В воскресенье в Петербурге выступил Михаил Елизаров. Он представил сборник «Русский жестокий рассказ», составленный Владимиром Сорокиным, и упомянул, что сам Владимир Георгиевич вряд ли имеет к этому большое отношение. Высокий, под два метра ростом, Елизаров признался, что на своих концертах страшно волнуется и никогда не допустит присутствия в зале родителей.
О творческих планах
К сожалению, у меня не получается писать быстро. Я бы очень хотел быть плодовитым и создавать по книжке в год. Когда я приехал в Москву, я позволил себе такой темп и за три года чудовищно выдохся. После «Библиотекаря» накидал четыре книги и сдох. Все-таки нужно отдыхать и набирать новый материал.
О снисхождении к писателям
Будьте добрее к людям, которые что-то сочиняют. Художественная природа хрупкая, как очень слабое молекулярное соединение. Лишний комментарий, который вы написали: «Ну, прочел — фуфло, исписался» — может ранить больнее, чем гнусная критическая статья. Если вы будете плевать в колодец, то потом около него и окажетесь. Останетесь вместе с Дмитрием Быковым, Людмилой Улицкой — очень специфическими людьми. Вам станет так тоскливо в окружении одних новостей и духовных скреп. Поэтому берегите художника, прощайте ему промахи, если вы его когда-то любили. Он живой человек.
О смене художественных ориентиров
До последнего времени мы в литературе существовали в состоянии постмодерна, и все было дозволено. Это очень комфортная среда, где любую небрежность можно было списать на аллюзии или интертекст. Вместе с войной на Донбассе внезапно вернулся модерн. Это очень конкретная четкая литература. В модерне люди умирают всерьез, по-настоящему. Какая там «Теллурия» на Донбассе?! Там вполне работает «Обитель» Захара. Он раньше всех понял, что наступает модерн и предложил советский роман. «Советский» в моем понимании — это хорошо, это великая писательская школа, мастерство.
О Викторе Пелевине
Роман Пелевина «Любовь к трем цукербринам» я воспринял спокойнее, но не потому что он хуже написан. Он создавался для прежней среды, а ее больше нет. Наше поле зрения поменялось, хотим мы этого или нет. Теперь мы каждый день видим войну, предательство, которое происходит в Кремле, рыла чиновников, которые что-то мямлят, подставляют миллионы людей, всех нас. Все шутки и условности сыплются к чертовой матери. Остается настоящее — модерн.
О Захаре Прилепине
Захар Прилепин — единственный из всей нашей среды, кому нетрудно сказать доброе слово о коллеге. Это его фантастическое человеческое качество и за это ему низкий поклон. Вот стоишь ты с плохим настроением, а Захар подойдет и скажет: «Ты так классно написал!» И становится легче. Хороший человек.
О вере
Я человек верующий, особенно когда лечу в самолете. Там я читаю все молитвы, которые в течение моей наземной жизни пропустил и не прочел. В самолете я просто службу «выстаиваю». Как сели на борт, сразу и начинаю. Так что я верующий, наверное. С погрешностью, что пока гром не грянет, я не перекрещусь. Но гремит-то часто.