Вторая лекция «Облака в поэзии» нового курса Бориса Аверина прошла на Новой сцене Александринского театра 28 февраля. Журнал «Прочтение» публикует конспект лекции о многообразии мира в восприятии людей в древности и о том, что все, накопленное мировой мыслью, никогда не исчезает из человеческого сознания.
Классификация и обобщение
Вы уже выучили, что есть облака нижнего яруса, среднего яруса, верхнего яруса, есть облака вертикального развития — они называются хорошими латинскими словами. Эти слова надо знать, потому что всякая наука начинается с расчленения, вычленения и наименования. Все же видели облака, но названий не знают. Мы не расчленяем, не выделяем, не знаем, как они называются, — это катастрофа, потому что они не существуют для нас. Пока не назовем, не выделим, не классифицируем — не увидим облако. Это основной закон нашего бытия. Пока нет слова, ничего не происходит. Когда появляется слово, что-то возникает. Но вот в чем проблема: всякое слово обобщает. Трава — это обобщение, растительность — обобщение, животный мир!.. Нужно уточнять. Поэтому возникает наука уточнения. Мне не нужны общие понятия, я не хочу пользоваться словом «облачность», я хочу, чтобы мир облаков был для меня конкретикой, чтобы каждое облако я мог назвать. Общие понятия и представления о мире вообще приводят к тому, что мир исчезает. Что мне мир, который говорит, что есть животные, растительность или облачность, — это ничего не значит. Почему мне так важна конкретика?
Язычество и сознание древнего человека
Зачем изучать облака? Это нужно для того, чтобы «витать в облаках», а не вот этой жизнью жить, прагматической. Наша задача — соединить конкретное представление о конкретных облаках с тем, что было раньше, веков тридцать назад, сорок или пятьдесят. До Библии было то, что православная культура называет язычеством. Тогда люди знали что-то такое, что мы навсегда забыли. И все великие поэты, которые пишут об этом, хотят напомнить нам, что мы знали и что мы забыли. Есть первомифы. Легко представить, что вы проснулись, оглядываетесь по сторонам и думаете: где это я, что за комната, кто я? Неизвестно. И надо что-то обозначить. Наш пращур, архаический человек, смотрит и говорит: «Интересно в этом мире, как много всего и непонятно, поэтому я сейчас подумаю, что это такое, и попробую сформулировать».
Заговоры
Какой первый текст в русском языке? «На острове Буяне, на море-океане есть Алатырь-камень». Ничего не понятно. И мы должны это понять. Это заговор. Он таинственный, потому что смысл слов исчез. За прошедшие тридцать-сорок веков мы утратили значение, мы забыли, что это за остров Буян, что за Алатырь-камень. Надо задуматься и понять. Чтобы подойти к этим сложным текстам, возьмем текст, созданный веков двадцать назад. Есть люди, которые занимались этими языками, этими словами и всегда приходили к мифу об облаках, точнее — о солнце, а еще точнее — о грозе.
Афанасьев лет тридцать пытался расшифровать эти Алатыри-камни, эти острова Буяны. Мы читали «Люблю грозу в начале мая…» — мы считаем, что это реалистическая картинка, а она абсолютно не реалистическая. Обратите внимание на последнее четверостишие: вот куда ведет нас поэт, в самую древность.
Двадцатый век я хорошо помню — гадость полнейшая, девятнадцатый вроде ничего, восемнадцатый — сплошное счастье, в семнадцатом что-то скрипит, шестнадцатый — смутно, а что в пятнадцатом было? А в четырнадцатом? Что касается тринадцатого и двенадцатого, я хорошо помню, потому что есть город Суздаль или, например, Владимир — там стоят соборы двенадцатого, тринадцатого века. Ходишь мимо них и вспоминаешь: я же тут был. А дальше трудно, до девятого века России не было. Кто были эти россы, мы не знаем. Были разные государства, люди, они пытались описать окружающую жизнь. Нас не было, но мы их помним. Ничего из того, что знала мировая мысль, никогда не исчезает из человеческого сознания, оно живет там, но живет неосознанно, непознаваемо. Но бывают состояния, когда самые первые слои сознания начинают пробуждаться. Это знает каждый, но не каждый рефлектирует.
Многообразие мира
Того, что пращур мой воспринял в древнем детстве:
— Нет в мире разных душ и времени в нем нет!
И.А. Бунин. «В горах»
Мы сейчас придумали вместе с французами Сартром и Камю, что есть другой и это всегда отрицательно. Да нет другого — любой другой человек — это всегда я. Но чтобы это почувствовать, нужно быть тем самым древним человеком, который увидел, что небо голубое, вода прозрачная, трава зеленая и все это живое. Нет неживого в мире. Сейчас придумали слово «темпоральность». Камень — у него просто темп жизни другой, темпоральность другая. Почему? Потому что во мне живет этот древний пращур с его живостью восприятия, с его ощущением тайны и красоты мира, с наполненностью смыслом всего, что происходит. И с этим невероятным подарком, который есть многообразие мира.
У нас этого нет, это ощущение многообразия мира стерлось, оно пробуждается только в каких-то совершенно необычных состояниях, например в состоянии влюбленности.
Предчувствие любви и союз земли и неба
Владыка весенних гроз, разбиватель мрачных туч, просветитель неба, податель дождей и урожаев, присутствие которого так очевидно для всех в летнюю пору, на зиму как бы совсем скрывается; в период суровых вьюг, снегов и морозов не узнается его творческая сила, и миф представляет его засыпающим непробудным сном или умирающим на все время зимы. Очарованный, заклятый, полоненный враждебными демонами, бог-громовник, вместе со своим победоносным воинством, почиет до весны в облачных горах и замках. По указанию ведаических гимнов, пробужденный весною Индра разрушает своими огненными стрелами семь городов демона зимы и выводит из-за крепких затворов стада небесных коров, несущих в своих сосцах благодатное млеко дождя, или освобождает из заключения облачных дев, поспешающих оросить бесплодную землю живою водою.
