Поэт Евгений Мякишев отобрал десять любопытных фактов из недавно вышедшей книги Юрия Пирютко «Питерский лексикон».
10 фактов из «Питерского лексикона»
1. Первый петербургский историк
Таковым считается Иван Андреевич Богданов, первый директор библиотеки Петербургской Академии наук, составивший «Историческое, географическое и топографическое описание Санкт-Петербурга от начала заведения его по 1751 год». Труд сей создавался, говоря современным канцеляритом, в рамках подготовки к первому юбилею города, и был закончен в том же 1751-м. Но… свет увидел только в 1997-м. Поистине рекорд пресловутой русской неспешности. Впрочем, исследователи два века пользовались версией богдановской книги, существенно переработанной и дополненной сподвижником Потемкина Василием Рубаном, изданной в 1779 году.
2. Профессор красноречия
Первым жителем Санкт-Петербурга, удостоившимся ученого звания за хорошо подвешенный язык, стал Василий Тредиаковский, «поэт, несправедливо осмеянный современниками и забытый потомками», придворный стихотворец императрицы Анны Иоанновны, питомец парижской Сорбонны и автор труда «Новый и краткий способ к сложению стихов Российских». Отслужив 12 лет в Петербургской Академии наук, в 1745 году Василий Кириллович был назначен профессором по кафедре элоквенции — то есть красноречия.
3. Бани и академики
Знаменитые бани, построенные в 1871 году на углу набережной Мойки и Фонарного переулка, принадлежали члену Академии наук ботанику Михаилу Воронину. Бани на 9-й линии Васильевского острова — другому ученому, палеонтологу Владимиру Ковалевскому, мужу математика Софьи Ковалевской. Эти и другие петербургские бани (общим счетом десять) созданы по проектам академика архитектуры Павла Сюзора. Всего Павел Юльевич построил в нашем городе более 80 зданий (в том числе и Дом компании «Зингер», нынешний «Дом книги»), но к баням он определенно питал особую привязанность. Проект Воронинских (они же Фонарные) бань получил золотую медаль на Политехнической выставке в Вене. Академик архитектуры разработал для своих детищ систему вентиляции с подачей теплого воздуха и вообще вникал во все мелочи банного устройства. Большинство зданий сюзоровских бань — на Пушкарской, Белозерской, Бассейной (теперь улице Некрасова), Вульфовой (теперь улице Чапаева), Воронежской, Пушкинской, в Большом Казачьем переулке — существуют и сейчас.
4. Пески Петербурга
Проституция «как легальная форма бытового обслуживания, оказание платных услуг населению» существовала в Питере с 1843-го до 1917 года. На протяжении этих 74 лет центром продажной любви была местность, называемая Пески (Старо-Невский проспект и Слоновая улица, ныне Суворовский проспект). Здесь во второй половине XIX века располагалось больше всего публичных домов, здесь в начале XX века предпочитали снимать квартиры одинокие труженицы. Иные традиции в Петербурге живут долго: Старо-Невский все так же притягивает современных проституток и их клиентов.
5. Комиссар Павловска
Дворцово-парковый ансамбль в Павловске — единственная из пригородных резиденций семьи Романовых, дошедшая до нас практически в первозданном виде. За то, что любимое детище Марии Федоровны, жены Павла I, не пострадало в лихие послереволюционные годы, следует благодарить Александра Половцова — директора музея при училище Штиглица и бывшего гофмейстера императорского двора. Вскоре после октябрьского переворота он прорвался к слывшему «просвещенным либералом» наркому Луначарскому и с ходу заявил: «Павловск должен быть спасен!» Изумленный нарком не стал спорить и тут же назначил посетителя комиссаром. Александр Александрович действительно уберег сокровища — и от грабежей, и от попыток Советов народных депутатов переделать парк под огород, а сервизы из кладовых прибрать якобы для общественных столовых. В мае 1918-го Павловский дворец объявили государственным музеем. Через несколько месяцев изрядную часть экспонатов продали за границу, но Половцов, бежавший к тому времени в Финляндию, помешать этому уже не мог.
50-летний аристократ, понятно, не испытывал теплых чувств к советской власти, но «был готов обрядиться в любой наряд, переносить всяческие оскорбления, позволить называть себя как угодно — хотя бы и комиссаром. Вам угодно, чтобы я стал товарищем Половцовым? Если это может порадовать вас, пожалуйста, но вы должны предоставить мне под этой маской полную свободу быть тем, кто я есть на самом деле — вечным секретарем Ее Императорского Величества Государыни Марии Федоровны».
