоньков.
Он не вернулся, хоть и жив еще,
И чемодан-ярлык оковы изумрудной медью,
Припаян намертво, укрыт не тающим плащом,
В той точке плоскости мы вечные соседи.
Мы же негры
Мы же негры, куда нам деваться от этого?
Наш удел — бить в барабаны
И давно не боимся врага нелепого,
Носим сами мы саваны ку-клукс клана
Мы же негры, и наши вороненые пушки
Всегда заряжены, смазаны и к бою готовы,
Наши рифмы мозги по стенке размазывают,
Наши лица расслаблены и предельно суровы,
Наш расклад всегда сложен аккуратно и правильно:
Бабки, стаф и понятия ровными стопками
Мы сливаем всех белых отступников- праведников,
Пришакаливших типа нечаянно к нашей тусовке,
Мы же негры, мы чувствуем, мать его, стиль,
We live now in da pleasurest furious moment,
Мы несемся на пятой под 110 миль,
Наш лоу-райдер по прежнему бешено гонит,
На хайвей номер 7,
По которому мы,
Возвращаемся в грязный и призрачный город,
Volume up, baib,
Мы жирным битом прокачаем рассвет,
Мы в респекте у всех,
Наше кредо — успех,
We’re TRU and we keep pushing forward!!!
И мне тоже тебя зачем-то послали…
И мне тоже тебя зачем-то послали…
Сквозь натянутый городом смога покров
Наши мысли прорвались в туманные дали
Достучавшись до космоса первооснов
Облачившись в одежды из наших желаний
Вновь вернулись они, повсеместно трубя,
О конце суетливых и жалких стенаний
О начале чудесного вечного дня
О рассвете прохладном,
Что кутает нежно
И меня и тебя в одеяло из чувств,
О единстве и вечности
Шепчут прилежно,
Наполняя нас дымом, приятным на вкус,
Познавая себя без сомнений сливаем
Две души безграничные
В общий котел
Доведя до кипения медленно варим
И сливаем всю накипь из слов
Под стол
А потом мы исчезнем
В реке безбрежной,
Но оставим довольно четкую полосу
Ведь тебя мне тоже зачем-то послали
Я тебя в этот мир на руках внесу!
Старый Мир
***
Изменяя мое осознание
Пыльной бурей врываясь в сердца
Позабыв о словах и желаниях
Старый мир ожидает конца
Будет он позабыт, позаброшен
Как сарай на краю пустыря
Серым пеплом надежд запорошен
Погружаться во мрак фонаря
Это мир, как и все приходящее
Прожив вечность исчезнет за миг
Как мелодия вдаль уходящая
Как во тьме захлебнувшийся крик…
И напишут о том, как когда-то
Был велик тот исчезнувший мир
Были кровь, и огонь, и солдаты,
Лязг штыков и снаряды мортир…
Все проходит, пройдет и это
Есть такая черная полоса
Раз!! И в небо взлетает ракета
Старый мир ожидает конца…
БЕГСТВО
…ПОЭЗИЯ ЗАСТАВЛЯЕТ ДУМАТЬ…
***
Поэт всегда не рад тому,
Что он бежит от всех,
Возможно, только лишь ему
Подвластен мысли бег;
Споткнуться, встать,
Бежать опять, успеть, узнать, увидеть,
Собрать всю волю,
И опять учиться ненавидеть
Поэт бежал, отбросив все сомнения,
Он сломя голову бежал от всех,
И вот, спонтанно, дух преображения,
Поставил точку, возымев над сутью верх.
И долгих вех воспел он окончание,
И новый век в мыслительных исканиях
Он объявил!
Хватило б сил
Сказать о том, что наболело,
Прорвав покров туманно-белый,
Привычный образ жизни смело
И повседневность одолев, ВОРВАЛСЯ!!!
Изменил сознание,
Открыл всю сущность мироздания,
И сбросил тяжкие оковы
Ненужных слов, законов, правил,
Разрушил все — весь мир оставил
В том первозданном состоянии,
Когда возможны все желания,
Когда сбываются мечты
И вот — туда приходишь ТЫ…!
Вдруг осознав,
Что все, что было,
Лишь отпечаток того мира
В котором нету мысли места,
В котором мнется ум, как тесто,
В котором Я и ТЫ, возможно,
Осознаем свою ничтожность…
Взглянув на отражение, понял он,
Что та борьба — совсем не сон,
НО рано праздновать победу,
Ведь мир вещей подобен бреду
Который можно прекратить!!!
Но кто-то должен научить
Как разобраться с тем, что ложно!
Ответ такой, совсем несложный:
Ведь мы, умом осознавая,
Ссутулясь участь принимаем —
Готовы крест тащить всю жизнь.
Но для чего нам это право?
Бокал с чудеснейшей отравой
Откроет вмиг глаза,
И смысл обретешь,
Как раз когда его совсем не ждешь,
И неожиданности этой
Момент, когда уходят в лету,
Стереотипы осознания,
Вещизм, дешевые мечтания,
И
ВОПЛОТИВШИСЬ
В НОВОМ
ИЗМЕРЕНИИ,
СВОБОДУ ОБРЕТЕШЬ
И
ДОЛГОЖДАННОЕ ПРОЗРЕНИЕ!!!