А.Н. Афанасьев. «Поэтические воззрения славян на природу»
Это то, что для нас смена времен года.
Есть мышление по прямой, а есть мышление по кругу. Мышление по прямой говорит, что что-то было до: возможно, рай, потом наступило что-то другое, а впереди снова будет, возможно, рай. Скорее всего, человек мыслил по кругу. Весна начинается, начинается первая влюбленность: когда земля с воспоминанием, с предчувствием смотрит на небо, потому что сначала бывает предчувствие любви, а уж потом любовь. Предчувствие любви — это весна, потому что смысл существования — это влюбленность, это брак неба и земли. Небо — это отец, а земля — мать. Небо оплодотворяет землю, и навстречу небу из земли двигаются все родственные силы. Наступает пора произрастания всего — и животных, и растений, — и тянется оно к отцу, а отец освещает жизнью, светом. И возникает этот чудесный брак, который и есть рай. Рай не в начале и не в конце, он вот, и будет продолжаться, и потом наступит тихое умирание, и потом злые силы (какие — мы не знаем), они победят нашего замечательного отца — солнце, они спрячут его в страшные тучи, они начнут громить его громом и молнией, и он вместе со своим святым воинством то ли умрет, то ли заснет до следующей весны, а мы должны ждать и надеяться, пока не произойдет возвращение. А оно произойдет.
Прогресс и возвращение к первоистоку
Много лет Афанасьев размышлял, записывал, изучал фольклор всех времен, и наконец понял как воспринимал мир наш предок, у которого были открыты глаза на мир, который видел мир в мельчайших подробностях.
Когда ты изучаешь облака, ты приобщаешься к той древности, которая есть твоя личная судьба, без которой тебе никуда не деться. Это и есть возвращение к первоистоку. Мы полагаем в наивности своей, что есть прогресс, что мы сделали самолет, пароход, атомную бомбу и компьютер, но компьютерный мир — это мир электронный, не реальный, он создает иллюзию реальности, он искажает этот мир. Этот ирреальный мир закрыл то, что человек должен чувствовать, когда он видит мир в подробностях, в мелочах, не обобщая и не объясняя, что это значит. Древние видели мир так, как мы не видим или видим только в тех редких случаях, о которых и говорит Афанасьев или поэты, они ведь знают то, чего мы не знаем.
Целебная сила слова
О розовой пелене Зори, расстилая которую богиня утра просветляет мир и призывает его к жизни, заговор выражается: «твоя фата крепка, как горюч камень-алатырь»; о самом же алатыре сказано: «под тем камнем сокрыта сила могучая, и силы конца нет». Именем этого камня скрепляется чародейное слово заклинателя: «кто камень-алатырь изгложет (дело — трудное, немыслимое), тот мой заговор превозможет».
А.Н. Афанасьев. «Поэтические воззрения славян на природу»
Лекарь, врач (от слова «врати» — «говорити») произносит заклинание древнейшей формы — и знаете, что происходит? Человек вылечивается. Не всегда. Но очень часто. Чем вылечивается? Словом. Библия говорит о том, что Бог вещает из облака, потому что истина нам неведома, она сокрыта и должна быть сокрыта.
Как от современного научного понятия прийти к тому, что есть истина? А истина есть поэтические воззрения славян на природу. Наше древнее представление живет всегда в нас. Это главное действо — соединение земли и неба, с огромным драматическим содержанием, которое всем известно. Все его чувствуют, но не смотрят.
Один мой доктор говорил, что врач лечит словом, лекарства — это потом. Лекарства не повредят, хотя и могут. Болезнь — это серьезно, но не надо говорить, что пришел конец, предел, заказывай гроб. Здесь нельзя ничего предвидеть, нужно обсудить проблему. С больным нужно поговорить о его болезни всерьез, попытаться найти причину, основу, попытаться произнести нужные слова, заговоры. Заговаривать надо болезнь. И умные врачи заговаривают.
Поэты-моралисты
Иногда поэты могут быть моралистами, и облако может им понадобиться как некий очень сложный образ, через который можно передать мысль, недоступную для передачи в понятиях.
Из тонкой влаги и паров
Исшед невидимо, сгущенно,
Помалу, тихо вознесенно
Лучом над высотой холмов,
Отливом света осветяся,
По бездне голубой носяся,
Гордится облако собой,
Блистая солнца красотой.
Г.Р. Державин. «Облако»
Облако гордится собой, но оно будет таким красивым, только если будет солнце, солнце способно поглощать и отражать облако, и тогда оно становится бесконечно красивым. И человек так. Он гордится собой, но он освещается светом разума, или божьим светом, он ощущает в себе это особое начало.
Закатные люблю я облака: над ровными далекими лугами они висят гроздистыми венками, и даль горит, и молятся луга. Я внемлю им. Душа моя строга, овеяна безвестными веками: с кудрявыми багряными богами я рядом плыл в те вольные века.
В. В. Набоков. «Облака»
Это и есть древнее воспоминание — постоянное взаимодействие земли и неба, оно не прекращается ни на одну минуту. Иногда, когда побываешь в местах, где начиналась культура, действительно вдруг ощущаешь веяние веков как реальность, не как историю.
Фотография на обложке статьи: Надежда Кузнецова