Отрывок из романа
Судорожно пролистав телефонную книжку, Ленка нашла только одно знакомое имя — ненавистную ей гладкозадую Валентину.
Хрен с ней, лишь бы Лешечек жил.
Трясущимися пальцами набрала номер.
Валентина ответила сразу.
— Это я, Авдеева, — взяла быка за рога Ленка.
— Какая Авдеева? — бесстрастно поинтересовалась та.
— Соперница твоя. — А как еще представиться, чтобы не потерять ни секунды лишней?
— У меня соперниц нет, — холодно ответила Валентина.
— Плевать! — заорала в телефон Авдеева. — Лешечек выбил зуб, — два зуба! — его надо срочно в больницу. Или гемофил срочно привезти.
— Сын Грекова? — испуганно спросила соперница.
— Да! Гемофил в районе Шереметьева, у меня есть сотовый мужика, который его привез.
— Ты в грековской квартире?
— Да. Где ж еще? — Ленкино терпение кончалось, она уже сама чуть не плакала.
— Я прямо рядом с вами. Через пять минут выводи парня вниз, повезем в больницу. Греков говорил, что в экстренных случаях даже донорская кровь годится. И посмотри, какие больницы специализированные.
— Я и так знаю: Первая республиканская, Институт гематологии и измайловская детская.
— Измайлово ближе всего, — уже спокойно сказала Валентина. — И пробок не должно быть.
— Да езжай же ты скорее! — заорала в трубку Ленка.
— А я что делаю? — огрызнулась Валентина. — Вытри мальчику кровь, чтоб он не пугался. А себе — сопли. И иди вниз.
Легко сказать «иди». Тут же еще и Машка. Не бросишь же ее. И как добраться до гемофила? Не зря же Греков и Женька так боялись донорской крови!
И тут ее осенило. Уже спускаясь в лифте — в одной руке Машка, в другой — окровавленный Лешечек, кровь шла быстрее, чем она ее вытирала, — непонятно чем набрала номер Алевтины Матвеевны, крутой женщины-охранницы, с которой уже пару раз перебрасывалась накоротко по телефону.
В лифте приема не было, но как только двери раскрылись, нажала на кнопку вызова.
Алевтина тоже ответила сразу и, несмотря на сумбурность изложения, моментально вникла в проблему.
— Диктуй телефон, детка, — сказала она.
Ленка продиктовала сотовый иностранца.
— Там же пробки на Ленинградке, — с тоской сказала она.
— Плохо ты знаешь бабу Алю, — гордо ответила та. — Это я только мужа хорошего найти не могу, а дело делать умею. Знаешь такую штуку — вертолет? — разговаривала она с Ленкой с явной целью успокоить, а сама, похоже, уже набирала номера, необходимые для, как выражаются в этих кругах, «разруливания ситуации».
К подъезду на полном скаку, не обращая внимания на жестикулирующего охранника, подскочила маленькая бирюзовая «фабия».
— Быстро сюда! — сквозь опущенные окна скомандовала Валентина. И сама вышла помочь закинуть в машину сопротивлявшуюся Машку.
Еще через минуту «фабия», включив все световые приборы и беспрестанно сигналя, помчалась на восток столицы.
Лешка бледнел на глазах.
— Лешечек, как ты? — раз в двадцать секунд спрашивала его Ленка, чем еще больше пугала пацана.
— Ну-ка заткнись! — наконец совершенно спокойно сказала ей Валентина. Ленка, неожиданно для себя самой, и вправду заткнулась. Вообще с Валентиной ей стало гораздо легче.
В этот момент у нее в руке зазвонил телефон. Звонила Алевтина Матвеевна.
— Мужика нашли, он остановил такси возле поста ГАИ на въезде в город. Вертолет там сядет. Куда везти лекарство?
— Измайловская детская больница! — заорала Авдеева. — Только быстрее, ладно?
— Ладно, — проворчала Алевтина. — Сейчас разберемся, где там сесть. По-моему, прямо перед ней можно.
В этот момент они подъехали к запруженному трехстороннему перекрестку. Это был типичный московский «джем», когда озверелые водители уже не смотрят на цвет светофора, а упрямо прут вперед, создавая уже точно «бесперспективную» пробку. То есть ее могут «разрулить» только гаишники, у которых, как правило, совсем другие профессиональные интересы — на борьбе с автомобильными пробками денег точно не заработаешь. Это не то, что с радарчиком на пустынной улице постоять: и себе хватит, и с шефом поделиться.
— Все. Влипли, — безнадежно прошептала Авдеева. Валентина сверкнула на нее страшным глазом и попыталась пробиться сквозь толпу беспорядочно то ползущих, то стоящих машин. Отвоевала, может, метра четыре, покуда ощутимо не царапнула бок серебристой «тойоты-камри».
Из представительной «япошки» выскочил взбешенный мужик лет тридцати пяти.
— Что же вы, тетки, делаете? — заорал он, направляясь к водительской дверце «фабии». — Я машину только вчера из салона пригнал!
— Загляни внутрь, — спокойно сказала, опустив стекла, Валентина. Ошарашенный мужик и в самом деле посмотрел внутрь салона. Увидев окровавленное лицо мальчишки и заплаканное — Авдеевой, сразу присмирел.
— Что тут у вас? — уже сочувственно спросил он.
