Отрывок из книги Андре Шиффрина «Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать»
Господство рыночной идеологии повлияло на другие
сферы общества, что, в свою очередь, изменило сами принципы книгоиздания. Приведу простой пример: в Соединенных Штатах и Великобритании спрос на книги со стороны публичных библиотек был когда-то очень высок и
покрывал почти все расходы на издание серьезной художественной, документальной и научной литературы. Мне
вспоминается, что Голланц всегда заказывал в «Пантеоне»
одно и то же количество экземпляров — тысячу восемьсот — любой книги, будь то детектив или политическая монография. Сгорая от любопытства, я в конце концов спросил у него, почему он так делает. «Все очень просто», —
ответил Голланц. Тысячу шестьсот экземпляров у него всегда брали библиотеки Великобритании. Но в наше время
финансирование библиотек было сильно урезано, и инфраструктура, поддерживавшая издание очень многих нестандартных книг, рухнула.
Но вышеупомянутый фактор — лишь одна из многих
причин, влекущих за собой медленное умирание «нестандартной» книги. Свою роковую роль тут сыграли и новые
методы работы в крупных издательствах. Центр власти неоправданно сместился — решение издавать или не издавать
книгу принимают уже не редакторы, но так называемые
«издательские советы», где ключевые позиции заняты финансистами и маркетологами. Если не создается впечатления, что издание разойдется определенным тиражом — а
планка повышается каждый год (в некоторых крупных издательствах она уже достигла отметки в 20 тысяч экземпляров), — то издательский совет объявляет, что эта книга
фирме не по карману. Так обычно происходит в случае романов начинающих авторов или серьезных научных монографий. Так называемая «цензура рынка», выражаясь
словами журналиста «Эль-Паис», все чаще оказывается
ключевым фактором в процессе принятия решений, исходящем из предпосылки, будто у всякой книги должна быть
своя, гарантированная заранее, аудитория.
Конечно, и в прошлом редакторов просили рассчитать
примерный объем продаж книг, предлагаемых ими к изданию. Но, разумеется, эти расчеты, на которых сказывалась
преданность редактора идеям книги, часто оказывались
неточны, так что вопросы тиражей постепенно стали вотчиной отдела продаж. В наше время величина тиража обычно
определяется в соответствии со спросом на предыдущую
книгу того же автора. Это поневоле ведет к эстетическому
и политическому консерватизму в отборе: новая идея по
определению еще не имеет статуса.
Редакторы по самоочевидным причинам неохотно рассказывают о том, что испытывают давление со стороны финансистов. Заговор молчания нарушил разве что Марти
Эшер в интервью для книги Дженис Рэдуэй «Чувство книги». Тогда, в 1990 году Эшер работал в книжном клубе «Букоф-зе-манс», а теперь возглавляет «Винтидж». Итак, Эшер
сказал: «Когда речь идет о вашем слиянии с крупной корпорацией, новые хозяева интересуются уровнем прибыли…
Некоторые просто беспощадны, ну знаете „то, что не приносит денег, нам ни к чему“. Конечно, следуя такой логике, вы отвергли бы, наверно, половину самых успешных
книг всех времен и народов, поскольку успех приходит не
сразу, а ждать никто не любит… В издательстве, где я работал раньше, если вы не могли распродать 50 тысяч экземпляров, никто и браться за такую книгу не хотел. Дескать,
c ней просто не стоит возиться. Теперь на массовом рынке
речь идет уже о 100 тысячах экземпляров».
Со временем эта система стала еще более «научной». От
редактора давно уже требуют, чтобы перед заключением договора с автором он составил «смету прибылей и убытков»
на будущую книгу. Но в наше время подобная «смета прибылей и убытков» составляется и на самого редактора.