6. Другие Нобели
В 1991 году на Петроградской набережной воздвигли памятник Нобелю. Альфреду Нобелю, изобретателю динамита и пацифисту, основателю самой почетной в мире премии. По словам Пирютко, «мало чем с Россией связанному». Тут я не соглашусь — все-таки проведенные в Питере детство и юность чего-то стоят. Да и получавших в разные годы и по разным поводам Нобелевскую премию россиян (среди них — 13 петербуржцев) не сбросишь со счетов. Но все же — и в этом автор «Питерского лексикона» прав — памятника в нашем городе куда больше заслуживают другие представители большой семьи Нобелей. Многодетный папаша Эммануил, строительный и военный подрядчик, приехав в Петербург из Стокгольма в 1837-м, к 1859 году разорился и вернулся в Швецию, оставив на хозяйстве своего сына Людвига. Тот оказался изворотливей: открыл на Выборгской стороне механическую мастерскую, со временем превратившуюся в крупный металлообрабатывающий завод; стал одним из учредителей «Русского технического общества» и основателем «Товарищества нефтяного производства „Братья Нобели“». Эммануил Нобель, унаследовавший компанию в 1888-м, занялся разработкой и продажей дизельных двигателей. Эммануил, как и его отец, внес весомый вклад в развитие российской промышленности. Своих рабочих и их семьи он обеспечивал жильем, школами, бесплатным медицинским обслуживанием, создал для них Народный дом с библиотекой, биллиардной и различными кружками.
Стоит упомянуть важный факт, который Пирютко оставил «за кадром»: в 1900 году «Братья Нобели» и «Русское техническое» общество учредили премию, присуждавшуюся раз в пять лет за достижения в науке и технике. Так что почти одновременно с Нобелевской в России появилась своя премия Нобеля, носившая имя Альфредова брата Людвига.
Завод Нобеля на Выборгской стороне сегодня называется «Русский дизель».
7. Дачи
На месте юго-западной части города (огромная территория теперешнего Кировского и немного Красносельского района, от Нарвских ворот до эффектных пустошей на берегу Финского залива) в XVIII-XIX веке находились дачи знатных вельмож. Так, химик и краевед Иоганн Готлиб писал об усадьбе екатерининского обер-шенка А. А. Нарышкина, раскинувшейся там, где сегодня проспект Стачек пересекается с улицей Трефолева: «…многие в нечаянное удивление приводящие предметы, в сем преимущественном саду находящиеся, суть причиною, что оный обыкновенно Российским восклицательным названием Ба! Ба! именуется».
С нарышкинским владением, называемым также Красной мызой, соседствовало Кирьяново, дача княгини Екатерины Романовны Дашковой. Усадебный дом Дашковой примечателен тем, что построен по проекту, составленному хозяйкой, и даже отчасти ею собственноручно — продвинутая княгиня с энтузиазмом помогала каменщикам возводить стены. Он сохранился до наших дней, будучи в 1970-х отреставрирован и приспособлен под дворец бракосочетаний Кировского района.
Дача Левендаль («долина Льва»), находившаяся между современными проспектом Стачек и улицей Казакова и принадлежавшая обер-шталмейстеру Екатерины Льву Нарышкину, соперничала красотой и пышностью с усадьбой его брата. У «долины Льва» тоже было неформальное звукоподражательное название: «Га! Га!».
8. Метро на эстакадах
Впервые идею о создании в Петербурге метрополитена подал архитектор Леонтий Бенуа в 1912 году. Она содержалась в разработанном им совместно с инженером Федором Енакиевым и зодчим Марианом Перетятковичем плане переустройства городских дорог. Согласно этому проекту Екатерининский канал должен был быть засыпан, а по его руслу — проложена линия метро, построенного, по берлинскому образцу, на эстакадах.
9. Петербургские юбилеи
Первый юбилей — то самое пятидесятилетие, к которому готовил свой не прочтенный современниками труд библиотекарь Богданов, — вообще не отмечался. Для Елизаветы важнее оказался ее собственный юбилей, десятилетие коронации. Отбыв вместе со всем двором в Москву еще зимой 1752-го, императрица гуляла в бывшей столице вплоть до следующей зимы.
Последний, трехсотлетний, напротив, праздновался с надолго запомнившимися горожанам помпой и размахом, однако из регламента была упущена одна немаловажная деталь: почему-то официальных поздравлений с юбилеем петербуржцы не услышали ни от губернатора, ни от президента.
10. Петербург без людей
Юрий Пирютко пишет: «Существуют свидетельства современников, что прекраснее всего Петербург казался в 1921-м и в 1942-м — самых страшных годах своей истории, когда буквально вымирал, и бесконечные пустые улицы и проспекты, отсутствие какого-либо движения создавали ощущение ирреальной гармонии». В зловещей застывшей красоте города, которой мы можем полюбоваться, если отыщем тихий уголок летней ночью перед самым рассветом, — «ключ к расшифровке» природы Петербурга: «места, предназначенного вовсе не для реальной жизни, но для утверждения надчеловеческих принципов природы и миропорядка».