— Мальчик с гемофилией, — не повышая голоса, ответила Валентина.
— А это что за хрень? — поинтересовался водитель «камри». Валентина сделал ему знак, чтоб тот нагнулся, и прошептала в ухо:
— Если не доставим его в больницу за двадцать минут — он умрет. Истечет кровью.
— Ох, … мать! — охнул мужик. — И что же делать?
— Думай, — холодно ответила Валентина. — Кто из нас мужчина?
За их общением уже следили водители из ближних машин. Двое уже выходили наружу.
Консилиум работал быстро и решение принял единственно верное. Дорогу для «фабии» расчистили не вперед — это было бы невозможно сделать быстро — а вбок, к широкому тротуару, огражденному от проезжей части высоченным бордюром. Через бордюр машину перенесли в момент, на руках: десяток мужиков заведомо разных национальностей — даже иностранец затесался, из «сааба» с дипломатическим номером — сработали не хуже гидравлической платформы.
«Фабия» проехала вдоль перекрестка по тротуару, а миновав пробку, тем же способом опустилась обратно на проезжую часть: не все из помощников с той стороны побежали за машиной, но с этой стороны мгновенно нашлись новые.
— У мальчика какая группа крови? — спросила Валентина, едва они выбрались из пробки.
— О господи! — взметнулась Авдеева. — Я ж кровь Женькину не взяла!
— Какая группа у мальчика? — жестко повторила вопрос Валентина.
— Первая, резус положительный.
— Значит, один литр крови как минимум есть.
— Откуда ты знаешь про мою кровь? — удивилась Авдеева.
— Значит, два литра есть, — так же бесстрастно повторила Валентина.
Более инцидентов на дороге не было, кроме проезда перекрестка на
Ленка по дороге звонила в больницу, и их уже ждали: Лешечку мгновенно переложили на носилки, хоть он и уверял, что спокойно дойдет сам. Наверное, и дошел бы, но лицо его стало таким бледным, что Ленка только плакала и молилась.
Валентина, как волчица, ходила вдоль приемного покоя, поднимала со снега какие-то прутики и с треском их ломала.
Кровь у них брать отказались, сказали, своей достаточно. Валентина было начала качать права, но здесь у нее явно не прошло: сухонькая врачиха просто вызвала охранника.
В нервной тряске они провели долгих два часа — отвлекались только на Машку, причем у Ленки натурально тряслись руки, и потому переодевала девочку Валентина — все ждали вертолет, который так и не появился. Попутно Валентина объяснила Ленке, почему не отвечает Греков: у них сегодня новогодняя пьянка во главе с Джаддом. Сняли какой-то пафосный ресторан в подвале — потому и нет сигнала. Греков сначала идти не хотел, но когда во всем поперла удача, решил не портить корпоративный дух.
Каждые двадцать минут они приставали к дежурному врачу, чтоб тот информировал их о состоянии мальчика.
Алевтина Матвеевна исчезла со связи напрочь — тоже, наверное, что-нибудь новогоднее, — и Ленка так и не смогла выяснить, что случилось с вертолетом и гемофилом Ф.
Потом проявился Греков — сам позвонил, поинтересовался, как дела. Ему объяснила Валентина, он тоже примчался в Измайлово.
— А сегодня ведь Женьку оперируют, — вдруг вспомнила Ленка.
— Дай Бог ей удачи, — тихо сказала Валентина, закуривая очередную, десятую уже, наверное, сигарету.
А потом вышел врач. И не просто вышел, а с Лешечкой. Он еще был бледный, но уже не испуганный.
И донорская кровь нашлась в больнице. И криопреципитат — охлажденная «выжимка» из донорской крови.
И фибриновую «пробочку» в ямки из-под выбитых зубов положили.
И импортный гемофил от Джаддова дружка вовремя привезли — просто вертолет сел на площадке у МКАДа, и лекарство, уже без пробок, доставили на «скорой» до больницы. Теперь хорошая его доза гуляла по венам мальчика.
Они подождали Грекова и пересадили к нему в «вектру» Лешечку с перебинтованной рукой и уставшую, а потому закапризничавшую Машку.
— Их надо покормить, — успокоенно произнес Греков. — Да и меня не мешало бы.
— Вот и покормишь, — сказала любимому Ленка.
— Ты сегодня — третий лишний. Понял? — сказала любимому Валентина.
Потом тетки сели в поцарапанную «фабию» и уехали в совсем не пафосный кабачок. Зато при нем была собственная парковка — сегодня вечером Валентина рулить уже не собиралась.
Они поели. И выпили. И даже чуть не подрались — из-за все того же чертова Грекова — но быстро помирились и опять выпили.
Попутно отшили двух-трех потенциальных кавалеров. Да так профессионально, что никто из мужичков даже не попытался проявить настойчивость.
Потом опять выпили. А после полуночи — ресторанчик работал по-современному, до последнего клиента — еще и спели. Причем безо всяких новомодных караоке. Не совсем, правда, «в нотки». Зато с душой.
Потом метрдотель вызвал им — по их просьбе — такси и взял под охрану — до следующего вечера — их бирюзовую «фабию».
В такси они тоже сели рядом, обе — на заднее сиденье. Сегодня им почему-то совсем не хотелось расставаться. Завтра — кто его знает. Завтра — другое дело.
Но сегодня пока еще — сегодня.