Предполагается, что каждый редактор должен принести
фирме столько-то денег в год. Выбор книг для издания
строго контролируется. В крупных фирмах действуют квоты на объем продаж, и даже «Оксфорд юниверсити пресс»
требует от начинающего редактора «принести» миллион
долларов в год — то есть заключить договоры на книги,
которые, вместе взятые, принесут такой доход. Очевидно,
в таких условиях редактор не заинтересован связываться с
малотиражной, рассчитанной на взыскательного читателя
литературой. Какую прибыль принесли их инвестиции,
молодые редакторы знают на память, вплоть до десятых
долей, — ведь этими цифрами определяется их оклад и статус в издательстве. «Мелкие» книги сейчас издавать очень
сложно: редакторы чураются их, опасаясь за свою карьеру.
Чем больше средств фирмы редактор тратит, тем более перспективным он кажется в глазах начальства. Молодые уже
смекнули, что лучший способ блеснуть — это с самого начала своей карьеры выдавать авторам максимально крупные авансы. Ко времени, когда книга выйдет и, возможно,
не оправдает этого аванса, редактор может перейти в другое издательство.
В общем, редакторы стали винтиками вышеописанной
деньгопечатной машины, а потому — что вполне резонно — утратили желание связываться с рискованными, нестандартными книгами или новыми авторами. Эта система
работает на подсознательном уровне. Теперь и от издателей, и от редакторов слышишь, что они «больше не могут
себе позволить» тратить деньги на книги определенных
жанров. Эта тенденция очень не нравится литературным
агентам. Как выразился один из членов Ассоциации представителей авторов (см. бюллетень этой организации за
осень 1999 года): «После этих слияний все словно помешались на прибыли. Не могу перечесть, от скольких редакторов я уже слышал: „Середнячков63 не берем“. Они хотят,
чтобы все было гарантировано наперед». Даже такие благополучные издательства, как «Кнопф», теперь отвергают
книги жанров, на которых раньше почти что специализировались, под предлогом, что «эта литература нам теперь не
по карману», хотя прибыль «Кнопф» является основным
источником дохода всей группы «Рэндом хауз». Когда-то я
в шутку говорил своим редакторам, что нам платят натурой — львиную долю нашего жалованья составляют наши
любимые книги, которые мы можем выпускать, когда захотим. Ныне такой стиль мышления успешно искоренен в
крупных издательствах Соединенных Штатов и близок к искоренению в Европе. Достаточно взглянуть на эти фирмы…
Массовые издательства тоже оказались вовлечены в
гонку за прибылью. Когда я учился в Англии, книга «Пенгуина» стоила в розницу около двух шиллингов шести пенсов — то есть 35 центов, что примерно равнялось тогдашней
цене аналогичных изданий в Америке. Конечно, большой
прибыли это издательству не приносило. После поглощения «Пенгуина» фирмой «Пирсон» книги из сводного каталога — и художественная литература, и другие жанры —
были переизданы хоть и в мягкой обложке, но в новом, укрупненном формате и стали продаваться уже по другим,
резко повышенным ценам. Формат «трейд пейпербэк» появился в США в
каталог «трейд пейпербэков» издательства «Энкор букс»
(«Anchor Books»), мы увидим цены от 65 центов до 1 доллара 25 центов. Издательство «Винтидж» много лет (до перехода на более крупный формат) держало на свои книги
среднюю цену в 1 доллар 95 центов. Чуть-чуть увеличив физические размеры книг, «Винтидж» в итоге подняло цены
до 10 долларов и выше. Помнится, в то время я пытался
всем доказать, что после этого количество покупателей новых книг «Винтиджа» резко сократится. «Возможно, вы и
правы, — услышал я в ответ, — но доллары останутся теми
же самыми».
Эта фраза стала для меня вехой, знаменующей рубеж
между старой и новой идеологиями. Идея, что книга должна быть недорогой, то есть доступной максимально широкой аудитории, была вытеснена решениями бухгалтеров,
не видящих ничего дальше своего годового баланса. Тут
ведь стоял вопрос не об извлечении прибыли или боязни
убытков — каталог «Винтидж», куда вошло все самое лучшее
из сводных каталогов «Рэндом хауз», «Кнопфа» и «Пантеона», самим своим существованием гарантировал солидный годовой доход. Отныне правило гласило: нужно максимально повысить доход с КАЖДОГО ПРОДАННОГО
ЭКЗЕМПЛЯРА.
Перемены, произошедшие в Соединенных Штатах, повторились и в Великобритании. Небольшие английские
издательства растворились в концернах, управляемых
Мэрдоком, «Пирсон» и «Рэндом хауз». Ньюхауз со своим
обычным безрассудством скупал английские издательства
направо и налево. Три почтенных и авторитетных независимых издательства — «Джонатан Кейп» («Jonathan Cape»),
«Чэтто энд Уиндус» и «Бодли хед» («The Bodley Head»)
объединились, чтобы сэкономить на распространении и
других расходах, но своего финансового положения так и
не поправили. В лондонских издательских кругах всякий
знал, что эти издательства можно купить задешево. Один
издатель сообщил мне, что ему предлагали стать владельцем всех трех издательств взамен на погашение их долгов,
но он отказался. Ньюхауз, однако, увидел в этой сделке отличный случай выйти с фанфарами на книжный рынок
Великобритании и предложил изумленным владельцам
более 10 миллионов фунтов. Те взяли деньги и поспешили
прочь, боясь, что он передумает. Так была основана колония Ньюхауза в Англии. Затем к ее стаду добавилось еще
несколько когда-то знаменитых издательских марок, в том
числе «Хейнеманн» («Heinemann») и «Секер-энд-Уорбург».
После всех этих слияний в Лондоне, как ранее в Нью-Йорке, вскоре почти не осталось независимых издательств.
Считается, что в
200 солидных издательств. Теперь их меньше трех десятков.
Андре Шиффрин. Дело издателя и книжный бизнес
138
Буквально пару месяцев назад некоторые из последних
оплотов независимого книгоиздания были приобретены
крупными концернами. Так, группу «Ходдер-Хедлайн»
(«Hodder-Headline») купила фирма «У.Х. Смит», занимающаяся распространением журналов и газет. Оставшихся
можно пересчитать по пальцам — это «Фейбер энд Фейбер»
(«Faber а Faber»), «Гранта» и «Фос эстейт» («Fourth Estate»),
а также несколько крохотных молодых издательств, создаваемых, как и в США, редакторами, которые бегут с тонущих кораблей крупных концернов.
Тем временем «Пенгуин» под властью «Пирсон» приобрел целый ряд бывших независимых издателей книг в
твердом переплете: «Майкл Джозеф» («Michael Joseph»),
«Хэмиш Хэмильтон» («Hamish Hamilton»), «Ледибёрд»
(«Ladybird») и издательство детских книг Беатрикс Поттер.
Впрочем, «Пенгуин» заслуживает похвалы: он нашел способ сохранить свою линию интеллектуальной нехудожественной литературы. В результате последней реструктуризации фирма была разделена на два подразделения.
Одно занялось коммерческой литературой, а второе, получившее название «Пенгуин пресс» («Penguin Press»), —
серьезными работами в области естественных и гуманитарных наук. Каждому из подразделений была выделена
доля прибыли от колоссального сводного каталога «Пенгуина», так что «Пенгуин пресс» имеет возможность финансировать из средств серии «Пенгуин классикc» («Penguin
Classics») книги типа многотомной биографии Ллойд Джорджа. Имей «Пантеон» подобную возможность черпать средства из доходов «Винтидж», высокая рентабельность была
бы нам гарантирована навечно. Эксперимент «Пенгуин»,
не имеющий себе аналогов в книгоиздании Великобритании, доказывает: если корпорация действительно хочет
позаботиться о качестве книг, она в состоянии его обеспечить. Было бы желание.